Чудесный кисет (Тэффи)
| ← Дэзи | Чудесный кисет | Герой → |
| Из сборника «Неживой зверь». Опубл.: 1915. Источник: Тэффи. Зарево битвы. — Пг.: тип. „Виктория“, 1915. — С. 17-21. — Дешевая юмористическая библиотека Сатирикона. |
Учительница посылала в армии подарки от своей школы.
Девочки сшили кисеты, купили по пачке табаку и написали приветственный письма.
— Луша, — сказала учительница школьной няньке, — может, и ты пошлешь что-нибудь.
Луша, мрачная, веснушчатая, белобровая, ничего не ответила, но в тот же вечер, сопя и вздыхая, сляпала из цветных тряпочек пузыристый кисет.
Кисет вышел на славу, — даром что пузырился. Уголки сладились солидные из коричневой бумазеи. Может и не так оно красиво, зато прочно. Пойдет солдат воевать, тонкие углы живо сотрутся, — ну, а бумазея выдержит.
Потом розовый ситчик от учительницы на капота, потом голубой с цветочками от Лушиного платья, от того самого, в котором в прошлом году с Васькой Холиным, с непрощенным, гулять ходила.
А в самой середине красота неописуемая, — лоскуток синий с золотом, шелковый, вырезанный из старой туфли у прошлогодней барыни.
Может, от этого лоскутка и распузырился кисет, да зато красота. Чего не простишь во имя красоты?
Написала Луша и письмо.
„Посылаю герою кисет и пачку табаку. Благодарю вас, что вы нас защищаете. Милый солдатик, хороший солдатик и от Бога желаю.
Отдала учительнице, та отправила.
— Вот, Луша, получишь благодарность из армии.
На это Луша отвечала мрачно:
— Мы в этом не нуждаемся.
Она была очень сердитая.
Школьницы-девочки подпевали за ее спиной:
Лушка — ведьма,
Хуже черта,
Лушкин нос
Второго сорта.
Учительница спрашивала:
— Отчего ты, Луша, такая невеселая? Или у тебя кто родной на войне?..
— Никого у меня нету, и быть никому не полагается.
Иногда забегала подруга.
— Луша, Луша! не дуйся ты так, — неровен час, лопнешь.
Луша сдвигала белые брови и отвечала вздрагивающими губами:
— И ничего я не дуюсь, и никакого воображенья не имею, чтобы дуться.
— Это ты все на Ваську сердишься. Сама накрутила, да сама и сердишься.
— И ничего я не крутила, а сделала все по порядку. Как мне Феня сказала, что он к ей в гости ходит, я сейчас к нему пошла и все по порядку поступила.
— А что поступила-то?
— А все, как полагается. Пошла, значит, к ему в дворницкую, а как его дома не было, я все по порядку и поступила. Полотенце шитое с комоду содрала, подушку на пол бросила, патреты евоные со стены сняла и всем шпилькой глаза потыкала. На вот тебе, получай.
— А он к тебе потом приходил?
— А я и на глаза не пустила.
Так и уехал не прощенный.
— А как убьют, — легко тебе будет?
Луша хотела что-то сказать, задохнулась и вдруг закричала:
— Пошла ты вон отсюда! Чтоб духу твоего тут не было. Болтаются по чужим кухням… Делать, видно, нечего, так к людям приметываются!
Лицо у нее было все белое, и посинелые губы дрожали.
Подруга так быстро выскочила на лестницу, что даже свой шейный платок забыла. И зайти за платком решилась только недели через три.
Настроила себя на боевой лад, приготовила вступительное слово:
— Ты мне не больно куражься. Кабы не платок, так и ноги бы моей тут не было.
Но Луша встретила ее такая тихая и ясная, что подруга и рта не открыла. Только молча поцеловала ее и села.
Лицо у Луши, словно омытое живой водой, глядело ласково и как бы торжественно. Белые брови легли спокойно и кругло.
— Ты что? — спросила подруга.
— Ничего.
— Уж говори, чего там.
Луша улыбнулась, закраснелась, взяла с подоконника жестяночку из-под бормановскаго печенья и вытащила оттуда смятый листок.
— Вот тут мое писанье, когда я кисет посылала, а на другой стороне его ответ.
Подруга вслух прочитала Лушины каракули.
„Посылаю герою кисет и пачку табаку. Благодарю вас, что вы нас защищаете. Милый солдатик, хороший солдатик и от Бога желаю.
Прочитала, перевернула листок. На другой стороне его четким почерком было выведено:
„Благодарю Лукерью Щукину за подарок, и я, милая Луша, всю жизнь только вас и люблю и за вас помирать готов, хоть за напраслину потерпел. Целую вас нечетное число раз
Известный вам рядовой Василий Холин“.
— Кисет-то твой к ему и попал?
— К ему! — счастливым шепотом отвечает Луша.
— Кисет-то, кисет какой… чудесный!
— Чудесный… — шепчет Луша.
— Теперь что же?
— Теперь счастье…