Ганс Христиан Андерсен — Сказки Г. Хр. Андерсена
Издание: Т-ва И. Д. Сытина
Типо-лит. И. И. Пашкова, Москва, 1908 г.
Переводчик: А. А. Федоров-Давыдов
OCR, spell check и перевод в современную орфографию: Старик и море анализ (подробный анализ «Старика и моря» Хемингуэя)
Что бы старик ни сделал — всё хорошо.
править
Я расскажу тебе историю, которую слышал, когда был маленьким мальчиком. Каждый раз, как я о ней думал, мне она казалась всё интереснее, лучше, потому что некоторые истории — вроде людей: с годами они делаются всё лучше и лучше…
В деревне ты, конечно, бывал, видал также, наверно, настоящую старую крестьянскую избу. Крыша поросла мхом и травой; на коньке аист свил свое гнездо, — без аиста никак нельзя обойтись. Стены избы покосились; оконца чуть видны от земли, и только на одном окне поднимается рама; печь выступает из стены, как толстенькое брюшко; через плетень сирень свешивает свои ветки, а внизу под ними, по ту сторону плетня стоить лужа, в которой плавают утки. Есть также и цепной пес, который лает на всех и на всё.
Вот как раз такая изба стояла в одной деревеньке, и в этой избе жили старик со старухой — мужик со своей женой.
Хотя добра у них было мало, без одной худобы они могли обойтись, без лошади, что кормилась травой, росшей вокруг изгороди проезжей дороги. Старик верхом на этой лошади ездил в город и часто одалживал ее соседям, которые за это кое-чем отплачивали старикам. Но лучше всего было, конечно, продать эту лошадь или променять на что-нибудь другое, что им нужнее было. На что только?
— Тебе, старику, лучше знать, — сказала ему жена. — Сегодня как раз ярмарка. Поезжай-ка ты в город и продай лошадь или променяй ее повыгоднее на что-нибудь… Ты что ни сделаешь, по-моему, — всё хорошо. Поезжай на ярмарку…
Она обвязала ему кругом шеи платок, — это она делала лучше его, и завязала бантом, — у ней это выходило очень красиво. Потом пригладила ладонью поля его шляпы и поцеловала его. И старик поехал верхом на лошади, которую нужно было продать или променять. Да, старик свое дело понимает.
Солнце припекало; на небе не было ни облачка; на дороге пыль поднималась столбом. Много народу ехало на ярмарку — кто верхом, кто в телегах, а кто попросту шел пешком. От палящего зноя солнца негде было укрыться. В числе других шел крестьянин и гнал на ярмарку корову. Корова была хорошая, прямо надо сказать — король-корова.
«Хорошее должно быть у этой коровы молоко, — подумал старик. — Вот бы хорошо было променять лошадь на корову».
Эй ты, молодец с коровой! — сказал он. — Знаешь что? По-моему, лошадь стоит дороже коровы; но мне всё равно, мне от коровы пользы больше. Если хочешь, поменяемся.
— Конечно, хочу, — сказал хозяин коровы, и они поменялись.
Значит, дело было сделано, и старик мог вернуться обратно домой, но так как он вбил себе в голову непременно побывать на ярмарке, так, просто, чтобы хоть поглазеть на народ честной, то и пошел дальше, гоня перед собой корову, в город.
Вот он шел себе да шел и нагнал человека, гнавшего овцу. Хорошая была овца, — жирная и шерсти много.
«А недурно бы овцу иметь, — подумал старик. — Кругом плетня у нас травы много, а зимой овцу можно держать в избе. Собственно говоря, по нашим средствам овца куда лучше коровы».
— Эй, давай меняться!
Хозяин овцы, конечно, согласился, и они поменялись.
Через некоторое время старик увидал человека, который шел с поля на дорогу и нес подмышкой гуся.
Тяжелую ты штуку несешь! Ишь, какой пух, какое сало, просто загляденье! Привязать бы ее этак на веревку у нас к воде, вышла бы птица важная. Старухе давно хотелось гуся: всякие там объедочки, корочки остаются; она и то часто говорит: «Эх, если бы у нас гусь был!» А вот случай-то и представляется. Куда ни шло, а подарю я ей гуся. Давай меняться. Я тебе даю овцу за гуся да в придачу «спасибо».
Против этого хозяину гуся возражать было нечего, и они поменялись. Так-то вот старик приобрел гуся.
Теперь уж оставалось недалеко и до города. По дороге валом валил народ; люди, скотина толкались, шли по дороге, вдоль дороги и плетня, зашли даже через шлагбаум в картофельное поле сторожа, где разгуливала его единственная курица, привязанная за ногу к веревке, чтобы, испугавшись народа, не забежала куда-нибудь. У курицы перья на хвосте были куцые, она поблескивала одним глазком и вообще и вид имела преумный.
— Клук, клук! — говорила при этом курица.
Что она в это время думала, я, право, сказать не умею, но когда наш старик ее увидал, он сейчас же подумал: «Вот это так курица! Такой курицы я и не видывал. Она куда лучше поповской наседки! Чёрт побери! Вот если бы у меня была такая курица! Курице что нужно: там зернышко, тут зернышко. Сама себя пропитать может, ей-Богу… Променяю я гуся на нее, если только отдадут».
— Хочешь поменяемся? — спросил старик сторожа.
— Поменяться? — спросил сторож. — Ну, что ж, это бы не дурно было!
И они поменялись. Сторож получил гуся, а мужик курицу.
Да, немало дел понаделал он по дороге в город. Однако, жара морила его, он-таки устал. Недурно было бы теперь выпить и закусить для подкрепления сил.
Вот он и завернул в трактирчик. Как раз, когда он входил, из дверей вышел работник. Поэтому они столкнулись в дверях. Работник нес за плечами набитый мешок.
— А что это у тебя в мешке? — спросил старик.
— Негодные яблоки, — ответил работник; — целый мешок, — на свиней хватит.
Ах, какая жалость! Если бы старуха видела!.. В прошлом году на старой яблоне около сарайчика, где мы торф держим, выросло одно-единственное яблоко, и яблоко это сорвали и поставили на шкаф, и лежало оно там, пока не сопрело и не рассыпалось. «Всё-таки, значит, мы не голь перекатная, — сказала старуха; — есть что прятать». А тут — целый мешок! Да, жаль, что её тут нет.
— А что бы вы дали за мешок? — спросил работник.
— Что бы дал? Да вам отдам за них курицу.
И он отдал курицу, взвалил яблоки на плечо и вошел с ними в трактир. Мешок он осторожно прислонил к печке, а сам подошел к стойке. Народу было много: барышники, погонщики волов и два англичанина, И англичане эти были такие богатые, что от денег у них карманы так и оттопыривались, чуть не лопались, а уж как они об заклад бились, — сам сейчас увидишь.
— Зззс, ззуу-сс! Что это такое в печке?
А это яблоки пеклись.
Да что же это такое?
— А вот изволите ли видеть, — сказал мужик да и рассказал всю историю: как он лошадь променял на корову и так далее до яблок.
— И здорово же тебя старуха отколотит, когда ты домой вернешься! — И сказали англичане.
— Что? Отколотит? — сказал старик. — Расцелует она меня и скажет: «Что бы старик ни сделал, — по-моему, всё хорошо».
— Давай биться об заклад, — предложили англичане. — Бочку золота… Сто фунтов…
Довольно и мерки, — сказал старик. — Ваша мера золота, а моя мера яблок, в придачу я, да моя старуха; думаю, обидно не будет.
— Идет!
Ударили по рукам. Подали экипаж; англичане и мужик сели и покатили; скоро остановились они перед избой старика.
Добрый вечер, старик!
— Добрый вечер, старуха! А я лошадь-то променял!
Да уж ты свое дело понимаешь! сказала жена, обнимая его и не обращая никакого внимания ни на мешок, ни на гостей.
— Лошадь я променял на корову…
— Слава Богу! Какое у нас молоко будет, а масло-то, а сыр! Что хорошо, то хорошо!
— Да, ну, а корову я променял на овцу…
Тем лучше! — сказала жена. — Обо всем ты всегда подумаешь; для овцы у нас травы хватит; овечий сыр, овечье молоко, шерстяные чулки, фуфайки! С коровы шерсти не наберешь: она волос теряет. Ну, как есть обо всем, обо всем-то ты думаешь!..
— Да, но овцу я променял на гуся…
— Так, значит, мы в этом году настоящего гуся изжарим, голубчик ты мой! Господи! Всегда-то ты меня чем-нибудь порадуешь! То-то хорошо! Гуся мы привяжем на веревку и сначала, прежде чем жарить, хорошенько раскормим…
— Да, но гуся я променял на курицу, — сказал старик.
— На курицу? Тоже не плохо! — возразила старуха. — Курица песет яйца и высиживает цыплят; цыплята разведутся, у нас будет целый птичник! А мне давно хочется птичник иметь…
— Да, но курицу я променял на мешок негодных яблок…
— На целый мешок? Ну, теперь-то я уж тебя расцелую! — сказала жена. — Ах ты, мой милый, славный муженек! Постой-ка я тебе что расскажу. Видишь, когда ты сегодня поутру уехал, я и подумала, что бы такое тебе повкуснее к вечеру приготовить? Яичницу с салом и с зеленым луком… Яйца у меня были, сало тоже, а вот только луку не хватало. Я пошла к учительнице; у них лук есть, я знаю, а только сама учительница жадная, хоть всегда так и рассыпается. Я попросила у неё дать мне пучок взаймы. — «Взаймы? — говорит. — И рада бы, старушка, да ничего у нас в саду нет; ни одного даже зеленого яблочка, и того, — говорит, — не могу тебе дать, — бабушка»… Зато я ей могу теперь дать хоть десять, хоть целый мешок! Так уж я рада, так рада! Со смеху готова умереть! — и при этом она поцеловала мужа да так громко.
— Вот это ловко! — сказали англичане оба разом. — Под гору летят, а сами рады-радёшеньки! Это дорогих денег стоит…
И они отсчитали сто фунтов стерлингов старику, которому достались не побои, а поцелуи.
Да, всегда выходит хорошо, когда жена считает мужа за самого умного человека и радуется всему, что бы он ни сделал.
Видишь, вот вся моя история. Я слышал ее, когда был еще ребенком, а теперь услышал ее и ты и знаешь, что бы старик ни сделал, — всё хорошо.