ЦАРЕВНА И ЖЕНИХ
В некотором городе была одна купчиха. Был у неё сын, было сорок лавок и сорок приказчиков. Отец помер, а сын был в малых летах. Мать велела ему приглядываться к торговле; а ему было только 15 лет. «Ребята, говорят приказчики, — станем его в театры, в трактиры водить: куда ему такое богатство?» Стал сын ездить по театрам, по трактирам; стал пить и развратничать. Стал он брать у приказчиков деньги. Как пришёл счёт, мать и видит: где триста, где пятьсот рублей недостаёт у приказчиков. «Отчего недостаёт?» спрашивает. — «Ваш сын, говорят, брал.» — Мать рассердилась, раздела его, посадила в заключенье. Он закручинился, запечалился. Няня стала его утешать, стала няня просить за него у матери; долго не могла упросить и наконец упросила: «он, говорит, ничего не будет делать!»
Мать выпустила его, дала ему сто рублей, чтоб он отдельно торговал. Он взял в лавку пешешницу с пешками. Народ собирается к нему в лавку, играют в пешки. На другой день взял он книгу… Такое сделалось веселье: в пешки играют, книгу читают. На третий день он принёс в лавку гусли самогуды. И Боже мой, какой идёт праздник: в пешки играют, книгу читают, в гусли-самогуды играют. А мать видит, что в его лавке много народу и говорит: «слава тебе, Господи! Он хорошо торгует: лавка полна народу!» Только много купцов приходят к ней в говорят: «ваш-де сын развращает всех: наши дети и приказчики к нему сбегаются, а из их-то лавок всё крадут!» — Мать сама пошла посмотреть; увидала, рассердилась. «Не надо, говорит, мне сына! Бросьте его в воду!»
Пришла полночь. Приводят работники его к морю, хотят бросить в воду. Он им и говорит: «отпустите меня. Я, говорит, не покажусь матери, а уеду за море!» — Работники подумали, подумали. «Дай, говорят, отпустим!» И отпустили его, а сами пошли домой. А он рано ли, поздно ли увидел: плывут корабли. Вот он и просится, чтобы его взяли на корабль. «Я, говорит, с разбитого корабля. Возьмите меня!» Взяли его на корабль; только он на корабле всех в карты обыграл. Корабельщики взяли лодку, посадили его в неё и пустили, куда глаза гладят. И прибыл он к берегу. Вышел на́-берег. А одёжа на нём была немудрая. На́-поле он увидал дом не великий и не малый. Только подходит он ближе, видит: дом загорелся. А недалеко была вода. Он взял, скинул с себя зипун, помочил его в воде и потушил пожар. Вошёл в дом.
Видит: накрыт стол на три прибора. Он поел, спрятался и стал дожидаться: кто придёт? Видит: прилетел сокол, обежал три раза кругом стула, ударился о́-пол и сделался человеком. Потом прилетел орёл, облетел три раза кругом стула, ударился о́-пол и сделался человеком. Потом пришёл царь-лев, обежал три раза кругом стула, ударился о́-пол и сделался человеком. — «Что, братцы, вы видели, что было?» — говорит царь-лев. — А что? — «Вы летаете, да ничего не знаете. Да, ведь, наш дом горел. А тут шёл какой-то добрый человек, помочил зипун в воду и затушил пожар. Он, видно, здесь: кушанье поедено!» Вот и говорят все братья: «выходи, добрый человек!» Он вышел; они его и спрашивают: «откуда ты, добрый человек, и как сюда зашёл?» — Тот всё рассказал. — «Благодарим тебя за доброе дело. Будь ты нам старшим братом!» Тут они одели его, как барина; сели обедать и разговаривают: «как бы нам братца сделать счастливым?» — Дадим ему товаров на десять подвод! — Младший брат и говорит: «хорошо, братцы! Вы дадите ему товаров и денег, а нападут разбойники, всё и отнимут! Научим лучше его своему художеству». — «Ладно, ладно!» — говорят братья. Вот младший брат обошёл с ним около стула и оба они сделались соколами. «Смотри же, говорит младший брат, как надо тебе быть соколом, обеги кругом куста и будешь соколом!» Другой брат научил его делаться орлом. А царь-лев научил его делаться львом. «Всё же этого мало, говорят. Чтобы ещё?» Царь-лев и говорит: «вы летаете да ничего не знаете! я видел государя с армией. За государеву дочь сватался царь Чубура, а государь не отдаёт. И будет между ними битва. Царь Чубура приедет на двенадцати кораблях. А государь второпях забыл взять меч-самосек, нож кладенец, и теперь в великой печали. И кто в несколько дней успеет привезти меч-самосек, нож кладенец, за того царь отдаст свою дочь. Вот бы нашему братцу вызваться и жениться на царской дочери!» — «И то хорошо!» —
Полетели братья, а с ними и он; показали ему войско. Вот оборотился он в человека и идёт к войску. Его и спрашивают: «что ты за человек?» — «Я — говорит — заморский купец. У меня корабли разбило. Пусть меня возьмут в солдаты. Я слышал, что у вас печален царь. Да о чём? Я, может, помогу». — Куда тебе! Чрез несколько дней здесь будет сраженье. С нашим царём будет сражаться царь Чубура, а у него голова как чан, глаза как чашки. А наш царь дома забыл меч-самосек, нож кладенец; а езды до царства три месяца! А кто вовремя его доставит, тому царь обещает дочь за́муж выдать. — «Давайте, я доставлю!» — «Где тебе»! — Только дошли до царя слухи, что иностранный солдат выхваляется доставить меч-самосек, нож кладенец. Царь велел его привести к себе. Привели. «Я слышал: ты вызываешься доставить до сраженья меч-самосек, нож кладенец?» — Точно так-с, ваше царское величество. Только скажите мне, где его найти? — «Дочь, говорит, одна знает!» — «Так пишите ей письмо!» — «Если достанешь, дочь за тебя за́муж отдам!» — «А когда сраженье будет? Через четверы сутки?» — «Да, через четверы сутки!» — Государь тотчас письмо написал; описал дочери всё: «прими его как жениха и обручись с ним!» — и запечатал золотой печатью. А тут ему делают всякие почести. Время-то было немного; простился он с царём, сел в карету. Отъехал до леса и говорит: «ох, брюхо болит! Вы, говорит слугам-то, — посидите, подождите, а я схожу в лесок»… Вышел он в лесок, обернулся соколом и улетел. Слуги ждали, ждали — нет его! Пошли в лес; искали, искали, не нашли. Приезжают в лагерь к царю, говорят: «так и так, ваше величество! Он обманул!» — Какая уж досада была так и сказать нельзя.
А он летел себе соколом; устал лететь на соколиных крыльях, обернулся орлом, полетел на орлиных крыльях. Устал лететь на орлиных крыльях, обернулся львом и побежал. Прибыл в один день. Влетел к царевне в окно соколом. А царевна сидит, плачет об отце: «если б он не забыл меч-самосек, нечего бы и думать!» — Увидала она сокола, схватила его, гладит. Гулинька сидит около неё на кровати, а она легла спать и заснула. А сокол вдруг оборотился молодцем, разбудил её. Она испугалась: «откуда человек взялся?» — Он подал ей письмо. Она прочитала письмо, обрадовалась, разбудила мать. Стали его угощать. — На другой день она и говорит ему: «покажи мне твои хитрости!» — Да вы испугаетесь! — «Нет, ничего!» — Он обежал три раза кругам стула и сделался соколом; стал летать в комнате. Она схватила его, выдернула пёрышко и спрятала. Потом он обернулся орлом, стал летать в комнате. Она опять выдернула пёрышко и спрятала. Потом он обернулся львом так, что в комнате едва поворотился. Она выдернула у него между ушей шерсть и завязала в платок. Потом он обернулся снова человеком и обручился с ней. Вечером они его проводили; полетел он вместе с мечом. Сперва летел соколом, потом орлом, потом побежал львом. Прибежал к лагерю, устал; обернулся человеком, лёг под дерево и заснул.
Утром на четвёртый день взошло солнце: перстень у него на руке так и сияет. Пастух увидал, отрубил ему голову; а его затоптал в болото. Снял кольцо, взял меч-самосек; вымылся, нарядился. Явился к царю, подал меч-самосек. Царю и говорят, что это не тот привёз. — «Нет, он!» — говорит царь. Сделалось сраженье: Чубуру убили, и всё его войско заполонили. А пастух пьёт да ест только. И уехал царь с ним на кораблях домой.
Только три братца собрались домой. Царь-лев и говорит: «братцы, ведь, наш старший брат-то убит. Я его видел без головы!» Братья полетели, прилетели, вытащили его из болота, обмыли. Царь лев и говорит: «послушайте, братцы! я поймаю воронёнка, а ворона принесёт живой воды, мы и воскресим братца!» Лёг он и будто заснул. А тут недалеко была ворона с воронятами. Она и не велит им подходить ко льву. Они не послушались, подлетели к самому льву. Он и схватил воронёнка. Мать и кричит: «царь-лев, отдай моего воронёнка!» — Достань мне живой и мёртвой воды, так отдам! — А за мраморной стеной у царской дочери был колодец с живой и мёртвой водой. И каждое утро девка чернавка ходила, доставала воды из того колодца; а других никого не пускали. Только девка чернавка (т. е. с чёрными бровями или волосами) хочет достать воды, ворона и подлетела к колодцу. Девка побежала отгонять; гонит, гонит, а ворона всё понемногу отлетает да отлетает.
Как девка уж далеко отбежала от колодца, вдруг ворона поднялась вверх и прямо в колодец; взяла в пузырёк живой и мёртвой воды, прилетела ко льву: «царь-лев, вот тебе живая и мёртвая вода! отдай моего воронёнка!» — Лев взял воронёнка, разорвал на части, спрыснул его живой водой. Он и воскреснул. Вот пошли братья живить своего старшего братца. Вспрыснули его мёртвой водой: срослась голова с телом. Спрыснули живой водой, он вскочил. «Пора к царю!» — говорит. Тут братья ему всё рассказали, накормили его, дали ему скрипку и говорят: «как будет у царевны девишник, ты ступай туда и попросись сыграть на этой скрипке, так все и захохочут; как во второй раз сыграешь, все заплачут, как в третий раз сыграешь, все заснут, кроме царевны. Тут ты и делай, как знаешь!» —
А царь меж тем едет домой и посылает вперёд, чтоб «за столько-то вёрст меня и жениха встречали.» Так и сделали. Царица, царская дочь, генералы встречают. А пастух и слова не умеет сказать. «Это дурак какой-то, а не мой жених!» — Что ж вы не целуетесь? — говорит царь. «Ладно, батюшка, ладно!» говорит пастух и лезет целоваться. А она и не хочет его поцеловать, плачет. Генералы все дивятса. Сделали обед. А царевна надела траур; вышла в нём и обливается слезами. «Это дурак, говорит, а не мой жених.» А пастух пристаёт к царю: «Батюшка! свадьбу поскорее бы!» Сделали девишник. Он сядет к ней, а она от него подальше, да подальше; воет, да отталкивает его. Вдруг приходит музыкант и просит позволенья ему три раза сыграть на скрипке. Позволили. Вот как он сыграл в первый раз, так все и захохотали. Сыграл в другой раз, все заплакали. Сыграл в третий, все заснули, кроме царевны. Вот он подошёл к ней и говорит: «так и так всё было.» Тут они переговорили, как делать. Потом он снова взыграл — все проснулись и забыли, что спали. Пастух видит: царевна повеселела. Сам пьян, а идёт, целует у неё руку. Царевна и говорит: «я хочу музыкантам по рюмке водки подать!» Пошла, взяла водки и подаёт по-очерёдно. Все её поздравляют. А дурак возле неё. Подносит она и тому музыканту, который сыграл три раза. Он и говорит: «Поздравляю вас! Дай Бог нам счастливо кончить свадьбу!» Дурак и кричит: «что такое?» А царевна и говорит отцу: «позвольте мне сходить в кабинет, я докажу жениха!» Пришла из кабинета и вынесла платок. «Папенька, спросите его, как он достал меч-самосек!» А дурак и говорит: «да уж я всяко, и на боту-то, и на лодке плыл… Всяко!…» А генералы и признают музыканта; он вдруг и обратился соколом. А пастух кричит: «мало чего?! Он колдун, дьявольщину знает!» А царевна взяла сокола на руки и говорит: «видите, господа генералы, у сокола нет пёрушка! Вот оно!» и вынула пёрушко из платка; приложила: оно так и стало как следует. Тут он перекинулся орлом, и опять царевна приложила перо. Он обернулся львом. А пастух испугался, пал на спину, кричит: «стреляйте его: он всех поест.» А царевна опять приложила шерсть, что́ была вырвана между ушами. Тут вошли три братца и говорят всем, как было дело. Пастуха привязали к хвостам у лошадей, настягали коней и пустили. А царевна вышла за своего жениха, и стали жить да поживать.
