Ханжа насъ бранитъ, а шалунъ въ легкокрыломъ
Разгулѣ глумится, что двое въ стѣнахъ —
Ты — съ юностью нѣжною, я — съ моимъ пыломъ —
Сидимъ мы: я — въ думахъ, ты — въ горькихъ слезахъ.
Я бьюсь съ искушеньемъ, хоть бой не по силамъ,
Тебя же пугаетъ бряцанье въ цѣпяхъ,
Которыми рокъ приковалъ насъ къ могиламъ:
Какъ знать тутъ, что дѣется въ нашихъ сердцахъ?
Что жь это? Удѣлъ наслажденья иль муки?
Приникнувъ къ устамъ твоимъ, сжавъ твои руки,
Могу ли удѣлъ свой я мукой назвать?
Когда жь намъ приходится тяжко рыдать
Въ минуту свиданья предъ вѣкомъ разлуки —
«Вотъ, вотъ наслажденье!» — могу ль я сказать?
