[Раскрытый гробъ, на двухъ ступеняхъ,
Уже хранитъ священный прахъ
И преклоненнымъ на колѣняхъ
Чело виднѣется въ цвѣтахъ.][1]
Вокругъ столпившіеся тѣсно,
Придя, откуда — неизвѣстно,
Питомцы думъ его стоятъ:
Учитель спитъ… они молчатъ.
Ребенокъ-дочь у изголовья,
Съ невинной вѣрой на лицѣ,
Пришельцамъ всякаго сословья
Даритъ на память объ отцѣ
Цвѣты съ вѣнковъ его надгробныхъ…
Глубокій миръ въ устахъ незлобныхъ!
Но въ комъ найдетъ слова любви
Убогій, падшій, маловѣрный?
Кто имъ, какъ жрецъ нелицемѣрный,
Подыметъ взоры отъ земли?..
Туманный день, больной и хмурой,
Какъ скорбный складъ его ума,
Весь заслоненъ его фигурой…
И жизнь печальна, какъ тюрьма,
Куда вносилъ онъ утѣшенье…
Прими нѣмое поклоненье
За жизнь страданья и заслугъ,
Разбитыхъ душъ любимый другъ!..
