(Подражание Панару)[1]
В столовой нет отлик[2] местам.
Как повар твой ни будь искусен,
Когда сажаешь по чинам,
Обед твой лакомый невкусен.
Равно что верх стола, что низ,
Нет старшинства у гастронома:
Куда попал, тут и садись,
Я и в гостях хочу быть дома.
Простор локтям: от тесноты
Не рад и лучшему я блюду;
Чем дале был от красоты,
Тем ближе к ней я после буду.
К чему огромный ряд прикрас
И блюда расставлять узором?
За стол сажусь я не для глаз
И сыт желаю быть не взором.
Спаси нас, Боже, за столом
От хлопотливого соседа:
Он потчеваньем, как ножом,
Пристанет к горлу в час обеда.
Не в пору друг тошней врага!
Пусть каждый о себе хлопочет
И, сам свой барин и слуга,
По воле пьёт и ест как хочет.
Мне жалок пьяница-хвастун,
Который пьёт не для забавы:
Какой он чести ждёт, шалун?
Одно бесславье пить из славы.
На ум и взоры ляжет тьма,
Когда напьёшься без оглядки, —
Вино пусть нам придаст ума,
А не мутит его остатки.
Веселью будет череда;
Но пусть и в самом упоенье
Рассудка лёгкая узда
Даёт веселью направленье.
Порядок есть душа всего!
Бог пиршеств по уставу правит;
Толстой,[3] верховный жрец его,
На путь нас истинный наставит:
Гостеприимство — без чинов,
Разнообразность — в разговорах,
В рассказах — бережливость слов,
Холоднокровье — в жарких спорах,
Без умничанья — простота,
Весёлость — дух свободы трезвой,
Без едкой желчи — острота,
Без шутовства — соль шутки резвой.
