Тщетный труд любви (Шекспир; Кетчер)/ДО

Тщетный труд любви
авторъ Вильям Шекспир, пер. Николай Христофорович Кетчер

Оригинал: англійскій, опубл.: 1594. — Перевод опубл.: 1873. Источникъ: Драматическія сочиненія Шекспира. Переводъ съ Англійскаго Н. Кетчера, выправленный и пополненный по найденному Пэнъ-Колльеромъ старому экземпляру in-folio 1632 года. Изданіе К. Солдатенкова. Часть 7. Москва, 1873. az.lib.ru

ТЩЕТНЫЙ ТРУДЪ ЛЮБВИ.

ДѢЙСТВУЮЩІЕ.

Фердинандъ, король Наварры.

Биронъ, Лонгвилль, Дюмэнь, дворяне изъ свиты короля.

Бойе, Меркадъ, дворяне изъ свиты Принцессы французской.

Донъ Адріано де Армадо, напыщенный Испанецъ.

Натаніэль, сельскій священникъ.

Олофернъ, школьный учитель.

Тупица, констэбль.

Башка, кловнъ.

Моль, пажъ Донъ Армадо.

Лѣсничій.

Принцесса Французская.

Розалина, Марія, Катарина, дамы изъ свиты Принцессы.

Жакенетта, крестьянка.

Офицеры и другіе, и свиты Короля и Принцессы. Мѣсто дѣйствія: Наварра.

ДѢЙСТВІЕ I.

СЦЕНА 1.

Наварра. Пажъ и въ глубинъ дворецъ. Входитъ Король, Биронъ, Лонгвиллъ и Дюмэнь.

КОР. Слава, за которой всѣ гоняются при жизни, будетъ жить, начертанная на чугунѣ нашихъ могильныхъ памятниковъ, не перестанетъ украшать насъ и по смерти, никого не красящей, если, на зло все-пожирающему времени, мы добудемъ, настоящимъ нашимъ рѣшеніемъ, ту честь, которая притупитъ остроту косы его, сдѣлаетъ насъ наслѣдниками вѣчности. И потому, доблестные побѣдители — а вы таковы дѣйствительно въ этой войнѣ противъ собственныхъ своихъ страстей и безчисленныхъ полчищь мірскихъ пожеланій, — послѣднее наше постановленіе остается во всей своей силѣ. Наварра будетъ дивомъ для всего міра: дворъ нашъ будетъ небольшой академіей, постоянно преданной тихому научному созерцанію. Вы трое, Биронъ, Дюмэнь и Лонгвилль, поклялись жить со мною три года моими соучениками и выполнять всѣ правила, изложенныя въ этой бумагѣ; клятва произнесена ужь — остается только подписать ваши имена, чтобъ собственной рукой своей лишить себя чести въ случаѣ самомалѣйшаго нарушенія ихъ. Достаточно въ васъ рѣшимости выполнить все, въ чемъ поклялись — подпишите вашу клятву и будьте вѣрны ей.

ЛОН. Я готовъ: почему же какіе-нибудь три года и не попоститься; поголодаетъ тѣло — попируетъ духъ; тощи вѣдь головы у толстобрюхихъ; отъ жирныхъ яствъ тучнѣютъ только бока, а умъ сохнетъ.

ДЮМ. Дюмэнь, возлюбленный повелитель, готовъ также на умерщвленіе плоти; предоставляетъ грубѣйшія наслажденія этого міра низшимъ рабамъ грубаго міра; отказывается, умираетъ для любви, забавъ, роскоши, чтобъ найдти все это въ философіи.

БИР. Я, мой добрый повелитель, могу повторить ихъ завѣренія только въ отношеніи того, въ чемъ клялся, а именно: жить и учиться здѣсь съ вами три года. Но вѣдь есть еще другія строгія требованія, какъ, напримѣръ: не видѣться во все это время ни съ одной женщиной; надѣюсь, это но внесено въ эту бумагу; за тѣмъ — ѣсть разъ только въ день, а одинъ день въ недѣлѣ и ничего не ѣсть; надѣюсь, и это не внесено; наконецъ — спать только три часа въ ночь и не вздремнуть ни на минуту днемъ, тогда какъ я привыкъ препокойно просыпать всю ночь на пролетъ, да и цѣлые еще полдня обращать въ темную ночь; надѣюсь, и это не внесено. Все это — не видѣться съ женщинами, учиться, поститься, не спать — требованія совершенно безполезныя и къ тому же трудно исполнимыя.

КОР. Ты поклялся подчиниться и этому.

БИР. Извините, мой повелитель, я поклялся только учиться съ вашимъ величествомъ, жить здѣсь, при вашемъ дворѣ, въ продолженіе трехъ лѣтъ.

ЛОМ. Поклявшись въ этомъ, ты поклялся и во всемъ остальномъ.

БИР. Въ такомъ случаѣ, государь, клянусь, я поклялся только для шутки. — Какая, позвольте спросить, цѣль ученія?

КОР. Познаніе того, чего иначе не знали бы.

БИР. Стало быть того, что скрыто, недоступно для простыхъ смертныхъ?

КОР. Такова божественная награда ученія.

БИР. Если такъ, извольте, я поклянусь изучать все, что сдѣлаете недоступнымъ для меня; поклянусь изучать: гдѣ бы пообѣдать, когда пиры положительно будутъ запрещены мнѣ; гдѣ бы отыскать красотку, когда красотки будутъ скрыты отъ глазъ простыхъ смертныхъ; какъ бы, давъ клятву, слишкомъ трудную для исполненія, измѣнить ей, не измѣняя слову. Можно добиться этого ученіемъ, справедливо что ученіемъ познаешь чего прежде не вѣдалъ — требуйте отъ меня такой клятвы; я никогда не откажусь отъ нея.

КОР. Все это положительныя помѣхи ученію, отвлекающія отъ него къ суетнымъ удовольствіямъ.

БИР. Суетны и всѣ удовольствія; но суетнѣе всѣхъ то, которое, добывался мучительно, надѣляетъ только муками; таково, напримѣръ, многотрудное корпѣніе надъ книгой, чтобъ добиться свѣта истины, тогда какъ истина тѣмъ самымъ коварно слѣпитъ ваше зрѣніе: свѣтъ, ищущій свѣта, лишаетъ свѣтъ свѣта, и вашъ свѣтъ, прежде чѣмъ отыщете свѣтъ во мракѣ, омрачится потерей зрѣнія. Изучайте лучше какъ дѣйствительно услаждать глазъ, приковавъ его къ глазамъ далеко прекраснѣйшимъ, которые, и ослѣпляя, дѣлаются путеводными звѣздами, даютъ свѣтъ ослѣпленному. Ученіе, какъ лучезарное солнце, не дозволяетъ дерзкому взору слишкомъ углубляться въ себя; и что же пріобрѣтаютъ вѣчные сидни кромѣ жалкой возможности блеснуть вычитаннымъ изъ сочиненій другихъ? Вѣдь земные крестные отцы свѣтилъ небесныхъ, дающіе имя каждой неподвижной звѣздѣ, наслаждаются ихъ сіяніемъ нисколько не болѣе любующихся имъ и не зная ни одной. Знать слишкомъ — знать только слухи, а дать имя можетъ и всякой крестный отецъ.

КОР. Съ какой ученостью возстаетъ онъ противъ учености!

ДЮМ. И съ какимъ рвеніемъ, чтобъ уничтожить всякое рвеніе!

ЛОН. Выпалываетъ онъ рожь, а плевеламъ даетъ разростаться.

БИР. Весна близка, коль стали гуси вылупляться.

ДЮМ. Это къ чему?

БИР. А къ тому, что все хорошо въ своемъ мѣстѣ я въ свое время.

ДЮМ. Не доказательно.

БИР. Такъ пригодно для риѳмы.

КОР. Биронъ, ни дать ни взять, рѣзкій, завистливый морозъ, побивающій первенцевъ весны.

БИР. Пожалуй и морозъ; зачѣмъ же величаться горделивому лѣту, прежде чѣмъ запѣли птицы? изъ чего радоваться мнѣ всякому выкидышу? Не требую я розъ въ Рождество, какъ не желаю и снѣга въ цвѣтущій май; люблю все въ свою пору. Такъ и для васъ, учиться теперь поздно: все равно, что лѣзть черезъ крышу дома, чтобъ отпереть калитку^[1].

КОР. Такъ оставь насъ, Биронъ, отправляйся домой; прощай.

БИР. Нѣтъ, мой добрый государь; я поклялся остаться съ вами, и хоть я и наговорилъ въ пользу невѣжества болѣе, чѣмъ вы можете сказать въ пользу божественнаго ученія — увѣренный въ себѣ, я сдержу все, въ чемъ клялся^[2], готовъ на всѣ лишенія каждаго дня этихъ трехъ лѣтъ. Давайте бумагу, прочту и подпишу и строжайшее изъ постановленій.

КОР. Уступкой этой ты спасаешь себя отъ страшнаго позора.

БИР. (Читая). «Item, ни одна женщина ближе мили не подходитъ ко двору нашему». — И это объявлено ужь?

ЛОМ. Четыре дня тому назадъ.

БИР. Посмотримъ кару. — (Читаетъ) «Подъ страхомъ лишиться языка». — Кто это придумалъ такое наказаніе?

ЛОН. Я.

БИР. Для чего же?

ЛОМ. Чтобы хоть страхомъ удержать ихъ отсюда подальше.

БИР. Опасное для болтливости^[3] постановленіе. — (Читаетъ) «Item, если кого-нибудь въ эти три года застанутъ разговаривающимъ съ женщиной — онъ подвергнется публично такому позору, какой придумаютъ остальные члены двора». — Эту статью вы сами, мой повелитель, не можете не нарушить тотчасъ же; вамъ вѣдь извѣстно, что дочь короля Франціи — прекраснѣйшая и совершеннѣйшая дѣвица, — ѣдетъ сюда для личныхъ съ вами переговоровъ о передачѣ Аквитаніи ея дряхлому и хворому отцу. Поэтому статья эта совершенно напрасна, или напрасенъ будетъ пріѣздъ знаменитой принцессы.

КОР. Что вы на это, господа, скажете? Мы вѣдь совсѣмъ объ этомъ забыли.

БИР. Вотъ такъ-то вѣчно промахивается ученіе; изучая какъ достигнуть желаемаго, оно забываетъ дѣлать что слѣдовало бы, и добившись того, зачѣмъ болѣе всего гналось, беретъ его, какъ городъ, огнемъ; какъ взято, такъ и потеряно.

КОР. Мы поневолѣ должны обойдти эту статью; пребываніе здѣсь принцессы вынуждается самой необходимостью.

БИР. Три тысячи еще разъ будемъ мы въ эти три года клятвопреступны по необходимости, потому что всякой рождается съ своими страстями, которыя сдерживаются не силой, а особой благодатью. Измѣню клятвѣ — это слово будетъ моимъ оправданіемъ^[4]: измѣнилъ по необходимости. — (Подписывая бумагу) Подписываю всѣ постановленія безъ всякой оговорки, и тотъ, кто нарушитъ ихъ какой-нибудь даже бездѣлкой да подвергнется вѣчному позору. Соблазны существуютъ какъ для другихъ, такъ и для меня; но я, хоть я и не оказалъ особой готовности, я — сдается — сдержу свою клятву долѣе всѣхъ. Будетъ, однакожь, допущено хоть какое-нибудь развлеченіе?

КОР. Будетъ. Дворъ нашъ, ты знаешь, посѣщаетъ утонченнѣйшій изъ путешествующихъ Испанцевъ, щеголяющій послѣдними модами всѣхъ странъ свѣта^[5], съ кузницей фразъ въ головѣ; человѣкъ восхищающійся пустыми звуками своего языка, какъ высочайшей гармоніей, и ко всему этому до того преисполненный еще знаніемъ всякаго приличія, что дѣло, и бездѣлье избрали его рѣшителемъ своихъ раздоровъ; этотъ, величаемый именемъ Армадо, шутъ, будетъ разсказывать намъ, въ свободные отъ нашихъ занятій часы, напыщеннѣйшимъ образомъ подвиги разныхъ витязей смуглой Испаніи, погибшихъ въ битвахъ сего міра. Не знаю какъ васъ, господа, а меня потѣшаетъ вранье его; я сдѣлаю его моимъ менестрелемъ.

БИР. Армадо — знаменитѣйшій изъ вралей, словарь новѣйшихъ изрѣченій, истый рабъ моды.

ЛОН. Пастухъ Башка и онъ будутъ нашей забавой, сократятъ три года ученья.

Входятъ Тупица, съ письмомъ, и Башка.

ТУП. Кто изъ васъ, господа, собственная особа короля?

БИР. Онъ. На что тебѣ она?

ТУП. Я и самъ представляю его собственную особу, потому что я констэбль его милости; но мнѣ хотѣлось бы видѣть плоть и кровь его собственной особы.

БИР. Вотъ она.

ТУП. Синьоръ Арме — Арме — кланяется вамъ. Тамъ произошла какая-то пакость; это письмо скажетъ вамъ болѣе.

БАШ. Государь, его пакость касается какъ бы меня.

КОР. Письмо отъ великолѣпнѣйшаго Армадо.

БИР. Какъ бы ни было ничтожно дѣло — изложеніе, увѣренъ, будетъ величественное.

ЛОН. Величественная увѣренность услышать вздоръ^[6]. Даруй намъ Господь силу —

БИР. Выслушать? или воздержаться отъ слушанья?

ЛОН. Выслушать терпѣливо, смѣяться умѣренно, или воздержаться отъ того и другого.

БИР. Это будетъ зависѣть отъ того, насколько слогъ его расположитъ насъ къ смѣху^[7].

БАШ. Дѣло, государь, такъ какъ оно касается Жакенетты, касается меня. Дѣло въ томъ, что меня поймали на дѣлѣ.

БИР. На какомъ дѣлѣ?

БАШ. А на слѣдующемъ и слѣдующимъ образомъ; ихъ собственно три: меня видѣли съ ней въ господскомъ домѣ, сидящимъ съ ней на скамьѣ, и поймали какъ слѣдовалъ за ней въ паркъ, что все вмѣстѣ, какъ слѣдуетъ, и составило это дѣло. Все въ томъ, что велъ нѣкоторымъ образомъ такой разговоръ, какой всякой мущина ведетъ съ женщиной^[8].

БИР. А за тѣмъ?

БАШ. А что за тѣмъ — скажетъ слѣдующее за тѣмъ наказаніе; да защититъ Господь праваго!

КОР. Угодно вамъ внимательно выслушать письмо это?

БИР. Внемлемъ, какъ вѣщаніямъ оракула.

БАШ. Такъ ужь человѣкъ глупъ, что слушается плоти.

КОР. (Читаетъ). «Великому представителю, вице-королю тверди небесной и единому властелину Наварры, души моей земному богу и тѣло питающему покровителю» —

БАШ. О Башкѣ пока ни слова еще.

КОР. (Читаетъ) «Дѣло въ томъ» —

БАШ. Можетъ быть и въ томъ; но если онъ говоритъ: именно въ томъ, такъ, говоря правду, онъ не совсѣмъ въ томъ.

КОР. Молчать!

БАШ. Слѣдуетъ и мнѣ, и всякому, кто боится вздорить.

КОР. Ни слова болѣе!

БАШ. О чужихъ тайнахъ; покорнѣйше прошу объ этомъ.

КОР. (Читаетъ). «Дѣло въ томъ: осажденный мрачной меланхоліей, я рѣшилъ подвергнуть черно-угнетающее расположеніе благотворнѣйшему врачеванію твоимъ цѣлительнымъ воздухомъ, и какъ дворянинъ, отправился прогуляться. Время когда? Около шестого часа; когда животныя пасутся наиревностнѣе, птицы клюютъ наиприлежнѣе, а люди садятся за трапезу, зовомую ужиномъ. Относительно времени когда, этого достаточно. Теперь о странѣ въ коей; въ коей, разумѣю, прогуливался: — именуется она твоимъ паркомъ. За симъ о мѣстѣ гдѣ; гдѣ, разумѣю, наткнулся на срамное, наиотвратительнѣйшее событіе, сгоняющее съ бѣло-снѣжнаго пера моего гебенево-черныя чернила, которыя здѣсь ты зришь, усматриваешь, созерцаешь или видишь; итакъ касательно мѣста гдѣ: — оно находится на сѣверо-сѣверо-востокѣ и на востокѣ отъ западнаго угла твоего чудно-извилистаго сада. Тамъ узрѣлъ я этого гнуснаго мужлана, этого подлаго пискаря твоихъ потѣхъ», —

БАШ. Меня.

КОР. (Читаетъ). «Эту безграмотную, невѣжественную душу», —

БАШ. Меня.

КОР. (Читаетъ). «Этотъ пустой сосудъ^[9]», —

БАШ. Все меня же.

КОР. (Читаетъ). «Нарицаемый, сколько помню, Башкой», —

БАШ. О горе мнѣ!

КОР. (Читаетъ). «Въ обществѣ и сообществѣ, въ противность твоему положительно провозглашенному указу и цѣломудренному уставу, — въ сообществѣ — въ сообществѣ — о, тяжко мнѣ даже и выговорить съ кѣмъ» —

БАШ. Да съ дѣвкой.

КОР. (Читаетъ). «Съ дщерію нашей прародительницы Евы, съ созданіемъ женственнаго рода, или, чтобъ быть понятнѣе для твоего нѣжнаго разумѣнія, съ женщиной. Его-то, побуждаемый моимъ всегда чтимымъ долгомъ, и препровождаю я къ тебѣ, для воспріятія надлежащаго наказанія, съ служителемъ твоей неизрѣченной милости, Антономъ Тупицей, человѣкомъ извѣстной честности, отличнѣйшаго поведенія, обхожденія и весьма уважаемымъ» —

ТУП. Со мной, если вамъ угодно; я Антонъ Тупица.

КОР. (Читаетъ). «Касательно же Жакенетты — такъ именуется сосудъ слабѣйшій, застигнутый мною съ вышерѣченнымъ мужланомъ, — я храню ее, какъ сосудъ обреченный ярости твоего закона, и по малѣйшему намеку твоей милости представлю ее къ суду. Твой, во всѣхъ выраженіяхъ благоговѣйной, сердце-сжигающей ревности долга, Донъ Адріано де Армадо».

БИР. Не такъ хорошо, какъ ожидалъ, и все-таки лучше всего, что доселѣ слыхалъ.

КОР. Лучшее худшаго. Что ты, негодяй, на это скажешь?

БАШ. На счетъ дѣвки-то я, ваша милость, признаюсь.

КОР. А провозглашеніе слышалъ?

БАШ. Слышалъ-то, признаюсь, о немъ много, мало только обратилъ на него вниманія.

КОР. Провозглашено, что всякій кого застанутъ съ женщиной подвергнется годичному заключенію.

БАШ. Съ женщиной меня, государь, не заставали; застали съ дѣвицей.

КОР. Провозглашено и о дѣвицѣ.

БАШ. Да это была и не дѣвица, а дѣвственница.

КОР. Все равно, провозглашено и о дѣвственницѣ.

БАШ. Если такъ, то я отрицаю ея дѣвственность; застали меня просто съ работницей.

КОР. И работница ни къ чему не послужитъ тебѣ.

БАШ. Ну нѣтъ, государь, эта къ чему-нибудь да послужитъ.

КОР. Вотъ мой приговоръ: сидѣть тебѣ недѣлю на хлѣбѣ и водѣ.

БАШ. Лучше бы ужь мѣсяцъ на баранинѣ и похлебкѣ.

КОР. И Донъ Армадо будетъ твоимъ стражемъ. — Биронъ, отправь его къ нему. А мы, господа, идемъ осуществлять то, въ чемъ такъ торжественно поклялись другъ другу. (Уходитъ съ Лонгвиллемъ и Дюмэнемъ.)

БИР. Закладую голову противъ шляпы любаго честнаго человѣка, что всѣ эти клятвы и уставы окажутся сущимъ вздоромъ. — Идемъ, любезный.

БАШ. Терплю, сударь, за правду; потому что правда, что меня застали съ Жакенеттой, а Жакенетта славная дѣвка; и потому привѣтствую тебя, горькая чаша благополучія! Злополучіе, можетъ, улыбнется еще опять; угомонись же до тѣхъ поръ, горе! (Уходятъ.)

СЦЕНА 2.

Домъ Армадо въ другой части парка. Входятъ Армадо и Моль.

АРМ. Скажи, мальчуганъ, какое это знаменіе, когда мужъ ума великаго впадаетъ въ меланхолію?

МОЛ. Великое то знаменіе, что опечалится.

АРМ. Но вѣдь печаль, милая моя крошка, тоже самое.

МОЛ. Нѣтъ, нѣтъ, нисколько, синьоръ.

АРМ. Чѣмъ же отличишь ты печаль отъ меланхоліи, нѣжный юнецъ мой?

МОЛ. Простымъ изложеніемъ ихъ дѣйствій, суровый мой старецъ.

АРМ. Почему же, почему же суровый старецъ?

МОЛ. Почему же, почему же нѣжный юнецъ?

АРМ. Я сказалъ это, нѣжный юнецъ, потому что это приличнѣйшій эпитетъ твоего юнаго возраста, который мы можемъ называть нѣжнымъ.

МОЛ. А я, суровый старецъ, потому что это принадлежность преклонныхъ вашихъ лѣтъ, которыя мы можемъ называть суровыми.

АРМ. Мило и ловко.

МОЛ. Что хотите вы сказать этимъ? Я ли милъ, а моя рѣчь ловка? или я ловокъ, а моя рѣчь мила?

АРМ. Ты милъ, потому что малъ еще.

МОЛ. Маленько милъ, потому что малъ. Почему же ловокъ?

АРМ. А ловокъ, потому что увертливъ.

МОЛ. И вы это въ похвалу мнѣ говорите?

АРМ. Вполнѣ заслуженную.

МОЛ. Да я сказалъ бы то же и въ похвалу угря.

АРМ. Какъ? что угрь остроуменъ?

МОЛ. Что угрь увертливъ.

АРМ. Я говорю о твоей увертливости въ отвѣтахъ. Ты раздражаешь кровь мою.

МОЛ. Я удовлетворенъ.

АРМ. Не люблю противорѣчіи.

МОЛ. (Про себя). Стало и себя, потому что самъ воплощенное противорѣчіе правдѣ^[10].

АРМ. Я обѣщалъ королю изучать съ нимъ три года.

МОЛ. Это можно въ какой-нибудь часъ.

АРМ. Невозможно.

МОЛ. Сколько составляетъ одинъ трижды сказанный?

АРМ. Счетная часть, пригодна только шинкарямъ; не далась она мнѣ.

МОЛ. Вы дворянинъ и игрокъ?

АРМ. И то и другое; и то и другое политура человѣка вполнѣ совершеннаго.

МОЛ. И потому, увѣренъ, знаете что составляютъ очекъ да два еще.

АРМ. Всего будетъ однимъ больше двухъ.

МОЛ. Стало три, какъ говорится въ простонародьи?

АРМ. Такъ.

МОЛ. Гдѣ же тутъ трудность? Вы изучили три скорѣй, чѣмъ трижды моргнули; а какъ легко къ слову три прибавить года и изучить три года въ двухъ словахъ — это скажетъ вамъ и танцующая лошадь^[11].

АРМ. Великолѣпнѣйшая метафора!

МОЛ. (Про себя). Чтобъ доказать, что ты нуль.

АРМ. За симъ я покаюсь тебѣ, что влюбленъ; а такъ какъ любить для солдата низко, то и влюбленъ въ женщину низкаго званія. Еслибъ обнаженіе моего меча противъ причудъ страсти могло освободить меня отъ непотребной мысли о ней — я взялъ бы вожделѣніе въ плѣнъ и выдалъ бы его любому французскому придворному за первый вновь придуманный реверансъ. — Вздыхать, полагаю, позорно; готовъ бы, кажется, отрѣчься отъ Купидона. — Утѣшь же меня, мой милый; скажи, кто изъ людей великихъ былъ влюбленъ?

МОЛ. Да Геркулесъ, синьоръ.

АРМ. О, сладчайшій, Геркулесъ!.. — Болѣе, болѣе авторитетовъ, мое сокровище; приводи, дитя мое, еще, и все людей доблестныхъ, могучихъ.

МОЛ. Самсонъ еще; человѣкъ очень, страшно могучій, потому что могъ утащить городскія ворота, взваливъ ихъ, какъ носильщикъ, на спину^[12]. И онъ былъ влюбленъ.

АРМ. О, могучій, о, крѣпко-выйный Самсонъ! я столько же превосхожу тебя умѣньемъ владѣть мечемъ, сколько ты меня ношеніемъ воротъ. И я влюбленъ. — Кто же, любезнѣйшій, былъ предметъ любви Самсона?

МОЛ. Женщина, синьоръ.

АРМ. Какого темперамента?

МОЛ. Всѣхъ четырехъ, или трехъ, или двухъ, или одного изъ четырехъ.

АРМ. Скажи, какого именно?

МОЛ. Зеленаго, зеленаго, какъ морская вода.

АРМ. Какъ будто это одинъ изъ четырехъ темпераментовъ?

МОЛ. Читалъ что одинъ, и что еще лучшій изъ всѣхъ.

АРМ. Зеленый цвѣтъ, въ самомъ дѣлѣ, цвѣтъ любовниковъ; но имѣть этого цвѣта любовницу, Самсону, кажись, не подобало. Онъ вѣрно, любилъ ее за умъ.

МОЛ. Точно такъ; потому что и умъ-то ея былъ зеленъ.

АРМ. Моя — чистѣйшаго бѣлаго и краснаго.

МОЛ. Но вѣдь и грязнѣйшіе помыслы прикрываются этими цвѣтами.

АРМ. Докажи, докажи, благовоспитанный отрокъ.

МОЛ. Умъ отца и языкъ матери, помогите?

АРМ. Прелестнѣйшее дѣтское воззваніе; мило и поэтично^[13]!

МОЛ.

Была бъ румяна и бѣда,

Никто по блѣдности чела,

Нето по розамъ алыхъ щекъ,

Ее бы обличить не могъ.

И стыдъ и страхъ ей нипочемъ:

Лице не скажетъ ни о чемъ,

Всегда одинъ и тотъ же видъ,

Не измѣняясь, сохранитъ.

Скверный, синьоръ, стишекъ для бѣлаго и краснаго.

АРМ. Существуетъ, кажется, баллада о «Королѣ и Нищей»?

МОЛ. Согрѣшилъ міръ сильно такой балладой вѣка три тому назадъ; но теперь не думаю, чтобы можно было найти ее, а если и найдется, такъ никому не вздумается ни переписывать, ни пѣть ее.

АРМ. Я хочу, чтобъ это событіе описали снова для оправданія моего уклоненія какимъ-нибудь разительнымъ примѣромъ. — Дитя мое, я люблю ту самую поселянку, которую засталъ въ паркѣ съ Башкой — этимъ одареннымъ разумомъ животнымъ; она вполнѣ заслуживаетъ —

МОЛ. (Про себя). Розогъ, и любовника все-таки получше моего господина.

АРМ. Спой что-нибудь, малютка; мнѣ такъ тяжело отъ любви.

МОЛ. Отъ любви къ такой легкомысленной — да это просто чудо.

АРМ. Спой, говорю я тебѣ.

МОЛ. Погодите, пока пройдетъ вотъ эта компанія.

Входятъ Тупица, Башка и Жакенетта.

ТУП. Синьоръ, королю угодно, чтобы ваша милость взяли Башку подъ свой надзоръ и не дозволяли ему ни удовольствій, ни иныхъ истязаній; заставляли бы только поститься три дня въ недѣлю. Что же касается до сей дѣвицы — я долженъ удержать ее въ паркѣ; она пожалована въ коровницы. Прощайте.

АРМ. Краснѣя, я измѣняю себѣ. — Дѣва.

ЖАК. Мужъ.

АРМ. Я навѣщу тебя въ твоемъ жилищѣ.

ЖАК. Увидимъ.

АРМ. Я знаю, гдѣ оно находятся.

ЖАК. Боже, какой вы смышленый!

АРМ. Чудеса разскажу я тебѣ.

ЖАК. Этимъ лицемъ?

АРМ. Я люблю тебя.

ЖАК. Старая пѣсня.

АРМ. За симъ, прощай.

ЖАК. Счастливо оставаться.

ТУП. Идемъ, идемъ, Жакенетта. (Уходитъ съ ней.)

АРМ. А ты, негодяй, ты попостишься у меня за грѣхи твои, пока не получишь прощенія.

БАШ. Что же, сударь, если ужь не льзя не поститься — надѣюсь, буду поститься на полный желудокъ.

АРМ. Тяжело будетъ твое наказаніе.

БАШ. Буду, стало-быть, обязанъ вамъ болѣе вашихъ служителей, потому что ваши награды имъ черезъ чуръ ужь легки.

АРМ. Возьми этого бездѣльника; запри его.

МОЛ. Идемъ, преступный рабъ; идемъ.

БАШ. Позвольте, почтенный господинъ, зачѣмъ же запирать-то меня? поститься можно вѣдь и на волѣ.

МОЛ. Нѣтъ, постись, любезный, въ неволѣ; въ тюрьму.

БАШ. Ладно, увижу когда-нибудь видѣнные мной веселые дни бѣдствія, увидитъ кое-кто —

МОЛ. Что же кое-кто-то увидитъ?

БАШ. Ничего, кромѣ того, на что взглянетъ. Не плѣнникамъ скупиться на слова, а потому и не скажу ничего; благодареніе Богу, у меня такъ же мало терпѣнія, какъ и у всякаго другаго, а потому и могу быть покоенъ. (Уходитъ съ Молью.)

АРМ. Люблю даже низкую почву, которую попираетъ еще низшій башмакъ ея, руководимый еще нижайшей стопою. Но любя, я сдѣлаюсь клятвопреступнымъ, а это высшій аргументъ лживости; и можетъ ли любовь, лживо предпринимаемая, быть истинной? Любовь — домовой, любовь — демонъ, и нѣтъ другаго злаго духа, кромѣ любви. Однакожь и Самсонъ, какъ ни былъ онъ могучъ, былъ также искушенъ; однакожь и Соломонъ, какъ ни былъ онъ мудръ, былъ также обольщенъ. Стрѣла Купидона слишкомъ крѣпка и для булавы Геркулеса, а потому не подъ силу и мечу Испанца. Первый и вторый поводы^[14] тутъ мнѣ не помогутъ; passado^[15] ему нипочемъ, дуэль онъ ни во что не ставитъ; и хоть его и позорятъ названіемъ мальчишки, онъ славенъ покореніемъ мужей. Прощай же, мужество! ржавей, мечъ! безмолвствуй, барабанъ! вашъ оруженосецъ^[16] влюбленъ; да, онъ любитъ. Помогай же мнѣ теперь какой-нибудь находчивый богъ риѳмы, потому что, увѣренъ, сдѣлаюсь составителемъ сонетовъ^[17]. Придумывай умъ; пиши перо; меня хватитъ на цѣлые фолліанты.

(Уходитъ.)

ДѢЙСТВІЕ II.

СЦЕНА 1.

Другія часть парка съ павильономъ и палатками въ нѣкоторомъ отдаленіи. Входятъ Принцесса Французская, Розалина, Марія, Катарина, Бойе, Дворяне и Свита.

БОЙ. Призовите теперь, принцесса, всѣ высокія ваши способности^[18]; сообразите кого посылаетъ король, вашъ родитель; къ кому посылаетъ, и какая цѣль его посланія; посылаетъ онъ васъ самихъ, такъ высоко стоящихъ во мнѣніи свѣта, для переговоровъ съ единственнымъ наслѣдникомъ всѣхъ возможныхъ человѣку совершенствъ, съ несравненнымъ королемъ Наварры; а предметъ ихъ ни мало, ни много Аквитанія — достойная быть приданымъ королевы. Будьте теперь такъ же расточительны на всѣ чары вашихъ дивныхъ прелестей, какъ была сама природа, страшно поднявшая цѣну прелестей, когда, обдѣливъ весь міръ, расточила ихъ всѣ на васъ.

ПРИ. Добрый Бойе, хотя моя красота совсѣмъ и не велика, не нуждается она однакожь въ блестящей размалевкѣ вашими похвалами; красота покупается по сужденію глазъ, а не по хвастливымъ возгласамъ торгашей; я не увлекаюсь такъ высказываніемъ мнѣ моихъ достоинствъ, какъ вы желаніемъ блеснуть своимъ умомъ, расточая его на похвалы моему. Но къ дѣлу, дѣлецъ. — Добрый Бойе, вамъ не безъизвѣстно, что все-разглашающая молва гласитъ, что король Наварры далъ обѣтъ, до истеченія трехъ лѣтъ много-труднаго ученія, не допускать къ тихому двору своему ни одной женщины; а потому мы и считаемъ необходимымъ, прежде чѣмъ вступимъ въ запрещенные врата, узнать его волю. Для этого, вполнѣ полагаясь на ваши способности, мы дѣлаемъ васъ нашимъ ходатаемъ: скажите ему, что дочь короля Франціи, по дѣлу весьма важному, нетерпящему отсрочки, проситъ личнаго свиданія съ его величествомъ. Поспѣшите же передать ему это; какъ смиренныя просительницы, мы подождемъ здѣсь его рѣшенія.

БОЙ. Гордый этимъ порученіемъ, иду какъ нельзя охотнѣе. (Уходите.)

ПРИ. Всякая гордость охотная гордость; такова и ваша. — Скажите, господа, кто же товарищи, раздѣляющіе съ добродѣтельнымъ королемъ обѣтъ его?

1. дв. Одинъ изъ нихъ Лонгвилль.

ПРИ. Знаетъ кто этого человѣка?

МАР. Я знаю его, принцесса; видѣла въ Нормандіи на свадьбѣ графа Перигоръ съ прекрасной наслѣдницей Жака Фоконбриджь. Онъ слыветъ человѣкомъ чрезвычайно даровитымъ, весьма образованнымъ, искуснымъ и въ воинскомъ дѣлѣ; нѣтъ ничего что бы, когда захочетъ, не шло къ нему. Единственное пятно, омрачающее блескъ его доблестей — если только блескъ доблестей можетъ омрачиться какимъ нибудь пятномъ, — это острый и притомъ слишкомъ ужь необузданный умъ, острота котораго колетъ, а необузданность не щадитъ никого.

ПРИ. Вѣрно, какой-нибудь легкомысленный насмѣшникъ не такъ ли?

МАР. Такъ говоритъ большая часть болѣе знакомыхъ съ его характеромъ.

ПРИ. Недолговѣчные эти умы увядаютъ въ самомъ ростѣ. — Кто же остальные?

КАТ. Молодой Дюмэнь, совершеннѣйшій юноша, любимый всѣми, кто любитъ добродѣтель за добродѣтель; чуждый всякаго зла, хотя и надѣленъ въ высшей степени тѣмъ, что наиболѣе дѣлаетъ зла, потому что одаренъ умомъ, достаточнымъ чтобъ сдѣлать и безобразіе привлекательнымъ, и красотой, способной увлечь безъ всякаго даже ума. Я встрѣтила его разъ у герцога Аленсонъ, и изъ всего хорошаго, что тогда въ немъ замѣтила, передаю весьма только не многое.

РОЗ. Съ нимъ былъ тогда еще одинъ изъ посвятившихъ себя ученію: Биронъ, если только не ослышалась. Никогда не проводила я еще часа съ человѣкомъ до такой степени веселымъ въ предѣлахъ вполнѣ приличной веселости. Глазъ его безпрестанно доставляетъ пищу его остроумію, потому что все, подмѣчаемое первымъ, обращается послѣднимъ въ забавнѣйшую шутку, передаваемую его бойкимъ языкомъ — истолкователемъ мысли — такъ ловко и въ такихъ прекрасныхъ выраженіяхъ, что и пожилыя уши заслушиваются, а болѣе юныя совершенно очаровываются. Такъ пріятенъ и занятенъ разговоръ его.

ПРИ. Что же это такое, мои милыя? Ужь не влюблены ли вы всѣ, что убираете, каждая своего, такими превыспренними похвалами?

МАР. Вотъ, Бойе идетъ.

Входитъ Бойе.

ПРИ. Ну что, любезный Бойе, примутъ насъ?

БОЙ. Король былъ увѣдомленъ о вашемъ пріѣздѣ; и онъ и его товарищи по ученію были уже готовы встрѣтить васъ, прекрасная моя повелительница, до моего еще прихода. За симъ узналъ я, что онъ предполагаетъ оставить васъ въ полѣ, какъ врага, осаждающаго дворъ его, и совсѣмъ не думаетъ о томъ: какъ бы обойти клятву, чтобъ впустить васъ въ безлюдный дворецъ свой. Но вотъ и онъ. (Дамы надѣваютъ маски.)

Входятъ Король, Лонгвилль, Дюмэнь, Биронъ и Свита.

КОР. Прекрасная принцесса, привѣтствую ваше прибытіе ко двору наварскому.

ПРИ. Слово прекрасная возвращаю вамъ назадъ; привѣтъ же нахожу нѣсколько преждевременнымъ; сводъ этого двора слишкомъ высокъ, чтобъ быть вашимъ, а привѣтъ широкому полю слишкомъ унизителенъ, чтобъ быть моимъ.

КОР. Вы будете желанной гостьей двора нашего.

ПРИ. Буду? такъ ведите же меня туда.

КОР. Выслушайте меня, дорогая принцесса; я далъ клятву.

ПРИ. Да поможетъ же вамъ Пресвятая Дѣва! вы нарушите ее.

КОР. Ни за что въ мірѣ; по собственной, покрайней мѣрѣ, волѣ.

ПРИ. По собственной волѣ; по собственной — ни по чему другому.

КОР. Ваше высочество не знаете въ чемъ она состоитъ.

ПРИ. Не знали бы этого и вы, ваше незнаніе было бы мудростью, потому что теперешнее ваше знаніе окажется полнѣйшимъ невѣжествомъ. Я слышала, ваше величество поклялись не знать никакого гостепріимства; хранить такую клятву — грѣхъ смертный, грѣхъ и нарушить ее; но — извините, я слишкомъ ужь дерзка; учить учителя не подобаетъ мнѣ. (Подавая ему бумагу.) Будьте такъ добры, прочтите вину моего посланія и дайте отвѣтъ сейчасъ же.

КОР. Сейчасъ же, если только возможно.

ПРИ. Вы ускорите этимъ отъѣздъ мой; задержите — не избѣжать вамъ клятвопреступленія.

БИР. Не танцовалъ ли я съ вали, какъ-то разъ, въ Брабантѣ?

РОЗ. Не танцовала ль я съ вами, какъ-то разъ въ Брабантѣ?

БИР. Я знаю, что танцевали.

РОЗ. Какъ же безполезенъ былъ вопросъ объ этомъ!

БИР. Зачѣмъ же раздражаться?

РОЗ. Зачѣмъ же шпорить меня такими вопросами?

БИР. Умъ вашъ слишкомъ пылокъ, слишкомъ спѣшитъ — утомится.

РОЗ. За тѣмъ только, какъ сброситъ сѣдока въ лужу.

БИР. Какой теперь часъ?

РОЗ. Часъ глупыхъ вопросовъ.

БИР. Да благословитъ васъ Господь, прекрасная маска.

РОЗ. Да благословитъ Онъ лице, прикрываемое этой маской.

БИР. И да пошлетъ вамъ много, много обожателей.

РОЗ. И такъ да будетъ, если васъ въ ихъ числѣ не будетъ.

БИР. Для того и удаляюсь.

КОР. Принцесса, вашъ родитель пишетъ объ уплатѣ ста тысячъ кронъ, составляющихъ только половину суммы, ссуженной ему моимъ отцемъ на его войны. Допустивъ даже, что отецъ, или я, никогда не получавшіе этой суммы, дѣйствительно получили ее, — и за тѣмъ все-таки остаются неуплаченными еще сто тысячъ, въ обезпеченіе которыхъ передана намъ часть Аквитаніи, далеко, впрочемъ, не стоющая этихъ денегъ. По этому, уплатитъ король, вашъ родитель, хоть одну эту половину, мы возвратимъ ему Аквитанію и пребудемъ съ нимъ въ дружбѣ. Но не таково, кажется, его желаніе, потому что письмомъ этимъ онъ требуетъ возврата ста тысячъ кронъ, а не возстановленія, уплатой ста тысячи кронъ, прежнихъ своихъ правъ на Аквитанію, съ которою, получивъ все ссуженное моимъ отцемъ, мы охотно разстались бы. Не будь требованіе его такъ далеко отъ всякой благоразумной возможности какой нибудь уступки — вы сами, прекрасная принцесса, собственной особой, побудили бы меня, наперекоръ даже благоразумію, къ уступкѣ, и возвратились бы во Францію вполнѣ удовлетворенной.

ПРИ. Ваше величество жестоко оскорбляете короля, моего родителя, оскорбляете и самихъ себя, отрицая такъ непристойно полученіе такъ честно уплаченнаго.

КОР. Увѣряю, никогда не слыхалъ я ни о какой уплатѣ; и если вы докажете ее — возвращу все сполна, или уступлю Аквитанію.

ПРИ. Ловлю васъ на этомъ словѣ. Бойе, вы можете показать расписку въ полученіи этой суммы, выданную довѣренными сановниками Карла, родителя его величества.

КОР. Покажите.

БОЙ. Ваше величество, пакетъ съ расписками и другими, касающимися этого дѣла бумагами не пришелъ еще. Завтра будетъ все представлено.

КОР. И этого будетъ достаточно: тогда мы согласимся на всякое разумное требованіе. А между тѣмъ, согласуй пріемъ съ требованіями чести безъ нарушенія чести, мы постараемся сдѣлать его вполнѣ васъ достойнымъ; мы не можемъ впустить васъ, прекрасная принцесса, во дворецъ нашъ, но и здѣсь, за его оградой, вы будете приняты такъ, что и самимъ вамъ покажется, что вы, если не въ немъ, такъ въ нашемъ сердцѣ. Увѣренный что вы, по свойственной вамъ добротѣ, извините меня, я прощаюсь съ вами; завтра мы навѣстимъ васъ опять.

ПРИ. Благодатное здоровье и желаніе всего прекраснаго да сопутствуютъ вашему величеству.

КОР. Того же, что пожелали вы, желаю о вамъ вездѣ, гдѣ бы вы ни находились. (Уходитъ съ своей свитой.)

БИР. (Розалинѣ). Васъ, прекрасная, поручаю я моему собственному сердцу.

РОЗ. Прошу, передайте ему мой привѣтъ. Желала бы какъ-нибудь увидать его.

БИР. Желалъ бы, чтобъ услышали стоны его.

РОЗ. Хвораетъ глупенькое?

БИР. Страшно.

РОЗ. Пустите кровь.

БИР. Вы думаете, поможетъ?

РОЗ. Думаю.

БИР. Пронзите жь его вашимъ взглядомъ.

РОЗ. Тупъ онъ; можно моимъ кинжаломъ.

БИР. Да хранитъ Господь жизнь вашу!

РОЗ. А васъ отъ слишкомъ долгой!

БИР. Не задерживаю васъ моей благодарностью. (Отходитъ.)

ДЮМ. (Бойе). На одно, милостивый государь, слово. Кто эта дама?

БОЙ. Наслѣдница Аленсона — Розалина.

ДЮМ. Прелестная дама! Прощайте. (Уходитъ.)

ЛОН. (Бойе). Скажите, почтеннѣйшій, кто эта — въ бѣломъ?

БОЙ. Иногда женщина; при свѣтѣ, напримѣръ.

ЛОН. При свѣтѣ, можетъ и легкомысленная^[19]; мнѣ нужно только имя.

БОЙ. У ней одно только для самой себя; требовать послѣдняго — неприлично.

ЛОМ. Скажите хоть чья она дочь?

БОЙ. Слышалъ, что своей матери.

ЛОН. Да благословитъ же Господь вашу бороду!

БОЙ. Не сердитесь — наслѣдница Фоконбриджа.

ЛОН. Не сержусь. Она прекраснѣйшая дама.

БОЙ. Весьма вѣроятно, весьма возможно. (Лонгвиллъ уходитъ.)

БИР. Какъ зовутъ вонъ ту — въ шапочкѣ?

БОЙ. Кажется Катариной.

БИР. Замужемъ она?

БОЙ. За своей волей.

БИР. Здравствуйте и прощайте!

БОЙ. Прощайте — мнѣ, а здравствуйте — вамъ. (Биронъ уходитъ. Дамы снимаютъ маски.)

МАР. Послѣдній — Биронъ; сумасброднѣйшій весельчакъ: каждое его слово — шутка.

БОЙ. И каждая шутка — только слово.

ПРИ. Хорошо, что вы не уступили ему.

БОЙ. Я такъ же былъ готовъ съ нимъ сцѣпиться, какъ онъ — на абордажь.

МАР. Ни дать ни взять два задорные барана,

БОЙ. Почему жь не два баркаса^[20]? Не бараны мы, милая овечка, если не пасемся на твоихъ губкахъ.

МАР. И вся острота кончается тѣмъ, что вы бараны, а я пастбище?

БОЙ. Позволь же попастись на немъ. (Хочетъ поцѣловать ее.)

МАР. Извини, милое животное, мои губы, хоть ничѣмъ и не ограждены, не общественное достояніе.

БОЙ. Чье же?

МАР. Мое и моей доли.

ПРИ. Люди остроумные не могутъ не состязаться; согласитесь однакожь, мои милые, что междоусобная эта война остроумія была бы гораздо умѣстнѣе съ королемъ Наварры и съ его книжниками; здѣсь же совсѣмъ неумѣстна.

БОЙ. Если моя наблюдательность, рѣдко лгущая, и на этотъ разъ не обманула меня выданнымъ глазами, нѣмымъ краснорѣчіемъ сердца — король Наварры зараженъ.

ПРИ. Чѣмъ?

БОЙ. Да тѣмъ, что мы, влюбленные, называемъ страстью.

ПРИ. Изъ чего же вы это заключаете?

БОЙ. Изъ того, что все въ немъ стремилось ко двору его очей и выглядывало сквозь вожделѣніе. Сердце его, какъ агатъ съ вырѣзаннымъ на немъ вашимъ изображеніемъ, гордясь имъ, выражало свою гордость глазами; языкъ его, досадуя что долженъ не смотрѣть, а говорить, запинался отъ неудержнаго желанія обратиться въ зрѣніе; всѣ его чувства сливались въ одно это, чтобъ только смотрѣть на прекрасную изъ прекрасныхъ. Мнѣ казалось, что всѣ его чувства были замкнуты въ глазу, какъ брилліанты, продаваемые какому-нибудь принцу, въ хрустальномъ ковчежцѣ, и что, выставляя ихъ достоинства, онъ предлагалъ оттуда, гдѣ они были собраны, купить ихъ въ то время, какъ вы проходили мимо. Лице его выражало такое удивленіе, что взоры всѣхъ видѣли какъ очарованы его взоры тѣмъ, что видѣли. Дайте ему, ради меня, хоть одинъ нѣжный поцѣлуй, и я дамъ вамъ и Аквитанію и все, что принадлежитъ ему.

ПРИ. Идемъ въ шатеръ; Бойе хочется —

БОЙ. Выразить въ словахъ, что говорили его глаза; я только обратилъ его глаза въ уста, придавъ имъ языкъ, который, знаю, не солжетъ.

РОЗ. Вы старый сводникъ, и говорите искусно.

МАР. Онъ дѣдъ Купидона, и узнаетъ все отъ него.

РОЗ. Стало Венера уродилась въ мать, потому что отецъ куда-какъ некрасивъ.

БОЙ. Да послушайте же, сумасбродныя.

МАР. Не слышимъ.

БОЙ. И не видите?

РОЗ. Ничего, кромѣ дороги куда идти.

БОЙ. Съ вами не сговоришь. (Уходятъ.)

ДѢЙСТВІЕ III.

СЦЕНА 1.

Другая часть парка. Входятъ Армадо и Моль.

АРМ. Щебечи, дитя мое; нѣжь чувство моего слуха.

МОЛ. (Поетъ). «Конъ Колинель»^[21] —

АРМ. Прелестная мелодія! — Ступай, снисходительность возраста! возьми сей ключь, дай свободу пастуху, приведи его сюда неукоснительно; мнѣ онъ нуженъ ради письма къ моему предмету.

МОЛ. Хотите, мой повелитель, пріобрѣсти любовь вашего предмета французскимъ бранлемъ?

АРМ. Какъ! французской бранью^[22]?

МОЛ. Нѣтъ, совершеннѣйшій изъ господъ: выплясывая кончикомъ языка какую нибудь пѣсенку, пристукивая при этомъ ногами, закатывая глаза подъ лобъ. Выражайте одну ноту вздохомъ, другую — напѣвомъ: то горловымъ, какъ будто, воспѣвая любовь, глотаете ее; то носовымъ, какъ будто, чуя любовь, нюхаете ее; и все это: надвинувъ шляпу, какъ навѣсъ, надъ лавкой вашихъ глазъ, скрестивъ руки на вашемъ узкомъ камзолѣ, какъ кроликъ на вертелѣ, или засунувъ ихъ въ карманы, какъ на старыхъ картинахъ. Но главное: на одной пѣснѣ долго не останавливайтесь — двѣ, три ноты, и другую. Вотъ это совершенства, вотъ это манеры; ими-то и надуваютъ глупыхъ женщинъ, которыя и безъ того были бы надуты; они-то — обратите на это вниманіе — и обращаютъ общее вниманіе на тѣхъ, кто наиболѣе ими отличается.

АРМ. Какъ добился ты такой опытности?

МОЛ. Трудомъ наблюденія^[23].

АРМ. Но ахъ, — но ахъ —

МОЛ. Конекъ забытъ^[24].

АРМ. Ты это мою возлюбленную называешь конькомъ?

МОЛ. Нѣтъ; что конекъ — конекъ жеребенокъ, а ваша возлюбленная, можетъ быть, и настоящая кляча. Да неужли же вы ужь и забыли вашу возлюбленную?

АРМ. Почти что забылъ было.

МОЛ. Плохой же вы школьникъ! Вдолбите ее хорошенько въ память.

АРМ. И въ памяти она и въ сердцѣ, мальчуганъ.

МОЛ. И внѣ васъ; и все это докажу я.

АРМ. Что докажешь?

МОЛ. Что я мужъ, когда доживу до этого; а то, что она въ памяти, въ сердцѣ и внѣ васъ — сейчасъ же. Памятью вы любите ее, потому что ваше сердце не можетъ до нея добраться; сердцемъ вы любите ее, потому что ваше сердце влюблено въ все; внѣ васъ любите ее, потому что внѣ себя отъ невозможности увѣнчать любовь свою.

АРМ. Дѣйствительно я тройствененъ въ этомъ,

МОЛ. Трижды тройственны, и все-таки ничто.

АРМ. Приведи пастуха; онъ снесетъ мое письмо,

МОЛ. Вполнѣ подходящій посланецъ^[25]; лошадь посолъ осла.

АРМ. Что? что ты говоришь?

МОЛ. А то, что осла-то вамъ лучше послать на лошади, потому что хода у него страшно медленная; иду однакожь.

АРМ. Это такъ близко; иди.

МОЛ. Съ быстротой свинца.

АРМ. Что хочешь ты этимъ сказать, милый острякъ? Развѣ свинецъ не самый тяжелый, неповоротливый и медленный металлъ?

МОЛ. Minime^[26], или лучше, нѣтъ, синьоръ.

АРМ. Говорю, самый медленный.

МОЛ. А вы, сударь, говоря это, слишкомъ скоры; медлененъ свинецъ вылетающій изъ ружья?

АРМ. Прелестный ѳиміамъ риторики! Онъ представляетъ меня пушкой, а себя — ядромъ. Стрѣляю тобой въ пастуха.

МОЛ. Выстрѣлили, и я лечу. (Уходитъ.)

АРМ. Остроумнѣйшій юнецъ; рѣчистъ и полонъ прелести! — Прости, прекрасный неба сводъ, я долженъ воздыхать предъ лицемъ твоимъ; влажно-окая меланхолія^[27], мужество уступаетъ тебѣ мѣсто. — Но вотъ, и мой герольдъ возвращается.

Моль возвращается съ Башкой.

МОЛ. Чудеса, синьоръ; Башка сломала себѣ голень.

АРМ. Это какая-нибудь энигма, загадка; ну, начинай же свой l’envoy^[28].

БАШ. Не надо ни эгмы, ни загадки, ни ланвоя; нѣтъ во всемъ этомъ толку^[29]; прошу, сударь, только подорожника, простого подорожника; не ланвоя, не ланвоя, не мази, а только подорожника^[30].

АРМ. Клянусь доблестью, ты вынуждаешь смѣхъ, твое невѣжество — негодованіе; вздыманіе моихъ легкихъ — о, простите мнѣ мои звѣзды! — побуждаетъ меня къ жалкой усмѣшкѣ. Неужли же этотъ неучь принимаетъ мазь за l’envoy, а слово l’envoy за мазь?

МОЛ. А приметъ его и ученый за что-нибудь другое? развѣ l’envoy не все-смазывающее заключеніе^[31]?

АРМ. Нѣтъ, мальчуганъ; это эпилогъ или выводъ, объясняющій предшествующее тёмное мѣсто. Привожу примѣръ:

Лиса съ обезьяной и смиренною пчёлкой

Были въ вѣчной враждѣ, оставаясь все тройкой.

Это мораль. За ней слѣдуетъ l’envoy.

МОЛ. Его ужь я самъ прибавлю; повторите вашу мораль.

АРМ.

Лиса съ обезьяной и смиренною пчёлкой

Были въ вѣчной враждѣ, оставаясь все тройкой,

МОЛ.

Пока не выступилъ гусь и, хлопнувши дверкой,

Не покончилъ вражды, сдѣлавъ нечетъ четверкой ¹).

¹) Въ прежнихъ изданіяхъ: by adding four… По Колльеру: bу making four.

Теперь повторимъ: я — вашу мораль, а вы — мой l’envoy.

Лиса съ обезьяной и смиренною пчёлкой

Были въ вѣчной враждѣ, оставаясь все тройкой,

АРМ.

Пока не выступилъ гусь и, хлопнувши двёркой,

Не покончилъ вражды, сдѣлавъ нечетъ четверкой.

МОЛ. L’envoy, завершающійся гусемъ, положительно хорошъ; чего вамъ еще?

БАШ. Надуваетъ его, мальчуганъ, гусемъ; плоховатъ онъ. — Хороша, сударь, ваша дешевая покупка, коли гусь-то достаточно жиренъ. Хорошо покупать, такое жь искусство, какъ и мошенничество; мнѣ кажи жирный ланвой — жирнаго, то-есть, гуся.

АРМ. Постойте, постойте. Съ чего началось наше состязаніе?

МОЛ. Я сказалъ, что Башка сломала себѣ голень, а вы потребовали l’envoy.

БАШ. Вѣрно, а я подорожника; это вызвало ваше состязаніе, а за тѣмъ и мальчугановъ жирный ланвой, то-есть гуся, котораго вы купили, чѣмъ торгъ и кончился.

АРМ. Скажите однакожь: какъ же это башка сломала себѣ голень?

МОЛ. Скажу чувствительнѣйшимъ образомъ.

БАШ. Нѣтъ, Моль, ты ничего тутъ не чувствуешь; я самъ скажу этотъ ланвой:

Я, Башка, бросившись вонъ, совсѣмъ здоровый,

Сломалъ голень, задѣвъ за порогъ дубовый.

АРМ. Оставимъ эту матерію.

БАШ. До поры, когда она потечетъ изъ моей голени.

АРМ. Слушай, Башка, я воистину повѣнчаю все это афраншированіемъ тебя^[32].

БАШ. Повѣнчаете на какой нибудь француженкѣ^[33]? — Чую тутъ какой-нибудь ланвой, какого-нибудь гуся.

АРМ. Клянусь нѣжной душой моей, я намѣренъ даровать тебѣ свободу, освободить твою личность; вѣдь ты былъ замурованъ, заключенъ, замкнутъ, задержанъ.

БАШ. Правда, правда; и вы хотите сдѣлаться моимъ чистительнымъ, выпустить меня?

АРМ. Я дарую тебѣ свободу, увольняю отъ заключенія^[34], и взамѣнъ его возлагаю только слѣдующее: отнеси сей важный документъ къ поселянкѣ Жакенеттѣ. (Давая ему деньги) Вотъ тебѣ и ренумерація; потому что лучшее огражденіе моей чести — награжденіе моихъ подчиненныхъ. — Моль, слѣдуй за мною. (Уходить.)

МОЛ. Слѣдую, какъ слѣдствіе. — Прощайте, синьоръ Башка.

БАШ. Прощайте, сладчайшій золотникъ человѣческаго мяса! прелестнѣйшій брилліантъ мой! (Моль уходить.) Посмотримъ теперь его ренумерацію. Ренумерація! — Э, да это латинское названіе трехъ фарзинговъ: ренумерація — это три фарзинга. — Что стоитъ эта тесемка? — «Пенни». — «Довольно и ренумераціи»; и берутъ. Ренумерація! — это названіе лучше французской кроны. Никогда не буду ни покупать, ни продавать безъ этого слова.

Входить Биронъ.

БИР. А, Башка! очень радъ что встрѣтилъ тебя.

БАШ. Будьте, сударь, такъ добры, скажите: сколько можно купить тѣлѣснаго цвѣта ленты на ренумерацію?

БИР. Что это за ренумерація?

БАШ. (Показывая монету). А вотъ этотъ полу-пенсовый фарзингъ.

БИР. Равнехонько столько, сколько дадутъ на три фарзинга.

БАШ. Покорнѣйше благодарю. Да хранитъ васъ Господь.

БИР. Постой! ты мнѣ еще нуженъ. Хочешь пріобрѣсть мое расположеніе — сдѣлай для меня одно дѣльце, которое намѣренъ поручить тебѣ.

БАШ. А когда вамъ хочется, чтобъ я сдѣлалъ его?

БИР. Ныньче же послѣ обѣда.

БАШ. Извольте, будетъ сдѣлано. Прощайте.

БИР. Но ты вѣдь не знаешь еще что.

БАШ. Узнаю, когда сдѣлаю.

БИР. Необходимо, дурень, знать прежде.

БАШ. Такъ я приду къ вашей милости завтра утромъ.

БИР. Надобно, чтобъ оно было сдѣлано ныньче же послѣ обѣда. Слушай, негодяй; все дѣло вотъ въ чемъ: принцесса будетъ охотиться здѣсь въ паркѣ, а въ ея свитѣ есть прелестнѣйшая дама; ведутъ уста сладкія рѣчи — они произносятъ ея имя, а это имя Розалина; отыщи ее и передай въ ея бѣлыя ручки эту запечатанную тайну. (Давая ему письмо и деньги.) Вотъ тебѣ и должное за это возмездіе; ступай.

БАШ. Возмездіе! — О, сладостное возмездіе! гораздо лучшее ренумераціи: на одиннадцать пенсовъ лучшее; сладчайшее возмездіе! — Все, сударь, сдѣлаю, какъ по печатному. — Возмездіе — ренумерація! (Уходить.)

БИР. Увы! и я, не шутя, влюбленъ! я, бывшій бичемъ любви; истый палачь страстныхъ воздыханіи; зоилъ, нѣтъ — неусыпный ночный стражъ; надменный педантъ, издѣвавшійся, какъ никто изъ смертныхъ, надъ мальчуганомъ, надъ этимъ, съ повязкой на глазахъ, плаксивымъ, слѣпымъ, своевольнымъ мальчуганомъ, — этимъ старымъ юнцомъ, исполиномъ-карликомъ; надъ донъ Купидо — учителемъ любовнаго стихотворства, владыкой скрещиванья рукъ, помазаннымъ властелиномъ вздоховъ и стенаній, самодержцемъ всѣхъ гулякъ и недовольныхъ, грознымъ принцемъ юбокъ, королемъ гульфовъ, императоромъ и великимъ полководцемъ рыщущихъ позывщиковъ къ судамъ епископскимъ^[35]! И я — о, бѣдное мое сердце! — и я долженъ быть его адъютантомъ, носить его цвѣта, какъ обручь акробата! — Какъ? я люблю! я ищу, добиваюсь жены! женщины, которая, какъ германскіе часы, постоянно требуетъ починки, вѣчно вретъ, никогда нейдетъ правильно; которая, бывши часами, для вѣрнаго хода требуетъ надзора часовыхъ! И что всего еще хуже — долженъ сдѣлаться клятвопреступнымъ, полюбивъ изъ трехъ самую худшую: злую насмѣшницу съ бархатной бровью^[36], съ двумя черными, какъ смоль, шарами вмѣсто глазъ, которая, приставь къ ней стражемъ и евнухомъ самого Аргуса, клянусь небомъ, свое все таки сдѣлаетъ. И по ней-то я и вздыхаю! за ней-то и слѣжу! о ней-то и молюсь! Что же дѣлать; это кара Купидона за мое пренебреженіе его всесильнаго, грознаго, крохотнаго могущества. Буду жь любить, писать, вздыхать, молить, ухаживать, стѣнать — понравится сатана лучше яснаго сокола. (Уходитъ.)

ДѢЙСТВІЕ IV.

СЦЕНА 1.

Другая часть парка. Входятъ Принцесса, Розалина, Марія, Катарина, Бойе, Свита и Лѣсничій.

ПРИ. Это король такъ сильно пришпоривалъ коня на крутую вершину возвышенности?

БОЙ. Навѣрное незнаю; кажется однакожь не онъ.

ПРИ. Кто бы то ни былъ, обнаружилъ онъ духъ въ высь порывающійся. — Итакъ, господа, сегодня мы получимъ отпускъ, а въ субботу отправимся во Францію. — Гдѣ же, любезнѣйшій лѣсничій, кустарникъ, въ которомъ мы должны разыгрывать убійцъ?

ЛѢС. Близехонько, на концѣ вонъ той рощи; изъ него вы можете сдѣлать прекраснѣйшій выстрѣлъ.

ПРИ. Благодаря моей красотѣ. Только потому что я, стрѣляющая, прекрасна говоришь ты, что выстрѣлъ будетъ прекраснѣйшій.

ЛѢС. Извините, ваше высочество, я не то разумѣлъ.

ПРИ. Что же это? только что похвалилъ и ужь отказываешься отъ похвалы? Не долго же пришлось погордиться! И я не прекрасна? о, горе мнѣ!

ЛѢС. О, нѣтъ, прекрасны вы, принцесса.

ПРИ. Полно, не расписывай; нѣтъ красоты — не придашь ее хвалами. Вотъ, доброе мое зеркало, (Давая ему деньги) возьми это за высказанную правду. Хорошая плата за слова совсѣмъ не лестныя — больше, чѣмъ слѣдуетъ.

ЛѢС. Прекрасно и все, что отъ васъ.

ПРИ. Смотрите, смотрите, моя красота спасается наградой. О, ересь, право^[37], достойная нашего времени! рука дающая, какъ бы ни была дурна, непремѣнно превозносится. — Давайте, однакожь, лукъ. — Вотъ и доброта отправляется убивать, тогда какъ всякій хорошій выстрѣлъ противенъ ей. Но я такъ спасу тутъ добрую свою славу: не пораню — такъ это изъ состраданія; пораню — такъ это только для показанія искусства, чтобъ стяжать похвалу, нисколько не изъ желанія убить. Такъ это, безспорно, иногда и бываетъ; тщеславіе дѣлается виновнымъ и въ ненавистныхъ преступленіяхъ, когда, изъ жажды славы, похвалъ, внѣшнихъ благъ, мы къ этому устремляемъ всѣ силы нашего духа; такъ точно и я, изъ жажды только похвалъ, сбираюсь пролить кровь бѣднаго звѣря, къ которому никакой злобы не питаю.

БОЙ. Ужь и злыя, властолюбивыя жены, не изъ похвалъ ли только стараются сдѣлаться повелительницами своихъ повелителей?

ПРИ. Только изъ похвалъ; и хвалю всякую, подчиняющую себѣ своего властелина.

Входить Башка.

Потъ одинъ изъ членовъ ученой общины.

БАШ. Добраго всѣмъ вамъ вечера! Скажите, пожалуйста, которая изъ васъ голова всѣхъ?

ПРИ. Можешь узнать, любезный, но остальнымъ безголовымъ.

БАШ. Которая, то-есть, наибольшая, самая высшая?

ПРИ. Толстѣйшая и высочайшая.

БАШ. Толстѣйшая и высочайшая! такъ; что правда то правда. Будь у вашей милости перехватъ такъ же тонокъ, какъ мой умъ, пояски этихъ дѣвицъ были бъ и вамъ въ пору. Ужь не вы ли набольшая? вы вѣдь здѣсь толстѣйшая.

ПРИ. Что же вамъ, синьоръ, угодно? что вамъ угодно?

БАШ. Да вотъ, у меня письмо отъ господина Бирона къ какой-то Розалинѣ. (Подаетъ его.)

ПРИ. Давай, давай сюда письмо твое; онъ мой другъ. За симъ, отойди, любезный ношатай, пока къ сторонкѣ. — Бойе, вы отличный форшнейдеръ — взрѣжьте этого каплуна.

БОЙ. Служить вамъ мой долгъ. — Но это письмо попало сюда по ошибкѣ; оно не къ намъ — къ какой-то Жакенеттѣ.

ПРИ. Прочтемъ и его. Срывай воскъ^[38], — слушайте.

БОЙ. (Читаетъ). «Клянусь небомъ, что ты прекрасна — это несомнѣнно; вѣрно, что ты прелестна; сама истина, что ты любезна. Ты, болѣе прекрасная чѣмъ сама красота, болѣе прелестная мѣлъ сама прелесть, болѣе истинная чѣмъ сама истина, имѣй состраданіе къ твоему геройственному вассалу! Веледушный и достославный король Кофетуа^[39] остановилъ свой взоръ на зловредной и несомнѣнной нищей Пенелофонъ; и онъ-то, по всей справедливости, и могъ сказать: veni, vidi, vici; что въ преложеніи на языкъ простонародья — о, подлое и невѣжественное простонародье! — videlicet^[40]: пришелъ, увидѣлъ, побѣдилъ; пришелъ — разъ, увидѣлъ — два, побѣдилъ — три. Кто же пришелъ? король; для чего пришелъ онъ? чтобъ увидѣть; для чего увидѣлъ онъ? чтобъ побѣдить; къ кому пришелъ онъ? къ нищей; что увидѣлъ онъ? нищую; кого побѣдилъ онъ? нищую. Заключеніе — побѣда: чья же? короля; плѣненной — обогащеніе: чье же? нищей. Катастрофа — бракъ: чей же? короля, — нѣтъ, обоихъ во единѣ, или едино вкупѣ. Я — король, ибо такъ слѣдуетъ изъ сравненія; ты — нищая, ибо такъ явствуетъ изъ твоего низкаго званія. Требовать ли мнѣ любовь твою? могу; вынуждать ли мнѣ любовь твою? могъ бы; вымаливать ли мнѣ любовь твою? хочу. На что промѣняешь ты свои лохмотья? на одежды; ничтожество? на почести; себя? на меня. Въ ожиданіи твоего отвѣта, профанирую мои губы твоими стопами, очи — твоимъ образомъ, а сердце — каждой частью тебя. Твой, сгарающій желаніемъ служить тебѣ,

Донъ Адріано де Армадо.

Реветъ такъ, слышишь, левъ Немейскихъ странъ,

Въ тебѣ, овечка, зри добычу предъ собою;

Пади жь покорно къ царственнымъ стопамъ,

И онъ, забывши кормъ, начнетъ играть съ тобою.

А вздумаешь сопротивляться — не щадя,

Онъ тотчасъ пищей гнѣва сдѣлаетъ тебя.»

ПРИ. Какой пукъ перьевъ, какой пѣтухъ, какой флюгеръ начерталъ письмо это?

БОЙ. Не ошибаюсь — слогъ этотъ памятенъ мнѣ —

ПРИ. Были бъ иначе совершенно безпамятны; вѣдь вы только что прочли письмо.

БОЙ. Этотъ Армадо — Испанецъ, живущій при здѣшнемъ дворѣ; сумасбродъ, монарко^[41], потѣшающій короля и его соучениковъ.

ПРИ. Послушай, любезный; кто далъ тебѣ письмо это?

БАШ. Вѣдь сказалъ ужь; господинъ.

ПРИ. Кому же долженъ ты былъ передать его?

БАШ. Отъ господина госпожѣ.

ПРИ. Отъ какого господина и какой госпожѣ?

БАШ. Отъ господина Бирона — славнаго господина, французской госпожѣ, которую онъ называлъ Розалиной.

ПРИ. Ты ошибся. — Идемъ, господа. А ты, милая, припрячь пока это; придетъ и твое. (Уходитъ со свитой.)

БОЙ. Кто жь стрѣлокъ-то? кто жь стрѣлокъ?

РОЗ. Научить, какъ узнать?

БОЙ. Прошу, вмѣстилище всѣхъ прелестей!

РОЗ. Да разумѣется та, у которой лукъ въ рукахъ. Дуренъ отпоръ?

БОЙ. Принцесса пошла убивать рога, а выдешь ты замужъ — повѣсь меня, если въ этотъ годъ будетъ неурожай на рога. Дуренъ напоръ?

РОЗ. Прекрасно, такъ я сама стрѣлокъ.

БОЙ. Кто же дичь твоя^[42]?

РОЗ. Выбирается она по рогамъ, такъ вы не подходите слишкомъ близко. Напоръ положительно не дуренъ.

МАР. Вы вѣчно, Бойе, съ ней вздорите, а она бьетъ прямо по лбу.

БОЙ. Но и сама поранена пониже. Что жь, и теперь но попалъ?

РОЗ. Хотите чтобъ, по поводу этого попалъ, я привела противъ васъ древнее сказаніе о томъ, что жилъ-былъ человѣкъ, когда король Пепинъ французскій былъ еще маленькимъ мальчикомъ?

БОЙ. Отвѣчу вамъ, по поводу этого попалъ, такимъ же древнимъ о томъ, что жила-была женщина, когда королева Джиневра британская^[43] была еще маленькой дѣвочкой.

РОЗ.

А попасть все-таки не можешь,

Не можешь, другъ мой.

БОЙ.

А не могу, не могу —

Такъ можетъ другой.

(Розалина и Катарина уходятъ.)

БАШ. Вотъ это, право, презабавно! какъ это оба важно изловчились!

МАР. Выстрѣлъ изумительно удачный: попали оба въ цѣль.

БОЙ. Въ цѣль! Замѣтьте въ цѣль: въ цѣль вѣдь сказали вы? Въ этой цѣли стало долженъ быть и гвоздокъ для прицѣла.

МАР. Далеко взяли въ бокъ! Разучились.

БАШ. Въ самомъ дѣлѣ, вамъ ужь лучше стрѣлять въ упоръ; иначе въ самую-то середину никогда не попасть вамъ.

БОЙ. Разучился, такъ зато какъ вы-то навострились!

БАШ. Потому-то она и возьметъ верха, выбивъ гвоздокъ.

МАР. Довольно, ваши рѣчи становятся грязны, сквернятъ уста.

БАШ. Нѣтъ, гвоздкомъ-то вамъ съ ней не справиться; вызывайте въ шары.

БОЙ. Боюсь слишкомъ большой возни. Доброй ночи, любезнѣйшая сова. (Уходитъ съ Маріей.)

БАШ. Вотъ мужланъ-то! вотъ неучь-то! Боже ты, Боже мой, какъ же барыни-то и я его отдѣлали! То ли, по чести, дѣло, пріятнѣйшія шутки, отборнѣйшія, обыденныя остроты, когда онѣ срываются такъ непринужденно, такъ непристойно, какъ будто такъ именно и надо! Армадо съ одной стороны, — вотъ это ловкій малой! стоитъ посмотрѣть какъ онъ идетъ передъ дамой и несетъ ея вѣеръ, какъ цѣлуетъ свою руку и какъ красно клянется, какъ нѣжно смотритъ въ глаза, объясняясь въ любви^[44]! Вотъ, и пажъ его съ другой стороны, эта пригоршня крохотнаго умишка, — это, клянусь небомъ, умилительнѣйшая гнида! (Крики за сценой.) Ату, ату, его! (Убѣгаетъ.)

СЦЕНА 2.

Тамъ же. Входятъ Олофернъ, Натаніэль и Тупица.

НАТ. Охота, по истинѣ, была достопочтенная и вполнѣ добросовѣстная.

ОЛО. Олень былъ, какъ вамъ извѣстно, sanguis — кровный, зрѣлый, какъ ранетъ, который виситъ себѣ, подобно брилліанту, въ ухѣ coeli — фирмамента, тверди, неба, и вдругъ падаетъ, какъ лѣсное яблоко, на лице terrae — дола, почвы; земли.

НАТ. По истинѣ, почтеннѣйшій Олофорнъ, вы разнообразите эпитеты съ пріятностью покрайней мѣрѣ ученаго; позвольте, однакожъ, завѣрить, что олень былъ не больше какъ пятигодовалый.

ОЛО. Много-уважаемый Натаніэль, haud credo^[45].

ТУП. Совсѣмъ не haud credo, а просто двулѣтокъ.

ОЛО. Крайне варварское замѣчаніе! и въ то же, однако, время родъ внушенія, какъ бы in via, путемъ объясненія, facere, какъ бы возраженіе, или вѣрнѣе, ostentare, обнаружить, какъ бы наклонность — въ силу своего необразованнаго, невоспитаннаго, нечесаннаго, неотесаннаго, невѣжественнаго, или вѣрнѣе, безграмотнаго, или еще вѣрнѣе, неразвитаго состоянія, — замѣнить мое haud credo оленемъ.

ТУП. Говорю, это былъ не haud credo, а двулѣтокъ.

ОЛО. Дурь дважды сваренная, bis coda! — О, чудовищное невѣжество, какъ безобразно ты!

НАТ. Онъ, почтеннѣйшій, никогда не вкушалъ сластей, порождаемыхъ книгами; не ѣлъ, такъ сказать, бумаги, не пилъ чернилъ: разумѣніе его нисколько не напитано; онъ животное не мыслящее, осмысленное грубѣйшими только способностями. И таковыя безплодныя растенія противопоставлены намъ для того, чтобъ мы, одаренные вкусомъ и чувствами, были признательны за дары, болѣе чѣмъ въ немъ въ насъ плодоносные; поелику, какъ мнѣ не пристало бъ быть тщеславнымъ, безразсуднымъ или глупымъ, такъ и встрѣча его въ школѣ была бы пятномъ для ученія. Но omne bene, говорю я, соглашаясь съ однимъ изъ древнихъ отцевъ церкви, что многіе не терпящіе вѣтра, переносятъ всякую непогодь.

ТУП. Вы вотъ оба книжники: можетъ мнѣ сказать ваша мудрость, что такое чему былъ мѣсяцъ при рожденіи Каина и чему и теперь нѣтъ еще пяти недѣль?

ОЛО. Doctissime, любезный Тупица; Диктинна, любезный Тупица.

ТУП. Что же такое Диктинна?

НАТ. Названіе Фебеи, луны, мѣсяца.

ОЛО. Лунѣ былъ мѣсяцъ, когда Адаму было не болѣе, и не было пяти недѣль, когда ему стукнуло пять разъ двадцать. Аллюзія и при этомъ измѣненіи остается та же.

ТУП. И то правда; коллюзія и при перемѣнѣ та же.

ОЛО. Да просвѣтитъ Господь твое разумѣніе? я говорю, аллюзія остается и при перемѣнѣ та же.

ТУП. А я говорю, конфузія остается и при перемѣнѣ та же, потому что луна никогда не бываетъ старше мѣсяца; говорю, кромѣ того, что и олень, убитый принцессой, двулѣтокъ.

ОЛО. Почтеннѣйшій Натаніэль, хотите выслушать сложенную экспромтомъ эпитафію на смерть оленя? Въ угоду сему неучу, я назвалъ въ ней и убитаго принцессой — двулѣткомъ.

НАТ. Perge, достолюбезнѣйшій Олофернъ, perge, если только расположены устранить эти непристойные перекоры.

ОЛО. Я позволилъ себѣ тутъ нѣкоторую игру словами, потому что она показываетъ особенную ловкость.

Дивной принцессой дивный низложенъ двулѣтокъ,

Другіе жь толкуютъ: будто зрѣлый олень;

Зрѣлый, незрѣлый, былъ бы выстрѣлъ лишь мѣтокъ —

Псамъ и псарямъ горланить нисколько не лѣнь ¹).

¹) Передать это стихотвореніе вполнѣ нѣтъ никакой возможности. Вотъ буквальный переводъ его: «Достохвальная принцесса пронзила и приколола (prick’d) прекраснаго, игриваго двулѣтка (prickd); иные жь говорятъ четырехгодовалаго (а sore), но безъ раны (sore), пока не былъ пораненъ (mode sore) выстрѣломъ. Псы заливаются; прибавьте L къ слову четырехгодовалый (sore), и изъ чащи выскочитъ трехлѣтокъ (а sorel). Но будь то двулѣтокъ или трех- или четырехгодовалый олень — толпа все равно ликуетъ. Если жъ рана — рана, то прибавка къ ранѣ (sore) буквы L (какъ римской цифры) сдѣлаетъ пятьдесятъ ранъ. О, язвительное (sore) L! изъ одной раны я сдѣлаю и сто ранъ, прибавивъ еще одно L».

НАТ. Даръ поразительный!

ТУП. Отъ того-то что поразительный — онъ такъ даромъ и поражаетъ его^[46].

ОЛО. Простое, безхитростное дарованіе; шутливый складъ шаловливаго ума, полнаго формъ, фигуръ, образовъ, предметовъ, идей, представленій, побужденій, оборотовъ; все это зачинается въ чревѣ памяти, вскармливается въ нѣдрахъ ріа mater^[47] и выводится на свѣтъ зрѣлой оказіей. Но дарованіе это хорошо только въ тѣхъ, въ комъ оно остроумно; и за это могу я быть благодаренъ.

НАТ. Славословлю за васъ, многоуважаемый, Господа; то же могутъ и мои прихожане, потому что сыны ихъ образуются вами превосходно; вельми преуспѣваютъ подъ вашимъ вліяніемъ и дщери ихъ; вы отличный членъ общины.

ОЛО. Meherele^[48]! одарены сыны ихъ разумѣніемъ — не будутъ они обдѣлены образованіемъ; не лишены дщери ихъ способностей — я внѣдрю его и въ нихъ, но vir sapit, qui pauca loquitur^[49]. Богъ, насъ привѣтствуетъ душа женская.

Входятъ Жакенета и Башка.

ЖАК. Добраго утра отцу преподобному.

ОЛО. Преподобному — это quasi уподобленіе. Если уподоблять, то чему же?

БАШ. Да пожалуй, хоть винной бочкѣ, господинъ учитель.

ОЛО. Винной бочкѣ^[50]! изрядная вспышка остроумія для комка глины, достаточно огня для кремня, достаточно перловъ для свиньи; не дурно, хорошо.

ЖАК. Будьте такъ добры, добрый отецъ, прочтите мнѣ это письмо; его передалъ мнѣ Башка отъ Донъ Армато; прочтите пожалуйста.

ОЛО. Fauste, precor gelida quando pecus orane sub umbra ruminat^[51], — и такъ далѣе. О, дивный древній Мантуанецъ! какъ путешественники говорятъ о Венеціи: «Vinegia, Vinegia, chi non te vede, ei non te pregia^[52]», такъ и я могу сказать о тебѣ: старый, старый Мантуанецъ! только кто тебя не понимаетъ — не любитъ тебя. — Ut, re, sol, la, mi, fa. — Смѣю спросить о содержаніи? или лучше, какъ выражается Горацій въ своихъ — Какъ, да это стихи!

НАТ. Стихи, и весьма ученые.

ОЛО. Позвольте прослушать хоть одинъ куплетъ, одну строфу, одинъ стихъ. Lege, domine.

НАТ. (читаетъ):

Клятвопреступникъ отъ любви я предъ собою,

Такъ какъ же клясться мнѣ въ любви?

Ахъ! вѣрны клятвы лишь предъ красотою!

Но докажу, что вѣрность есть въ моей крови.

Что непреклоннымъ я, какъ дубъ, считать привыкъ

Передъ тобой склонилось, какъ тростникъ.

Въ твоихъ глазахъ — къ чему наука рвется,

Какъ въ книгѣ, знаній весь запасъ прочтенъ;

Узнавъ тебя — ей знанье достается,

Хвала тебя — языкъ ея ученъ.

Невѣжда тотъ, кто, зря тебя не удивится,

Но я дивлюсь, — лишь тѣмъ могу хвалиться.

Сверкаетъ взоръ и голосъ твой гремитъ,

Какъ громъ Зевеса, если ты въ негодованьи;

Но гнѣвъ прошелъ — взоръ кротостью блеститъ,

А голосъ — музыка, а ты — очарованье!

Прости, небесная! коль я виновенъ въ томъ,

Что восхвалилъ тебя на языкѣ земномъ.

ОЛО. Вы не обращаете вниманія на апострофы и потому акцентируете неправильно; позвольте мнѣ перечесть эту канцонету. Тутъ правильна только мѣра; что же касается до элегантности, легкости и золотаго каданса поэзіи — caret^[53]. Овидій Назонъ, вотъ такъ мастеръ по этой части; почему же онъ и названъ Назономъ, какъ не потому что чуялъ благоухающіе цвѣты фантазіи, взрывы творчества? Подражаніе^[54] — это вздоръ: подражаетъ и собака своему господину, и обезьяна своему хозяину, и хорошо выѣзженная лошадь^[55] своему сѣдоку. — Скажи однакожь, damosella дѣва, дѣйствительно ли къ тебѣ это было нрепослано?

ЖАК. Какже; ко мнѣ отъ господина Бирона, одного изъ господъ иностранной королевы.

ОЛО. Обозримъ надпись. «Въ бѣлоснѣжныя ручки наипрекраснѣйшей Розалины». — Заглянемъ еще въ смыслъ письма для дознанія именованія и писавшаго къ вышеписанной. — «Вашъ, на всякую послугу готовый Биронъ». — Достопочтенный Натаніэль, этотъ Биронъ — одинъ изъ господъ, вмѣстѣ съ королемъ возложившихъ на себя извѣстный обѣтъ; и вотъ, онъ сложилъ письмо къ одной изъ спутницъ иноземной королевы, которое случайно, или путемъ слѣдованія заблудилось. — Бѣги, спѣши, моя милая; передай это письмо въ царственныя руки короля; это можетъ быть очень важно. Не задерживайся благодареніями; освобождаю тебя отъ этой обязанности; прощай.

ЖАК. Ты пойдешь, добрый Башка, со мной. — А васъ, сударь, да хранитъ Господь!

БАШ. Идемъ, мое сокровище. (Уходитъ съ Жакенеттой.) НАТ. Вы, многоуважаемый, руководимые страхомъ Господнимъ, поступили весьма богобоязненно и, какъ говоритъ одинъ изъ отцевъ церкви —

ОЛО. Ахъ, оставьте отцевъ — боюсь я преувеличеній. Возвратимся къ стихамъ: поправились они вамъ, достопочтеннѣйшій Натаніэль?

НАТ. Относительно слога, какъ нельзя больше.

ОЛО. Я обѣдаю нынче у отца одного изъ моихъ воспитанниковъ; угодно вамъ благословить передъ обѣдомъ трапезу — я, въ силу моего вліянія на родителей вышерѣченнаго ученика или воспитанника, ручаюсь что будете ben venuto^[56]; и тамъ я докажу, что эти стихи крайне невѣжественны, нисколько не отзываются ни поэзіей, ни остроуміемъ, ни вымысломъ. Прошу не отказывать мнѣ въ вашемъ сообществѣ.

НАТ. Премного вамъ благодаренъ, потому что общество, говоритъ священное писаніе, — благо жизни.

ОЛО. И священное писаніе говоритъ несомнѣнную истину. — (Тупицѣ) Приглашаю и тебя; ты не откажешься; pauca verba^[57]. Идемъ! господа заняты охотой, а мы займемся трапезой. (Уходятъ.)

СЦЕНА 3.

Другая часть парка. Входитъ Биронъ съ бумагой въ рукѣ.

БИР. Король гонитъ дичь, а я травлю самого себя; они разставили тенета, а я вязну въ смолѣ^[58] — въ смолѣ пачкающей; пачкающей! гадкое слово. Что же, садись горе! такъ вѣдь, говорятъ, сказалъ шутъ; такъ говорю и я — я, шутъ. Отлично доказано тобою, умъ мой! Клянусь Богомъ, эта любовь такъ же безумна, какъ Аяксъ; она убиваетъ овецъ, убиваетъ и меня — меня, барана. Доказано опять и самимъ мною! Не хочу я любить; полюблю — повѣсьте меня; не шутя, не хочу. — Но глазъ, ея глазъ, — клянусь дневнымъ свѣтомъ, изъ-за одного я никакъ не полюбилъ бы ее! изъ-за двухъ — другое дѣло. Что же это однакожь? я только и дѣлаю что лгу, лгу безъ зазрѣнія совѣсти. Клянусь небомъ, я люблю, и это научило меня писать стихи, грустить, и вотъ частица моихъ стихотвореній, налицо и грусть. Одинъ изъ моихъ сонетовъ у ней уже; дурень отнесъ его, дуракъ послалъ, а дѣва получила: о, милый дурень, милѣйшій дуракъ, наимилѣйшая дѣва. Клянусь всѣмъ въ мірѣ, я нисколько не огорчился бы, еслибъ и трое остальныхъ также врѣзались. — Вотъ, одинъ изъ нихъ идетъ сюда, и съ бумагой въ рукѣ: да благословитъ его Господь даромъ воздыханія. (Взлѣзаетъ на дерево.)

Входитъ Король съ бумагой въ рукѣ.

КОР. Ахъ!

БИР. Раненъ, клянусь небомъ! — Преуспѣвай, милѣйшій Купидонъ, ты попалъ пернатой стрѣлой своей подъ самый лѣвый сосокъ его. — Тайны.

КОР. (Читаетъ):

И солнца лучь такъ не лобзаетъ

Росу утреннюю розъ,

Какъ отрадно капли слезъ

Взоръ твой съ щекъ моихъ спиваетъ.

И сребристый мѣсяцъ не сіяетъ

Такъ свѣтло въ глуби морей,

Какъ въ слезахъ моихъ блистаетъ

Дивный ликъ красы твоей!

Какъ въ колесницѣ, торжествуя,

Ты мчишься въ каждой каплѣ слезъ моихъ;

Какъ страдаю, по тебѣ тоскуя,

Ты поймешь взглянувъ на нихъ.

Но не влюбись въ себя лишь — вѣдь тогда,

Сдѣлавъ слезы зеркаломъ своимъ,

Меня осудишь лить ихъ завсегда.

Совершенствамъ всѣмъ твоимъ,

О, царица! не пріищетъ выраженья

Ни языкъ, ни разгулъ воображеньи.

Какъ же передать ей мое горе? Оброню здѣсь эту бумагу. Благодѣтельные листья пріосѣните мое безуміе. — Это кто идетъ сюда? (Отходитъ въ сторону.)

Входитъ Лонгвилль съ бумагой въ рукѣ.

Лонгвиллъ! и что-то читаетъ. Слушай, ухо.

БИР. (Про себя). Еще глупецъ, тебѣ подобный.

ЛОН. О, горе мнѣ! нарушилъ я клятву.

БИР. (Про себя) И идешь сюда съ ерлыкомъ, какъ клятвопреступникъ^[59].

КОР. (Про себя). Надѣюсь, любовью. Желанный товарищи позора.

БИР. (Про себя). Свой своему поневолѣ братъ.

ЛОН. Неужли я первый, такъ нарушившій клятву?

БИР. (Про себя). Могъ бы утѣшить тебя еще двумя, съ которыми составляешь тріумвиратъ; и ты — глава общины, Тибурнъ^[60] любви, вѣшающій дурней.

ЛОН. Боюсь, нескладныя эти строки не тронутъ тебя, о, дивная Марія, царица любви моей. Разорву ихъ, напишу лучше прозой.

БИР. (Про себя). Риѳма — оторочка штанишекъ щеголеватаго Купидона: смотри, не испорть ихъ.

ЛОН. Это еще идетъ. (Читаетъ):

Не краснорѣчье ль дивное твоихъ очей —

Противъ котораго кто жь въ силахъ устоять, —

Вина вѣроломства, измѣны моей?

И можно ли за то меня карать?

Вѣдь я отъ женщинъ лишь отрѣчься клялся,

Отъ тебя жь — богиня ты — не отрекался;

Ты любовь небесная, обѣтъ же мой земной;

Добьюсь твоей — и освященъ проступокъ мой.

Обѣтъ дыханіе, дыханье паръ, и ты,

О, солнце свѣтлое моей земли,

Испарило, поглотило мой обѣтъ:

Въ тебѣ онъ, и пусть нарушенъ — вины въ томъ нѣтъ;

Если же и есть — гдѣ жь сыщется глупецъ такой,

Чтобы на рай не промѣнялъ обѣтъ земной?

БИР. (Про себя). Вотъ она сила-то печени^[61], превращающая плоть въ божество, гусенка въ богиню: чистѣйшее, чистѣйшее идолопоклонство. Прости, прости намъ, Господи! совсѣмъ мы сбились съ пути.

Входитъ Дюмэнь съ бумагою въ рукѣ.

ЛОМ. Съ кѣмъ же послать это? — Идутъ! спрячемся. (Прячется за кустъ.)

БИР. (Про себя.) Попрятались, всѣ попрятались! старая дѣтская игра^[62]; а я, какъ полубогъ, сижу въ облакахъ и внимательно выслушиваю тайны злощастныхъ глупцевъ. Давайте же еще, еще муки на мельницу! — Ну! желаніе мое ужь и исполняется; Дюмэнь, совсѣмъ преобразившійся; четыре кулика на одномъ блюдѣ!

ДЮМ. О божественнѣйшая Катарина!

БИР. (Про себя). О богопротивнѣйшій дурень!

ДЮМ. Клянусь небомъ, ты диво для глазъ смертнаго!

БИР. (Про себя). Клянусь землей, совралъ — она тѣлеснѣйшая^[63].

ДЮМ. Янтарно-цвѣтные власы ея пристыжаютъ самый янтарь.

БИР. (Про себя). Янтарно-цвѣтная ворона въ самомъ дѣлѣ замѣчательна.

ДЮМ. Стройная какъ кедръ —

БИР. (Про себя). Согбенный; вѣдь одно плечо у ней чревато.

ДЮМ. Прекрасная какъ день —

БИР. (Про себя). Только не солнечный.

ДЮМ. О, еслибъ сбылось мое желанье!

ЛОН. (Про себя). И мое!

КОР. (Про себя). И мое, о Боже!

БИР. (Про себя). Аминь, если сбудется и мое. Каково доброжелательство.

ДЮМ. Хотѣлъ бы забыть ее, но она царитъ горячкой въ крови моей и не даетъ забыть себя.

БИР. (Про себя). А горячка въ крови твоей — можно надрѣзомъ спустить ее въ чашки. Сладостное заблужденье!

ДЮМ. Перечту еще разъ написанную мной оду.

БИР. (Про себя). Посмотримъ еще разъ какъ любовь извращаетъ разумъ.

ДЮМ. (Читаетъ):

Разъ, любовь, — о день несчастный! —

Для нея вѣдь май всечасный,

Дивный вызрѣла цвѣтокъ;

Онъ качался въ упоеньи,

А игривый вѣтерокъ

Начиналъ ужь наступленье,

Овѣвая стебель и листокъ.

Пожелалъ любовникъ страстный

Быть дыханьемъ вѣтерка.

Вѣтеръ счастливъ; я жь несчастный

Не могу лобзать цвѣтка;

Я, увы, не властенъ въ этомъ:

Связанъ я обѣтомъ

Строгимъ, чуждымъ юныхъ лѣтъ,

Срывать вѣшній страстныхъ цвѣтъ.

Не вини же, если душу

Я отдавъ тебѣ, обѣтъ нарушу;

Вѣдь и Зевсу предъ тобой

Ефіопкой простой

Показалась бы Юнона;

Онъ, забывъ величье трона,

И безсмертье, и себя,

Сталъ бы смертнымъ для тебя.

Пошлю это и еще нѣсколько строкъ, яснѣе выражающихъ безконечныя муки любви моей^[64]. — О, еслибы и король, и Биронъ, и Лонгвилль были также влюблены! Вина, винѣ служа примѣромъ, стерла бы клеймо вѣроломства съ чела моего: тамъ, гдѣ всѣ равно виноваты — никто не виноватъ.

ЛОН. (Выходя). Не милосердна же твоя любовь, Дюмэнь, когда желаешь товарищей въ любовныхъ страданіяхъ. Ты можешь блѣднѣть, но я покраснѣлъ бы, еслибъ такъ же былъ накрытъ, подслушанъ.

КОР. (Выходя). Краснѣй же, Лонгвилль; съ тобой то же, что съ нимъ; ты коришь его, а самъ вдвое виновнѣе; ты не любишь Маріи? не слагалъ Лонгвилль никогда въ честь ея сонетовъ, не прижималъ скрещенныхъ рукъ къ воздымающейся груди, чтобъ сдержать порывы сердца? — Скрытый этимъ кустомъ, я наблюдалъ за вами, и краснѣю за обоихъ. Я слышалъ ваши преступныя стихотворенія, ваши вздохи; видѣлъ всѣ движенія, всѣ проявленія вашей страсти: о горе мнѣ! говорилъ одинъ; о, Юпитеръ! восклицалъ другой; одинъ величалъ волосы своей золотомъ, другой — глаза кристалломъ. (Лонгвиллю) Ты изъ-за рая готовъ былъ измѣнить обѣту; (Дюмэню) и самъ Юпитеръ для твоей нарушилъ бы клятву. Что скажетъ Биронъ, когда узнаетъ о нарушеніи обѣта, хранитъ который клялись такъ ревностно? Какое это будетъ торжество для него! какъ, прыгая отъ радости, будетъ онъ издѣваться, острить, хохотать надъ этимъ! И за всѣ видѣнныя мной сокровища не хотѣлъ бы я, чтобъ онъ узналъ обо мнѣ что либо подобное.

БИР. (Про себя, слезая со дерева). Спускаюсь бичевать лицемѣріе. — Ахъ, мой добрый повелитель, вы простите мнѣ: какъ великодушны вы, укоряя этихъ червей за любовь, тогда какъ сами еще влюбленнѣе! Ваши глаза не обращаются въ колесницы; въ вашихъ слезахъ не отражается нѣкая принцесса; вы не хотите нарушить обѣта — это такъ гнусно; и кто же, кромѣ менестрелей, станетъ слагать сонеты. И не стыдно вамъ? не стыдно всѣмъ троимъ такъ промахнуться? Ты увидалъ соломенку въ его глазу, король — въ твоемъ, а я вижу бревно въ глазу каждаго изъ васъ. Какой глупой сцены вздоховъ, стоновъ, скорби, сокрушенія былъ я свидѣтелемъ! Съ какимъ, о Боже, терпѣніемъ смотрѣлъ я какъ король превращался въ комара, какъ великій Геркулесъ гонялъ кубарь, глубокомысленный Соломонъ напѣвалъ плясовую, Несторъ игралъ въ булавки съ мальчишками, — и все-порицающій Тимонъ помиралъ со смѣху отъ пошлостей. Гдѣ же, скажи, добрый Дюмэнь, залегла твоя кручина? гдѣ — твоя скорбь, любезный Лонгвилль? гдѣ — ваша, мой повелитель? У всѣхъ въ сердцѣ — эй, сердцекрѣпительнаго!

КОР. Слишкомъ ужь злы твои насмѣшки. Поддѣло насъ до такой степени твое подсматриванье?

БИР. Поддѣлъ не я васъ, а вы меня; я остался цѣломудреннымъ, я считаю грѣхомъ нарушить обѣтъ, разъ данный; поддѣли меня, потому что нахожусь въ обществѣ людей, какъ женщины, непостоянныхъ. Видали ль вы когда, чтобъ я писалъ стихи? или вздыхалъ о какой нибудь Жанеттѣ? или потратилъ хоть минуту на охорашиванье себя? Слыхалиль когда, чтобъ я восхвалялъ руку, ногу, лице, глазъ, поступь, станъ, чело, грудь, талію —

КОР. Тише; куда это такъ гонишь? Честный человѣкъ, или воръ такъ скачетъ?

БИР. Гоню отъ любви; позвольте же мнѣ, добрѣйшій любовникъ, удалиться.

Входятъ Жакенетта и Башка.

ЖАК. Да благословитъ Господь короля.

КОР. Что это у тебя^[65]?

БАШ. Что-то въ родѣ измѣны.

КОР. Что дѣлать здѣсь измѣнѣ?

БАШ. Да она ничего и не дѣлаетъ.

КОР. Ничего, стало, и не портитъ, такъ и убирайтесь и вы и измѣна, по добру по здорову.

ЖАК. Прикажите ваше величество, прочесть это письмо. Нашъ священникъ подозрѣваетъ, говоритъ въ немъ измѣна.

КОР. (Отдавая письмо Бирону). Прочти, Биронъ. Отъ кого же получилъ ты его?

ЖАК. Отъ Башки.

КОР. (Башкѣ). А ты?

БАШ. Отъ Донъ Адрамадьо, Донъ Адрамадьо.

КОР. (Бирону). Это что? что съ тобой? зачѣмъ рвешь ты его?

БИР. Все вздоръ, государь, сущій вздоръ; ваше величество можете быть вполнѣ покойны.

ЛОН. А самъ взволновался; прочтемъ.

ДЮМ. (Подобравъ лоскутки). Рука Бирона, вотъ и подпись его.

БИР. (Башкѣ). О, негодяй, рожденный, на посрамленіе меня. — Виноватъ, государь, виноватъ; признаюсь, признаюсь.

КОР. Въ чемъ?

БИР. Въ томъ, что вамъ, тремъ глупцамъ, для завершенія, недостовало четвертаго. Онъ, онъ, и вы, и вы, государь, и я — всѣ мы воришки любви и заслуживаемъ смерти. Удалите этихъ слушателей, и я повѣдаю вамъ болѣе.

ДЮМ. Вотъ мы и въ четномъ числѣ —

БИР. Правда, правда; насъ четверо — Что жь, оставятъ насъ голубки эти?

КОР. Ступайте, убирайтесь.

БАШ. Убирайтесь честные — оставьте измѣнниковъ. (Уходитъ съ Жакенеттой.)

БИР. О, други, о, нѣжные любовники, обнимемтесь! Мы вѣрны, какъ только могутъ быть вѣрны плоть и кровь: океанъ долженъ приливать и отливать, небо — проясниваться; юная кровь не повинуется старымъ завѣтамъ; не можемъ мы идти на перекоръ тому, что родило насъ, а потому, во всякомъ случаѣ, и не могли не сдѣлаться клятвопреступными.

КОР. Такъ разорванныя эти строки открывали твою любовь?

БИР. И вы спрашиваете? Кто же, увидавъ божественную Розалину, не преклонитъ, подобно грубому, дикому Индійцу при появленіи на востокѣ лучезарнаго солнца, подвластной главы и, ослѣпленный, не облобызаетъ земли покорной грудью? Какой дерзкій глазъ, будь онъ даже орлиный, можетъ смотрѣть на небо чела ея, не ослѣпляясь ея величіемъ?

КОР. Какое бѣшеное увлеченье страстью! Мой предметъ любви, ея повелительница — прелестная луна, а она — сопутствующая ей звѣзда, блескъ которой едва замѣтенъ.

БИР. Такъ мои глаза не глаза, и я не Биронъ: безъ Розалины и день обратился бы въ ночь! Всѣ возможныя совершенства цвѣта лица собраны, какъ на ярмаркѣ, на ея ланитахъ, и всѣ они сливаются въ одно превосходство, и нѣтъ на нихъ ни въ чемъ недостатка — даже и въ томъ, чего ищетъ самый недостатокъ. Дайте мнѣ краснорѣчіе всѣхъ витій міра — нѣтъ, къ чему тутъ размалевывающая риторика! не нуждается она въ ней; только продажному нужны хвалы продавца; она выше всякихъ похвалъ, — недостаточная же унижаетъ. И изсохшій, убѣленный сотнею зимъ отшельникъ, глядя ей въ очи, стряхнулъ бы съ себя пятьдесятъ: красота молодитъ и старость, перерождаетъ, придаетъ клюкѣ младенчество колыбели. Она — солнце, дающее блескъ всему.

КОР. Но она, клянусь небомъ, черна, какъ черное дерево.

БИР. Подобно черное дерево ей — о, божественное дерево! Жена изъ такого дерева была бы блаженство. О, я готовъ поклясться — давайте библію, и я поклянусь, что красота лишена красоты, если не научилась глядѣть у ея глазъ; что никакое лице не можетъ быть прекраснымъ, если не черно точно такъ же.

КОР. Какая дичь! Черное — символъ ада, цвѣтъ тюрьмъ, темь ночи^[66]; красотѣ же подобаетъ сіянье неба.

БИР. Демоны соблазняютъ скорѣе, когда походятъ на духовъ свѣта. Чернота бровей моей владычицы — трауръ по тому, что подмалевка и заимствованные волосы могутъ лживой внѣшностью восхищать легкомысленныхъ любовниковъ. Она рождена, чтобъ сдѣлать черное прекраснымъ; лице ея измѣняетъ господствующую моду, потому что естественные цвѣта принимаются теперь за подмалевку, и красное, чтобъ избѣжать такого нареканія, красится въ черное, въ подражаніе ея бровямъ.

ДЮМ. Изъ желанія походить на нее черны и трубочисты.

ЛОН. Благодаря ей, и угольщики считаются уже красавцами.

КОР. И Ефіопы хвастаются своимъ прелестнымъ цвѣтомъ.

ДЮМ. Темь не нуждается теперь въ свѣчахъ, потому что темь — свѣтъ.

БИР. Ваши красавицы никогда не посмѣютъ выйдти на дождь, изъ боязни что смоетъ онъ краски.

КОР. А твоей не мѣшало бы; потому что, скажу откровенно, найду далеко прекраснѣйшее лице и не умывавшееся сегодня.

БИР. Я докажу что она красавица, или проговорю здѣсь до страшнаго суда.

КОР. И ни одинъ дьяволъ не испугаетъ тебя тогда такъ, какъ твоя красавица.

ДЮМ. Никогда не встрѣчалъ я еще человѣка такъ дорожащаго дрянью.

ЛОН. Смотри, вотъ твоя красавица; моя нога — ея лице.

БИР. О, еслибъ улицы были вымощены твоими глазами — и тогда ея ноги были бы слишкомъ нѣжны для такой мостовой!

ДЮМ. Какой срамъ! пойди она тогда по ней — мостовая увидала бъ, что увидали бъ еслибъ шла вверхъ ногами.

КОР. Къ чему, однакожъ, всѣ эти перекоры? Вѣдь всѣ мы влюблены.

БИР. ничто не можетъ быть вѣрнѣе; потому всѣ и клятвопреступны.

КОР. Такъ кончимъ же пустую болтовню. Докажи лучше, любезный Биронъ, что любовь наша законна, и мы не нарушили клятвы.

ДЮМ. Да, придумай что-нибудь смягчающее вину нашу.

ЛОН. Какой-нибудь доводъ, что можемъ преуспѣвать въ ней; какую-нибудь оговорку, увертку, чтобъ надуть дьявола.

ДЮМ. Какую-нибудь мазь для вѣроломства.

БИР. Она болѣе, чѣмъ нужна! — Итакъ внимайте, къ оружію, поборники любви. Сообразите, что прежде всего поклялись вы дѣлать: поститься, учиться, не знать женщины — чистѣйшая это измѣна царственной юности. Скажите, можете вы поститься? желудки ваши слишкомъ для этого молоды; къ тому же чрезмѣрная воздержность порождаетъ болѣзни. Поклявшись учиться, каждый изъ васъ тогда же измѣнилъ своей книгѣ: можете ли вы постоянно вдумываться, углубляться въ нее, корпѣть надъ нею? и нашли ль бы вы, государь, или ты, или онъ, какую-либо прелесть въ наукѣ, безъ красы женскаго лица? Изъ женскихъ глазъ вывожу я такое ученье: они основа, книги, академіи, изъ которыхъ вытекаетъ настоящій огонь Прометея. Постоянное корпѣнье заточаетъ рѣзвыхъ жизненныхъ духовъ въ артеріяхъ точно такъ же, какъ продолжительное усиленное движеніе истощаетъ мышечную силу путника. Поклявшись не глядѣть на женское лице, вы отреклись отъ употребленія глазъ, и отъ самой науки — виновницы этого обѣта; потому что гдѣ, въ цѣломъ мірѣ, писатель, который поучалъ бы такъ, какъ женскій глазъ^[67]? Наука только придатокъ къ намъ, и гдѣ мы, тамъ и наша наука; такъ, созерцая себя въ глазахъ женщины, не видимъ мы развѣ въ нихъ, вмѣстѣ съ собою, и нашей науки? Мы дали обѣтъ учиться, и самымъ этимъ обѣтомъ отреклись отъ нашихъ книгъ; потому что, скажите, государь, или вы, порождало ли когда свинцовое размышленіе такія пламенныя строфы, какими обогатили васъ вдохновительные глаза прекрасныхъ наставницъ? Другія копотливыя науки совсѣмъ не оставляютъ мозга, и потому находятъ безплодныхъ разработывателей, тяжкіе труды которыхъ едва-едва лаютъ самую скудную жатву; тогда какъ любовь, преподанная первоначально глазами женщины, не замуровывается въ мозгу: вращаясь, напротивъ, вмѣстѣ со всѣми жизненными началами, она переходитъ съ быстротою мысли въ каждую способность, и каждой способности придаетъ двойную силу, высшую ихъ отправленій и назначенья. Она придаетъ глазамъ изумительную зоркость: глазъ любовника пересмотритъ и орла; ухо любовника слышитъ и слабѣйшіе звуки, для которыхъ глухъ и опасливый воръ; чувство любви нѣжнѣй и чувствительнѣй нѣжныхъ рожекъ улитки; языкъ любви доказываетъ, что и вкусъ лакомаго Бахуса грубъ, а по храбрости — по Геркулесъ она, постоянно взлезающій на деревья садовъ Гесперидскихъ? Хитрая какъ сфинксъ, она сладостна и благозвучна, какъ лютня лучезарнаго Аполлона, натянутая его волосами; заговоритъ любовь — голоса всѣхъ боговъ убаюкиваютъ небо гармоніей. Никогда не дерзнетъ поэтъ взяться за перо, пока не растворитъ чернилъ своихъ вздохами любви; тогда только стихи его восхитятъ и дикій слухъ, вдохнутъ и въ тирановъ кроткое человѣколюбіе^[68]. Еще разъ, изъ женскихъ глазъ вывожу я такое ученіе: они всегда сверкаютъ настоящимъ огнемъ Прометея; они книги, науки, академіи, объясняющія, совключающія и питающія весь міръ; безъ нихъ никто ни въ чемъ не усовершится. И потому вы были глупы, что клятвенно отреклись отъ женщинъ, и останетесь глупцами, оставаясь вѣрными вашей клятвѣ. Ради мудрости — слова любимаго всѣми, ради любви — слова всѣхъ любящаго, ради мущинъ — производителей женщинъ, ради женщинъ — дѣлающихъ насъ мущинъ мужами, отречемся, чтобъ обресть самихъ себя, отъ нашей клятвы: иначе, храня клятву, пропадемъ сами. Такое клятвопреступленіе свято, потому что сущность закона человѣколюбіе, и кто же отдѣлитъ любовь отъ человѣколюбія?

КОР. Такъ двинемся же, воины, съ кликомъ: святый Купидонъ, въ полѣ.

БИР. Знамена впередъ, и прямо на нихъ, низложимъ ихъ рьянымъ напоромъ; но въ схваткѣ, смотрите, чтобъ солнце было у васъ за спиною^[69].

ЛОН. Кончимъ же пересуды, и къ дѣлу; искать намъ любви француженокъ?

КОР. Искать и добиться; и для того придумаемъ для нихъ какое-нибудь увеселеніе въ ихъ палаткахъ.

БИР. Прежде проводимъ ихъ туда изъ парка, и дорогой, каждый старайся завладѣть рукой своей возлюбленной; послѣ же обѣда устроимъ для нихъ какое-нибудь, по краткости времени возможное, увеселеніе. Пиры, танцы, маски, забавы предшествуютъ любви, усыпая путь ея цвѣтами.

КОР. Идемте же, идемте! не пропустимъ ни одной благопріятной для насъ минуты.

БИР. Allons! Allons! — Посѣялъ плевелы — не жди хлѣба; и правосудіе воздастъ всегда по заслугамъ: вѣтреницы могутъ дѣлаться карой клятвопреступниковъ. Если такъ — не лучшее же сокровище купитъ и наша мѣдь. (Уходятъ.)

ДѢЙСТВІЕ V.

СЦЕНА 1.

Другая часть парка. Входитъ Олофернъ, Натаніэль и Тупица.

ОЛО. Satis quod sufficit^[70].

НАТ. Славословлю за васъ, почтеннѣйшій, Господа: ваши доводы за обѣдомъ были сильны и поучительны, забавны безъ плоскости, остроумны безъ натянутости, смѣлы безъ нахальства, учены безъ чванства и своеобразны безъ ереси. Бесѣдовалъ я въ одинъ изъ этихъ quondam дней съ сотоварищемъ короля, титулуемымъ, именуемымъ, или зовомымъ Дономъ Адріано де Армадо.

ОЛО. Novi hominem tanquain te^[71]. Нравъ его высокомѣренъ, рѣчь заносчива, языкъ рѣзокъ, взоръ надмѣненъ, поступь величава и весь онъ суетенъ, смѣшонъ, тразоніаленъ^[72]. Онъ слишкомъ вылощенъ, слишкомъ щеголеватъ, слиткомъ афектированъ, слишкомъ страненъ, слишкомъ, такъ сказать, иноземенъ.

НАТ. (Вынимая записную книжку). Чрезвычайно странный и вмѣстѣ прекрасный эпитетъ.

ОЛО. Нить его многоглаголивости длиннѣе волокна доказательствъ. Ненавижу я этихъ фанатическихъ фантазеровъ, этихъ необщительныхъ, щепетильныхъ господчиковъ, этихъ палачей орѳографіи, говорящихъ самнѣніе, когда надо сказать сомнѣніе; апезательство, когда слѣдуетъ произносить обязательство — о, б, я, я не а, и, е; онъ именуетъ тельца теленкомъ, супружника vocatur супругомъ, выкидывая жни. Все это мерзостно — а онъ сказалъ бы мерзко, — способно повергнуть въ безуміе^[73]; ne intelligis, domine^[74]? — взбѣсить, свести съ ума.

НАТ. Laus Deo, hone intelligo^[75].

ОЛО. Bone? — hone вмѣсто bene: щелчекъ Присціану^[76]; ничего впрочемъ.

Входятъ Армадо Моль и Башка.

НАТ. Videsne quis venit^[77]?

ОЛО. Video et gaudeo^[78].

АРМ. (Моли). Малецъ!

ОЛО. Quare^[79] малецъ, а не малютка?

АРМ. Люди мира, крайне радъ столкновенію съ вами.

НАТ. Привѣтъ, синьоръ, самый воинственный.

МОЛ. (Тихо Башкѣ). Они были на большомъ пиру велеречія и наворовали крохъ его.

БАШ. (Также тихо). Они давно живутъ подаянной корзиной^[80] словъ. Дивлюсь, что господинъ твой и тебя не съѣлъ еще какъ слово — вѣдь ты и съ головой не такъ длиненъ, какъ honorificabilitudinitatibus: проглотить тебя легче, чѣмъ дракона^[81].

МОЛ. Молчи; трескотня начинается.

АРМ. Вы, monsieur, вѣдь изъ ученыхъ?

МОЛ. Еще бы — онъ учитъ мальчишекъ букварю. Ну-ка, скажите намъ, что выдетъ, когда сложишь буки да есть, да приставишь рога къ головѣ?

ОЛО. Бе, pueritia^[82], бе съ придаткомъ роговъ.

МОЛ. Бе, глупѣйшій баранъ, съ рогами. — Видите, какой онъ ученый.

ОЛО. Quis, quis^[83], глупая согласная?

МОЛ. Послѣдняя гласная, если вы ее скажете.

ОЛО. Отчего жь не сказать: я —

МОЛ. Баранъ.

АРМ. Славное, клянусь солеными водами Средиземнаго моря, выпаденіе, ловкій, живой ударъ остроумія: разъ, два, и въ сердцѣ; это радуетъ мои умственныя способности: несомнѣнное это остроуміе.

МОЛ. Подносимое ребенкомъ старцу, остроуміе котораго нажило^[84] —

ОЛО. Что, что?

МОЛ. Рога.

ОЛО. Ты ведешь диспутъ, какъ ребенокъ; ступай, гоняй кубарь.

МОЛ. Одолжите же мнѣ на кубарь хоть одинъ изъ вашихъ роговъ, и я примусь гонять его вкругъ вашего позора, circum circa^[85]. Кубарь изъ рога рогоносца!

БАШ. Будь у меня за душой хоть только пенсъ, я и тотъ отдалъ бы тебѣ на пряники; постой — я и забылъ о ренумераціи, полученной отъ твоего господина, — возьми ее, полупенсовый кошелекъ остроумія, голубиное яйцо смышлености. О, еслибъ небу было угодно, чтобъ ты былъ хоть незаконнорожденнымъ моимъ, какимъ бы счастливымъ отцемъ сдѣлалъ ты меня! Продолжай, у тебя ума ad dunem^[86], до конца перстовъ, какъ они тамъ говорятъ.

ОЛО. О, чую, чую коверканье латыни; дунемъ вмѣсто unguem.

АРМ. Praeambula, мужъ науки, отстранимся отъ этихъ неучей. — Вѣдь вы образуете юношество въ большомъ зданіи^[87] на вершинѣ горы?

ОЛО. Или montis — холма.

АРМ. Можете называть гору какъ вамъ угодно.

ОЛО. Образую, sans question.

АРМ. Королю, милостивый государь, благоугодно и вожделѣнію попривѣтствовать принцессу въ ея павильонѣ, и для этого онъ избралъ задняя этого дня или, какъ выражается грубое простонародье, шипѣвшее послѣ-обѣда.

ОЛО. Задняя дня, благороднѣйшій синьоръ, вполнѣ подходяще, сообразно и соотвѣтственно послѣобѣденному времени; прибрано и примѣнено весьма удачно; благозвучно и прилично, увѣряю, увѣряю васъ, синьоръ.

АРМ. Король, милостивый государь, благороднѣйшій джентльменъ, и самый близкій, увѣряю васъ, задушевный другъ мнѣ. — Интимныя наши съ нимъ отношенія мы прейдемъ молчаніемъ: — да вспомни же, прошу, свойственную тебѣ вѣжливость, — прошу, накройся; — и между другими серьёзными и весьма важными предположеніями — чрезвычайно, увѣряю васъ, важными, — но прейдемъ это молчаніемъ; — потому что, надо вамъ сказать, иногда его величеству, клянусь, бываетъ угодно опереться на мое бѣдное плечо и царственными своими перстами, такъ вотъ, играть моими экскрементами, моими mustacho; но прейдемъ это, любезнѣйшій, молчаніемъ. Клянусь, это не сказки: его величеству дѣйствительно угодно оказывать нѣкоторый особенный почетъ Армадо, солдату и страннику, видѣвшему свѣтъ; но прейдемъ это молчаніемъ. — Дѣло вотъ въ чемъ — но умоляю, душа моя, хранить это въ тайнѣ, — король желалъ бы представить меня принцессѣ, прелестнѣйшему голубенку, совокупно съ какимъ-нибудь потѣшнымъ представленіемъ, зрѣлищемъ, лицедѣйствіемъ, или фейерверкомъ. И вотъ, зная что сей священнослужитель и вы сами, почтеннѣйшій, весьма изобрѣтательны на такія, такъ сказать, изверженія или внѣзапныя взрывы веселія — я и сообщаю это вамъ, въ видахъ вашего содѣйствія.

ОЛО. Представьте ей, синьоръ, девять знаменитостей. — Почтеннѣйшій Натаніэль, касательно какого либо представленія, какого либо лицедѣйствія, которое въ задняя сего дня должно быть выполнено при нашемъ содѣйствіи передъ принцессою — таково повелѣніе короля и заявленіе сего достойнаго, знаменитаго и многоученаго дворянина, — полагаю: нѣтъ ничего приличественнѣе девяти знаменитостей^[88].

НАТ. Но гдѣ же найдете вы людей достаточно достойныхъ представлять ихъ?

ОЛО. Іисуса Навнна представите вы; я самъ, или этотъ доблестный дворянинъ — Іуду Маккавея; этотъ мужланъ, по величинѣ членовъ или сочлененій — Помпея великаго; пажъ — Геркулеса.

АРМ. Позвольте, какъ же это? Пажъ не имѣетъ достаточной величины для изображенія даже и мизинца этой знаменитости: онъ меньше даже оконечности его палицы.

ОЛО. Удостойте выслушать меня до конца. Онъ представитъ Геркулеса во младенчествѣ: входъ и выходъ его будетъ давленіе змѣй. Я сочиню на сей конецъ апологію.

МОЛ. Отличная штука! зашикаетъ кто изъ слушателей, вы и закричите: прекрасно, Геркулесъ! дави, дави змѣй! — Это самый лучшій способъ обращать и оскорбленіе въ свою пользу, хоть и пользуются имъ весьма не многіе.

АРМ. Ну, а остальныя-то знаменитости?

ОЛО. Трехъ представлю я самъ.

МОЛ. Трижды знаменитый джентльменъ!

АРМ. Сказать вамъ что я думаю?

ОЛО. Внемлемъ.

АРМ. Не сладимъ — замѣнимъ ихъ скоморохами. Прошу, слѣдуйте за мною.

ОЛО. (Тупицѣ). Via^[89], любезный Тупица! ты все это время ни слова не сказалъ.

ТУП. Ничего и не понялъ.

ОЛО. Allons! найдемъ и тебѣ дѣло.

ТУП. Я, пожалуй, пропляшу, или что-нибудь такое; или сыграю, пожалуй, что-нибудь для знаменитостей на барабанѣ, а онѣ пропляшутъ.

ОЛО. Тупо, любезнѣйшій Тупица. За дѣло однакожь; идемъ! (Уходятъ.)

СЦЕНА 2.

ДРУГАЯ ЧАСТЬ ПАРКА. ПЕРЕДЪ ПАВИЛЛЬОНОМЪ ПРИНЦЕССЫ. Входятъ Принцесса, Катарина, Розалина и Марія.

ПРИ. Ну, милыя, мы рѣшительно обогатимся до нашего отъѣзда; будутъ все такъ же сыпаться подарки — насъ завалятъ брилліантами. Посмотрите, что прислалъ мнѣ влюбленный король.

РОЗ. Не прислалъ ли онъ еще чего, кромѣ этого?

ПРИ. Кромѣ этого? Какже; столько еще риѳмованной любви, сколько можетъ умѣститься на листѣ бумаги, исписанномъ кругомъ, и на ноляхъ, и всюду, и запечатанномъ изображеніемъ Купидона.

РОЗ. Вѣрнѣйшее средство выростить^[90] божество свое, пять тысячь лѣтъ остававшееся мальчишкой.

КАТ. И пресквернымъ, прековарнымъ.

РОЗ. Ты никогда не помиришься съ нимъ; вѣдь онъ убилъ твою сестру.

КАТ. Онъ сдѣлалъ ее задумчивой, грустной, печальной, и она умерла. Будь она такъ же легкомысленна, какъ ты, имѣй такой же веселый, живой, неугомонный характеръ — она могла бы, прежде чѣмъ умереть, сдѣлаться и бабушкой; и вотъ ты, непремѣнно будешь ею, потому что легкомысліе долговѣчно.

РОЗ. Какой же темный смыслъ придаешь ты, мышенокъ, этому легкомысленному слову?

КАТ. Самый ясный — темной красоты легкомысленность^[91].

РОЗ. Намъ нужно еще болѣе свѣта, чтобъ добраться до твоей мысли.

КАТ. Ты задуешь свѣтъ своей досадой на него, и потому темно кончаю мое объясненіе.

РОЗ. Видишь, что бы ты ни дѣлала, ты все дѣлаешь въ потемкахъ.

КАТ. А ты напротивъ, потому что слишкомъ ужь легонька.

РОЗ. Я дѣйствительно далеко не такъ, какъ ты, полновѣсна, и потому легка, но не обращаю на это никакого вниманія^[92].

КАТ. Никакого? — нисколько, стало, и обо мнѣ не заботишься?

РОЗ. И не безъ причины: къ чему всѣ заботы, когда неизлѣчима?

ПРИ. Прекрасно, отличились обѣ въ этой ловкой борьбѣ остроумія. Скажи однакожь, Розалина, ты вѣдь также получила подарокъ, — отъ кого же? и что?

РОЗ. Хотѣлось бы, чтобъ вы знали, что и мои подарокъ, если только мое лице такъ же прекрасно какъ ваше, непремѣнно такъ же хорошъ: вотъ, судите. Кромѣ того, Биронъ наградилъ меня еще стихами; по нимъ, будь только содержаніе ихъ такъ-же вѣрно, какъ размѣръ, — я прекраснѣйшее изъ всѣхъ божествъ міра: онъ уподобляетъ меня въ нихъ двадцати тысячамъ красавицъ. Въ письмѣ своемъ онъ начерталъ мой портретъ.

ПРИ. И похожій?

РОЗ. По буквамъ — весьма, по хваламъ — нисколько.

ПРИ. Прекрасна, стало, какъ чернила; хорошъ выводъ.

КАТ. Прекрасна, какъ заглавный Р прописей^[93].

РОЗ. Берегись кисточекъ! Нѣтъ, не останусь въ долгу у тебя, красное мое вруцѣлѣто^[94], золотая моя буковка: какая жалость, что лицо твое такъ богато ониками!

КАТ. Оспу тебѣ за такую шутку! проклятіе всѣмъ злоязычницамъ!

ПРИ. Что же прислалъ прекрасный Дюмэнь тебѣ, Катарина?

КАТ. Вотъ эту перчатку.

ПРИ. Одну только?

КАТ. Нѣтъ, пару, и сверхъ того, нѣсколько тысячь стиховъ вѣрнѣйшаго любовника: чудовищный переводъ лицемѣрія, безобразный наборъ величайшихъ пошлостей.

МАР. Мнѣ прислалъ Лонгвиллъ вотъ эту нитку жемчуга и письмо, которое чуть ли не на полмилю длиннѣй, чѣмъ слѣдуетъ.

ПРИ. Навѣрное не менѣе. А ты, признайся, желала бы, чтобъ нитка была подлиннѣе, а письмо покороче?

МАР. Желала бы, или чтобъ эти руки никогда не разжимались.

ПРИ. Какъ мы умны, что такъ насмѣхаемся надъ нашими воздыхателями.

РОЗ. И какъ же они глупы, что такъ добиваются нашихъ насмѣшекъ. Помучу я этого Бирона до нашего отъѣзда. О, останься онъ хоть только недѣлю моимъ поклонникомъ, какъ бы онъ у меня ластился, молилъ, добивался; какъ бы выискивалъ и выжидалъ благопріятнаго случая, истощалъ богатый запасъ своего остроумія въ безплодномъ стихоплетствѣ, подчинялъ себя моимъ прихотямъ, гордился что заставляетъ гордиться меня, насмѣхающуюся! И распоряжалась бы имъ такъ полновластно^[95], что сдѣлала бы его моимъ шутомъ, а себя — его судьбою.

ПРИ. Никто не попадается, разъ попавшись, такъ окончательно, какъ одурѣвшіе умники. Высиженная умомъ дурь имѣетъ за собой ручательство ума, помощь науки и красу самой мудрости для украшенія ученаго дурня.

РОЗ. И кровь юности не воспламеняется такъ сильно, какъ кровь степенности, возмущенной любовью.

МАР. Безуміе и въ безумныхъ не выдается такъ рѣзко, какъ въ умныхъ, когда умъ ихъ начинаетъ дурить; потому что тутъ оно всѣми силами ума старается доказать доблесть глупости.

Входитъ Бойе.

ПРИ. Посмотрите, Бойе спѣшитъ сюда, и превеселый.

БОЙ. О, умираю отъ смѣха! Гдѣ нрницесса?

ПРИ. Что новаго, Бойе?

БОЙ. Приготовьтесь, ваше высочество, приготовьтесь! — Вооружитесь и вы, прекрасныя, вооружитесь! врагъ возстаетъ противъ вашего покоя. Любовь, переодѣтая и вооруженная всевозможными доводами, близится и можетъ застать васъ въ расплодъ. Соберите всѣ силы вашего ума, и приготовьтесь къ оборонѣ, или скройте, какъ трусы, головы, бѣгите отсюда.

ПРИ. Святый Діонисій противъ святаго Купидона! Кто же это заряжаетъ противъ насъ свое дыханіе^[96]? Говори, шпіонъ, говори.

БОЙ. Я собирался соснуть какіе-нибудь полчаса подъ прохладной тѣнью одного изъ сикоморовъ, какъ вдругъ, вижу, чтобъ помѣшать моему отдохновенію, подъ ту же самую тѣнь идетъ король съ своими сотоварищами. Я бережно спрятался въ сосѣднюю чащу и услышалъ, что и вы услышите: что они сейчасъ явятся сюда переодѣтые. Герольдъ ихъ прехорошенькой и пребойкой пажъ, твердо задолбившій рѣчь свою; они учили его тутъ произношенію и жестамъ: «такъ вотъ долженъ ты говорить, такъ держать себя»; и все опасались, что ваша величественность смутитъ его; «потому что», говорилъ король, «ты увидишь ангела, но ты не пугайся, говори смѣло». На это мальчуганъ возразилъ: «ангелъ не бѣда; испугался бы, еслибъ она была дьяволъ». Всѣ захохотали и принялись трепать его по плечу, ободряя смѣлаго проказника похвалами. Одинъ потиралъ, вотъ такъ, свой локоть и, смѣясь, клялся что лучше возраженія никогда не слыхивалъ; другой, прищелкнувъ пальцами, крикнулъ «Via! мы добьемся своего во что бы ни стало»; третій, припрыгивая воскликнулъ: «все идетъ какъ нельзя лучше»; четвертый повернулся на каблукѣ, и шлепнулся. Тутъ они повалились всѣ на землю съ такимъ сильнымъ хохотомъ, такимъ неудержимымъ, что смѣшной припадокъ этотъ, какъ бы въ наказаніе ихъ глупости, вызвалъ наконецъ нежданныя слезы^[97].

ПРИ. Такъ они намѣрены навѣстить насъ?

БОЙ. Явятся, явятся, одѣтые, какъ догадываюсь, Московитами или Руссами^[98]. Цѣль ихъ — поговорить, полюбезничать и потанцовать съ вами; и каждый объяснитъ свою любовь^[99] своей возлюбленной, узнавъ ее по посланному подарку.

ПРИ. Вотъ какъ! зададимъ же имъ работу. Надѣнемъ всѣ маски, и ни одному, не смотря ни на какія просьбы, не покажемъ лица. Ты, Розалина, надѣнешь мой подарокъ, и король примется ухаживать за тобой, какъ за своей возлюбленной; вотъ возьми его, а мнѣ дай свой, и Биронъ приметъ меня за Розалину. — Обмѣняйтесь и вы вашими подарками; такимъ образомъ и ваши поклонники, обманутые этой перемѣной, примутся ухаживать невпопадъ.

РОЗ. Обмѣняемся и надѣнемъ ихъ повиднѣе.

КАТ. Какая же однакожь цѣль этого обмѣна?

ПРИ. Противодѣйствіе ихъ цѣли: они хотятъ изъ шутки посмѣяться надъ вами, и мнѣ хочется отмстить насмѣшкой за насмѣшку. Они выскажутъ свои тайны не тѣмъ, кому хотѣлось, и мы, какъ только выдетъ случай встрѣтиться и бесѣдовать съ ними безъ масокъ, посмѣемся надъ ними.

РОЗ. А будемъ танцевать, если попросятъ?

ПРИ. Нѣтъ; не шевельнемъ ногой ни за что въ мірѣ, и на сочиненную ими рѣчь не обратимъ никакого вниманія — съ первыхъ же словъ всѣ отвернемся.

БОЙ. Такое пренебреженіе убьетъ оратора, разведетъ память съ его ролью.

ПРИ. Того-то и хочу я; и остальные, выйдетъ онъ изъ роли, увѣрена, ни за что уже не войдутъ въ нее. Нѣтъ шутки лучше торжествующей надъ шуткой; сдѣлавъ ихнюю своей, а нашу, кромѣ насъ, ничьей, мы насмѣемся надъ задуманной ими проказой, и осмѣянные, они удалятся со стыдомъ. (Трубы за сценой.)

БОЙ. Трубы; надѣвайте же маски, маски приближаются. (Дамы надѣваютъ маски.)

Входятъ Король, Биронъ, Лонгвиллъ и Дюмэнь въ русскихъ костюмахъ и маскахъ; Моль, Музыканты и Свита.

МОЛ. Всѣхъ возможныхъ благъ драгоцѣннѣйшимъ красамъ земли!

БИР. (Про себя). Не драгоцѣннѣйшимъ однакожъ драгоцѣнной тафты^[100].

МОЛ. Божественное соединеніе прекраснѣйшихъ дамъ, какое когда-либо обращало (Дамы обращаются къ нему спиною) свои — спины — на смертныхъ.

БИР. Взоры, негодяй, взоры.

МОЛ. Какое когда-либо обращало свои взоры на смертныхъ! но — но —

БОЙ. Позабылъ, бѣдняга.

МОЛ. По свойственной вамъ, духи небесные, благости соблаговолите не глядѣть —

БИР. Взглянуть, болванъ.

МОЛ. Взглянуть лучезарными вашими очами — лучезарными вашими очами —

БОЙ. Не отвѣтятъ онѣ на этотъ эпитетъ; сказалъ бы ужь лучше дѣвственными^[101].

МОЛ. Да онѣ не обращаютъ на меня никакого вниманія, и это сбиваетъ меня.

БИР. Хорошъ! убирайся.

РОЗ. Чего хотятъ эти чужеземцы? узнай, Бойе. Мы желаемъ, если они говорятъ на нашемъ языкѣ, чтобы какой-нибудь честный человѣкъ повѣдалъ что привело ихъ сюда. Узнай что имъ нужно.

БОЙ. Чего хотите вы отъ принцессы?

БИР. Ничего кромѣ мира и счастія узрѣть её.

РОЗ. Что говорятъ, чего хотятъ они?

БОЙ. Ничего кромѣ мира и счастія узрѣть васъ.

РОЗ. И того и другаго они удостоились, и потому, скажи, могутъ удалиться.

БОЙ. Она говоритъ: и того и другаго вы удостоились, и потому можете удалиться.

КОР. Скажите ей, что мы измѣрили много миль, чтобъ потанцевать съ ней на этой лужайкѣ^[102].

БОЙ. Они говорятъ, что измѣрили много миль, чтобъ потанцовать съ вами на этой лужайкѣ.

РОЗ. Не то; спроси ихъ сколько вершковъ въ милѣ; измѣрили они ихъ много — не трудно сказать мѣру одной.

БОЙ. Если вы, чтобъ прибыть сюда, измѣрили мили, и много миль — принцесса требуетъ, чтобъ вы сказали, сколько вершковъ въ одной милѣ.

БИР. Скажите ей, что мы измѣрили ихъ томительными шагами.

БОЙ. Она слышала отвѣтъ вашъ.

РОЗ. Сколько же томительныхъ шаговъ, многихъ пройденныхъ вами томительныхъ миль, насчитали вы въ одной милѣ?

БИР. Мы не считаемъ ничего для васъ расточаемаго; преданность наша такъ безконечна, такъ безпредѣльна, что не допускаетъ счета. Соблаговолите же показать солнечное сіяніе лица вашего, чтобы, подобно дикимъ, мы могли, въ благоговѣніи, преклониться предъ нимъ.

РОЗ. Мое лице — бѣдная луна, заволоченная еще облаками.

КОР. Блаженны облака, дѣлающія то же что эти! Молю, свѣтлая луна и вы, сопутствующія ей звѣзды, сгоните эти облака и озарите увлаженные глаза наши.

РОЗ. О жалкій проситель! проси чего-нибудь побольше; вѣдь ты просишь только отблеска луны въ водѣ.

КОР. Такъ соблаговоли же протанцевать съ нами хоть одинъ танецъ. Ты сама сказала: проси, и не оскорбишься этой просьбой.

РОЗ. Такъ играйте же, музыканты; а вы, торопитесь. — (Музыканты играютъ.) Нѣтъ, постойте — не хочу танцовать; видите, я и перемѣнчива какъ луна.

КОР. Не хотите танцевать? Какая же причина этого новаго отказа?

РОЗ. Когда вы просили луна была полна — теперь измѣнилась.

КОР. И все-таки осталась луной, а я человѣкомъ луны. Музыка играетъ; удостойте ее —

РОЗ. Вниманія ушей?

КОР. Нѣтъ, движенія ногъ.

РОЗ. Вы иноземцы, прибыли сюда случайно — мы не будемъ слишкомъ съ вами щепетильны: давайте руки; — танцевать мы не хотимъ.

КОР. Зачѣмъ же руки?

РОЗ. Чтобъ разстаться друзьями; — раскланивайтесь же, и конецъ танцу.

КОР. Нѣтъ, больше, больше этого танца — не скупитесь.

РОЗ. Больше за эту цѣну нельзя.

КОР. Назначьте цѣну сами. Чѣмъ можно купить ваше сообщество?

РОЗ. Однимъ только вашимъ отсутствіемъ.

КОР. Никогда не бывать этому.

РОЗ. Никогда вамъ и не купить насъ; и потому прощайте: два раза вашей маскѣ и полраза вамъ самимъ.

КОР. Не хотите танцовать — поболтаемъ еще.

РОЗ. Развѣ секретно.

КОР. Такъ, еще пріятнѣе. (Отходятъ въ сторону и разговариваютъ.)

БИР. Одно сладостное словечко, бѣлорукая красавица —

ПРИ. Медъ, сливки и сахаръ — вотъ вамъ три.

БИР. И три еще, если ужь ты такъ лакома: сыта, сусло и мальвазія. — Славная выпала косточка! разомъ полдюжины сластей.

ПРИ. А вотъ вамъ и седьмая: прощайте! Съ фальшивымъ игрокомъ не играю я болѣе.

БИР. Одно слово по секрету.

ПРИ. Не сладкое только.

БИР. Ты расшевеливаешь желчь мою.

ПРИ. Желчь? она вѣдь горька.

БИР. Стало пригодна. (Отходятъ въ сторону и разговариваютъ.)

ДЮМ. Позвольте обмѣнятся съ вами словечкомъ.

МАР. Какимъ?

ДЮМ. Прекрасная —

МАР. Этимъ? Прекрасный — возьмите это въ замѣнъ вашей прекрасной.

ДЮМ. Еще столько же секретно, и я прощусь съ нами. (Отходятъ os сторону и разговариваютъ.)

КАТ. Что ваша маска, безъ языка?

ЛОН. Знаю для чего вы это спрашиваете.

КАТ. Скажите же скорѣй ваше для чего — я сгараю нетерпѣніемъ.

ЛОН. Подъ вашей маской двойной языкъ, и вамъ хотѣлось бы удѣлить половину его моей нѣмой маскѣ.

КАТ. Veal^[103], говорятъ Голандцы, а veal по англійски вѣдь теленокъ.

ЛОН. Телка, прекраснѣйшая госпожа.

КАТ. Нѣтъ, прекраснѣйшій господинъ, теленокъ.

ЛОН. Раздѣлимъ это слово по поламъ.

КАТ. Ни за что; не хочу быть вашей половиной; возьмите его все, отлучите отъ сосцовъ, и оно сдѣлается быкомъ.

ЛОН. Злой этой насмѣшкой вы бодаете самое себя. Неужели вы, воплощенное цѣломудріе, хотите снабдить меня рогами? Нѣтъ, не дѣлайте этого.

КАТ. Такъ умрите жь теленкомъ прежде, чѣмъ выростутъ рога.

ЛОН. Одно слово по секрету прежде, чѣмъ умру.

КАТ. Мычите жь потише — не то мясникъ какъ разъ услышитъ ваше мычанье. (Отходятъ въ сторону и продолжаютъ разговаривать.)

БОЙ. Языкъ насмѣшливыхъ женщинъ остръ, какъ незримое остріе бритвы, перерѣзывающее и тончайшій, едва замѣтный волосокъ; и переходя за предѣлы всякаго смысла, разговоръ ихъ кажется такимъ смышленымъ; ихъ выходки крылаты, стремительнѣй стрѣлъ, ядеръ, мыслей, всего быстраго.

РОЗ. Ни слова болѣе, мои милыя; довольно, довольно.

БИР. Клянусь небомъ, мы въ пухъ разбиты явной насмѣшкой.

КОР. Прощайте, безумныя; не отличились вы умомъ. (Уходитъ и за нимъ его товарищи, Моль, Музыканты и свита.)

ПРИ. Двадцать прощайте, мерзлымъ Московитамъ. — И это сонмъ умовъ, которымъ такъ дивятся?

БОЙ. Восковыя они свѣчи, задутыя вашимъ сладостнымъ дыханіемъ.

РОЗ. Умы у нихъ упитанные: тучные, жирные.

ПРИ. О, какъ же бѣденъ умъ, убитыя простой насмѣшкой^[104]! Какъ вы думаете, вѣдь они непремѣнно въ эту же ночь повѣсятся, или никогда ужь не покажутъ лица безъ маски? И находчивый Биронъ совсѣмъ растерялся.

РОЗ. Всѣ они были въ самомъ жалкомъ положеніи. Король, чуть не со слезами вымаливалъ благосклоннаго слова.

ПРИ. Биронъ истощилъ всѣ клятвы.

МАР. Дюмэнь посвятилъ себя и свой мечъ на службу мнѣ; No point^[105], сказала я, и мой слуга онѣмѣлъ тотчасъ же.

КАТ. Лонгвилль сказалъ, что я овладѣла его сердцемъ, и какъ вы думаете, назвалъ меня?

ПРИ. Ужь не тоской ли?

КАТ. Именно такъ.

ПРИ. Поди же прочь, тоска!

РОЗ. Даже подъ простыми указными шапками^[106] встрѣчаются умы далеко лучшіе. — Знайте, однакожь, король поклялся мнѣ въ любви.

ПРИ. А пылкій Биронъ мнѣ.

КАТ. А Лонгвиллъ родился на служеніе мнѣ.

МАР. А Дюмэнь принадлежитъ мнѣ, какъ кора дереву.

БОЙ. Ваше высочество, и вы, прекрасныя, послушайте: они сейчасъ же опять явятся сюда въ своемъ собственномъ видѣ, потому что никакъ не переварятъ такого оскорбленія.

ПРИ. Они возвратятся?

БОЙ. Возвратятся, видитъ Богъ, возвратятся, и прыгая отъ радости, хоть и охромѣли отъ ударовъ; а потому обмѣняйтесь снова подарками, и когда они явятся, распуститесь какъ розы въ этомъ лѣтнемъ воздухѣ.

ПРИ. Какъ распуститесь? говорите такъ, чтобъ можно было понять васъ.

БОЙ. Прекрасныя дамы въ маскахъ — розы въ почкахъ; безъ масокъ, когда обнаруживаютъ всѣ дивные оттѣнки румянца — ангелы, выплывающіе изъ облаковъ, или розы распустившіяся.

ПРИ. Прочь, смущеніе! Что же, однакожъ, станемъ мы дѣлать, когда они возвратятся ухаживать за нами въ своемъ собственномъ видѣ?

РОЗ. Послушайтесь моего совѣта — посмѣемся надъ ними и безъ масокъ, какъ смѣялись надъ переодѣтыми. Встрѣтимъ ихъ жалобами на какихъ-то глупцовъ, явившихся сюда въ безобразныхъ московигскихъ одождахъ; выразимъ наше недоумѣніе кто бы это былъ и какая была цѣль этой пошлой комедіи, прескверно сочиненнаго пролога, ихъ грубаго и такъ смѣшнаго обращенія съ нами передъ нашими палатками.

БОЙ. Уходите же, ваши поклонники идутъ.

ПРИ. Мчимся въ наши палатки, какъ дикія козы по полю.

(Уходитъ съ Розалиной, Катариной и Маріей.) Входятъ Король, Киронъ, Лонгвилль и Дюмэнь въ своихъ платьяхъ.

КОР. Богъ въ помощь, почтеннѣйшій господинъ! Гдѣ же принцесса?

БОЙ. Ушла въ свою палатку; угодно вашему величеству, чтобъ я что-нибудь передалъ ей?

КОР. Мою просьбу, чтобъ она удостоила меня выслушать два, три слова.

БОЙ. Исполню; исполнитъ, я это знаю, и она просьбу вашего величества. (Уходитъ.)

БИР. Малой этотъ подбираетъ остроты, какъ голуби горохъ, и за тѣмъ сбываетъ ихъ какъ Богъ пошлетъ; это розничный торгашь остротами, продающій свой товаръ по мѣлочамъ на вечеринкахъ, пирахъ, сходкахъ, рынкахъ, ярмаркахъ; тогда какъ намъ, торгующимъ оптомъ, Богу извѣстно, такая выставка его на показъ невозможна. Любезникъ этотъ пришпиливаетъ женщинъ къ своему рукаву, и будь онъ Адамъ — онъ соблазнилъ бы Еву. Къ тому жь, онъ мастеръ и рѣзать жареное и пришепетывать; вѣдь это онъ отцѣловалъ свою руку отъ слишкомъ рьяной вѣжливости. Обезьяна модъ, воплощенная щепетильность, онъ и играя въ шахматы, клянетъ потку отборнѣйшими словами; мало того, поетъ теноромъ отвратительнѣйшимъ образомъ, а искусствомъ докладывать и вводить заткнетъ хоть кого за-поясъ; дамы величаютъ его милѣйшимъ; ступени, когда онъ идетъ по нимъ лобызаютъ стопы его. Это цвѣтокъ, улыбающійся каждому, чтобъ показать свои зубы, бѣлые какъ кость кита^[107], и люди совѣстливые, не желающіе умереть въ долгу, отдаютъ ему должное, величая медоточивымъ Бойе.

КОР. Волдырей медоточивому языку его, за то что сбилъ пажа Армадо!

Входятъ Принцесса, ведомая Бойе; Розалина, Марія, Катарина и Свита.

БИР. Вотъ, смотрите, и онъ! — О, что была ты, ловкость въ обращеніи, пока этотъ человѣкъ не показалъ надлежащей? и что ты теперь?

КОР. Всѣхъ благъ и всего прекраснаго прелестной принцессѣ въ прекрасный этотъ день!

ПРИ. Въ этотъ только день? Совсѣмъ это, по моему, не прекрасно^[108].

КОР. Не перетолковывайте, прошу, словъ моихъ такъ дурно.

ПРИ. Желайте же получше — даю вамъ полную свободу.

КОР. Мы пришли пригласить и теперь же проводить васъ во дворецъ нашъ — дозвольте.

ПРИ. Я останусь здѣсь, а вы — при своей клятвѣ. И Господу, ни мнѣ не могутъ быть пріятны клятвопреступники.

КОР. Не укоряйте меня тѣмъ, въ чемъ сами виновны; вѣдь только добродѣтель очей вашихъ заставляетъ меня нарушить клятву мою.

ПРИ. Вы позорите добродѣтель: порокъ слѣдовало бы вамъ сказать; добродѣтель никогда не дѣлаетъ человѣка клятвопреступнымъ. Клянусь дѣвственной моей честью, доселѣ чистой, какъ незапятнанная лилія, — и цѣлымъ міромъ пытокъ не вынудите вы у меня согласія войдти гостьей во дворецъ вашъ: такъ противно мнѣ сдѣлаться виной нарушенія клятвъ небу.

КОР. До сихъ поръ, къ стыду нашему, вы жили здѣсь въ совершенномъ уединеніи, никого не видя; никто не посѣщалъ васъ.

ПРИ. Ошибаетесь, государь; клянусь, ошибаетесь; мы никакъ не можемъ пожаловаться на недостатокъ развлеченія и забавъ; не дальше какъ за нѣсколько минутъ до вашего прихода у насъ была толпа Русскихъ.

КОР. Какъ, принцесса? Русскихъ?

ПРИ. Да, государь; и пренарядныхъ, прелюбезныхъ и знатныхъ.

РОЗ. Говорите правду, принцесса. — Не то, государь; уступая духу времени, ея высочество расточаетъ незаслуженныя похвалы только изъ вѣжливости. Дѣйствительно мы, четыре, были на очной ставкѣ съ какими-то четырьмя одѣтыми въ русскіе костюмы; они пробыли здѣсь съ часъ, говорили безъ умолку, и въ цѣлый часъ не осчастливили насъ ни однимъ счастливымъ словомъ. Не смѣю назвать ихъ дураками; думаю однакожь, что и дураки, почувствовавъ жажду, напились бы.

БИР. Насмѣшка эта кажется мнѣ слишкомъ ужь жесткой. Ваше остроуміе, прекрасная, дѣлаетъ и мудрое глупымъ; когда мы и самыми зрячими глазами привѣтствуемъ огненное око неба — меркнетъ въ нихъ свѣтъ отъ свѣта; и ваши способности такого свойства, что громадному обилію ихъ и мудрое кажется глупымъ, и богатое бѣднымъ.

РОЗ. Стало вы и мудры и богаты, потому что на мои глаза —

БИР. Я и глупъ и бѣденъ.

РОЗ. Не будь это вашей принадлежностью — такое срыванье словъ съ языка было бы крайнимъ невѣжествомъ.

БИР. О, я вашъ, ваше и все что имѣю.

РОЗ. Какъ, моя и вся глупость?

БИР. Менѣе не могу дать намъ.

РОЗ. Вы въ какой были маскѣ?

БИР. Гдѣ? когда? какая маска? и къ чему вопросъ этотъ?

РОЗ. Тамъ, тогда, та маска, тотъ излишній футляръ, который, скрывая худшее, показываетъ лучшее.

КОР. Мы открыты; осмѣютъ онѣ насъ.

ДЮМ. Признаемся, обратимъ все въ шутку.

ПРИ. Что съ вами, государь? Отчего лице вашего величества приняло такое страждущее выраженіе?

РОЗ. Помогите, подержите ему голову! онъ лишится чувствъ! Отчего вы поблѣднѣли? Вѣрно морская болѣзнь отъ переѣзда изъ Московіи.

БИР. Такъ дождятъ созвѣздія карами за клятвопреступленіе. Какой мѣдный лобъ въ состояніи выносить долѣе? Вотъ, я стою передъ тобой, прекрасная: разражайся въ меня всей своей ловкостью; бей презрѣніемъ, уничтожай насмѣшками, пронзай мое невѣжество колкимъ твоимъ остроуміемъ, рѣжь меня на части убійственными выходками, и я никогда уже не буду ни приглашать тебя на танцы, ни ухаживать за тобой въ русской одеждѣ. О! никогда не положусь уже я ни на сочиненныя рѣчи, ни на лепечущій языкъ школьника; никогда не приду къ возлюбленной въ маскѣ, не стану объясняться въ любви стихами, подобными пѣснямъ слѣпаго арфиста. Тафтяныя фразы, шелковыя напыщенныя выраженія, бархатныя гиперболы, чопорная аффектація, педантскія метафоры — эти лѣтнія мухи развели во мнѣ червей хвастливости: отрекаюсь отъ всего этого; клянусь этой бѣлой перчаткой — а какъ бѣла рука, знаетъ Богъ, — отнынѣ выражать свои сердечныя чувства деревенскимъ да и честнымъ сермяжнымъ нѣтъ. И вотъ для начала: не видать мнѣ, ненаглядная, спасенія, если лгу, что любовь моя къ тебѣ крѣпка, sans трещинъ и щербинъ

РОЗ. Прошу, sans sans^[109]

БИР. Это остатки прежняго сумасбродства; но ты будь снисходительна: вѣдь я больной; мало по малу отдѣлаюсь и отъ нихъ. — Но вотъ, позволь, и надъ этими тремя надо написать: «Боже, умилосердись надъ нами^[110]!» Они заражены, и въ самомъ сердцѣ; они зачумлены, и вашими глазами; Господь наслалъ на нихъ эту кару, но и вы не свободны отъ нея, потому что вижу на васъ дары господъ этихъ^[111].

ПРИ. Приславшіе намъ эти дары совершенно свободны отъ этой кары.

БИР. Мы проиграли — не губите насъ окончательно.

РОЗ. Гдѣ жь проиграли, когда продолжаете еще вашъ искъ.

БИР. Молчите! не хочу имѣть никакого съ вами дѣла.

РОЗ. И не будете, если сдѣлаю что задумала. БИР. Говорите за себя сами — я истощилъ все мое остроуміе.

КОР. Научите, прекрасная принцесса, какъ намъ хоть сколько нибудь извинить нашъ грубый проступокъ.

ПРИ. Лучше всего полнымъ признаніемъ. Были вы сейчасъ здѣсь, переодѣтые?

КОР. Былъ.

ПРИ. И васъ порядкомъ отдѣлали?

КОР. Отдѣлали.

ПРИ. Бывши здѣсь, что шептали вы на ухо вашей дамѣ?

КОР. Что она дороже для меня всего міра.

ПРИ. А потребуетъ она доказать это на самомъ дѣлѣ — вы отступитесь.

КОР. Клянусь честью, никогда.

ПРИ. Тише, тише! Смотрите, чтобъ, разъ нарушивъ клятву, не нарушить ее и въ другой.

КОР. Презирайте меня, если нарушу эту.

ПРИ. Буду, и потому храните ее. — Розалина, что шепталъ тебѣ Русскій на ухо?

РОЗ. Клялся, ваше высочество, что я дорога ему, какъ безцѣнная зѣница ока, драгоцѣннѣй всего міра, и ко всему этому прибавилъ еще, что женится на мнѣ, или умретъ моимъ обожателемъ.

ПРИ. Да даруетъ же тебѣ Господь всякаго съ нимъ счастія! Благородный король честно сдержитъ свое слово.

КОР. Позвольте, принцесса. Клянусь жизнью, честью, никогда не давалъ я такой клятвы этой дѣвицѣ.

РОЗ. Клянусь небомъ, дали, и въ подкрѣпленіе дали еще вотъ это; но это возьмите, государь, назадъ.

КОР. Клятву въ любви и это я далъ принцессѣ. Я узналъ ее по этому брилліанту на ея рукавѣ.

ПРИ. Извините, государь, этотъ бриліантъ былъ на ней. Мой обожатель, благородный Биронъ, за что искренно ему благодарна. Что же! угодно вамъ меня, или возвратъ вашей жемчужины?

БИР. Ни того ни другаго: отказываюсь и отъ того и отъ другаго. — Вижу теперь въ чемъ дѣло; тутъ былъ заговоръ, узнавъ о предполагаемой нами шуткѣ, насмѣяться надъ ней, какъ надъ святочной комедіей. Какой-нибудь болтунъ, какой нибудь наушникъ, какой-нибудь жалкій шутъ, какой-нибудь вѣстовщикъ, какой-нибудь блюдолизъ, какой-нибудь забавникъ, лице котораго отъ улыбокъ сморщилось прежде времени, знающій какъ разсмѣшить свою повелительницу, когда она расположена къ этому, передалъ ей заранѣе о нашемъ намѣреніи, и онѣ обмѣнялись подарками, и мы, обманутые признаками, ухаживали только за признакомъ. Мы теперь вдвойне клятвопреступны: и сознательно и но ошибкѣ. (Обращаясь къ Бойе) Не вамъ ли обязаны мы этимъ, не вы ли предупредили о нашей шуткѣ, чтобъ сдѣлать насъ измѣнниками? Не извѣстна развѣ вамъ нога принцессы по мѣркѣ, и не смѣетесь вы по ея глазамъ? не стоите между огнемъ и ея спиною съ тарелкой въ рукахъ, весело пошучивая? Вы сбили нашего пажа: вамъ все позволено; когда бъ вы ни умерли — вашимъ саваномъ будетъ женская рубашка. Вы коситесь на меня, вѣдь коситесь? Что за взглядъ — разитъ, какъ свинцовый мечъ.

БОЙ. Что можетъ быть блистательнѣе такого ристанія?

БИР. Смотрите, и онъ сейчасъ помчится! Стой! я кончилъ.

Входить Башка.

Милости просимъ, воплощенная мудрость! ты разводишь чудеснѣйшую схватку.

БАШ. Они гамъ хотѣли бы, ваша милость, узнать: являться сюда тремъ знаменитостямъ, или не являться.

БИР. Какъ, развѣ ихъ только три?

БАШ. Нѣтъ. Они такъ ужь умудрились, что каждый приставляетъ трехъ.

БИР. А трижды три девять.

БАШ. Ну, нѣтъ; это, съ позволенія вашей милости, надѣюсь, не такъ. Вашей милости, могу васъ завѣрить, нечего принимать насъ за дураковъ; мы знаемъ, что знаемъ: надѣюсь, трижды три —

БИР. Не девять.

БАШ. Мы, съ позволенія вашей милости, знаемъ сколько это составляетъ.

БИР. А я, клянусь Юпитеромъ, всегда думалъ, что трижды три — девять.

БАШ. Боже ты мой, какъ же плохо пришлось бы нашей милости, еслибъ вамъ привелось добывать хлѣбъ счетомъ!

БИР. Сколько же это составляетъ?

БАШ. Да тамъ сами ужь роли, сами актеры покажутъ вашей милости сколько это составляетъ; что же касается до моей собственной роли — я, какъ они тамъ говорятъ, долженъ приставлять одного только человѣка, и совсѣмъ не важнаго: Помпіона большаго.

БИР. Такъ и ты одна изъ знаменитостей?

БАШ. Это они порѣшили тамъ, что стою Помпіона большаго; самъ же, право, незнаю чего онъ стоитъ — взялся только стоять за него.

БИР. Ступай же, скажи чтобъ были готовы.

БАШ. Отхватаемъ отмѣнно; приложимъ кой-какое стараніе. (Уходитъ.)

КОР. Биронъ, осрамятъ они насъ; не допускай ихъ.

БИР. Какой еще срамъ можетъ быть намъ страшенъ? намъ выгодно даже показать представленіе, пошлѣйшее разыграннаго королемъ и его близкими.

КОР. Говорю тебѣ, не надо ихъ.

ПРИ. Нѣтъ, государь, позвольте на этотъ разъ возстать противъ вашего рѣшенія. Повѣрьте, наиболѣе нравится именно то представленіе, съ которымъ наименѣе могутъ справиться; въ которомъ, при всемъ стараніи угодить, все портится избыткомъ самого старанія дѣйствующихъ; въ которомъ дурнымъ исполненіемъ дается новая пища смѣху, и великія зачатія мрутъ при самомъ рожденіи.

БИР. Вѣрнѣйшее описаніе нашего, государь.

Входитъ Армадо.

АРМ. Великій помазанникъ, молю о такой потратѣ твоего благодатнаго, дарственнаго дыханія, какая можетъ потребоваться какой-нибудь парой словъ. (Продолжая говорить съ нимъ тихо, подаетъ ему бумагу.)

ПРИ. Скажите, молится этотъ человѣкъ Богу?

БИР. Для чего вы это спрашиваете?

ПРИ. Да онъ говоритъ совсѣмъ не такъ, какъ божіе созданіе.

АРМ. Все это равно, безцѣнный, сладчайшій монархъ, потому что предъявляю: школьный учитель — чрезмѣрно фантастиченъ; слишкомъ, слишкомъ тщеславенъ; слишкомъ, слишкомъ тщеславенъ; по мы положимся, какъ говорится, на fortuna della guerra. Желаю вамъ, чета царственная, мира душевнаго! (Уходитъ.)

КОР. Сейчасъ явится, судя по всему, великолепнѣйшее собраніе знаменитостей. Онъ представляетъ Гектора троянскаго, пастухъ — Помпея великаго, приходскій священникъ — Александра, пажъ Армадо — Геркулеса, а школьный учитель — Іуду Маккавея. Удастся этимъ четыремъ первый ихъ выходъ, эти четверо передѣнутся и представятъ пять остальныхъ.

БИР. Да ихъ пятеро и въ первомъ выходѣ.

КОР. Ошибаешься.

БИР. Ученый враль, хвастунъ, попъ, шутъ и мальчишка: да такихъ пяти, по мимо игры въ novum^[112], не выброситъ и цѣлый міръ; каждый постоитъ за себя.

КОР. Вотъ и они подъ всѣми парусами. (Приносятъ стулья для Короля, Принцессы и другихъ.)

Входитъ Башка, представляющій Помпея.

БАШ.

Я Помпей —

БОЙ. Лжешь — совсѣмъ ты не онъ.

БАIII.

Я Помпей —

БОЙ. Съ головой леопарда на колѣнѣ^[113].

БИР. Хорошо, старый насмѣшникъ; поневолѣ помиришься съ тобой.

БАШ.

Я Помпей, Помпей, по прозванью претолстый —

ДЮМ. Великой.

БАШ. Да, точно великой; —

Помпей, по прозванью, великой,

Часто разившій врага щитомъ и пикой;

Занесенный случайно къ симъ дивнымъ брегамъ,

Слагаю оружье къ твоимъ, принцесса, ногамъ.

Теперь, если ваше высочество скажете: «спасибо, Помпей», — я и кончилъ.

ПРИ. Благодарю, Помпей великій.

БАШ. Не стоитъ благодарности; надѣюсь, однакожь, что сыгралъ отлично. Маненько только сбился на словѣ великой.

БИР. Заклалую мою шляпу противъ полупенса — Помпей окажется лучшей изъ всѣхъ знаменитостей.

Входитъ Натаніэль, представляющій Александра.

НАТ.

Когда еще я въ этомъ мірѣ жилъ,

Былъ я міра повелитель:

Югъ, сѣверъ, западъ и востокъ

Моихъ побѣдъ былъ зритель;

Мой гербъ вамъ ясно говоритъ

Что Александеръ я воитель.

БОЙ. А твой носъ говоритъ что это вздоръ, потому что слишкомъ ужь прямо держится^[114].

БИР. Твой носъ отзывается вздоромъ въ этомъ страшно чуткомъ господинѣ.

ПРИ. Воитель смущается. Продолжайте, любезный Александръ.

НАТ.

Когда еще я въ этомъ мірѣ жидъ,

Былъ я міра повелитель —

БОЙ. Правда, совершенно справедливо; былъ ты имъ, Александеръ.

БИР. Помпей великій.

БАШ. И Башка, что прикажете?

БИР. Убери завоевателя, убери Александера.

БАШ. (Натаніэлю). Ну, почтеннѣйшій, погубили вы совсѣмъ Александру завоевателя! Статутъ съ васъ за то эту разукрашенную одежду, и вашего льва, сидящаго съ сѣкирой въ рукѣ на суднушкѣ, отдадутъ Аяксу — онъ будетъ девятой знаменитостью. Завоеватель, а боится говорить! бѣги отъ стыда, Александра. (Натаніэль уходитъ.) Онъ, съ позволенія сказать, самый простой и смирный человѣкъ, и честный, видите ли, человѣкъ, а смутить его можно сейчасъ же. И сосѣдъ онъ славный, право; славно и въ шары играетъ; ну а вотъ Александра, что дѣлать — сами видѣли, — не подъ силу ему. Но вотъ идутъ другія знаменитости и выскажутъ свое какимъ нибудь другимъ манеромъ.

ПРИ. Дай же имъ мѣсто, Помпей великій. (Башка уходитъ.)

Входятъ Олофернъ, представляющій Гектора, и Моль, представляющій Геркулеса.

ОЛО.

Геркулесъ могучій представляется симъ вамъ чертенкомъ,

Тотъ самый, кѣмъ сраженъ былъ Церберъ, треглавый сей canus,

Какъ, бывъ еще крошкой, младенцемъ, малюткой, ребенкомъ,

Такъ змѣй задушалъ своею онъ собственной manus;

Quoniam еще онъ въ малолѣтіи,

Егдо и выступаю съ сей я апологіей.

Сохрани же нѣкое величіе въ своемъ exil^[115], и изчезни. (Пажъ уходитъ.)

ОЛО. (Продолжая декламировать):

Іуда я —

ДЮМ. Іуда!

ОЛО. Не Искаріотскій только.

Іуда я, рекомый Маккавей.

ДЮМ. Откинь Маккавея — останется чистѣйшій Іуда^[116].

БИР. Цѣлующій измѣнникъ. — Какъ попалъ ты въ Іуды?

ОЛО.

Іуда я —

ДЮМ. Тѣмъ стыднѣй для тебя, Іуда.

ОЛО. Что хотите вы сказать этимъ?

БОЙ.. Что Іудѣ слѣдуетъ повѣситься.

ОЛО. Покажите примѣръ, и я послѣдую; вѣдь вы старшой.

БИР. Послѣдовательно. Іуда дѣйствительно повѣсился на бузинѣ и на старѣйшей^[117].

ОЛО. Нѣтъ, вамъ никакъ не сбить меня, не потеряю я головы.

БИР. Потому что ея нѣтъ у тебя.

ОЛО. А это что же такое?

БОЙ. Головка цитры^[118].

ДЮМ. Головка булавки.

БИР. Мертвая голова перстня.

ЛОН. Лице старой римской монеты, едва видное.

БОЙ. Шишка съ рукоятки меча Цезарева.

ДЮМ. Костяная головка пороховницы.

БИР. Полщеки святаго Георга съ пряжки —

ДЮМ. И еще свинцевой —

БИР. Шляпы зубодерга. — Теперь продолжай, мы достаточно ободрили тебя.

ОЛО. Вы совсѣмъ лишили меня головы.

БИР. Ложь — мы надѣлили тебя множествомъ.

ОЛО. Обдѣливъ настоящей.

БИР. Еслибъ ты былъ даже левъ — мы сдѣлали бы то же самое.

БОЙ. А такъ какъ онъ оселъ, то пусть и идетъ себѣ. Прощай, любезнѣйшій Іуда! Чего жь ты ждешь еще?

ДЮМ. Полнаго своего названія.

БИР. Придатка осла. Что скупиться. Убирайся Іуда оселъ^[119].

ОЛО. Это неприлично, непристойно, жестокосердо.

БОЙ. Посвѣтите господину Іудѣ; темнѣетъ — онъ можетъ споткнуться.

ПРИ. Бѣдный Маккавей, совсѣмъ его затравили!

Входитъ Армадо, представляющій Гектора.

БИР. Скрой свою голову, Ахиллесъ; грядетъ Гекторъ во всеоружіи.

ДЮМ. Хотя бы мои насмѣшки и обратились на меня же — потѣшусь теперь.

КОР. Настоящій Гекторъ передъ этимъ былъ просто Троянецъ^[120].

БОЙ. Да Гекторъ ли это?

ДЮМ. Гекторъ, кажется, не былъ такъ чудно сложенъ.

ЛОН. Ноги его слишкомъ толсты для Гектора.

ДЮМ. Особенно икры.

БОЙ. Нѣтъ, онъ особенно красивъ тониной.

БИР. Не можетъ быть чтобъ это былъ Гекторъ.

ДЮМ. Это или богъ, или живописецъ, потому что рожи дѣлаетъ.

АPМ.

Оружно-властный Карсъ, изъ копьеносцевъ всемощнѣйшій,

Послалъ Гектору въ даръ —

ДЮМ. Позолоченный мушкатный орѣхъ.

БИР. Лимонъ.

ЛОН. Усаженный гвоздикой^[121].

ДЮМ. Нѣтъ, разсаженный на двое.

АРМ. Умолкните!

Оружно-властный Марсъ, изъ копьеносцевъ всемощнѣйшій,

Послалъ Гектору въ даръ, Иліона наслѣднику,

Доблесть такую, что съ утра до глубокой вплоть ночи,

Не преставая, биться онъ могъ внѣ ставки своей.

И я сей цвѣтъ —

ДЮМ. Сія мята.

ЛОН. Сей водосборъ^[122].

АРМ. Любезнѣйшій господинъ Лонгвилль, прошу, обуздайте языкъ вашъ.

ЛОН. Зачѣмъ же? скорѣй долженъ я пришпорить его; вѣдь онъ направленъ противъ Гектора.

ДЮМ. А Гекторъ гончая.

АРМ. Доблестный воитель умеръ и сгнилъ: не тревожьте же, голубчики, костей мертваго; когда онъ дышалъ еще — онъ былъ мужъ. — Но я продолжаю мое сочиненіе. (Принцессѣ.) Прелестнѣйшая царственность, почтите меня чувствомъ вашего слуха.

ПРИ. Говорите, доблестный Гекторъ: вы большое доставляете намъ удовольствіе.

АРМ. Обожаю самую туфлю вашего высочества.

БОЙ. Обожаетъ съ ногъ.

ДЮМ. Потому что сверху не можетъ^[123].

АРМ.

И Гекторъ сей, Аннибала превышавшій далеко —

Вбѣгаетъ Башка, въ собственномъ платьѣ.

БАШ. Твоя сообщница, безсовѣстный Гекторъ, пропала, пропала; во второмъ ужь мѣсяцѣ.

АРМ. Что хочешь ты сказать?

БАШ. Да то, что ты хоть и представляешь здѣсь честнаго Троянца, а бѣдняга-то погибла — беременна; ребенокъ бурлитъ ужь у ней въ животѣ, и твой это ребенокъ.

АРМ. И ты дерзаешь такъ инфамировать меня передъ потентатами? умрешь ты за это.

БАШ. И тогда испорютъ Гектора за Жакенетту, отъ него забрюхатѣвшую, и повѣсятъ за Помпея, имъ умерщвленнаго.

ДЮМ. Дивный Помпей!

БОЙ. Славный Помпей!

БИР. Большій, чѣмъ великій, великій, великій Помпей! Помпей громадный!

ДЮМ. Гекторъ трепещетъ.

БИР. Помпей пылаетъ. — Подливайте, подливайте масла^[124]! подстрекайте, подстрекайте!

ДЮМ. Гекторъ вызоветъ его.

БИР. Непремѣнно, если даже крови мужа въ его чревѣ не болѣе, чѣмъ выпьетъ блоха.

АРМ. Клянусь сѣвернымъ полюсомъ, вызываю тебя на единоборство.

БАШ. Не хочу драться, какъ дерутся Сѣверяне, жердями^[125]; хочу рубить, хочу дѣйствовать мечемъ. — Прошу, позвольте снова занять мое оружіе.

ДЮМ. Мѣсто воспламененнымъ знаменитостямъ!

БАШ. Я дерусь въ рубашкѣ.

ДЮМ. Безстрашнѣйшій Помпей!

МОЛ. (Тихо Армадо). Синьоръ, позвольте мнѣ спустить васъ тономъ ниже. Не видите развѣ, что Помпеи разоблачается ужь для битвы? Какъ же вамъ? утратите только репутацію.

АРМ. Дворяне и воители, извините меня; я не хочу драться въ рубашкѣ.

ДЮМ. Вы не можете отказаться; Помпей требуетъ.

АРМ. Милѣйшіе, и могу и хочу.

БИР. По какой же причинѣ?

АРМ. По самой простой — рубашки на мнѣ не имѣется; изъ покаянія хожу я въ власяницѣ.

БОЙ. Правда; ее возложили на него въ Римѣ по недостатку въ бѣлье, и съ тѣхъ поръ, готовъ присягнуть, онъ не носилъ никакого, кромѣ взятой у Жакенетты тряпицы, которую носитъ у сердца, какъ залогъ любви.

Входитъ Меркаде.

МЕР. Богъ въ помощь, принцесса!

ПРИ. Очень вамъ рада, Меркаде, хоть и прерываете нашу потѣху.

МЕР. Крайне мнѣ это прискорбно, ваше высочество, и тѣмъ болѣе, что тяжелую вѣсть долженъ сообщить вамъ языкъ мой. Король, вашъ родитель —

ПРИ. Умеръ!

МЕР. Такъ точно; а все сказалъ, БИР. Убирайтесь, знаменитости; сцена заволакивается тучами.

АРМ. Что касается собственно до меня — дышу теперь свободнѣе: я созерцалъ день невзгодъ сквозь небольшую скважину благоразумія, и добуду себѣ, подобающее воину, удовлетвореніе. (Уходитъ съ другими знаменитостями.)

КОР. Какъ вы себя чувствуете, принцесса?

ПРИ. Бойе, приготовь все къ отъѣзду — мы ѣдемъ въ эту же ночь.

КОР. О, нѣтъ; прошу останьтесь.

ПРИ. Приготовь, говорю, все. — Благодарю васъ, господа, за всѣ ваши любезныя старанія угодить намъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ, изъ глубины такъ внѣзапно огорченной души, прошу нашу мудрость извинить, или забыть наши проказы; если въ нашихъ бесѣдахъ съ вами мы были слишкомъ смѣлы — вините вашу собственную любезность. — Прощайте, государь! Языкъ удрученнаго сердца какъ-то неповоротливъ, и потому извините такую короткую благодарность за такое радушное исполненіе моей великой просьбы.

КОР. Время разставанья устроиваетъ все сообразно его скорости^[126], и часто, въ самое послѣднее мгновеніе, рѣшаетъ то, чего не могло рѣшить долгое раздумье. По этому, хотя сѣтующее дочернее чело и не допускаетъ улыбающагося ухаживанья любви, святыхъ увѣреніи, такъ жаждущихъ убѣдить — любовь заявила себя вѣдь прежде; не дозволяйте же облакамъ печали оттѣснять ее; сѣтовать о друзьяхъ утраченныхъ далеко не такъ полезно, благотворно, какъ радоваться только что найденнымъ.

ПРИ. Не понимаю я васъ; тупо мое горе^[127].

БИР. Честное, откровенное слово скорѣе проникаетъ въ ухо горя, и оно дастъ вамъ возможность понять короля. Ради васъ, прекрасныя, замотали мы временемъ, повели нечестную игру нашими клятвами; ваша красота сильно исказила насъ, устремивъ всѣ наши помыслы къ крайней противоположности нашихъ намѣреній, и это дѣлало насъ смѣшными. Любовь преисполнена неловкихъ странностей^[128]; легкомысленная, какъ ребенокъ, рѣзвая, суетная, порождаемая глазомъ, она, какъ глазъ, полна странныхъ образовъ^[129], формъ и представленій, измѣняемыхъ предметами, и, какъ глазъ, перебѣгаетъ къ каждому новому, представляющемуся ея зрѣнію. Накинули мы на себя пестрыя одежды своевольной любви, находятъ ихъ ваши небесные взоры несовмѣстными ни съ нашимъ достоинствомъ, ни съ нашими клятвами — тѣ же самые небесные взоры, которые замѣтили эти проступки, и довели насъ до нихъ. И потому, какъ наша любовь — ваша, такъ и проступки, порожденные этой любовью — ваши же; мы измѣнили себѣ, чтобы, разъ измѣнивъ, остаться навсегда вѣрными тѣмъ, кто побуждаетъ насъ къ тому и другому — вамъ прекрасныя. Такимъ образомъ и измѣна, сама по себѣ гнусная^[130], очищается, становится добродѣтелью.

ПРИ. Мы приняли ваши письма пренаполненныя любовью, ваши подарки, служившіе вѣстниками любви, рѣшивъ, на нашемъ дѣвичьемъ совѣтѣ, что все это не болѣе какъ простая любезность, милая шутка, чтобъ чѣмъ-нибудь унаватить, подбить время. Большего значенія мы не придавали этому, а потому и отвѣтили на вашу любовь, какъ на шутку.

ДЮМ. Письма наши выражали однакожь болѣе, чѣмъ шутку.

ЛОН. Глаза тоже.

РОЗ. Мы не такъ ихъ поняли.

КОР. Такъ осчастливьте же насъ своей любовью теперь, въ послѣднее это мгновенье.

ПРИ. Слишкомъ, кажется, короткое время для заключенія вѣко-вѣчнаго договора. Нѣтъ, нѣтъ, государь, вы клятвопреступникъ, вы слишкомъ жестоко провинились, и потому, если изъ любви ко мнѣ — безъ всякаго впрочемъ къ тому повода, — вы готовы что-нибудь для меня сдѣлать, вы сдѣлаете вотъ что — клятвамъ вашимъ я не повѣрю: — вы поспѣшите въ какую-нибудь бѣдную, заброшенную пустынь, удаленную отъ всѣхъ удовольствій свѣта и пробудите въ ней, пока всѣ двѣнадцать небесныхъ знаковъ совершатъ свое годичное теченіе. Если эта строгая, разобщенная жизнь не измѣнитъ вашего предложенія, сдѣланнаго пыломъ крови; если холодъ, постъ, жесткое ложе и рубище не убьютъ пышнаго цвѣтка вашей любви, выдержитъ онъ это испытанье, останется любовью — тогда, но истеченіи года, придите и требуйте, требуйте меня этимъ подвигомъ, и, клянусь этой дѣвственной рукой, сжимающей теперь вашу, я буду вашей. До этого же мгновенія, замкнувъ себя, горемычную, въ домѣ сѣтованія, я буду проливать горькія слезы сокрушенія о смерти отца моего. Не согласитесь на это — разъединимъ руки безъ всякихъ притязаній другъ на друга.

КОР. Откажусь отъ этого, или даже еще и большого, изъ угодливаго желанія не утруждать душевныхъ силъ моихъ, да сомкнетъ мои глаза внѣзапная рука смерти! Отнынѣ мое сердце навсегда въ твоей груди.

БИР. Что же, что же присудитъ мнѣ моя возлюбленная?

РОЗ. И вамъ слѣдуетъ очиститься, грѣхи ваши смердятъ; вы запятнаны клятвопреступленіемъ и другими проступками, и потому, хотите пріобрѣсти мое расположеніе — двѣнадцать мѣсяцевъ должны вы, не зная отдыха, бодрствовать при скорбныхъ ложахъ больныхъ простолюдиновъ.

ДЮМ. А мнѣ-то, мнѣ-то, что жь, моя возлюбленная?

КАТ. Не жену ли? — Нѣтъ, бороду, здоровье и честность; этихъ трехъ желаю вамъ изъ тройной любви къ вамъ.

ДЮМ. И я могу сказать: спасибо, милая жена?

КАТ. О, нѣтъ; двѣнадцать мѣсяцевъ со днемъ не стану я обращать никакого вниманія на обычныя рѣчи льстивыхъ обожателей. Приходите, когда придетъ король къ принцессѣ, и тогда, буду богата любовью — удѣлю и вамъ малую-толику.

ДЮМ. Буду служить тебѣ до той поры вѣрно и неизмѣнно.

КАТ. Не клянитесь только, чтобы снова не сдѣлаться клятвопреступнымъ.

ЛОН. Что же скажетъ мнѣ Марія?

МАР. По истеченіи двѣнадцатаго мѣсяца я замѣню черную мою одежду, для друга вѣрнаго, цвѣтною.

ЛОН. Жду терпѣливо; и все-таки срокъ этотъ слишкомъ ужь длиненъ.

МАР. Тѣмъ похожее на васъ; немногіе изъ болѣе рослыхъ такъ еще юны.

БИР. Что раздумываетъ моя возлюбленная? Взгляни, моя владычица, на меня, въ окна моего сердца — глаза мои; посмотри какая смиренная просьба ждетъ въ нихъ твоего отвѣта; возложи на меня, за любовь твою, какую нибудь службу.

РОЗ. Часто слыхала я объ васъ, благородный Биронъ, прежде чѣмъ увидала; широко-устая молва огласила васъ человѣкомъ страшно насмѣшливымъ, преисполненнымъ разныхъ сравненіи и язвительныхъ остротъ, которыми осыпаете безъ, разбора всякаго, кто только попадетъ вамъ на зубокъ. Чтобъ выполоть эту полынь изъ вашего плодороднаго мозга и, съ тѣмъ вмѣстѣ, пріобрѣсти, если вамъ угодно, любовь мою — а безъ того вамъ никогда ея не добиться, — вы должны эти двѣнадцать мѣсяцевъ изо дня въ день извѣщать безгласныхъ больныхъ и неустанно бесѣдовать со стенающими бѣдняками, напрягая при этомъ всѣ силы вашего остроумія, чтобъ вызвать улыбку на лице безпомощнаго страдальца.

БИР. Вызвать смѣхъ изъ гортани смерти? Да это немыслимо, невозможно; въ минуты предсмертнаго страданья душа недоступна веселью.

РОЗ. Потому-то это и лучшее средство для подавленія духа насмѣшливости, развиваемаго въ глупцахъ пошлымъ одобреніемъ безсмысленно смѣющихся слушателей. Успѣхъ насмѣшки всегда въ ухѣ слушающаго, отнюдь не въ устахъ произносящаго, а потому, если и больныя уши, оглушенныя своими собственными жестокими стонами^[131], будутъ слушать ваши вздорныя остроты — продолжайте ихъ, и я беру васъ и съ этимъ порокомъ; если же не станутъ — отрекитесь отъ него, и я отъ души порадуюсь вашему избавленію отъ него, вашему исправленію.

БИР. Двѣнадцать мѣсяцевъ? Буль что будетъ! Острю двѣнадцать мѣсяцевъ въ больницахъ.

ПРИ. (Королю). Такъ, государь; и за тѣмъ позвольте проститься съ вами.

КОР. Нѣтъ, мы проводимъ насъ.

БИР. Ухаживанье наше кончается не такъ, какъ въ старыхъ піесахъ: Жакъ не женится на Жанеттѣ; а какъ вѣдь легко этимъ дамамъ завершить наши продѣлки и обычной развязкой комедій.

КОР. Подожди двѣнадцать мѣсяцевъ со днемъ, и завершатъ.

БИР. Для комедіи слишкомъ ужъ это долго.

Входитъ Армадо.

АРМ. Благодушное величество, дозволь мнѣ —

ПРИ. Это кажется Гекторъ?

ДЮМ. Доблестный витязь Трои.

АРМ. Дозволь мнѣ облобызать царственные персты твои и Проститься. Я далъ обѣтъ, поклялся Жакенеттѣ, ради сладостной любви ея, орудовать три года плугомъ. За симъ, угодно досточтимому величію выслушать діалогъ, сочиненный двумя учеными мужами въ похвалу совы и кукушки? Діалогъ этотъ долженъ былъ заключить наше представленіе.

КОР. Зови же ихъ скорѣе — выслушаемъ.

АРМ. Эй! приблизьтесь.

Входятъ Олофернъ, Натаніэль, Моль, Башка и другіе.

Это Hiems — зима; а это Ver — весна; одну отстаиваетъ сова, другую — кукушка. Ver, начинай.

ПѢСНЯ.

I.

ВЕСНА. Когда серебристый покажется крессъ,

Сверкнутъ маргаритки живыя,

И выйдетъ подснѣжникъ, и свой ароматъ

Фіалки прольютъ голубыя —

На каждомъ, въ то время, кукушка суку

Въ насмѣшку кричитъ надъ мужьями:

Ку-ку!

Ку-ку! ку-ку! — А женатый, хоть тресни,

Выслушивать долженъ проклятыя пѣсни ¹).

¹) Тутъ непереводимая игра созвучіемъ крика кукушки съ значеніемъ слова cuckoo, cuckold — рогоносецъ.

II.

Когда заиграетъ свирѣль пастуха

И явится пахарь на пашнѣ,

А голуби, галки и всякая тварь

Заводитъ любовныя шашни —

На каждомъ, въ то время, кукушка суку

Въ насмѣшку кричитъ надъ мужьями:

Ку-ку!

Ку-ку, ку-ку! — А женатый, хоть тресни,

Выслушивать долженъ проклятыя пѣсни.

III.

ЗИМА. Когда ледяныя сосульки виситъ,

И Томъ просыпается рано

Дровецъ нарубить; въ руки дуетъ пастухъ,

Въ горшкахъ замерзаетъ смѣтана,

Кровь стынетъ и путникъ плетется едва —

Въ то время кричитъ подъ навѣсомъ сова:

Ту-ву!

Ту-витъ, ту-ву! — Для засаленной Дженни

Нѣтъ пѣсни живѣй, веселѣй и блаженнѣй ¹).

¹) Тутъ также непереводимая игра созвучіемъ крика совы: to who съ словомъ to woo — искать любви, свататься.

IV.

Какъ вѣтеръ въ долинахъ начнетъ завывать,

И проповѣдь пасторъ пространну

Отъ кашля прерветъ, заиграетъ морозъ

И за носъ щипнетъ Маріанну,

А яблоки, словно сырыя дрова,

Шипятъ — распѣваетъ въ то время сова:

Ту-ву!

Ту-витъ, ту-ву! — Для засаленной Дженни

Нѣтъ пѣсни живѣй, веселѣй и блаженнѣй.

АРМ. Суровы слова Меркурія послѣ пѣсенъ Аполлона. — Вы — туда; мы — сюда. (Уходятъ.)

---

1. Въ прежнихъ изданіяхъ: Climb o’er the house to unlook the litile gate. По Колльеру: Climb o’er the house-top to unlock the gate.
2. Въ прежнихъ изданіяхъ: what I have swore. По Колльеру: to what I swore.
3. Въ прежнихъ изданіяхъ: against gentilily!… По Кольеру: against garulity…
4. Въ прежнихъ изданіяхъ: this word shall speak for me. По Колльеру: This word shall plead for me.
5. Въ прежнихъ изданіяхъ: in all the world’s new fashion planted. По Колльеру: in all the world-new fashions flaunled.
6. Въ прежнихъ изданіяхъ: А high hope for а low hav’ng. По Колльеру: А high hope for а low hearing.
7. Въ прежнихъ изданіяхъ: give us cause to climb in the meriness. По Колльеру: give us cause to chine in in the meriness.
8. Тутъ непереводимая игра созвучіями словъ mainour — поличное, manner — образъ, способъ, и manor-house — господскій домъ, и значеніями слова form — скамья и форма или видъ.
9. Въ прежнихъ изданіяхъ: that shallow vassol. По Колльеру: that shalow vessel.
10. Тутъ непереводимая игра значеніями слова cross — перечить и крестовикъ (монета).
11. Намёкъ на ученую лошадь нѣкоего Бэнкса или Мороко, которая танцевала, считала и дѣлала еще разныя другія штуки. Лошадь эта и хозяинъ ея, по нѣкоторымъ свѣдѣніямъ, были сожжены въ Римѣ, по обвиненію въ колдовствѣ.
12. Тутъ непереводимая игра созвучіемъ словъ carriage — поведеніе, обхожденіе, и carry — несть, унесть.
13. Въ прежнихъ изданіяхъ: most pretly and pathetical!…. По Колльеру: most prelty and poetical!
14. Къ ссорѣ. См. Ч. VI стр. 373 прим. 2.
15. Фехтовальный терминъ.
16. Въ прежнихъ изданіяхъ: for your manager… По Колльеру: for your armiger…
17. Въ прежнихъ изданіяхъ: I shall turn sonnetteer… По Колльеру: I shall turn sonnet-make…
18. Въ прежнихъ изданіяхъ: your dearest spirits… По Колльеру: your clearest spirits…
19. Тутъ непереводимая игра значенія слова light — свѣтъ и легкость, легкомысленность, легкое поведеніе.
20. Тутъ непереводимая игра созвучіемъ словъ: sheep — баранъ и ship — корабль.
21. Начало старой, утраченной пѣсни. Выборъ пѣсенъ былъ произволенъ, а потому въ старыхъ піесахъ онѣ рѣдко и приводятся.
22. Тутъ непереводимая игра значеніями слова brawl — особенный танецъ, получившій это названіе отъ французскаго branle, и ссора, крикъ, шумъ.
23. Въ прежнихъ изданіяхъ: Ву my penny of observation… По Колльеру: Ву my pain of observation…
24. Въ старыхъ Майскихъ играхъ фигурировали между прочими лицами: Дѣва Марія, монахъ Тукъ и человѣкъ на конькѣ, представлявшій Св. Георга. Пуритане, исключили эти три лица, какъ отзывающіяся папствомъ, и кто-то въ насмѣшку написалъ эпитафію коньку, въ которой одна изъ строкъ начинается словами Армадо: «Но, ахъ, но, ахъ», и пажъ, доканчиваетъ ее словами той же эпитафіи.
25. Въ старыхъ изданіяхъ: А message well synipathised… По Колльеру: А тessenger well synipatрised.
26. Нисколько, никакъ.
27. Въ прежнихъ изданіяхъ: А must acute juvenal; voluble and free of grace!… in thy face: Most rude melancholy… По Колльеру: А most acute juvenal; voluble and fair of grace!… in thy face, Moist-eyed melancholy.
28. Заключительная строфа въ старыхъ французскихъ стихотвореніяхъ, содержавшая обыкновенно или нравоученіе, или посвященіе какому-нибудь лицу.
29. Въ прежнихъ изданіяхъ: no salve in the mail, sir…. По Колльеру: no salve in them all, sir.
30. Листъ подорожника и до сихъ поръ простонародное средство отъ ушибовъ, ранъ и т. п.
31. Тутъ непереводимая игра значеніями англійскаго слово salve — мазь, и употребляемаго при прощаніяхъ латинскаго salve — будь здоровъ.
32. Тутъ игра значеніями слова marry — воистину, право, и женить.
33. Въ прежнихъ изданіяхъ: Sirrah, Coslard, I will enfranchise thee. По Колльеру: Sirrah, Costard, marry, I will enfranchise thee.
34. Въ прежнихъ изданіяхъ: I will set thee from durance. По Колльеру: I will…. set thee free from durance.
35. Суды эти разбирали дѣла, возникавшій изъ внѣ-брачныхъ связей.
36. Въ прежнихъ изданіяхъ: А whitely wanton with а velvet brow… По Колльеру: witty wanton with а velvet brow.
37. Въ прежнихъ изданіяхъ: О, heresy in fair… По Колльеру: О, heresy, in faith…
38. Печать.
39. См. Ч. VI стр. 362 прим. 1.
40. То-есть, вмѣсто означаетъ.
41. См. Ч. IV стр. 230 прим. 1.
42. Тутъ непереводимая игра созвучіемъ словъ deer — звѣрь и dear — возлюбленный.
43. Жена короля Артура, не отличавшаяся супружеской вѣрностью.
44. Въ изданіи Колльера прибавлена здѣсь цѣлая строка: Looking babies in her eyes, his passion to declare; и нѣсколько дальше къ слову wit присоединенъ эпитетъ small.
45. Не вѣрю.
46. Опять непереводимая игра созвучіемъ слова talent — талантъ съ словомъ talon — коготь, которое прежде писалось talent, съ значеніями существительнаго claw — коготь, и глагола to claw — раздирать, царапать и льстить.
47. Мягкая оболочка мозга.
48. Клянусь Геркулесомъ.
49. Мудръ, кто мало говоритъ.
50. Тутъ непереводимая игра созвучіемъ слова parson — священникъ, пасторъ, которое Жакенетта произноситъ какъ person, съ словами pierce one — просверлить, пробуравить.
51. «Счастливый, я молю, когда весь скотъ пасется въ прохладной тѣни». — Это начало эклоги Баптиста Спаніола, прозваннаго по мѣсту рожденія Мантуанцемъ и писавшаго въ концѣ XV столѣтія.
52. Венеція, Венеція, только кто тебя не видалъ — не восхваляетъ тебя.
53. Недостаетъ, отсутствуетъ.
54. Въ прежнихъ изданіяхъ: Imitari… По Колльеру: Imitating.
55. Въ прежнихъ изданіяхъ: tired horse… По Колльеру: trained horse.
56. Итальянское: милости просимъ.
57. Безъ разговоровъ.
58. Тутъ непереводимая игра созвучіемъ словъ pitched — разставили, раскинули, и piteh --смола, варъ; toiling — трудиться, мучиться и toll — тенета, сѣть.
59. Въ наказаніе за клятвопреступничество между прочимъ виновному вѣшали на грудь доску съ обозначеніемъ на ней его преступленія.
60. Прежнее мѣсто казней.
61. Во времена Шекспира полагали, что любовь порождалась печенью.
62. Въ родѣ гулючекъ.
63. Въ прежнихъ изданіяхъ: she is not corporal… По Колльеру: she is most corporal…
64. Въ прежнихъ изданіяхъ: my true love’s fatting pain… По Колльеру: my true love’s lasling pain…
65. Въ прежнихъ изданіяхъ: What present hast thou thore?… По Кольеру: What, peasant, hast thou there?
66. Въ прежнихъ изданіяхъ: and the school of night… По Колльеру: and the shade of night…
67. Въ прежнихъ изданіяхъ: Teaches such beautу… По Колльеру: Teaches such learning…
68. Въ прежнихъ изданіяхъ: mild humilily… По Колльеру: mild humanily.
69. При стрѣльбѣ изъ лука въ цѣль было выгодно, чтобъ солнце было за спиною. Кромѣ того тутъ непереводимая игра созвучіемъ словъ sun — солнце и son — сынъ.
70. Довольный всегда доволенъ.
71. Знаю и этого человѣка, какъ тебя.
72. Подобенъ Тразону Теренція.
73. Въ прежнихъ изданіяхъ: it insinuateth me of insanie…. По Колльеру: it insinuateth one of insania….
74. Понимаете, милостивый государь?
75. Благодареніе Богу, хорошо понимаю.
76. Имя одного грамматика.
77. Видите кто идетъ?
78. Вижу и радуюсь.
79. Зачѣмъ, почему.
80. Alms-basket — корзина, въ которую сваливались для бѣдныхъ остатки отъ обѣдовъ.
81. См. Ч. I. стр. 341 прим. 2.
82. Отрочество.
83. Кто, кто?
84. Тутъ непереводимая игра созвучіемъ словъ wit-old — старый остроуміемъ и wittold — терпеливый рогоносецъ.
85. Вокругъ.
86. Въ подлинникѣ dunghill — навозная куча.
87. Въ прежнихъ изданіяхъ: at the charge-house… По Колльеру: at tlie large-house…
88. Fageant of nine worthies — родъ процессіи при прежнихъ уличныхъ играхъ. Порядокъ ея былъ слѣдующій: 1) Охотникъ со свитой, 2) битва Св. Георга съ дракономъ, 3) девять знаменитостей и имянно: три израильтянскія, три христіанскія и три языческія, всѣ съ золотыми коронами на головахъ, великолѣпно одѣтыя и вооруженныя, съ оруженосцами и свитой; онѣ представляли Іисуса Навина, Давида, Іуду Маккавея, Артура, Карла Великаго, Готфрида Бульонскаго, Гектора, Александра Македонскаго и Юлія Цезари, а иногда и другихъ, какъ, напримѣръ, въ этой пьесѣ; и 4) Слава, провозглашающая необыкновенныя доблести этихъ знаменитостей.
89. Итальянское восклицаніе, равнозначительное: живо! смѣлѣй!
90. Тутъ непереводимая игра значеніями слова wax — ростить и wax — воскъ, который въ то время замѣнялъ сургучъ.
91. Тутъ непереводимая игра значеніями слова light — легкій, свѣтлый.
92. Тутъ непереводимая игра значеніями слова weigh — вѣсить, обращать вниманіе.
93. Въ прежнихъ изданіяхъ: as а text В… По Колльеру: as а text R…
94. Воскресшія красная буква церковныхъ календарей.
95. Въ прежнихъ изданіяхъ: so portent-like… По Колльеру: so potently…
96. Въ прежнихъ изданіяхъ: That charge their breath… По Колльеру: That charge the breach…
97. Въ прежнихъ изданіяхъ: solemn tcars… По Колльеру: sudden tcars…
98. Русскіе костюмы на маскерадахъ были во времена Шекспира очень обыкновенны.
99. Въ прежнихъ изданіяхъ: his love-feat… По Колльеру: his love-suit.
100. Масокъ.
101. Тутъ непереводимая игра созвучіемъ словъ sun — солнце и son — сынъ.
102. Тутъ непереводимая игра значеніями слова measure — измѣрять и названіе одного изъ тогдашнихъ танцевъ.
103. Испорченное well — хорошо.
104. Въ прежнихъ изданіяхъ: Kingly poor flout… По Колльеру: Kill’d by pure flout.
105. Довольно.
106. Парламентскимъ актомъ 1571 г. постановлено чтобы всѣ, исключая дворянъ и другихъ важныхъ сановниковъ, носили въ воскресные и праздничные дни шерстяныя шапки англійскаго издѣлія; король же и лорды носили шапки съ перьями.
107. Китовый усъ.
108. Тутъ непереводимая игра значеніями слова bail — желать счастія и градъ.
109. Безъ французскаго sans. Sans — Безъ.
110. Это писалось надъ дверьми зачумленныхъ домовъ, чтобъ предохранить подходящихъ къ нимъ.
111. Тутъ непереводимая игра значеніями слова locken — подарокъ и чумные волдыри и пятна.
112. Novum или quinquenove игра въ кости, въ которой пять и четыре самое высшее.
113. Старыя платья часто украшались головами льва, леопардами на локтяхъ, колѣнахъ и т. д.
114. Александръ, какъ повѣствуютъ, былъ кривошея, и потому держалъ голову не совсѣмъ прямо.
115. Canns вмѣсто canis — собака; manus — рука; quoniam — поелику, потому что; ergo — слѣдовательно, для, ради; ехіt — уходъ.
116. Тутъ непереводимая игра созвучіемъ словъ: yeleped — названный, прозванный и clipt — обрѣзанный, остриженный, сокращенный.
117. Тутъ непереводимая игра значеніями слова elder — старшій и бузина.
118. На концѣ грифа цитры дѣлалась обыкновенно какая нибудь головка.
119. Тутъ непереводимая игра названіями Iude и Iudas; отдѣливъ отъ послѣдняго слогъ as — выдетъ Iud as, означающее по созвучію: Іуда оселъ.
120. Троянцами въ Шекспирово время называли воровъ.
121. Обычный подарокъ въ новый годъ.
122. Aquilegia — растеніе.
123. Тутъ непереводимая игра значеніями слова foot — футъ, нога.
124. Въ подлинникѣ: Болѣе Аты! болѣе Аты! — Ага — богиня раздоровъ, кровопролитій.
125. Тутъ игра значеніями слова pole — полисъ и шестъ, колъ, жердь.
126. Въ прежнихъ изданіяхъ: The extreme parts of time extremely form… По Колльеру: The extreme parting time expressly forms…
127. Въ прежнихъ изданіяхъ: my griefs are double… По Колльеру: my griefs are dull.
128. Въ прежнихъ изданіяхъ: of unbefitting strains… По Колльеру: of unbefitting strangeness…
129. Въ прежнихъ изданіяхъ: Full of slraying shapes… По Колльеру: Full of strange shapes…
130. Въ прежнихъ изданіяхъ: in itself а sin… По Колльеру: in itself so base…
131. Въ прежнихъ изданіяхъ: their own dear groans… continue then… По Колльеру: their own dire groans… continue them…