Турандот, принцесса Китайская (Шиллер)/ДО

Турандот, принцесса Китайская
авторъ Фридрих Шиллер, пер. Анна Ганзен

Оригинал: нѣмецкій, опубл.: 1801. — Источникъ: az.lib.ru • (Turandot).
Сказочная трагикомедия в 5 действиях.
Новый перевод Анны Ганзен (1901).
(Сюжет заимствован у Гоцци).

Собраніе сочиненій Шиллера въ переводѣ русскихъ писателей. Подъ ред. С. А. Венгерова. Томъ III. С.-Пб., 1901.

Турандотъ, принцесса Китайская, сказочная трагикомедія въ 5 дѣйствіяхъ. Новый переводъ Анны Ганзенъ

Турандотъ, принцесса Китайская.

СКАЗОЧНАЯ ТРАГИКОМЕДІЯ. (Сюжетъ заимствованъ у Гоцци).

Дѣйствующія лица:

Алтоумъ, сказочный императоръ китайскій.

Турандотъ, его дочь.

Адельма, княжна татарская, невольница Турандотъ.

Зелима, прислужница Турандотъ.

Скирина, мать Зелимы.

Баракъ, мужъ Скирины, бывшій приближенный князя Калафа.

Калафъ, князь Астраханскій.

Тимуръ, изгнанный ханъ Астраханскій.

Измаилъ, приближенный князя Самаркандскаго.

Тарталія, министръ.

Панталонъ, канцлеръ.

Труффальдинъ, начальникъ евнуховъ.

Бригелла, начальникъ стражи

Ученые, засѣдающіе въ Диванѣ.

Невольники и невольницы сераля.

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Предмѣстье Пекина. На заднемъ планѣ городскія ворота, надъ которыми симметрично, въ видѣ украшеній, вздымаются желѣзныя прутья съ воткнутыми на нихъ человѣческими головами въ чалмахъ.

ЯВЛЕНІЕ I. Калафъ, въ татарскомъ, нѣсколько фантастическомъ, одѣяніи, выходитъ изъ одного жилища. Изъ городскихъ же воротъ выходитъ Баракъ, въ персидскомъ одp3;яніи. КАЛАФЪ.

Хвала богамъ! Судили и въ Пекинѣ

Мнѣ душу добрую найти!

БАРАКЪ (замѣчаетъ Калафа и въ изумленіи отступаетъ).

Что вижу!

Мой князь! Калафъ! Возможно-ль?живъ еще?

КАЛАФЪ (тоже узнаетъ еuj).

Баракъ!…

БАРАКЪ (бросаясь къ нему).

Мой господинъ!

КАЛАФЪ.

Тебя-ль я вижу?

БАРАКЪ.

Увидѣть васъ въ живыхъ! И здѣсь въ Пекинѣ

КАЛАФЪ.

Молчи! Не выдавай меня! Но какъ,

Скажи, ты самъ попалъ сюда?

БАРАКЪ.

Велѣньемъ

Самихъ боговъ, я думаю, коль съ вами

Здѣсь встрѣтиться пришлось! Въ тотъ день злосчастный,

Когда бѣжалъ народъ нашъ подъ напоромъ

Тифлисскаго тирана, вашъ Баракъ,

Израненный въ бою, бѣжалъ въ столицу

И тамъ узналъ, что ханъ Тимуръ и вы,

Мой князь, въ бою погибли… Я не въ силахъ

Вамъ описать отчаянье мое?

Отъ горя внѣ себя, я все-жъ пытался

Хоть ханшу, вашу мать, спасти. За нею

Я кинулся, — исчезла изъ дворца!

А врагъ вступалъ ужъ въ Астрахань, и мнѣ

Къ спасенью путь одинъ остался — бѣгство.

Изъ края въ край три года я блуждалъ,

И вотъ, нашелъ пристанище въ Пекинѣ;

Подъ именемъ Гассана, вѣрной службой

Одной вдовы снискалъ расположенье;

Теперь я — мужъ ея. Она не знаетъ

Кто я таковъ; въ ея глазахъ я — персъ.

Въ сравненіи съ былымъ мой жребій жалокъ,

Но въ этотъ мигъ богачъ я и счастливецъ:

Тимура хана сынъ, питомецъ мой,

Самъ князь Калафъ, оплаканный, какъ мертвый,

Передо мной живой!.. Но, какъ вы живы,

Какъ очутились здѣсь?

КАЛАФЪ.

Не называй

По имени меня. Когда сраженье

Проиграно подъ Астраханью было

И царства мы лишились, во дворецъ

Я поспѣшилъ съ отцомъ; тамъ мы собрали

Что подъ руку попалось изъ сокровищъ

И вмѣстѣ съ матерью моей бѣжали.

Переодѣтыми, въ крестьянскомъ платьѣ,

Блуждали мы въ пустыняхъ, по горамъ…

Чего, чего не натерпѣлись, боги!…

Разбойничья орда насъ у подножья

Кавказскихъ горъ ограбила и тѣмъ

Насъ обрекла на холодъ и на голодъ,

На всѣ страданья голой нищеты!

Несъ на плечахъ своихъ поочередно

Отца и мать я — дорогія ноши!…

Не разъ съ трудомъ удерживалъ отца,

Чтобъ не пресѣкъ нить дней своихъ кинжаломъ,

И бодрость духа въ матери едва

Поддерживалъ, чтобъ скорбь не подкосила

Ея совсѣмъ. До города Яика

Мы добрались съ трудомъ и у мечети

Я скудное сбирать сталъ подаянье,

Чтобъ прокормить родителей моихъ.

Несчастье новое! Какъ всѣ тираны,

Исполненный боязни, ханъ Тифлисскій,

Нашъ лютый врагъ, не довѣряя слуху,

Что мертвы мы, преслѣдовать велѣлъ

Повсюду насъ. Увы! Ему подвластны

Всѣ мелкіе князья, и повелѣнье

Опередило насъ. Едва спаслись

Отъ зоркости приспѣшниковъ тирана

Поспѣшнымъ бѣгствомъ мы. О, кто-жъ посмѣлъ-бы

Дать царственнымъ изгнанникамъ пріютъ!…

БАРАКЪ.

Довольно, князь! Вы сердце мнѣ пронзили!

Могущественный ханъ и такъ униженъ!

Но живъ-ли онъ еще и ханша?

КАЛАФЪ.

Живы!

И знай, Баракъ, себѣ не измѣняетъ

Великая душа и въ униженьѣ! —

Мы кое-какъ дошли до Хорассана;

И тамъ въ садахъ у хана Кейкобада

Я за работу черную взялся,

Чтобъ съ голоду не умереть. — Однажды

Меня увидѣла княжна Адельма,

И чувство въ ней зажглося къ чужеземцу

Нѣжнѣе, чѣмъ бываетъ состраданье.

Любовь зорка! Не вѣрилось ей, чтобы

Я былъ рожденъ для столь ничтожной доли.

Увы! Какимъ злымъ рокомъ Кейкобадъ,

Отецъ ея, былъ увлеченъ, что вздумалъ

Войной идти на Алтоума, хана

Китайскаго? О томъ носились слухи

Въ народѣ странные… Одно я знаю:

Разбитъ былъ Кейкобадъ и истребленъ

Весь родъ его, утоплена Адельма

И семь сестеръ ея… А мы бѣжали!

Скитались долго мы и, наконецъ,

Пришли въ Берлу. Такъ заработкомъ скуднымъ

Носильщика кормилъ четыре года

Я мать съ отцомъ.

БАРАКЪ.

Не продолжайте, князь!

Теперь забыть пора всѣ тѣ невзгоды. —

Васъ въ одѣяніи богатомъ вижу, —

Такъ, наконецъ, вамъ счастье улыбнулось?

КАЛАФЪ (съ горечью).

О, да! Оно мнѣ улыбнулось. Слушай!

У хана улетѣлъ любимый кречетъ;

Его поймать мнѣ удалось; я птицу

Доставилъ хану самъ, и онъ спросилъ,

Кто я таковъ. Ему себя я выдалъ

За бѣдняка-носильщика, который

Отца и мать трудомъ тяжелымъ кормитъ.

Онъ ихъ велѣлъ принять въ пріютъ для бѣдныхъ…

(Послѣ нѣкоторой паузы).

Да, да. Баракъ! твой ханъ Тимуръ и ханша

Въ пріютѣ нищеты! И даже тамъ

Не въ безопасности, — въ тревогѣ вѣчной!

Узнаютъ ихъ и — умертвятъ!

БАРАКЪ.

О, боги!

КАЛАФЪ.

Мнѣ кошелекъ вотъ этотъ ханъ вручилъ,

Далъ мнѣ оружіе, коня, одежду,

И я съ отцомъ и матерью простился.

Иду, — воскликнулъ я — судьбу пытать,

Иль смерть найду, иль возвращусь съ побѣдой!

Они меня хотѣли удержать,

Потомъ сопровождать. — Не дайте, боги,

Чтобъ страхъ и скорбь заставили и впрямь

Ихъ вслѣдъ за мной пойти! — И вотъ, какъ видишь,

Въ Пекинѣ я, неузнанный никѣмъ,

За сотни миль отъ родины далекой!

Я поступить солдатомъ, въ войско хана

Китайскаго хочу, и, если счастье

Мнѣ повезетъ, свою улучшу участь!

Не знаю я, какое празднество

Причиною наплыва чужестранцевъ, —

Я въ караванъ-сарай попасть не могъ;

Все занято. Въ той хижинѣ убогой

Дала пріютъ мнѣ женщина одна.

БАРАКЪ.

Моя жена.

КАЛАФЪ.

Ужель? Скажи спасибо

Своей судьбѣ за добрую жену!

(Протягивая ему руку).

Теперь прощай. Я въ городъ направляюсь,

Хочу взглянуть, какое празднество

Въ Пекинъ толпы народныя сманило.

Затѣмъ пойду и хану поклонюсь.

Чтобъ взялъ меня къ себѣ на службу въ войско.

(Хочетъ идти, Баракъ удерживаетъ его). БАРАКЪ.

Остановитесь, князь! Ужель вы въ силахъ

Свидѣтелемъ быть ужасовъ такихъ?

Мой благородный князь! Пекинъ — арена

Кровавыхъ дѣлъ.

КАЛАФЪ.

Какъ такъ? Не понимаю!

БАРАКЪ.

Иль неизвѣстно вамъ, что Турандотъ,

Принцесса, дочь единственная хана,

Повергла въ скорбь и слезы всю страну?

КАЛАФЪ.

Да! кое что слыхалъ я въ Хорассанѣ…

Народъ болталъ, что князь, сынъ Кейкобада,

Погибъ у васъ въ Пекинѣ странной смертью,

Что оттого война и возгорѣлась,

Которая сгубила Кейкобада.

Но мало-ль что народъ болтаетъ глупый?

Кто поумнѣй — смѣется лишь. Итакъ,

Я отъ тебя разсказа жду.

БАРАКЪ.

Принцесса

Прославилась умомъ и красотою,

Которую не въ силахъ передать

Художники ни кистью, ни рѣзцомъ,

Хотя ея изображеній сотни.

Къ несчастію, такое отвращенье

Къ замужеству она питаетъ, что

Князья славнѣйшіе и ханы тщетно

Ея руки искали…

КАЛАФЪ.

Да, слыхалъ

И эту сказку я. А дальше что же?

БАРАКЪ.

Тутъ сказки нѣтъ. Отецъ ея не разъ,

Наслѣдника себѣ имѣть желая,

Хотѣлъ ее просватать, но упорно

Отказывала всѣмъ она. Увы!

Любовь отцовская не позволяла

Ему упрямицу принудить силой.

И сколько войнъ изъ-за нея онъ велъ!

За нимъ досель побѣда оставалась,

Но онъ старикъ уже, глядитъ въ могилу,

А на кого оставить тронъ и царство?

Однажды къ ней и приступилъ онъ строго:

Упрямица, рѣшись же выйти замужъ,

Иль выдумай такое средство, чтобы

Отъ вѣчныхъ войнъ избавлены мы были.

Я старъ уже, а сколько хановъ сильныхъ

По милости твоей враждуютъ съ нами!

Такъ укажи мнѣ средство, чтобъ отнынѣ

Не воевать намъ больше, и сама

Живи потомъ, какъ знаешь и какъ хочешь".

Поражена отцовскими словами

И строгостью, пыталась извернуться

Упрямица, но тщетно; ни слезами,

Ни ласками не тронула отца;

Онъ на своемъ стоялъ. Тогда, подумай,

Что фурія потребовать рѣшилась!

КАЛАФЪ.

Слыхалъ и это я и посмѣялся

Надъ сказкою нелѣпою. Я слышалъ:

Она отца издать указъ просила,

Которымъ свататься къ ней разрѣшалось

Всѣмъ ханамъ и князьямъ, съ однимъ, однако,

Условіемъ: въ присутствіи Дивана,

Придворныхъ всѣхъ и хана самого,

Три долженъ отгадать женихъ загадки,

Которыя предложитъ Турандотъ,

И если жениху удастся это, —

Съ рукою Турандотъ получитъ тронъ,

А если нѣтъ — его казнятъ. И клятвой

Скрѣпить указъ отца она просила…

Такъ доскажи конецъ мнѣ этой сказки.

БАРАКЪ.

О, еслибы все это было сказкой!

Сначала ханъ принцессѣ отказалъ,

Потомъ змѣя склонить его сумѣла

Своими ласками и хитрой рѣчью.

Никто, — она твердила, — не дерзнетъ

На смерть идти, и будемъ мы спокойны;

А если кто, безумецъ, и рѣшится —

На самого себя пускай пеняетъ;

На хана же не будетъ нареканій,

Когда законъ онъ свято соблюдаетъ.

И слабый ханъ ей уступилъ и издалъ

Чудовищный законъ!

(Калафъ отрицательно качаетъ головой).

  Да, да, мой князь!

Хотѣлъ бы я, чтобъ это сказкой было

И я сказать бы могъ: все это басни!

КАЛАФЪ.

Я не могу тебѣ не вѣрить; значитъ,

Такой законъ былъ изданъ, но безумцевъ

Вѣдь не нашлось, чтобъ головой играть?

БАРАКЪ (указывая на ворота).

; Взгляните, князь! Вотъ головы несчастныхъ

Казненныхъ смѣльчаковъ. Не отгадали

Загадокъ Турандотъ, и ихъ казнили!

КАЛАФЪ.

Ужасный видъ! Находятся-жъ глупцы,

Что головы свои сложить готовы

Любви чудовища такого ради!

БАРАКЪ.

Не говорите такъ! Увидѣть стоитъ

Кому нибудь ея изображенье, —

Повсюду есть они, — и онъ всецѣло

Во власти чаръ волшебной красоты,

И, слѣпъ и глухъ къ опасности смертельной,

Идетъ на все, чтобъ ею овладѣть.

КАЛАФЪ.

Одни глупцы!…

БАРАКЪ.

О нѣтъ! Да вотъ сегодня

Должны казнить изъ Самарканда князя.

Умнѣй его не видѣлъ свѣтъ. Самъ ханъ

Въ отчаяньѣ, но Турандотъ не тронуть.

(Слышенъ отдаленный грохотъ барабановъ).

Вы слышите? Такъ казнь уже свершилась.

Чтобъ зрѣлища ужаснаго избѣгнуть,

Я и ушелъ изъ города.

КАЛАФЪ.

Ужасно!

Неслыханно! И какъ могла природа

Такую женщину создать, какъ эта,

Которая смѣется надъ любовью,

Надъ человѣчностью!

БАРАКЪ.

Жена моя

Имѣетъ дочь, прислужницу принцессы.

О госпожѣ ея прекрасной много

Мы отъ нея слыхали и дивились.

Лишь къ женихамъ принцесса такъ жестока,

А то добрѣй ея не сыщешь въ свѣтѣ,

И гордость — грѣхъ единственный ея.

КАЛАФЪ.

О, въ адъ ее, исчадье преисподней,

Холодную, безчувственную тварь,

Которая одну себя лишь любитъ!

Да будь я ханъ, я сжегъ бы эту вѣдьму!

БАРАКЪ.

Вотъ князя другъ, несчастный Измаилъ!..

ЯВЛЕНІЕ II. Тѣ же и Измаилъ. ИЗМАИЛЪ (заливаясь слезами, протягиваетъ Бараку руку).

Его ужъ нѣтъ!… Зачѣмъ ударъ смертельный

Не на мою палъ голову!

БАРАКЪ.

Несчастный!

Но какъ же вы могли ему позволить

На гибель вѣрную идти?

ИЗМАИЛЪ.

Ужели

Я заслужилъ упрекъ такой, о боги?

Остерегалъ, просилъ и заклиналъ

Его, какъ долгъ и дружба мнѣ велѣли!

Не внялъ онъ мнѣ, и рокъ его увлекъ!…

БАРАКЪ.

Утѣшьтесь-же!

ИЗМАИЛЪ.

О, никогда! Онъ умеръ,

И я былъ тутъ, при немъ въ послѣдній мигъ!

Его «прости» мое пронзило сердце.

«Не плачь!» сказалъ онъ мнѣ:, я умираю

Безъ сожалѣнія, охотно, если

Любимая моею быть не можетъ.

Пусть дорогой отецъ меня проститъ

За то, что съ нимъ я не прости ея. Знаю,

Не разрѣшилъ бы онъ безумный шагъ.

Снеси-жъ ему ея изображенье;

Когда его увидитъ мой родитель, —

Меня проститъ!" И онъ прижалъ къ губамъ

И поцѣлуями осыпалъ страстно

Проклятое ея изображенье! —

И въ смертный часъ не могъ онъ съ нимъ разстаться! —

Затѣмъ склонилъ колѣни, и — свершилось!..

Дрожу я весь и до сихъ поръ!.. Я видѣлъ,

Какъ брызнула фонтаномъ кровь, какъ тѣло

Упала тяжело, и дорогую

Мнѣ голову палачъ высоко поднялъ.

(Въ гнѣвѣ бросаетъ портретъ о земь).

Проклятое сто кратъ изображенье!

Лежи въ пыли! О, если бы съ тобой,

Я растоптать могъ и ее, тигрицу,

Иль къ хану моему на судъ представить!

Нѣтъ, не могу я въ Самаркандъ вернуться!

Въ пустыню скроюсь я отъ глазъ людскихъ

Оплакивать возлюбленнаго князя!

(Уходитъ). ЯВЛЕНІЕ III. Калафъ и Баракъ. БАРАКЪ (послѣ нѣкоторой паузы).

Вы слышали, мой князь?

КАЛАФЪ.

Я въ изумленьѣ,

Въ смятеніи и ужасѣ. Какъ можетъ

Бездушное изображенье всѣхъ

Такъ очаровывать?

(Хочетъ поднятъ портретъ). БАРАКЪ (быстро удерживаетъ его).

Мой князь! О, боги!

Что дѣлаете вы?

КАЛАФЪ (смѣясь).

Изображенье

Хочу поднять съ земли; хочу взглянуть

На эту красоту, что смертью дышитъ!

(Схватываетъ портретъ съ земли). БАРАКЪ (не давая ему взглянуть на портретъ).

О, лучше бъ вы Медузу увидали,

Чѣмъ этотъ смертный ликъ. Прочь, прочь его!

Нельзя позволить вамъ!

КАЛАФЪ.

Ты неразуменъ!

Ну, пусть ты слабъ и за себя боишься, —

Я не боюсь. Досель не становился

Я женской прелести рабомъ, тѣмъ болѣ

Въ одно мгновеніе! Такъ неужели

Бездушныя черты сильнѣй быть могутъ

Чѣмъ красота живая?… Успокойся!

Не до игры любовной мнѣ теперь!

(Хочетъ взглянуть на портретъ). БАРАКЪ.

И все таки, мой князь! Остерегитесь

КАЛАФЪ (съ нетерпѣніемъ).

Довольно-же! Меня ты оскорбляешь!

(Отталкиваетъ его, смотритъ на портретъ и не можетъ придти въ себя отъ изумленія. Послѣ нѣкоторой паузы).

Что вижу я?

БАРАКЪ (въ отчаяніи ломаетъ руки).

; О, горе мнѣ! Несчастный!

КАЛАФЪ (порывисто схватывая его за руку).

Баракъ!

(Хочетъ продолжатъ, но, взглянувъ на портретъ, опять погружается въ восторженное созерцаніе). БАРАКЪ (про себя).

Беру въ свидѣтели васъ, боги, —

Я ни при чемъ! Не могъ я помѣшать!

КАЛАФЪ.

Баракъ! Не можетъ быть, чтобъ этотъ дивный,

Небесный ликъ, лучистый, кроткій взоръ,

И нѣжныя черты принадлежали

Чудовищу безъ сердца, безъ души!

БАРАКЪ.

Несчастный князь! Что слышу я?.. Принцесса

Сама еще прекраснѣй во сто кратъ!

Безсильна кисть художника предъ нею.

Но и языкъ безсиленъ описать,

Какъ Турандотъ жестока, неприступна!

О, бросьте-же проклятый этотъ образъ!

Онъ въ сердце вамъ вливаетъ ядъ смертельный!

КАЛАФЪ.

Напрасно все! напрасно рѣчи тратишь!

Небесный ликъ! Зовущія уста!

Глаза, какъ у самой любви богини!

О, райское блаженство обладать

Сокровищемъ такимъ!

(Опять погружается въ созерцаніе портрета, затѣмъ вдругъ поворачивается къ Бараку и схватываетъ его за руку).

Баракъ, послушай!

Теперь иль никогда! Пора настала

Мнѣ испытать судьбу. Къ чему влачить

Такую жизнь? Нѣтъ, иль однимъ ударомъ

Завоевать прекраснѣйшую въ свѣтѣ

И съ нею тронъ, или покончить разомъ

Съ презрѣнною и ненавистной жизнью! —

Прекрасная картина! Будь залогомъ

Моихъ надеждъ и счастья моего!

Да, новая тебѣ готова жертва,

Готовъ подвергнуться я испытанью, —

Будь геніемъ-хранителемъ моимъ!…

Баракъ! Вѣдь, прежде, чѣмъ умру, увижу

Воочію я этотъ дивный ликъ?

(Въ это время надъ воротами показывается ужасная личина палача, воздвигающаго при грохотѣ барабановъ новую голову на желѣзномъ прутѣ). БАРАКЪ.

Глядите, князь Калафъ, и ужасайтесь

Вотъ голова несчастнѣйшаго князя

Глядитъ на васъ и васъ остерегаетъ!

Рука, ее срубившая, и васъ

Ждетъ, князь! Одумайтесь, молю! Загадокъ

Тигрицы этой вамъ не отгадать.

И вашу голову уже я вижу

Надъ воротами здѣсь, какъ грозный знакъ

Остерегающій другихъ!

КАЛАФЪ (смотритъ на голову князя Самаркандскаго задумчиво и съ состраданьемъ).

Несчастный!

Какой же темный духъ непобѣдимо

Влечетъ меня тебѣ во слѣдъ, на гибель?

(Задумывается, затѣмъ оборачивается къ Бараку).

Не надо слезъ, Баракъ! Иль не оплакалъ

Ты ужъ давно, какъ мертваго, меня?

Ступай теперь! И никому не выдай,

Кто — я!.. Какъ знать? Преслѣдовать уставъ,

Судьба, быть можетъ, мнѣ пошлетъ удачу,

Обрадуетъ отца и мать подъ старость!

А если нѣтъ, то что теряетъ съ жизнью

Такой бѣднякъ?.. Но, если отгадать

Удастся мнѣ загадки, не забуду

Твоей любви ко мнѣ, Баракъ!.. Прощай!

(Хочетъ идти, но Баракъ не пускаетъ его. Изъ дома въ это время выходитъ Скирина). БАРАКЪ.

Нѣтъ, ни за что? Жена, ко мнѣ! На помощь!

Не выпускай его! Твой гость несчастный

Идти отгадывать загадки хочетъ

Проклятой фуріи! Погибнетъ онъ!

ЯВЛЕНІЕ IV. Тѣ же и Скирина. CКИРИНА (заступая дорогу Калафу).

Что слышу я? О, горе! Вы, нашъ гость!..

Такъ молоды!.. Что-жъ васъ влечетъ на гибель?

КАЛАФЪ.

Вотъ этотъ ликъ божественный! Судьба

Съ нимъ связана моя!

(Показываетъ портретъ). СКИРИНА.

О, горе, горе!

Какъ на глаза портретъ ему попался?

БАРАКЪ.

Несчастнымъ случаемъ.

КАЛАФЪ (становясь между ними).

  Гассанъ! Скирина!

За вашъ пріемъ радушный оставляю

Вамъ своего коня. Да вотъ еще

Мой кошелекъ. Въ немъ все мое богатство.

Не нужно больше мнѣ оно. Вернусь —

Такъ княземъ я, иль… не вернусь я вовсе!

Хотите вы, такъ принесите въ даръ

Богамъ хоть часть, да бѣднымъ отдѣлите,

Чтобъ вымолили мнѣ они удачу!

Прощайте-же! Меня зоветъ судьба!

(Стремительно бросается въ городъ). ЯВЛЕНІЕ V. Баракъ и Скирина. БАРАКЪ (кидается за нимъ)

Мой господинъ! Мой бѣдный князь!… Напрасно!

Не слышитъ онъ!…

CКИРИНА (любопытно).

Твой господинъ? Такъ этотъ

Прекрасный юноша тебѣ знакомъ?

О, кто-же онъ, скажи!

БАРАКЪ.

Не любопытствуй!

Одно скажу: такимъ умомъ высокимъ

Онъ одаренъ, что не совсѣмъ еще

Отчаялся я за него. Пойдемъ-же

И отдадимъ богамъ и бѣднымъ все,

Что онъ намъ далъ и что имѣемъ сами.

Молиться будемъ всѣ предъ алтарями,

Колѣни преклонивъ! И будетъ онъ

Намъ милосердіемъ боговъ спасенъ!..

(Уходитъ въ домъ).

ДѢЙСТВ 30;Е ВТОРОЕ.

Залъ Дивана съ двумя дверями; однѣ ведутъ въ покои хана, другія въ покои принцессы. ЯВЛЕНІЕ I. Труфальдинъ, начальникъ евнуховъ, стоитъ съ важнымъ видомъ посреди зала и отдаетъ приказанія чернымъ рабамъ, которые убираютъ залъ. Немного спустя Бригелла. ТРУФАЛЬДИНЪ.

Ну, шевелитесь, вы! Живѣй!.. Собраться

Готовъ диванъ. — Ковры сюда и троны!

Направо сядетъ ханъ, а здѣсь налѣво

Прекрасная принцесса, Турандотъ!

БРИГЕЛЛА (входитъ).

А, Труфальдинъ! Что тутъ у васъ творится?

Что за уборка здѣсь идетъ?

ТРУФАЛЬДИНЪ (не слушая).

Вонъ тамъ

Поставить восемь креселъ для ученыхъ.

Хоть не о чемъ имъ тутъ и препираться,

А для порядка все-жъ должны сидѣть

Да бороды съ ученымъ видомъ гладить!

БРИГЕЛЛА.

Ну, отвѣчай-же мнѣ! Зачѣмъ все это?

ТРУФАЛЬДИНЪ.

Зачѣмъ? Затѣмъ, что ханъ, принцесса, восемь.

Ученыхъ мудрецовъ, министры, дворъ —

Всѣ соберутся здѣсь сейчасъ. Вѣдь новый

Смѣльчакъ женихъ явился! Надоѣло

Ему ходить, должно быть, съ головой!

БРИГЕЛЛА.

Нѣтъ трехъ часовъ, какъ одного казнили

И ужъ другой?

ТРУФАЛЬДИНЪ.

Да, да! Хвала богамъ!

Дѣла у насъ идутъ пока недурно!

БРИГЕЛЛА.

А ты еще шутить способенъ, извергъ!

Ты радъ чудовищной рѣзнѣ?

ТРУФАЛЬДИНЪ.

Еще бы!

Мнѣ всякій разъ, небось, перепадаетъ,

Какъ жениха на тотъ спровадятъ свѣтъ.

Едва корабль принцессы невредимо

Минуетъ брачную скалу, принцесса

Даетъ у насъ въ сералѣ брачный пиръ!

Таковъ у насъ обычай! Такъ ведется!

Мы по числу головъ пиры считаемъ!

БРИГЕЛЛА.

Безбожные и низкіе разсчеты!

Твоя душа черна, какъ тѣло, евнухъ!

Недаромъ, ты не полный, человѣкъ…

У насъ, людей, то есть, у настоящихъ,

И сердце есть въ груди, чтобъ сострадать.

ТРУФАЛЬДИНЪ.

Еще чего! Кто проситъ этихъ принцевъ

Намъ головы свои нести? Никто!

Вольно-жъ имъ быть такими дураками!

На воротахъ Пекина ясно можно

Прочесть о томъ, что здѣсь ихъ ожидаетъ.

И вообще, головъ ни у кого

Не отнимаемъ мы! Сюда стремятся

Лишь тѣ, что безъ головъ давно гуляютъ!

БРИГЕЛЛА.

Да, выдумка премилая, признаться!

Вамъ сватовствомъ оказываютъ честь,

А вы загадками благодарите,

И, если кто не сразу отгадаетъ,

Тѣмъ головы долой!

ТРУФАЛЬДИНЪ.

Не такъ, товарищъ!

Придумано у насъ — чего ужъ лучше!

Посвататься не хитрость! Всякій сможетъ!

И ремесла нѣтъ легче сватовства:

Пріѣдешь женихомъ — на всемъ готовомъ

Живешь себѣ у будущаго тестя!

И младшіе сынки, князья поплоше,

Что всѣ владѣнія свои въ дорожномъ

Мѣшкѣ съ собой таскаютъ, преисправно

Отказами живутъ! Да вотъ, у насъ,

Чѣмъ не гостиница была для разныхъ

Искателей невѣстъ и приключеній?

Наслѣдница единственная хана —

Приманка хоть куда! И самый худшій

Себя считалъ прекраснѣйшей достойнымъ.

Къ намъ всякій лѣзъ, какъ будто-бы у насъ

Комедія давалась даровая,

Пока на мысль принцесса не напала,

Какъ въ сутки домъ очистить отъ гостей.

На мѣстѣ Турандотъ другая, вѣрно,

Послала-бы поклонниковъ своихъ

Схватиться съ колдуномъ, ильсъ великаномъ,

Иль къ шаху въ Вавилонъ, чтобъ у него,

Когда за столъ онъ сядетъ кушать, — вырвать

Тихонечко три зуба коренныхъ;

Иль дерево поющее доставить

Ей приказала-бы, живую воду

Иль птицу, что умѣетъ говорить.

Такъ нѣтъ, такого ничего! Загадки

Пришлись по вкусу ей. Предложитъ три

Изысканныхъ вопроса и — довольно.

Тутъ никакихъ хлопотъ, возни; не надо

Изъ теплой комнаты ни шагу дѣлать

И острый мечъ изъ ноженъ вынимать.

Зато — намъ острый умъ подать извольте!

Да, да, мой другъ! Она-то поняла,

Она нашла, какъ дураковъ отвадить!

БРИГЕЛЛА.

Но можно быть и рыцаремъ и мужемъ

Отличнѣйшимъ и все-жъ не раскусить

Колючей скорлупы загадокъ!

ТРУФАЛЬДИНЪ.

То-то

И хорошо, и честно поступаетъ

Принцесса Турандотъ, что женихамъ

Загадки задаетъ еще до свадьбы.

Вѣдь, послѣ-то куда-бы хуже вышло!

Теперь женихъ не отгадаетъ — разомъ

Съ него заботы всѣ снимаютъ съ плечъ.

А если мужъ загадокъ не осилитъ,

Которыя жена ему подноситъ,

Онъ навсегда запутался, пропалъ!

БРИГЕЛЛА.

Ты шутъ, съ тобой и говорить не стоитъ!

Ну пусть себѣ загадки задаетъ,

Коль остроуміемъ блеснуть ей лестно,

Но головы рубить неостроумнымъ

И недогадливымъ — безчеловѣчно!

Гдѣ это слыхано: казнить людей

За то, что умъ у нихъ неповоротливъ!

ТРУФАЛЬДИНЪ.

Баранья голова! Иль можно было

Отдѣлаться отъ дураковъ, считавшихъ

За умниковъ себя, когда бъ все дѣло

Кончалось тѣмъ, что имъ при всемъ Диванѣ

Сказали-бъ дурака? Да еслибъ знать,

Что цѣлъ останешься, кто сталъ-бы трусить?

Кто побоялся-бы однѣхъ загадокъ?

Онѣ скорѣй приманкой-бы служили,

Чѣмъ пугаломъ. До нихъ всѣ люди падки.

И, если ужъ не ради Турандотъ

Съ ея богатствами, такъ шли-бы люди

Сюда однѣхъ ея загадокъ ради.

Въ концѣ концовъ, кому не любъ свой умъ

И краснорѣчіе гораздо больше

Красавицы первѣйшей!

БРИГЕЛЛА.

Но, скажи,

Какой-же прокъ изъ этой всей затѣи?

Лишь тотъ, что Турандотъ засядетъ въ дѣвахъ.

Кто дорожитъ собой и кто не глупъ

Руки къ такой колючкѣ не протянетъ!

ТРУФАЛЬДИНЪ.

А велика бѣда прожить безъ мужа!

(Издали доносятся звуки марша). БРИГЕЛЛА.

Изволитъ ханъ идти!

ТРУФАЛЬДИНЪ (чернымъ).

Эй, вы, тамъ! Маршъ!

А я пойду мою принцессу встрѣтить.

(Расходятся въ разныя стороны). ЯВЛЕНІЕ II. Процессія солдатъ и музыкантовъ. Затѣмъ восемь ученыхъ, педантовъ по виду и одеждѣ. За ними Панталонъ и Тарталія, оба характерно загримированные, и, наконецъ, самъ ханъ Алтоумъ въ китайскомъ одѣяніи. Панталонъ и Тарталія становятся напротивъ ханскаго трона, восемь ученыхъ въ глубинѣ сцены и остальная свита вдоль стѣны, у которой стоитъ ханскій тронъ. При входѣ Алтоума всѣ падаютъ ницъ, стукаются лбами о-земь и остаются въ такомъ положеніи до тѣхъ поръ, пока ханъ не занимаетъ своего мѣста. Ученые садятся на приготовленныя для нихъ кресла. По знаку Панталона музыка смолкаетъ. АЛТОУМЪ.

О, слуги вѣрные! Когда-жъ настанетъ

Конецъ моимъ терзаніямъ и горю?

Едва схороненъ принцъ изъ Самарканда,

И осушить мы не успѣли слезъ,

Какъ новая уже готова жертва,

Опять мнѣ острый ножъ пронзаетъ сердце!

О, дочь жестокая! Послали боги

Ее на горе мнѣ! Я проклинаю

Тотъ день и часъ, когда я согласился

Издать законъ чудовищный и клятвой

Его скрѣпить! Но что въ томъ проку, если

Я не могу его нарушить, если

Неумолима дочь, неустрашимы

Искатели ея руки! Что дѣлать?

Никто помочь не въ силахъ, дать совѣтъ!

ПАНТАЛОНЪ.

Какой-же тутъ совѣтъ, мой повелитель!

У насъ, въ земляхъ и странахъ христіанскихъ, —

Въ Венеціи родной моей, къ примѣру, —

Не издаютъ такихъ законовъ странныхъ…

И не бывало случаевъ такихъ,

Чтобы въ портретъ влюблялись люди страстно

И головы свои несли на плаху

Изъ-за такой красотки! Не родилось

У насъ и дѣвушекъ такихъ кремней,

Которыя мужчинъ всѣхъ отвергаютъ.

Намъ ничего такого и не снилось!

Тамъ, у себя на родинѣ живя, —

Пока меня оттуда поединокъ,

Какъ вамъ извѣстно, не изгналъ, и я,

Звѣздой счастливою веденъ, не прибылъ

Сюда, въ Пекинъ, гдѣ нынѣ честь имѣю

Быть ханскимъ канцлеромъ, — я о Китаѣ

Такъ мало зналъ, что смѣшивалъ его

Я съ порошкомъ отъ лихорадки, хиной^[1]!

И до сихъ поръ дивлюсь я здѣшнимъ

Обычаямъ забавнымъ, страннымъ клятвамъ.

Диковиннымъ законамъ и нелѣпымъ

Мужчинамъ, женщинамъ… Ну, словомъ, если

Поразсказалъ-бы я о томъ въ Европѣ,

Всѣ на смѣхъ подняли-бъ меня, клянусь!

АЛТОУМЪ.

Тарталія! Ты посѣтилъ безумца?

ТАРТАЛІЯ.

Да, государь! Онъ помѣщенъ въ покояхъ,

Которые отводятъ чужестранцамъ.

Меня въ восторгъ привелъ лицомъ прекраснымъ

И царственной своей осанкой онъ.

Да, просто грѣхъ — такой цвѣтущій, юный,

Подъ топоромъ окончитъ жизнь свою!…

Подумаешь — такъ сердце защемитъ!…

Такой прекрасный князь!… Клянусь, не видѣлъ

Я никого прекраснѣе!

АЛТОУМЪ.

О, клятва

Постылая! Чудовищный законъ!…

Принесены богамъ, однако, жертвы,

Чтобъ юношу-безумца просвѣтили

И отгадать загадки помогли?..

Но нѣтъ! Не смѣю я питать надежды!

ПАНТАЛОНЪ.

О, жертвъ мы, государь, не пожалѣли!

Принесены въ даръ богу неба триста

Быковъ, три сотни лошадей въ даръ солнцу,

И мѣсяцу — свиней три сотни.

АЛТОУМЪ.

Пусть

Передъ лицо мое представятъ князя!

(Частъ свиты уходитъ).

Отговорить его пытаться надо.

Вы, свѣточи Дивана моего,

Своею мудростью мнѣ помогите,

Коль мой языкъ отъ горя онѣмѣетъ!..

Пусть въ доводахъ не будетъ недостатка!

ПАНТАЛОНЪ.

Не пощадимъ ума и краснорѣчья,

Которые годами накопили.

Да толку что? Истреплемъ мы языкъ,

И горло прокричимъ, и все-жъ онъ горло,

Какъ курица, себѣ дастъ перерѣзать!

ТАРТАЛ1Я.

Я канцлеру осмѣлюсь возразить,

Что въ князѣ острый умъ успѣлъ замѣтить…

Какъ знать? По мнѣ, отчаиваться рано!

ПАНТАЛОНЪ.

Чтобъ отгадать онъ могъ ея загадки?

Да никогда!

ЯВЛЕНІЕ III. Тѣ-же и Калафъ въ сопровожденіи почетной стражи. Онъ преклоняетъ колѣна передъ ханомъ, приложивъ руку ко лбу. АЛТОУМЪ (молча разглядываетъ его нѣкоторое время).

Встань, юноша несчастный!

(Калафъ встаетъ и съ благороднымъ достоинствомъ занимаетъ мѣсто посреди зала).

Прекрасное лицо! И вся осанка

Исполнена величія! Онъ сразу

Мнѣ по сердцу пришелся. О, несчастный! —

Скажи намъ, кто-же ты? Откуда родомъ?

КАЛАФЪ (сначала въ смущеніи молчитъ, затѣмъ съ поклономъ, полнымъ достоинства, говоритъ).

Позволь о томъ мнѣ умолчать, властитель!

АЛТОУМЪ.

Дакакъ-же смѣешь ты, пришлецъ безвѣстный,

Разсчитывать, что мы тебя признаемъ

Достойнымъ свататься за нашу дочь!

КАЛАФЪ.

Природный князь предъ вами, повелитель!

И, если рокъ на смерть меня осудитъ,

Я, прежде чѣмъ умру, открою вамъ

Свой родъ, отечество и имя, чтобы

Весь свѣтъ узналъ, насколько я былъ вправѣ

Искать руки прекраснѣйшей принцессы.

Пока-же я о милости прошу

Позволить мнѣ остаться неизвѣстнымъ.

АЛТОУМЪ.

Въ рѣчахъ его такое благородство!

О, какъ мнѣ жаль его!… Но, если ты

Сумѣешь разгадать всѣ три загадки,

И обнаружится, что родъ твой низокъ…

КАЛАФЪ.

Касается законъ лишь принцевъ крови!

Но, если небо мнѣ пошлетъ удачу,

И обнаружится, что я не князь,

Пусть поплачусь за дерзость головою,

И пусть мой трупъ безъ погребенья бросятъ

Звѣрямъ и коршунамъ на растерзанье.

Одинъ лишь человѣкъ въ Пекинѣ знаетъ,

Кто я. Онъ можетъ вамъ открыть мой родъ,.

Пока-же я о милости прошу

Позволить мнѣ остаться неизвѣстнымъ.

АЛТОУМЪ.

Ну, хорошо. Довѣріе внушаетъ

Твой благородный видъ, осанка, рѣчи…

Согласенъ я. Но согласись и ты

На просьбу старика, который съ трона

Къ тебѣ о томъ взываетъ: откажись,

Не искушай судьбу! Стремишься въ бездну

Ты въ ослѣпленіи! Молю, опомнись,

И отъ меня хотя полцарства требуй!

Ты сердце побѣдилъ мое! Полцарства

Тебѣ отдамъ я безъ руки принцессы.

Не вынуждай меня тираномъ быть!

Меня гнететъ проклятіе народовъ

И пролитая кровь! О пожалѣй

Меня, когда себя ты не жалѣешь!

Не дай твою оплакивать мнѣ гибель.

И проклинать себя и дочь,

Рожденную самимъ-же мной на горе,

На гибель всѣмъ и на мученье мнѣ!

КАЛАФЪ.

О, государь! Свидѣтелемъ мнѣ небо —

До глубины души тебя жалѣю!

Не отъ отца, богатаго любовью,

Наслѣдовала дочь жестокость сердца.

Не виноватъ ни въ чемъ ты, повелитель!

Не преступленіе — отцу любить

Свое дитя, еще же меньше — міру

Дать чудо красоты и совершенства,

Которое собой чаруетъ всѣхъ!

Но ханъ! Ты милостью своей безмѣрной

Другого осчастливь! Я недостоинъ

Съ тобою власть дѣлить! Судили боги

Счастливымъ быть мнѣ только съ Турандотъ,

А безъ нея не надо мнѣ и жизни!

Иль Турандотъ, иль смерть!

ПАНТАЛОНЪ.

Любезный князь!

Вы головы на воротахъ видали? —

Да, къ этому ужъ нечего прибавить.

Скажите-жъ мнѣ, ну что за радость, право,

Изъ дальнихъ странъ сюда въ Пекинъ явиться

И, здорово живешь, подставить лобъ?

Вѣдь, Турандотъ предложитъ вамъ загадки,

Съ которыми семь древнихъ мудрецовъ

И семьдесятъ толковниковъ напрасно

Возил ись-бы хоть годъ. Взять насъ самихъ, —

Надъ книгами мы посѣдѣть успѣли,

Но глубина загадокъ и для насъ

Непроницаема. Вѣдь, не похожи

Загадки Турандотъ на тѣ загадки,

Которыя встрѣчаемъ въ дѣтскихъ книжкахъ:

"Не для того оно, кто это видитъ;

"Кто это дѣлаетъ, займетъ не тотъ,

"А кто займетъ, такъ тотъ ужъ не заплатитъ,

«Да не своею волей и займетъ!»

Нѣтъ, у нея загадки поновѣе,

Не такъ-то скоро ихъ раскуситъ каждый;

И, если-бы принцесса не вручала

Ученымъ всѣмъ съ разгадками конвертовъ,

И имъ, со всей ихъ мудростью сѣдой,

Во вѣкъ-бы тѣхъ загадокъ не осилить!

Итакъ, юнецъ, вернитесь-ка домой!

Мнѣ, право, жаль и вашей юной жизни

И шелковыхъ кудрей! А коль хотите

Упорствовать, то на грядахъ рѣдиска

Сидитъ вѣрнѣй, чѣмъ ваша голова!

КАЛАФЪ.

Вы даромъ тратите слова, добрѣйшій!

Иль Турандотъ, иль смерть!

ТАРТАНІЯ (заикающимся голосомъ).

Ту… Турандотъ!

Чертовское упрямство! Ослѣпленье!

Поймите, сударь, о головѣ идетъ

Здѣсь дѣло, не объ орѣхахъ!… Поймите!

О головѣ!… И доводовъ другихъ

Мнѣ кажется не надо! Только этотъ:

О вашей головѣ здѣсь рѣчь идетъ!

Самъ ханъ отечески увѣщеваетъ,

Остерегаетъ васъ! Принесены

Владыкѣ неба въ даръ быковъ три сотни,

И триста лошадей въ даръ солнцу, триста

Свиней лунѣ, коровъ три сотни звѣздамъ!

И все для васъ! А, вы, неблагодарный,

Терзаете на части сердце хана!…

Не будь еще другихъ красавицъ въ свѣтѣ,

Какъ только Турандотъ!… Да и тогда

Поступокъ вашъ нелѣпымъ я-бы назвалъ, —

Простите, юноша, за откровенность!

Беру боговъ въ свидѣтели, что только

Одна любовь и состраданье къ вамъ —

Влагаютъ мнѣ въ уста такія рѣчи!

Вы понимаете, что это значитъ:

Лишиться головы? Вѣдь, смысла нѣтъ…

КАЛАФЪ.

Пускать слова такъ на вѣтеръ, какъ вы!

Вы тратите слова, почтенный, даромъ!

Иль Турандотъ, иль смерть!

АЛТОУМЪ.

Ну смерть, такъ смерть.

Губи себя и раздирай мнѣ сердце!

(Къ свитѣ).

Пусть явится принцесса Турандотъ

И полюбуется второю жертвой!

(Одинъ изъ свиты уходитъ). КАЛАФЪ (обернувшись къ дверямъ и въ сильномъ волненіи).

Она сейчасъ войдетъ! Ее увижу!

Великій мигъ! Мнѣ силы дайте, боги!

Да сохраню ума и сердца твердость!

Я красоты ея одной страшусь.

О, только-бы мой умъ не помутился!

Я весь дрожу, душа моя слабѣетъ! —

Вы, судьи мудрые! Моей судьбы

Вершители! За дерзость не сочтите

Желаніе мое судьбу пытать,

Но состраданіе ко мнѣ имѣйте

Несчастному! Не воленъ я въ себѣ!

Могучая, невѣдомая сила

Влечетъ меня; безсиленъ я предъ нею!..

ЯВЛЕНІЕ IV. Тѣ же; слышатся звуки марша, и затѣмъ входитъ Труфальдинъ съ саблей на-голо; за нимъ евнухи и рабыни, которые бьютъ въ барабаны, Зелима и Адельма съ завѣшанными лицами, послѣдняя въ татарскомъ одѣяніи; у Зелимы въ рукахъ блюдо съ запечатанными конвертами. Труфальдинъ и евнухи, войдя, отдаютъ хану земной поклонъ, стукаясь лбомъ объ полъ, рабыни, преклоняя колѣни и прикладывая руку ко лбу. Затѣмъ появляется сама Турандотъ, также съ завѣшаннымъ лицомъ и въ богатомъ китайскомъ одѣяніи; осанка ея горделива и величественна. Диванъ и ученые падаютъ передъ нею ницъ. Алтоумъ встаетъ; Турандотъ, приложивъ руку ко лбу, отвѣшиваетъ ему поклонъ, входитъ на ступени трона и занимаетъ свое мѣсто: Зелима и Адельма становятся по обѣ стороны ея трона; послѣдняя ближе къ зрителямъ. Труфальдинъ беретъ у Зелимы блюдо и раздаетъ конверты ученымъ съ разными смѣшными церемоніями. Затѣмъ, онъ опять отдаетъ земной поклонъ хану и уходитъ. Музыка умолкаетъ. ТУРАНДОТЪ (послѣ нѣкоторой паузы).

Кто это вновь себя надеждой льститъ,

Всѣ грозные примѣры забывая,

Открыть глубокій смыслъ моихъ загадокъ?

Кто жизни собственной не радъ и хочетъ

Умножить жертвъ число?

АЛТОУМЪ (указывая на Калафа, который пораженный стоитъ посреди зала).

Вотъ онъ! Взгляни-же,

Достоинъ онъ, чтобъ согласилась ты

Его женою стать безъ испытанья.

О, не ввергай опять въ печаль народъ,

Не мучь отца!

ТУРАНДОТЪ (нѣкоторое время смотритъ на Калафа, затѣмъ тихо Зелимъ).

О, небо, что со мною!

ЗЕЛИМА.

Что, госпожа моя?

ТУРАНДОТЪ.

Никто изъ всѣхъ,

Являвшихся сюда, не могъ заставить

Въ груди моей забиться сердце… Этотъ

Одинъ сумѣлъ!

ЗЕЛИМА.

Такъ легкихъ три загадки…

И гордость по боку!…

ТУРАНДОТЪ.

Какъ смѣешь ты?…

О, дерзкая! А честь моя?..

АДЕЛЬМА (все время съ изумленіемъ всматривавшаяся въ Кала фа).

Ужели?

Иль это сонъ? Кого я вижу здѣсь?

То онъ! Тотъ самый юноша прекрасный,

Котораго я при дворѣ отцовскомъ

Слугой простымъ, работникомъ знавала!

Онъ князь!.. Недаромъ сердце мнѣ твердило!

Не обманулась я!

ТУРАНДОТЪ.

Еще есть время!

Оставьте, князь, намѣренье свое,

Бѣгите прочь!… Свидѣтелемъ мнѣ небо,

Винятъ меня въ жестокости напрасно!

Свою свободу я лишь защищаю!

Я не желаю быть ничьей! Хочу

Я — хана дочь, принцесса Турандотъ —

Лишь сохранить то дорогое право,

Которое во чревѣ материнскомъ

Дается всѣмъ, ничтожнѣйшимъ изъ смертныхъ, —

Рабынями униженными вижу

Я въ Азіи всѣхъ женщинъ и за нихъ

Отмстить хочу тиранамъ ихъ, мужчинамъ,

Которые однимъ лишь превосходствомъ

Надъ женщиной кичиться могутъ — силой!

Природа мнѣ оружіемъ дала

Находчивость и гибкій, острый умъ,

Чтобъ защищать отъ нихъ мою свободу.

Я не хочу ихъ знать! Я ненавижу

Высокомѣріе, кичливость ихъ!

Они на все, что поцѣннѣй, получше,

Какъ на свою добычу, смотрятъ алчно,

Что имъ понравится, то и берутъ!..

Мнѣ умъ дала и красоту природа…

Но почему все цѣнное должно

Служить добычею страстей желанной,

Ничтожное-жъ въ покоѣ оставляютъ?

И почему добычей одного

Быть красотѣ? Она должна свободной

И видимой для всѣхъ сіять, какъ солнце,

На утѣшеніе и радость всѣмъ!

КАЛАФЪ.

Великая душа и благородный,

Высокій умъ здѣсь спорятъ съ красотой!

О, кто жъ того осудитъ, кто рискуетъ

Своею головой, чтобъ заслужить

Награду изъ наградъ?… Иль не ввѣряетъ

Купецъ, за выгодой гонясь, богатство,

Корабль, людей и жизнь стихіямъ дикимъ?

Герой, гонясь за призрачною славой,

Не презираетъ смерть? Такъ неужель

Намъ красота должна даваться даромъ, —

Первѣйшее и лучшее изъ благъ?

Итакъ, въ жестокости не упрекаю

Я — васъ, а вы не называйте дерзкимъ

Меня за то, что пламенной душой

Къ безцѣнному сокровищу стремлюсь!

Ему назначили вы цѣну сами,

Достойному къ нему открыли доступъ.

Я — князь и съ радостью рискую жизнью,

Несчастною — то правда, но она

Все достояніе мое! Да, еслибъ

И тысячу я ихъ имѣлъ, я всѣми

Теперь охотно-бы рискнулъ!

ЗЕЛИМА (тихо Турандотъ).

  Принцесса!

Вы слышите?… О, ради неба, сжальтесь!..

Три простенькихъ загадки!… Стоитъ онъ!

АДЕЛЬМА.

Какъ благороденъ онъ! Любви достоинъ!

Онъ долженъ быть моимъ! О, знала-бъ я,

Что онъ природный князь, еще въ то время,

Когда свободна я была!… Какою

Любовью пламенной къ нему горю

Теперь, узнавъ, что онъ меня достоинъ!

Но мужество! Еще моимъ онъ будетъ!

(Обращаясь къ Турандотъ).

Молчите вы, колеблетесь, принцесса!

А ваша честь и слава? О, мужайтесь!

ТУРАНДОТЪ.

Ужель меня онъ склонитъ къ состраданью?

Нѣтъ, Турандотъ! Ты побѣдишь себя! —

Такъ будь готовъ, безумецъ!

АЛТОУМЪ.

Князь! Ужели

Вы не откажетесь?

КАЛАФЪ.

Я повторяю:

Иль Турандотъ, иль смерть!

(Панталонъ и Тарталія знаками выражаютъ нетерпѣніе и досаду). АЛТОУМЪ.

Такъ пусть услышитъ

Кровавый нашъ указъ и содрогнется!

ТАРТАЛІЯ (вынимаетъ изъ-за пазухи книгу законовъ, цѣлуетъ ее, прикладываетъ къ груди, затѣмъ ко лбу и передаетъ Панталону). ПАНТАЛОНЪ (сначала падаетъ ницъ, затѣмъ встаетъ, беретъ книгу и громко читаетъ).

Искать руки принцессы можетъ князь любой явиться;

"Ему изволитъ три она загадки загадать, —

"Не отгадаетъ онъ и долженъ головы лишиться,

"А голова его врата Пекина украшать;

"Сумѣетъ отгадать и — Турандотъ возьметъ женою.

«Законъ сей соблюдать клянемся солнцемъ и луною!»

(Цѣлуетъ книгу, прикладываетъ ее къ груди и ко лбу и передаетъ Тарталги, тотъ падаетъ ницъ, стукается лбомъ объ полъ, затѣмъ встаетъ и передаетъ книгу хану). АЛТОУМЪ (возлагая правую руку на книгу).

Губительный законъ! мое мученье!…

Но соблюсти тебя даю я клятву!

(Тарталія прячетъ книгу за пазуху. Наступаетъ продолжительное молчаніе). ТУРАНДОТЪ (встаетъ и начинаетъ торжественнымъ тономъ, какъ бы декламируя).

Есть дерево; взрощаетъ

Въ вѣтвяхъ людей оно,

И вѣчно зеленѣетъ,

Хоть и растетъ давно!

Глядятъ на солнце листья

Одною стороной,

Но никогда не видятъ

Свѣтила дня другой.

Все новый слой за слоемъ

Является на немъ;

По нимъ всего на свѣтѣ

Мы возрастъ узнаемъ.

И на корѣ намъ имя

Легко запечатлѣть,

Едва-жъ кора подсохнетъ —

Его не разглядѣть.

Ну, кто-же смыслъ загадки

Сумѣетъ разгадать,

И дерево то можетъ

По имени назвать?

КАЛАФЪ (раздумываетъ нѣкоторое время, возведя взоръ къ небу, затѣмъ говоритъ съ поклономъ):

Вашъ рабъ, принцесса, слишкомъ счастливъ, если

Его не ждутъ загадки потруднѣй!

То дерево, что вѣчно зеленѣетъ,

Людей роститъ и на которомъ листья

Одною стороной глядятъ на солнце,

Другую-жъ отъ него всегда скрываютъ,

И на корѣ котораго такъ много

Начертано именъ бываетъ разныхъ,

Увы, замѣтныхъ лишь, пока надрѣзы

Еще свѣжи, — то дерево есть годъ,

А листья двухстороннія, то — сутки;

  День — сторона одна, а ночь — другая!

ПАНТАЛОНЪ (радостно).

Тарталія! Попалъ!

ТАРТАЛІЯ.

Какъ разъ!

УЧЕНЫЕ (разрывая конверты).

То годъ!

То годъ, то годъ!

АЛТОУМЪ (радостно).

  Благословятъ пусть боги

Тебя, мой сынъ, и отгадать помогутъ

Загадку новую!

ЗЕЛИМА (въ сторону).

; О, дайте, боги!…

АДЕЛЬМА (въ сторону зрителей).

Нѣтъ, нѣтъ! Не дайте, боги, чтобъ жестокой

Достался онъ, для любящей погибъ!

ТУРАНДОТЪ (потрясенная, про себя).

Онъ побѣдитъ меня и обезславитъ?

Клянусь богами, нѣтъ! (Калафу). Глупецъ надменный!

Торжествовать еще не время! — Слушай!

(Снова встаетъ и начинаетъ въ прежнемъ торжественномъ тонѣ).

Вся свѣтомъ внутреннимъ сіяя,

Всегда ярка, всегда ясна,

Хоть каждый часъ и мигъ другая,

Картина въ свѣтѣ есть одна.

Размѣромъ рамки узкой, тѣсной

Она ничуть не стѣснена,

И необъятный сводъ небесный

Въ себѣ являетъ намъ она!

И есть кристаллъ одинъ безцѣнный,

Горитъ онъ внутреннимъ огнемъ

И отраженье всей вселенной

Вмѣщается свободно въ немъ!

Но часто то, что отражаетъ

Изъ глубины своей кристаллъ,

Еще прекраснѣе бываетъ,

Чѣмъ то, что самъ онъ воспринялъ!…

КАЛАФЪ (послѣ краткаго раздумья съ поклономъ принцессѣ).

Не гнѣвайтесь, прекрасная принцесса,

Что и на этотъ разъ я отгадалъ.

— Чудесная картина, въ тѣсной рамкѣ

Вмѣщающая міръ, и тотъ кристаллъ,

Который также міръ весь отражаетъ

Еще прекраснѣе, чѣмъ есть онъ, — глазъ!

Вашъ глазъ!… Когда мнѣ въ немъ блеснетъ любовь —

Весь міръ онъ для меня сосредоточитъ!

ПАНТАЛОНЪ (радостно подпрыгивая).

Тарталія! Попалъ! Клянусь душою!

ТАРТАЛІЯ.

Какъ разъ!

УЧЕНЫЕ (разрывая конверты).

То глазъ, то глазъ, то глазъ!

(Раздается музыка). АЛТОУМЪ.

О, счастье!

Еще въ послѣдній разъ, молю васъ, боги

Всесильные, ему помочь!

ЗЕЛИМА (въ сторону).

О, боги!

Еще единый разъ!

АДЕЛЬМА (въ сторону зрителей).

О, горе мнѣ!

Онъ побѣдитъ и для меня погибнетъ!

(Обращаясь къ Турандотъ).

  Принцесса, вы въ опасности! Ужели

Онъ васъ лишитъ всемірной вашей славы?

Въ ничто побѣды ваши обратитъ?

ТУРАНДОТЪ (встаетъ въ сильномъ гнѣвѣ).

Скорѣй весь свѣтъ погибнетъ! — Дерзкій! Знай-же, —

Тебя тѣмъ болѣе я ненавижу,

Чѣмъ больше ты надежды обрѣтаешь

Мной овладѣть. Послѣднюю загадку

Не думай отгадать! Спасайся лучше!

Бѣги скорѣй!

КАЛАФЪ.

Прекрасная принцесса!

Лишь ваша ненависть меня страшитъ!

И голову несчастную покорно

У вашихъ ногъ сложу, коль тронуть сердца

Я вашего не въ силахъ!

АЛТОУМЪ.

Встань, мой сынъ!

Не искушай боговъ! Уже два раза

Тебя спасли они! Еще ты можешь,

Покрытый славою, избѣгнуть смерти.

Но ни къ чему тебѣ и двѣ побѣды,

Коль въ третій разъ тебѣ измѣнитъ счастье.

Чѣмъ ближе мы къ вершинѣ, тѣмъ паденье

Страшнѣй! — О, дочь моя! Молю тебя,

Не задавай ему загадокъ больше!

Онъ сдѣлалъ то, чего никто не могъ.

Возьми его супругомъ. Онъ достоинъ!

(Зелима дѣлаетъ ей умоляющіе знаки, Адельма-же угрожающіе). ТУРАНДОТЪ.

Признать его побѣду?… Взять супругомъ?…

Нѣтъ, нѣтъ! Пусть три загадки отгадаетъ!

Таковъ законъ!

КАЛАФЪ.

Таковъ законъ и должно

Его исполнить намъ. Въ рукахъ боговъ

Моя судьба. Иль Турандотъ иль смерть!

ТУРАНДОТЪ.

Такъ смерть-же, смерть! Ты слишишь-ли, безумецъ!

(Встаетъ и опять говоритъ въ прежнемъ тонѣ).

 Есть вещь; не всѣ ей цѣну знаютъ,

Хоть отдаетъ самъ царь ей честь;

Какъ острый мечъ она пронзаетъ,

Но въ этомъ лишь въ нихъ сходство есть.

Она наноситъ также раны,

На жизнь, не смерть онѣ несутъ;

Она не разоряетъ страны, —

Съ ней процвѣтаетъ мирный трудъ!

Она намъ миръ завоевала.

И усладила жизнь людей;

Счастливою страна та стала,

Гдѣ люди вѣрно служатъ ей!

И если ты ея не знаешь, —

У насъ въ странѣ ты не жилецъ!…

(При этихъ словахъ открываетъ лицо).

Гляди сюда!… Не отвѣчаешь?..

Такъ сгибни, дерзостный пришлецъ!

КАЛАФЪ (пораженный, закрываетъ глаза рукой).

Небесный блескъ! Я ослѣпленъ!

АЛТОУМЪ.

О, боги!

Онъ внѣ себя! Шатается!… Мой сынъ,

Приди въ себя и укрѣпися духомъ!

ЗЕЛИМА (въ сторону).

Я трепещу!

АДЕЛЬМА (въ сторону зрителей).

Моимъ ты будешь, милый!

Тебя спасти любовь моя сумѣетъ!

ПАНТАЛОНЪ (Калафу).

Да не теряйте-же вы головы!

Опомнитесь!… О горе! Онъ погибнетъ!

ТАРТАНІЯ (притворно-серьезно, про себя).

Да, позволяй достоинство — на кухню

За уксусомъ мы сбѣгали-бы сами!

ТУРАНДОТЪ (Калафу, который все не сводитъ съ нея очарованнаго взгляда).

Ты гибели хотѣлъ, несчастный, самъ!

КАЛАФЪ (овладѣвъ собой, съ улыбкой дѣлаетъ ей поклонъ).

Вы красотой небесной ослѣпили,

Какъ молніей нежданною, меня,

И помутился умъ мой на мгновенье!

Но я не побѣжденъ, принцесса! — Вещь,

Которую не всѣ цѣнить умѣютъ,

Но честь которой въ первый года день

Изволитъ воздавать самъ ханъ китайскій,

Ту вещь, которая наноситъ раны,

Но болѣе невинныя, чѣмъ мечъ, —

Кто не сумѣетъ оцѣнить ея,

Вступая изъ степей татарскихъ дикихъ,

Гдѣ жалкіе кочевники лишь бродятъ,

Въ цвѣтущій, дивный этотъ край съ полями,

Гдѣ зрѣетъ хлѣбъ, и съ сотней городовъ,

Гдѣ тысячи людей живутъ спокойно,

Подъ сѣнію законовъ?.. Это — плугъ!

Онъ благодать повсюду разливаетъ

И обезпечиваетъ миръ и счастье!

АЛТОУМЪ (Калафу).

О, дай тебя обнять. Я внѣ себя

Отъ радости!

ТАРТАЛІЯ.

Мой государь! Ликуйте!

Теперь насталъ конецъ печалямъ вашимъ!

УЧЕНЫЕ (разрывая конверты).

То плугъ, то плугъ, то плугъ!

(Музыка играетъ съ оглушительной силой). ТУРАНДОТЪ (почти безъ чувствъ опускается на тронъ). ЗЕЛИМА (суетясь вокругъ нея).

  Въ себя придите!

Взгляните на него!… Прекрасный князь!..

Онъ побѣдилъ!

АДЕЛЬМА (на сторону зрителей).

  Онъ для меня потерянъ!…

Нѣтъ, нѣтъ! Не сдамся я! Надѣйся, сердце!

Алтоумъ, исполненный радости, спускается съ трона, поддерживаемый Панталономъ и Тарталіей. Ученые встаютъ съ креселъ и группируются въ глубинѣ сцены. Всѣ двери раскрываются. Въ нихъ виденъ народъ. Все это время гремитъ музыка. АЛТОУМЪ (Турандотъ).

Жестокое дитя! Теперь не будешь

Ты больше огорчать меня! Конецъ

Жестокому закону и всѣмъ бѣдамъ! —

Мой милый сынъ! Приди въ мои объятья!

Тебя я съ радостью въ зятья беру!

ТУРАНДОТЪ (придя въ себя, гнѣвно бросается между ними).

Нѣтъ, нѣтъ, не буду я его женою!

Загадки черезчуръ простыми были!

Возобновить хочу я испытанье!

Меня врасплохъ застали! Не успѣла

Я приготовиться!

АЛТОУМЪ.

Твой срокъ истекъ,

Жестокосердая! И не надѣйся

Насъ провести опять своимъ лукавствомъ.

Что требовалъ законъ, онъ все исполнилъ.

То можетъ подтвердить весь мой Диванъ!

ПАНТАЛОНЪ.

Да, съ вашего, принцесса, позволенья —

Ужъ больше не къ чему играть въ загадки

И головы рубить! Вотъ человѣкъ,

Который отгадалъ! Сказать короче:

Законъ исполненъ въ точности, и время

Къ столу идти! — Что скажетъ мой товарищъ?

ТАРТАЛІЯ.

Исполненъ въ точности законъ! Исчерпанъ!

— Что скажутъ мудрецы?

УЧЕНЫЕ.

Законъ исполненъ!

Конецъ рѣзнѣ! За горемъ радость вслѣдъ

Пусть руки подадутъ!

АЛТОУМЪ.

И въ храмъ за нами!

Тамъ князь себя намъ назоветъ, и тотчасъ

Обрядъ свершимъ…

ТУРАНДОТЪ (заступая ему дорогу).

  Отецъ! Дай время мнѣ…

Не торопи, молю!

АЛТОУМЪ.

Безъ промедленья!

Рѣшился я. И то ужъ слишкомъ долго

Тебѣ потворствовалъ себѣ на горе.

Твой приговоръ произнесенъ. Подписанъ

Онъ кровью жертвъ, которыхъ долженъ былъ,

По милости твоей, предать я казни!

Держалъ свое я слово, ты теперь

Сдержи свое иль головой ужасной

Фу-си^[2] клянусь…

ТУРАНДОТЪ (бросаясь къ его ногамъ).

О, сжалься надо мною.

Отецъ! Хоть день одинъ мнѣ подари!

АЛТОУМЪ.

Нѣтъ, нѣтъ! И слышать не хочу!… Идемъ!

ТУРАНДОТЪ (внѣ себя).

Такъ пусть-же храмъ могилою мнѣ будетъ!

Его женою быть я не хочу!…

Я не могу!… Нѣтъ, нѣтъ! Скорѣй погибну,

Чѣмъ покорюсь надменному пришельцу!

Одна лишь мысль о томъ меня убьетъ!

КАЛАФЪ.

Неумолимая! Утѣшьтесь! Встаньте!

Кто устоитъ предъ вашими слезами?

(Алтоуму).

О, сжальтесь, государь! Я самъ молю

Ей даровать просимую отсрочку.

Могу-ль счастливымъ быть, коль ненавидитъ

Она меня? Ея страданій, горя

Я вынести не въ силахъ, — слишкомъ нѣжно

Ее люблю! — жестокая! Ликуй-же,

Коль вѣрная и нѣжная любовь

Не трогаетъ тебя. Твоимъ супругомъ

Насильно быть я не хочу. О, еслибъ

Ты заглянуть могла мнѣ въ сердце, — знаю,

Ты пожалѣла-бы… Но, если жаждешь

Ты такъ моей упиться кровью, пусть

Меня опять подвергнутъ испытанью!

Молю о томъ васъ, государь! Я встрѣчу,

Какъ друга, смерть! Я жить и не хочу.

АЛТОУМЪ.

Нѣтъ! нѣтъ! Во храмъ!… О, юноша безумный!

И слышать не хочу объ испытаньѣ!

ТУРАНДОТЪ (яростно воспрянувъ).

Пусть будетъ такъ! Но знайте, и во храмѣ

Сумѣю умереть!

(Выхватываетъ кинжалъ и готова броситься впередъ). КАЛАФЪ.

Что слышу, боги!

Нѣтъ, нѣтъ! — О, государь! У васъ прошу

Я милости одной! Теперь я самъ

Хочу ей загадать одну загадку:

Чей сынъ и какъ по имени зовется

Злосчастный князь, который изъ-за хлѣба

Былъ обреченъ слугою быть ничтожнымъ

И жалкій трудъ носильщика нести,

Чтобъ подъ конецъ, почти достигнувъ цѣли

Своихъ надеждъ, еще несчастнѣй стать?

Внимай, жестокая! Дивану завтра

Откроешь ты и родъ и имя принца, —

Тогда вели казнить меня! А если

Моей загадки ты не отгадаешь,

Отдай съ рукой и сердце мнѣ!

ТУРАНДОТЪ.

Согласна!

ЗЕЛИМА (про себя).

Ахъ, снова буду трепетать!

АДЕЛЬМА (въ сторону).

Я снова

Надѣяться могу!

АЛТОУМЪ.

Я не согласенъ!

Законъ исполненъ до конца быть долженъ!

Она твоя! Идемъ во храмъ!

КАЛАФЪ (падая къ его ногамъ).

О, ханъ!

Будь милостивъ! И если благосклоненъ

Ко мнѣ и дочерью ты дорожишь, —

То согласись! И да помогутъ боги,

Чтобъ жажду крови въ ней я могъ насытить!

Она мою загадку разгадаетъ,

Коль такъ умна.

ТУРАНДОТЪ (про себя).

Смѣется надо мной?

Со мной бороться смѣетъ онъ!

АЛТОУМЪ (Калафу).

Безумный!

Не знаешь ты, на что идешь! Природа

Такимъ умомъ принцессу одарила,

Что для нея нѣтъ тайнъ непостижимыхъ!

Но будь по твоему. Въ Диванѣ завтра

Пусть назоветъ намъ имена, коль хочетъ

Порвать съ тобой! Но я не разрѣшу

Убійства новаго. Довольно крови!

И, если отгадать удастся ей —

Ты лишь покинешь этотъ край. Теперь-же

За мной!… О, юноша ты неразумный,

Напрасно ты затѣялъ это все!

(Музыка снова играетъ маршъ и Алтоумъ, въ сопровожденіи князя, Панталона, Тартаніи, ученыхъ и почетной стражи уходитъ черезъ тѣ-же двери, черезъ которыя вошелъ, а Турандотъ съ Адельмой, Зелимой и рабынями и Труфальдинъ съ евнухами черезъ другія).

ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Покои въ сералѣ. Адельма одна. ЯВЛЕНІЕ I. АДЕЛЬМА.

Теперь иль никогда! Пора оковы

Расторгнуть мнѣ. Пять лѣтъ въ груди таю

Я ненависть, пять лѣтъ ношу я маску

Притворной вѣрности и дружбы къ ней,

Убійцѣ брата моего, сгубившей

И весь мой родъ, меня обрекшей рабству.

Я крови царской, какъ она. И я

Могла-бы тронъ занять, тогда какъ нынѣ

Я преклонять должна предъ ней колѣни,

Служанкой быть ея, ея — убійцы

Моей семьи, причины бѣдъ моихъ!

Терпѣнья болѣ нѣтъ. Изнемогаю

Подъ бременемъ столь долгаго притворства.

Пора, пора мнѣ выйти на свободу, —

Любовь укажетъ мнѣ къ спасенью путь.

Употреблю я все свое искусство,

Чтобы въ его проникнуть тайну, или

Заставлю хитростью его бѣжать.

Онъ, ненавистная, твоимъ не будетъ!

Я окажу тебѣ услугу эту,

Но не тебѣ, самой себѣ служа.

Я утолю свой гнѣвъ и жажду мести,

И сердце разобью тебѣ, коварно

Потворствуя твоей гордынѣ. Вижу,

Что любишь ты его, но въ томъ не смѣешь

Самой себѣ сознаться. Оттолкнуть

Ты отъ себя его должна, спасая

Свою нелѣпую, смѣшную славу.

Но изъ груди своей стрѣлы не вынешь,

И никогда тебѣ не исцѣлиться.

Покой утраченъ твой: ты полюбила!

(Въ глубинѣ сцены показывается Турандотъ, опирающаяся на Зелиму, которая старается ее успокоить).

Она идетъ сюда. Изнемогаетъ

Отъ гнѣва, отъ стыда и отъ борьбы

Любви и гордости. Я упиваюсь

Страданьями ея. — Она подходитъ…

Послушаемъ, что будетъ говорить.

ЯВЛЕНІЕ II. Турандотъ, Зелима, Адельма, вначалѣ незамѣчаемая первыми. ТУРАНДОТЪ.

О, помоги, дай мнѣ совѣтъ, Зелима!

Быть побѣжденной имъ предъ всѣмъ Диваномъ…

Я не снесу такого униженья!

ЗЕЛИМА.

Возможно-ли, принцесса, чтобъ такой

Прекрасный князь, васъ любящій такъ пылко,

Любви достойный самъ, вамъ могъ внушать

Лишь ненависть, презрѣнье, отвращенье?

ТУРАНДОТЪ.

Презрѣнье? Ненависть?.. (Спохватись). Ну, да, ну, да!

Онъ ненавистенъ мнѣ. Онъ обезславилъ

Меня предъ всѣмъ Диваномъ. И повсюду

О пораженіи моемъ узнали,

Смѣются надо мной! — Съ зарею завтра

Отецъ мой созоветъ Диванъ, и если

Не разрѣшу мнѣ заданной загадки,

То узы брачныя на вѣкъ насъ свяжутъ.

"Чей сынъ и какъ по имени зовется

"Несчастный князь, который изъ-за хлѣба

"Былъ обреченъ слугою быть ничтожнымъ

"И тяжкій трудъ носильщика нести,

"Чтобъ, подъ конецъ, почти достигнувъ цѣли

«Своихъ надеждъ, еще несчастнѣй стать?»

Что этотъ князь онъ самъ, я вижу ясно,

Но какъ открыть отца его и имя,

Когда онъ никому здѣсь неизвѣстенъ,

И разрѣшилъ ему самъ ханъ скрывать

Отъ всѣхъ, кто онъ? — Была я въ ту минуту

Въ такомъ смущеніи, волненьѣ, страхѣ,

Что приняла условье, не подумавъ.

Я только выиграть хотѣла время…

Но какъ теперь мнѣ разрѣшить загадку?

Хотя — бы слѣдъ какой, чтобъ ухватиться!

ЗЕЛИМА.

Ворожеи такія есть, принцесса,

Которыя по гущѣ…

ТУРАНДОТЪ.

Ты глумишься?

Вотъ до чего дошло!

ЗЕЛИМА.

И то сказать:

Къ нему намъ прибѣгать къ чужимъ услугамъ?

О, вспомните, какъ онъ стоялъ предъ вами, —

Прекрасный князь! Какъ трогательны были

Его мольбы и жалобы!.. Забывъ

Свои страданія, великодушно

За васъ молилъ онъ на колѣняхъ хана

За васъ, которая такъ безсердечно

Съ нимъ обошлась, и былъ готовъ опять

Рискнуть своей съ трудомъ спасенной жизнью.

ТУРАНДОТЪ (отворачиваясь).

О, замолчи!

ЗЕЛИМА.

Вы прячете лицо…

Вы тронуты. Да, да! Не отпирайтесь!

Слезой блеститъ вашъ взоръ… О не стыдитесь,

Что чувство въ васъ проснулось! Никогда

Такой прекрасной васъ я не видала.

Пора, пора вамъ сдаться! Онъ…

АДЕЛЬМА (готова выступить впередъ). ТУРАНДОТЪ.

Ни слова

Мнѣ болѣе о немъ! И онъ — мужчина

И ненавистенъ мнѣ… Должна питать

Я ненависть къ нему. Себялюбивы,

Измѣнчивы, коварны всѣ мужчины.

Самоотверженность, любовь и вѣрность

На нихъ мы, женщины, лишь даромъ тратимъ.

Рабы покорные, пока стремятся

Любовью нашей овладѣть; добьются —

Тиранами становятся они.

Слѣпую страсть, задоръ самолюбивый,

Себялюбивое желанье — вотъ.

Что называется у нихъ любовью,

Что ихъ влечетъ на подвиги, на смерть.

Нѣтъ, къ вѣрной, истинной любви способна

Лишь женщина. — Ни слова, я сказала!…

И, если завтра онъ восторжествуетъ,

Не такъ страшна мнѣ будетъ смерть, какъ бракъ!

Чтобы весь свѣтъ, мнѣ ненавистный, видѣлъ

Какъ покорюсь обычной женской долѣ,

Рабынею мужчины стану?… Нѣтъ!

Такъ низко не паду!… Скорѣй въ могилу,

Чѣмъ въ ненавистныя его объятья!

АДЕЛЬМА (во время предыдущаго снова прячется). ЗЕЛИМА.

Вамъ не легко сломить, я вѣрю, гордость,

Спуститься съ высоты, гдѣ окружало

Всеобщее васъ поклоненье. Но…

Что слава вся въ сравненіи съ любовью?

Вашъ часъ насталъ, сознайтесь! Гордость прочь,

И не боритесь съ тѣмъ, кто васъ сильнѣе.

Въ васъ ненависти нѣтъ и быть не можетъ.

Зачѣмъ же вамъ съ своимъ бороться сердцемъ

Любимому отдайтесь, — пусть весь свѣтъ

Смѣется надъ счастливцами!

АДЕЛЬМА (прислушиваясь, все больше выступаетъ изъ прикрытія и, наконецъ, подходитъ къ нимъ).

Прилично

Такъ разсуждать лишь тѣмъ, кто, какъ Зелима,

Рожденья низкаго. А дочь царей

Должна по царски чувствовать и мыслить.

Прости меня, Зелима, но не можешь

Понять ты чувствъ принцессы, столь высоко

Поставленной, какъ наша госпожа,

И вынужденной вдругъ предъ цѣлымъ міромъ

Признать себя разбитой, побѣжденной

Какимъ-то пришлецомъ! — Я такъ и вижу

Усмѣшку торжества въ глазахъ мужчинъ,

Когда онъ отгадалъ загадки ваши,

Какъ-бы шутя и съ видомъ превосходства,

Какъ дѣтскія, пустячныя загадки.

О, я была готова провалиться

Отъ гнѣва и стыда сквозь землю! Я

Всѣмъ сердцемъ госпожу люблю, и слава

Ея мнѣ дорога. Такъ презирала

Она мужчинъ, глумилась такъ надъ ними,

И ей женой стать одного изъ нихъ!

ТУРАНДОТЪ.

Не растравляй же ранъ моихъ, Адельма!

ЗЕЛИМА.

Несчастіе большое — выйдти замужъ!

АДЕЛЬМА.

Молчи. Съ тобой не говорить о томъ,

Что благородное терзаетъ сердце.

Я не умѣю льстить. Жестоко было-бъ

Теперь кривить душой, скрывать всю правду.

Какъ женщинѣ ни тяжело бываетъ

Отдать себя во власть мужчины, все-же

Мы утѣшаться можемъ тѣмъ, что сами,

Своею волею мы отдаемся

Избраннику. Его великодушье

Мужскую гордость въ немъ должно смягчить.

Не то принцессу ждетъ. Отяготила

Она сама свой жребій: не ея

Любви и нѣжности обязанъ будетъ

Онъ счастіемъ своимъ, а лишь себѣ

И своему уму. Вѣдь, какъ добычей

Военною, онъ ею овладѣетъ,

Такъ станетъ-ли ее онъ уважать?

Ей ждать-ли отъ него великодушья,

Когда она безжалостна была,

Принудила его бороться на смерть,

Ему досталась, какъ трофей побѣдный?

И будетъ-ли онъ правъ своихъ стѣсняться,

Которыми обязанъ лишь себѣ?

ТУРАНДОТЪ (въ сильнѣйшемъ волненіи).

Адельма, знай, коль я не отгадаю,

Я заколю себя кинжаломъ въ храмѣ!

АДЕЛЬМА.

Къ чему отчаянье? Мужайтесь! Мы

Всю хитрость пустимъ въ ходъ и все умѣнье,

Чтобъ отгадать.

ЗЕЛИМА.

Когда она умнѣе,

Чѣмъ я, и вамъ такъ предана, то пусть

Она найдетъ, какъ вамъ помочь.

ТУРАНДОТЪ (Адельмѣ).

Подруга,

Дай мнѣ совѣтъ, что дѣлать! Помоги…

Не знаю я, кто онъ, откуда. Какъ-же

Мнѣ имя отгадать его?

АДЕЛЬМА (въ раздумьѣ).

Постойте,

Мнѣ кажется… онъ говорилъ, въ Пекинѣ

Есть человѣкъ одинъ, который знаетъ,

Кто онъ. Его намъ надо отыскать,

Хотя-бъ пришлось вверхъ дномъ поставить городъ!

Не пожалѣть лишь золота…

ТУРАНДОТЪ.

Бери

И золото и камни дорогіе!

Не пожалѣю ничего.

ЗЕЛИМА.

Къ кому-жъ

Прибѣгнуть намъ? Съ чего начать? — И если

Такимъ путемъ дѣйствительно удастся

Открыть, кто онъ, — удастся-ли намъ скрыть,

Что мы обязаны побѣдой нашей

Не своему уму и не искусству,

А подкупу?

АДЕЛЬМА.

Кто-жъ выдастъ насъ? Не ты-ль?

ЗИЛИМА.

Нѣтъ, это черезчуръ! — Поберегите,

Принцесса, золото свое. Молчала

Я до сихъ поръ: надѣялась васъ тронуть,

Склонить, чтобъ добровольно вы рѣшились

Женою стать достойнѣйшаго князя,

Который вовсе вамъ не ненавистенъ.

Но вы стоите на своемъ… И я

Исполню долгъ рабыни, — повинуюсь.

Узнайте же, — Скирина, мать моя,

Сейчасъ лишь у меня была. Въ восторгѣ,

Что одержалъ побѣду неизвѣстный,

И ничего о новомъ состязаньѣ

Не вѣдая, она открыла мнѣ,

Что ночевалъ вчера онъ въ нашемъ домѣ,

Что мужъ ея, Гассанъ, съ нимъ связанъ дружбой,

А также чтитъ его, какъ господина.

Лишь имени его мнѣ не могла

Она сказать. — Гассанъ его скрываетъ, —

Но вывѣдать хотѣла постараться. —

Я заслужила-ли, теперь скажите,

Въ любви и вѣрности моей сомнѣнье?

(Уходитъ обиженная). ТУРАНДОТЪ (хочетъ вернутъ ее).

Куда-же ты? Ужель ты оскорбилась?

Прости своей подругѣ!…

АДЕЛЬМА (останавливая ее).

Пусть себѣ!

Она на слѣдъ насъ навела, и надо

Скорѣе дѣйствовать, да поумнѣе.

Нельзя разсчитывать, чтобъ добровольно

Открылъ Гассанъ намъ тайну, зная какъ

Важна она. Такъ къ хитрости прибѣгнемъ,

А если нужно, то — и къ силѣ, чтобы

Признанье вырвать у него. Итакъ,

Нельзя терять минуты, и, пока

Предупредить Гассана не успѣли,

И онъ отъ насъ не ускользнулъ, — велите

Его въ сераль доставить. — Гдѣ рабы?

ТУРАНДОТЪ (бросаясь ей на шею).

Согласна я на все. Что хочешь, дѣлай,

Подруга милая! Лишь-бы побѣды

Не одержалъ пришлецъ!

(Уходитъ). АДЕЛЬМА (одна).

О, подкрѣпи

Меня, любовь! Тебя я призываю!

Могучая, ты сокрушаешь все,

Такъ помоги — же мнѣ разбить оковы!

Соперницы моей высокомѣрье

Откроетъ путь къ свободѣ мнѣ, а ты

Мнѣ обмануть жестокую поможешь,

Ей отомстить и друга обрѣсти!

(Уходитъ). ЯВЛЕНІЕ III. Площадка передъ дворцомъ. Калафъ и Баракъ выходятъ разговаривая. КАЛАФЪ.

Никто здѣсь въ городѣ меня не знаетъ,

Лишь ты, мой вѣрный другъ. И наше царство

За сотни верстъ отсюда, да къ тому-же

Ужь восемь лѣтъ какъ отнято у насъ,

А мы умершими слывемъ. Такъ можемъ

Мы въ безопасности считать себя.

Да, мой Баракъ. Стираются безслѣдно

Несчастные изъ памяти людской.

БАРАКЪ.

Нѣтъ, неразумно, князь, вы поступили, —

Простите мнѣ. Несчастный опасаться

Всего и невозможнѣйшаго долженъ.

Заговорить нѣмые камни могутъ,

И стѣны самыя — подслушать, выдать.

Я не могу спокойнымъ быть. Нежданно,

Негаданно далось вамъ счастье въ руки:

Вы чудо красоты завоевали

И съ нею тронъ и — потеряли все

По слабости, лишь женщинѣ пристойной.

КАЛАФЪ.

Когда бы видѣлъ ты ея терзанья.

Отчаянье… и слезы!…

БАРАКЪ.

Вамъ-бы надо

Заботиться побольше о терзаньяхъ,

Отчаяньѣ родителей несчастныхъ,

Покинутыхъ въ Бернѣ, чѣмъ о слезахъ

Надменной женщины.

КАЛАФЪ.

Не оскорбляй-же

Моей возлюбленной. Я для нея

Готовъ былъ сдѣлать все. Быть можетъ тронетъ

Ее великодушіе мое,

Исполнится признательностью сердце…

БАРАКЪ.

Вы отъ змѣи признательности ждете!

КАЛАФЪ.

Но какъ-бы ни было — она моя.

Ей не найти ключа къ моей загадкѣ.

Я знаю, ты меня, мой другъ, не выдашь.

Иль, можетъ быть, довѣрилъ по секрету

Своей женѣ ты нашу тайну?

БАРАКЪ.

Я?

Ни слова ей я не сказалъ. Умѣю

Повиноваться я. — Меня, однако,

Недоброе предчувствіе томитъ.

ЯВЛЕНІЕ IV. Тѣ-же; Панталонъ, Тарталія и Бригелла со Стражею. ПАНТАЛОНЪ.

Такъ вотъ гдѣ онъ! Фу, чортъ возьми! Что нужно

Вамъ здѣсь, мой князь, позвольте васъ спросить?

(Смѣривая взглядомъ Барака).

И что за человѣкъ къ вамъ привязался?

БАРАКЪ (про себя).

О, горе намъ! Что съ нами будетъ, боги!

ТАРТАЛІЯ.

Скажите-же, кто этотъ человѣкъ?

КАЛАФЪ.

Его не знаю я. Случайно встрѣтилъ

Я здѣсь его, и такъ, отъ скуки, сталъ

Про здѣшніе обычаи и нравы

Разспрашивать…

ТАРТАЛІЯ.

Некстати это, князь,

Вы черезчуръ довѣрчивы и просты.

Въ васъ сердце говоритъ сильнѣй, чѣмъ разумъ, —

Какъ утромъ, напримѣръ, у насъ въ Диванѣ.

Съ чего вамъ блажь пришла — изъ самыхъ рукъ

Дать птичкѣ упорхнуть?

ПАНТАЛОНЪ.

Оставимъ это.

Что было не вернешь. Но князь не знаетъ,

Въ какую онъ попалъ теперь трясину.

Со всѣхъ сторонъ ему грозитъ измѣна,

Предательство. — Чуть съ глазъ мы спустимъ васъ,

И васъ на удочку поддѣнутъ живо.

(Бараку).

А ты, любезнѣйшій, держи подальше

Свой носъ. Разнюхивай въ другихъ краяхъ!

Благоволите князь къ себѣ вернуться.

(Стражѣ).

Эй, вы, сюда! и окружите князя. —

А ты свой долгъ, Бригелла, знаешь? Стражу

Къ дверямъ поставь, чтобъ стерегла его,

Пока въ Диванъ пора идти настанетъ,

И никого къ нему не пропускала.

Такъ ханъ велѣлъ. (Калафу). Вы поняли? Отъ васъ

Онъ безъ ума и смерть боится, чтобы

Опять бѣды какой не приключилось.

Коль завтра онъ не станетъ вашимъ тестемъ,

Боюсь, намъ схоронить придется старца. —

Да, князь, не гнѣвайтесь, но, право, блажь

Нашла на васъ въ Диванѣ утромъ… Будьте

Умнѣе хоть теперь. Не проболтайтесь!

(На ухо ему).

Но, если вамъ шепнуть угодно имя

Мнѣ, старику — сочту себѣ за честь.

Такъ удостоите?

КАЛАФЪ.

Вы такъ-то чтите

Приказъ, который ханъ вамъ далъ?

ПАНТАЛОНЪ.

Bravo!

Charmant! — Итакъ, впередъ, Бригелла… Что-же?

Иль не слыхалъ?

БРИГЕЛЛА.

Кончайте разговоры,

А я то ужъ свой долгъ исполню.

ТАРТАЛІЯ.

Помни,

Ты головой, Бригелла, отвѣчаешь.

БРИГЕЛЛА.

Я головой своею дорожу

Не менѣе, чѣмъ вы. Напоминанья

Излишни тутъ.

ТАРТАЛІЯ.

А страхъ, какъ разбираетъ

Меня узнать… Когда-бъ угодно было

Вамъ, князь, сказать мнѣ имя, какъ святыню

Въ своей груди я-бъ схоронилъ его!

КАЛАФЪ.

Напрасны всѣ старанья ваши. Завтра

Въ Диванѣ всѣмъ оно извѣстно станетъ.

ТАРТАЛІЯ.

Браво! Брависсимо! Чортъ побери!

ПАНТАЛОНЪ.

Такъ съ Богомъ, князь! (Бараку). Ступай и ты, бездѣльникъ!

Тутъ нечего тебѣ слоняться. Лучше

За дѣло бы взялся свое. Ты понялъ?

(Уходитъ). ТАРТАЛІЯ (косясь на Барака).

Да, да. И мнѣ не слишкомъ то по нраву

Его лицо. — Совѣтую, любезный,

Добромъ тебѣ: проваливай отсюда.

(Слѣдуетъ за Панталономъ). БРИГЕЛЛА (Калафу).

Позвольте, князь, исполнить мнѣ мой долгъ

Повиновенья тѣмъ, кто власть имѣетъ

Приказывать. Угодно вамъ идти?

КАЛАФЪ.

Охотно, другъ. (Тихо Бараку). Съ тобой-же, другъ, прощаюсь

До болѣе счастливыхъ обстоятельствъ.

БАРАКЪ.

Вашъ рабъ покорный я..

БРИГЕЛЛА.

Скорѣй! Пора

Намъ церемоніи покончить эти!

(Стража окружаетъ Калафа, и они направляются во дворецъ). БАРАКЪ (глядя вслѣдъ Калафу).

Пусть боги сохранятъ тебя, невинный,

Великодушный юноша! А я

Держать на привязи языкъ сумѣю.

ЯВЛЕНІЕ V. Баракъ и Тимуръ (бѣдно одѣтый, входитъ съ противоположной стороны и, увидавъ уводимаго стражей Калафа, приходитъ въ ужасъ и отчаянье). ТИМУРЪ (про себя).

О, горе мнѣ! Мой сынъ!. Его схватили!

На казнь ведутъ! Нашъ врагъ, тиранъ Тифлисскій,

Навѣрно, выслѣдилъ его въ Пекинѣ

И месть свою готовится насытить.

(Кидается вслѣдъ за Калифомъ, громко взывая)

Калафъ! Калафъ!

БАРАКЪ (заступая ему путь и приставляя мечъ къ его груди).

Молчи, иль смерть тебѣ!

(Пауза. Оба удивленно глядятъ другъ на друга. Тѣмъ временемъ стража съ Калифомъ скрывается).

Кто ты, старикъ? Откуда ты, что знаешь,

Какъ этотъ юноша зовется?

ТИМУРЪ.

Боги!

Что вижу я? Баракъ! И ты въ Пекинѣ?…

Такъ это ты его, измѣнникъ, предалъ?

Мятежный рабъ! Теперь на хана поднялъ

Свой мечъ!

БАРАКЪ (пораженный, опуская мечъ).

Тимуръ! Мой ханъ! Возможно-ль? Небо!

ТИМУРЪ.

Да, это я, предатель, я — несчастный

Твой ханъ! Всѣ измѣнили мнѣ, и ты,

Вѣрнѣйшій мой слуга! Такъ что-же медлишь

Убей! Мнѣ ненавистна жизнь, коль вижу,

Что измѣнилъ и ты изъ гнусныхъ выгодъ,

И обреченъ на смерть мой сынъ.

БАРАКЪ.

О, боги!

Мой господинъ! Мой ханъ… Да, это онъ!..

(Падая къ ногамъ Тимура).

Униженный, измученный, въ лохмотьяхъ!..

Вотъ до чего я долженъ былъ дожить! —

Безумный гнѣвъ мнѣ, господинъ, простите!

Былъ вызванъ онъ горячею любовью

Къ питомцу моему и опасеньемъ

За жизнь его. Когда вашъ сынъ вамъ дорогъ,

То имени Калафъ вы не должны

Произносить. — Я самъ зовусь Гассаномъ,

А не Баракомъ здѣсь. — И горе намъ,

Коль насъ подслушаютъ. Скажите: ханша

Жива еще? Въ Пекинѣ вмѣстѣ съ вами?

ТИМУРЪ.

Не говори о ней, Баракъ. Въ Берлѣ

Скончалася съ тоски по миломъ сынѣ,

Въ моихъ объятіяхъ…

БАРАКЪ.

Мой бѣдный ханъ!

ТИМУРЪ.

Мнѣ одному тамъ оставаться было

Не въ мочь, и я бѣжалъ. Изъ края въ край

Я по слѣдамъ сыновнимъ пробирался

И, наконецъ, рукой боговъ веденный,

Пришелъ въ Пекинъ, гдѣ первый же мой взглядъ

Упалъ на сына, взятаго подъ стражу!..

Его, навѣрное, на казнь вели…

БАРАКЪ

Не бойтесь за него. Быть можетъ, прежде,

Чѣмъ завтрашній минуетъ день, достигнетъ

Вершины счастья онъ, а съ нимъ и вы.

Одно условіе, чтобъ ваше имя

А также и его остались тайной…

Запомните, и я зовусь Гассаномъ,

А не Баракомъ здѣсь.

ТИМУРЪ.

Да что за тайны?

Ты объясни..

БАРАКЪ.

Ко мнѣ пойдемте въ домъ;

Не мѣсто здѣсь для разговоровъ.

(Увидя выходящую изъ дворца Скирину).

Боги!

Что вижу я? Жена была въ сералѣ.

О, горе намъ! Открыты мы!

(Съ горячностью Скиринѣ).

Откуда,

Несчастная, идешь? Ты гдѣ была?

ЯВЛЕНІЕ VI. Тѣ-же и Скирина. CКИРИНА.

Въ сералѣ я была у дочки. Какъ-же!

Ужъ больно рада я была, узнавъ,

Что побѣдилъ нашъ гость, тотъ князь прекрасный!

Да поглядѣть мнѣ любопытно было,

Какъ ненавистница мужчинъ изволитъ

Себя держать невѣстою. И то-то

Порадовались мы съ моей Зелимой!

БАРАКЪ.

Я такъ и полагалъ. Жена! Жена!

Не знаешь ты всего, а, какъ сорока

Болтливая, хвостомъ трясешь въ сералѣ!

Я не успѣлъ тебя предупредить.

Да, глупость женская всегда успѣетъ

Опередить совѣтъ мужчины мудрый. —

Чего, чего ты тамъ ни наболтала

Въ нелѣпой радости! Я такъ и слышу:

"А этотъ князь невѣдомый — нашъ гость.

"И мужъ мой знаетъ, кто онъ, и съ почтеньемъ

«Относится къ нему». Не такъ ли? Ну?

СКИРИНА.

А хоть и такъ?

БАРАКЪ.

Нѣтъ, признавайся прямо,

Ты это все сказала, да?

СКИРИНА.

Сказала.

И почему-бы нѣтъ? Хотѣлось также

Узнать имъ, какъ зовется онъ, и я

Узнать — признаться — имъ пообѣщала…

БАРАКЪ.

Пропали мы! Безумная! (Тимуру). Скорѣе

Бѣжать, бѣжать!

ТИМУРЪ.

Да объясни ты мнѣ…

БАРАКЪ.

Скорѣй, скорѣй! Нельзя терять минуты.

(Въ глубинѣ сцены появляются Труфальдинъ съ евнухами).

Увы! Они идутъ!… Мы опоздали!

Вонъ посланцы свирѣпой Турандотъ.

(Спиринѣ).

Безумная! Ты всѣхъ насъ погубила!

(Труфальдинъ замѣчаетъ его и дѣлаетъ евнухамъ знакъ, чтобы они схватили его).

Я не могу бѣжать. Бѣги хоть ты

И старца этого спасти старайся.

ТИМУРЪ.

Да ты скажи…

БАРАКЪ.

Бѣгите, говорю!

Не до разспросовъ намъ. Меня открыли…

Молчаніе храните, чтобъ не выдать

Именъ, какъ я вамъ говорилъ. — А ты,

Несчастная, коль хочешь зло исправить,

Которое языкъ твой причинилъ,

Бѣги скорѣй со старцемъ и укройся,

Да не въ своемъ, въ чужомъ жилищѣ, чтобы

Васъ не могли найти до полдня завтра.

СКИРИНА.

А ты не скажешь намъ…

ТИМУРЪ.

А ты не съ нами?

БАРАКЪ.

Спаслись-бы вы! Со мною будь, что будетъ!

Такъ слушайтесь меня.

СКИРИНА.

Скажи сначала,

Въ чемъ провинилась я?

ТИМУРЪ.

Я долженъ знать,

Въ чемъ дѣло тутъ.

БАРАКЪ (съ горячностью).

Богами заклинаю

Не тратьте времени, скорѣй спасайтесь!

Они уже насъ окружили! Поздно!

Бѣжать нельзя… Но лишь молчать умѣйте,

И можетъ все окончиться счастливо.

ЯВЛЕНІЕ VII. Тѣ-же и Труфальдинъ съ евнухами, ТРУФАЛЬДИНЪ (успѣвшій занять всѣ выходы, кидается къ Бараку и приставляетъ кинжалъ къ его груди).

Не шевелись! Ни съ мѣста и ни звука,

Иль смерть тебѣ!

СКИРИНА.

О, горе мнѣ!

БАРАКЪ.

Я знаю,

Вы ищете Гассана. Онъ передъ вами.

ТРУФАЛЬДИНЪ.

Тсъ! Не шуми… Не бойся. Ожидаетъ

Тебя несказанная честь и милость…

БАРАКЪ.

Да, да. Въ сераль меня должны доставить*

Ведите-же!

ТРУФАЛЬДИНЪ.

И не счастливецъ ты?

Въ сераль попасть! Туда, куда и мухѣ

Не пролетѣть, пока не убѣдимся,

Что женщина она, а не мужчина,

Не то казнимъ ее безъ милосердья! —

А это кто?

БАРАКЪ.

Бѣднякъ мнѣ неизвѣстный.

Итакъ, идемъ!

ТРУФАЛЬДИНЪ (съ комичнымъ стараніемъ разглядывая Тимура).

Постой, постой! Бѣднякъ —

Ты говоришь? Ну, мы великодушны,

Готовы и его составить счастье.

(Замѣчая Спирину).

А это кто?

БАРАКЪ.

Да что-же медлишь ты?

Вѣдь, госпожа твоя насъ ждетъ, я знаю.

Идемъ, а старика оставь въ покоѣ.

И этой женщины не знаю я.

Впервые вижу здѣсь ее.

ТРУФАЛЬДИНЪ (съ насмѣшкой).

Не знаешь?

Впервые видишь здѣсь? Вотъ лжецъ безстыдный!

Иль это не жена твоя? Не мать

Зелимы, а? Ее разъ сто я видѣлъ,

Когда она въ сераль являлась къ дочкѣ!

(Съ комической важностью евнухамъ).

Внимайте мнѣ! Берите всѣхъ троихъ

И стерегите ихъ, чтобъ ни съ одною

Живой душой они не сообщались,

Когда-же ночь настанетъ, приведите

Въ сераль.

ТИМУРЪ.

Что ждетъ меня? О, боги, боги!

CКИРИНА.

Мнѣ въ толкъ не взять…

БАРАКЪ (Тимуру).

Что ждетъ тебя? Меня?

Я все перенесу. И ты старайся.

Не забывай, что я сказалъ, и — что бы

Съ тобою ни было, храни молчанье

(Спиринѣ).

Вотъ, глупая, ты своего добилась!

СКИРИНА.

Спасите, боги, насъ!

ТРУФАЛЬДИНЪ (евнухамъ).

Ведите ихъ!

(Всѣ уходятъ).

ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Передній дворъ съ колоннами; посреди столъ съ большой чашей, полной червонцами. ЯВЛЕНІЕ I. Турандотъ, Зелима, Скирина, Тимуръ, Баракъ.

Баракъ и Тимуръ стоятъ каждый у колонны, другъ противъ друга, окруженный евнухами, которые держатъ въ рукахъ обнаженныя сабли и кинжалы. Зелима и Скирина въ слезахъ стоятъ по одну сторону, Турандотъ съ гнѣвнымъ угрожающимъ видомъ по другую.

ТУРАНДОТЪ.

Даю вамъ срокъ одуматься; до просьбы

Къ вамъ снисхожу… Всю эту груду денегъ

Я вамъ дарю, лишь имена откройте…

Упорствовать-же берегитесь, или —

Васъ поразятъ рабовъ моихъ кинжалы!

Готовы будьте вы, рабы!

(Евнухи направляютъ оружіе въ грудъ Барака и Тимура). БАРАКЪ (Скиринѣ).

Ты видишь,

О, неразумная, чему подвергла

Насъ болтовня твоя? — Свой гнѣвъ и месть,

Принцесса, можете на насъ обрушить!

Я не боюсь, какія-бы мученья

Вы ни придумали. Готовъ я къ смерти!

Сюда, рабы, орудія свирѣпой!

Я все снесу! Терзайте, убивайте!…

Она не солгала; я знаю князя

И кто отецъ его, но ихъ именъ

Изъ устъ моихъ не вырвать вамъ! Напрасно

Вы золотомъ прельщаете меня:

Оно въ глазахъ моихъ ничтожнѣй праха!..

Ты обо мнѣ, жена, не убивайся!

Для старца этого прибереги

Свои мольбы и слезы, чтобы тронуть

Жестокую, невиннаго спасти!

Онъ виноватъ лишь въ томъ, что былъ мнѣ другомъ.

CКИРИНА (умоляюще).

О, сжальтесь, госпожа!

ТИМУРЪ.

Не безпокойтесь

О старикѣ, гонимомъ злой судьбою!

Ему сулитъ освобожденье смерть,

А жизнь — одни мученья. Тебя-же

Хочу спасти, мой другъ… Итакъ, узнай,

Свирѣпая…

БАРАКЪ (перебивая).

Богами заклинаю!

Молчи, старикъ! Не выдавай именъ!

ТУРАНДОТЪ (съ любопытствомъ).

Такъ имена тебѣ, старикъ, извѣстны?

ТИМУРЪ.

Извѣстны-ли?.. Жестокая!… Скажи

Мнѣ, другъ, зачѣмъ держать ихъ должно въ тайнѣ?

БАРАКЪ.

И онъ и мы погибнемъ оба, если

Откроютъ ихъ.

ТУРАНДОТЪ.

Не вѣрь! Не вѣрь! Онъ хочетъ

Лишь запугать тебя, старикъ! За дерзость

Я накажу его! Рабы, сюда!

(Евнухи бросаются на Барака). СКИРИНА.

Мой мужъ! Мой бѣдный мужъ! О, боги!…

ТИМУРЪ (бросаясь между ними).

Стойте!

Что дѣлать мнѣ? О, небо! Вотъ мученье!…

Клянитесь мнѣ, процесса, головою,

Его и чужестранца пощадить —

Собой не дорожу — и я открою

Вамъ имена.

ТУРАНДОТЪ.

Клянусь Фу-си ужаснымъ

И головой своей; не угрожаетъ

Опасности ихъ жизни никакой!…

БАРАКЪ (перебивая).

Не вѣрь! Не вѣрь! Лукавствомъ дышитъ клятва!

Нѣтъ, поклянитесь намъ за князя выйти,

Какъ справедливость вамъ велитъ, коль мы

Вамъ имена откроемъ! Поклянитесь,

Что не отвергнете его, и онъ

Въ отчаяньѣ съ собою не покончитъ!

Клянитесь намъ, что нечего бояться

И намъ ни смерти злой, ни заточенья

На вѣки-вѣчные въ глухой тюрьмѣ,

И — первый я вамъ имена открою!

ТИМУРЪ.

Я ничего понять не въ силахъ! Боги!

Избавьте-же меня отъ этихъ мукъ!

ТУРАНДОТЪ.

Устала тратить я слова напрасно.

Рабы! Пронзите ихъ!

СКИРИНА.

О, сжальтесь! Сжальтесь!

(Евнухи готовы повиноваться, но Спирина и Зелима бросаются между ними). БАРАКЪ.

Старикъ, ты видишь, какова она!

ТИМУРЪ (поверженный на-земъ).

Мой сынъ! Я за тебя умру охотно!

За матерью послѣдую твоей!

ТУРАНДОТЪ (пораженная, останавливаетъ рабовъ).

Твой сынъ!… Назадъ, рабы!… Что слышу? Значитъ,

Ты ханъ? Его невѣдомый отецъ?

ТИМУРЪ.

Я ханъ, жестокая! Отецъ несчастный,

Согбенный горестью!

БАРАКЪ.

Мой повелитель!

Что вы надѣлали!

СКИРИНА.

Онъ ханъ, и видимъ

Его въ такомъ уничиженьѣ!

ЗЕЛИМА.

Боги!

ТУРАНДОТЪ (изумленная и не безъ волненья).

Онъ ханъ, и такъ униженъ, обездоленъ!

Отецъ того, кого я ненавидѣть

Хочу и не могу!… Старикъ, несчастный!..

О, что со мной! Въ груди заныло сердце…

Его отецъ!… Да, самъ онъ мнѣ сказалъ,

Что принужденъ служить былъ изъ-за хлѣба

Работникомъ простымъ и тяжкій трудъ

Носильщика нести. Вотъ какъ играетъ

Людьми судьба!

БАРАКЪ.

Принцесса, ханъ предъ вами!

Священенъ санъ его. Остерегитесь

Вы руку на него поднять. И, если

Васъ горести его не въ силахъ тронуть

И человѣчность въ васъ молчитъ, то пусть

Заговоритъ въ васъ стыдъ! Почтите въ старцѣ

Сѣдины вашего отца! На вѣки

Себя покрыть позоромъ берегитесь!

Довольно юношей вы погубили,

Такъ сжальтесь хоть надъ старостью безсильной,

Которую щадятъ и сами боги.

ЗЕЛИМА (падая къ ногамъ Турандотъ).

Вы тронуты… Не въ силахъ вы скрывать.

Смѣните-жъ гнѣвъ на милость, состраданье!

О, троньтесь бѣдствіемъ его великимъ!

ЯВЛЕНІЕ II. Тѣ-же и Адельма. ТУРАНДОТЪ (бросаясь къ ней).

Ко мнѣ, ко мнѣ, Адельма! Помоги!

Что дѣлать мнѣ? Я смущена… Колеблюсь…

Вотъ здѣсь отецъ его… Онъ — ханъ!…

АДЕЛЬМА.

Я знаю;

Все слышала. Скорѣй ихъ уведите!

И золото убрать! Къ вамъ ханъ идетъ.

ТУРАНДОТЪ.

Отецъ? Идетъ сюда?

АДЕЛЬМА.

Да, да! Онъ близко! (Рабамъ).

Скорѣй, скорѣй! Нельзя, чтобъ насъ застали!

А этихъ двухъ запрячьте въ подземелье

До новаго приказа. (Турандотъ). Безполезно

Намъ долѣе къ насилью прибѣгать.

Прибѣгнемъ къ хитрости… Останьтесь обѣ,

Скирина и Зелима, здѣсь.

БАРАКЪ (Тимуру).

Увы!

Бѣда намъ, ханъ! Какъ знать, какую хитрость

Ужасную измыслятъ намъ на гибель!

Жена и дочь! Смотрите, будьте тверды,

Не поддавайтесь ей, змѣѣ!

ТУРАНДОТЪ (рабамъ).

Скорѣй!

Ведите ихъ обоихъ въ подземелье!

ТИМУРЪ.

Пусть на меня обрушится вся месть,

Лишь къ сыну моему имѣйте жалость!

БАРАКЪ.

Вы жалости отъ фуріи хотите?

Погибъ вашъ сынъ, и мы погибли оба!

Насъ вѣчный мракъ отъ глазъ людскихъ сокроетъ,

Отнынѣ насъ никто ужъ не увидитъ,

Ни свѣта лучъ, ни взоръ ничей живой

Не проберется къ намъ, и наши стоны

Замрутъ безъ отклика! (Принцессѣ). Людей умѣешь

Морочить ты. Но ты должна страшиться

Боговъ! Предѣловъ ихъ прозрѣнью нѣтъ.

И, какъ-бы ни пыталась ты укрыться,

Дѣла твои всѣ выведутъ на свѣтъ!

(Уходитъ съ Тимуромъ и евнухами, которые уносятъ столъ и чашу съ червонцами). ЯВЛЕНІЕ III. Турандотъ, Адельма, Зелима и Скирина. ТУРАНДОТЪ (Адельмѣ).

Лишь на тебя надѣюсь я, подруга!

О, говори-же, какъ меня спасешь?

АДЕЛЬМА.

Принцесса, вашъ отецъ приставилъ стражу

Къ его дверямъ; подкуплена она,

И къ князю доступъ намъ открытъ.

Теперь съ умомъ чего не сможемъ мы добиться?

Довѣрчивъ онъ, лукавыми рѣчами

Его нетрудно обойти. Лишь были-бъ

Послушны мнѣ Зелима и Скирина

И, какъ должно, свои сыграли роли.

ТУРАНДОТЪ (Скиринѣ).

Ты жизнью мужа дорожишь, Скирина?

Смотри! Въ моей онъ власти! Повинуйся!

СКИРИНА.

Приказывайте мнѣ, на все готова,

Чтобъ только жизнь его спасти!

ТУРАНДОТЪ (Зелимѣ).

И если

Ты милостью моею дорожишь…

ЗЕЛИМА.

Я ваша вѣрная раба, принцесса!

АДЕЛЬМА.

Идемъ! Терять нельзя намъ ни минуты.

(Уводитъ ихъ). ТУРАНДОТЪ.

Скорѣй! И повинуйтесь ей во всемъ!

ЯВЛЕНІЕ IV. Турандотъ одна. ТУРАНДОТЪ.

На что она рѣшилась? И спасетъ-ли

Она меня? Ей помогите, боги! —

Удастся мнѣ побѣду одержать

На этотъ разъ — чья слава не затмится

Въ лучахъ моей? И кто посмѣетъ впредь

Помѣриться умомъ со мной? Какъ сладко

Ему въ лицо мнѣ будетъ бросить имя

Предъ всѣмъ собраніемъ! Прогнать съ позоромъ

Его отъ трона моего!… И все-же,

Когда подумаю, какъ будетъ онъ

Уничиженъ, въ отчаяньѣ, — на сердцѣ

Такъ тяжело становится, такъ грустно!…

Опомнись, Турандотъ! Ужели гордость

Великихъ душъ покинула тебя?

А онъ скорбѣлъ-ли сердцемъ, унижая

Тебя при всемъ Диванѣ?… И подумай

Объ участи своей, когда и тутъ

Онъ побѣдитъ?… Нѣтъ, нѣтъ, права Адельма!

Мы далеко зашли. Возврата нѣтъ.

Я побѣдить должна иль пасть съ позоромъ.

Униженный однимъ, униженъ всѣми!

ЯВЛЕНІЕ V. Турандотъ, Алтоумъ, Панталонъ и Тарталія. Послѣдніе слѣдуютъ за ханомъ въ нѣкоторомъ разстояніи. АЛТОУМЪ (держа въ рукахъ письмо и задумчиво разговаривая съ самимъ собой).

Свирѣпому Тифлисскому тирану

Пришелъ конецъ! Калафъ, Тимура сынъ,

Изъ царства изгнанный, бродилъ по свѣту,

Чтобъ подъ конецъ въ Пекинѣ очутиться

И счастья здѣсь достичь, благодаря

Чудесному стеченію обстоятельствъ!

Да, да, судьба невидимой рукою

Ведетъ людей таинственной стезею.

Надъ княземъ ясно власть боговъ видна;

Все къ лучшему устроила она!

ПАНТАЛОНЪ (тихо Тарталіи).

Въ порядкѣ-ли нашъ ханъ? Онъ самъ съ собою

Стихами говоритъ?

ТАРТАЛІЯ (также тихо).

Потише вы!

Къ нему изъ дальнихъ странъ гонецъ явился

Съ письмомъ. Чортъ знаетъ, что въ немъ…

АЛТОУМЪ (пряча письмо на груди).

Дочь моя!

Часы бѣгутъ, не за горами утро,

А ты безъ сна блуждаешь, силясь тщетно

Неразрѣшимую рѣшить загадку.

Напрасно лишь себя терзаешь ты!

А мнѣ разгадка безъ труда досталась.

Вотъ тутъ письмо, и въ немъ разгадка тайны.

Тутъ оба имени и все, что нужно

Намъ знать. Письмо сейчасъ изъ дальнихъ странъ

Привезъ гонецъ, котораго, немедля,

Я заключилъ до завтра подъ замокъ.

Нашъ неизвѣстный князь — сынъ хана, правда.

Но ихъ именъ ты знать не можешь: слишкомъ

Далеко царство ихъ; едва-ли даже

Въ Пекинѣ кто ихъ имена слыхалъ.

Я, какъ отецъ, тебя люблю, жалѣю,

Къ тебѣ пришелъ, не глядя на ночь… Слушай!

Ужели хочется тебѣ вторично

Быть посрамленною предъ всѣмъ Диваномъ.

Подвергнуться насмѣшкамъ злостнымъ черни,

Которая нетерпѣливо ждетъ

Тебя униженной въ конецъ увидѣть?

Народъ волнуется давно, ты знаешь,

И мнѣ едва-ль его сдержать удастся

На этотъ разъ. — Такъ вотъ зачѣмъ явился

Я, дочь моя къ тебѣ.

(Панталону и Тарталіи)

Оставьте насъ!

(Тѣ неохотно и медленно удаляются). ЯВЛЕНІЕ VI. Турандотъ и Алтоумъ. АЛТОУМЪ (ласково беретъ принцессу за руку).

Я честь твою спасти хочу!

ТУРАНДОТЪ.

Не стоитъ

Трудиться, мой отецъ. Я не нуждаюсь

Въ спасеніи. Сама въ Диванѣ завтра

Я честь свою съумѣю защитить.

АЛТОУМЪ.

Повѣрь, себя напрасно льстишь надеждой.

Не можешь ты узнать, какъ тамъ ни бейся.

И я въ глазахъ твоихъ читаю ясно

Смятенье, отчаянье и страхъ.

Я твой отецъ, тебя люблю я нѣжно…

Мы здѣсь одни… Такъ будь чистосердечна,

Откройся мнѣ: ты знаешь имена?..

ТУРАНДОТЪ.

Объ этомъ вы узнаете въ Диванѣ.

АЛТОУМЪ.

Дитя, ты ихъ не знаешь, знать не можешь!

А если знаешь, то довѣрься мнѣ,

И поспѣшу дать знать я несчастливцу,

Что кто-то измѣнилъ ему, и можетъ

Безъ шума онъ отсюда удалиться.

Избѣгнемъ этимъ мы волненья черни,

И ты, себя побѣдой увѣнчавъ,

Прославишься еще великодушьемъ

За то, что побѣжденнаго тобой

Избавила отъ явнаго позора.

Вотъ все, о чемъ твой любящій отецъ

Пришелъ просить. Ужель ты мнѣ откажешь?

ТУРАНДОТЪ.

Ужъ знаю-ли, не знаю-ль имена —

Я не скажу. Одно скажу, что если

Пощады онъ мнѣ не далъ, то и мнѣ

Его щадить нѣтъ нужды. Расквитаться

Я съ нимъ должна. И весь народъ услышитъ

Изъ устъ моихъ тѣ, имена, коль мнѣ

Открыть ихъ удалось.

АЛТОУМЪ (сдерживая свое нетерпѣніе, кротко и ласково).

Да развѣ долженъ

Онъ былъ и могъ тебя щадить?.. Какъ будто

Онъ не за жизнь свою боролся! Больше:

Онъ за тебя боролся; ты дороже

Ему, чѣмъ жизнь, была! Чтобъ жизнь спасти

И овладѣть тобою, поневолѣ

Пришлось ему такъ поступить съ тобою.

Забудь свой гнѣвъ, дитя, хоть на минуту,

Одумайся!.. Я головой ручаюсь

Не знаешь ты именъ! А я ихъ знаю.

(Указывая на письмо).

Вотъ здѣсь они. Такъ хочешь, назову?..

Мы соберемъ Диванъ по утру завтра

И неизвѣстнаго ты встрѣтишь, громко.

Его по имени назвавъ… Онъ будетъ,

Какъ молніей сраженъ, покрытъ стыдомъ,

Убитъ отчаяньемъ. Ты насладишься

Вполнѣ его стыдомъ, своей побѣдой.

Но, въ прахъ его повергнувъ, ты затѣмъ

И подыми его! По доброй волѣ

Его своей рукою осчастливь.

Клянись-же мнѣ, дитя, что все исполнишь,

И я — мы здѣсь одни — тебѣ открою

Ихъ имена. Объ этомъ не узнаетъ

Никто и никогда, тебѣ клянусь!

Такимъ путемъ мы мирно все уладимъ.

Прославишься ты новою побѣдой,

Великодушіемъ къ себѣ преклонишь

Народныя сердца, пріобрѣтешь

Достойнаго супруга и утѣшишь

На старости отца!

ТУРАНДОТЪ (все болѣе и болѣе охватываемая волненіемъ).

О, какъ со мною

Хитритъ отецъ!… Что дѣлать мнѣ? Адельмѣ

Довѣриться, на счастье положиться,

Иль меня узнать изъ устъ отца,

Подъ ненавистное ярмо склониться?..

Какъ быть? Ужасный выборъ!

(Стоитъ въ нерѣшимости, видимо жестоко борясь съ собою).

Покорись,

О, сердце гордое! Не стыдъ смириться

Передъ отцомъ!

(Дѣлаетъ нѣсколько шаговъ къ Алтоуму и опять останавливается).

Но, если вдругъ Адельма…

Она увѣренно такъ говорила!…

Быть можетъ, ей удастся, я-же клятвой

Потороплюсь себя связать?

АЛТОУМЪ.

Ну, что-жъ,

Колеблешься ты, дочь моя? Трепещешь?

Но трепетъ твой едва-ль меня увѣритъ,

Что обезпечена твоя побѣда.

Довѣрься-же отцу и согласись!

ТУРАНДОТЪ.

Нѣтъ, рѣшено! Я подожду Адельму!…

И почему отецъ настойчивъ такъ?

То вѣрный знакъ: не такъ трудна разгадка,

Боится онъ, что имена узнаю!

Онъ съ княземъ за-одно! И отъ кого-же

Узналъ онъ имена, какъ не отъ князя?

Условились они меня поймать!

Смѣются надо мной!

АЛТОУМЪ.

Ну, что-же медлишь?

Довольно мучиться тебѣ. Рѣшайся!

ТУРАНДОТЪ.

Рѣшилась я. Пусть соберется завтра

Диванъ.

АЛТОУМЪ.

Рѣшилась ты ни передъ чѣмъ

Не отступать? Себя покрыть позоромъ

Рѣшилась ты вторично?

ТУРАНДОТЪ.

Испытанью

Подвергнуться рѣшилась я, отецъ!

АЛТОУМЪ (въ сильномъ гнѣвѣ).

Закоренѣлое, слѣпое сердце!

Слѣпѣй невѣжды всякаго изъ черни!

Ручаюсь головой — не отгадать

Тебѣ именъ! Позоръ ты новый примешь!

Но пусть. Диванъ мы утромъ соберемъ,

А рядомъ я велю алтарь воздвигнуть.

И вотъ, когда молчаніемъ отвѣтишь

Ты князю на вопросъ, насмѣшки черни

Тебя проводятъ къ алтарю! Отецъ

Просилъ тебя, ты не хотѣла слушать,

Такъ отступается онъ отъ тебя!

(Уходитъ). ТУРАНДОТЪ (одна).

Спаси меня, Адельма! Вся надежда

Лишь на тебя! Покинута я всѣми.

Отецъ разгнѣвался и отступился!

Спасенья жду теперь лишь отъ тебя!

(Уходитъ въ другую сторону). ЯВЛЕНІЕ VII. Прежняя декорація смѣняется новою, изображающею великолѣпный покой съ нѣсколькими выходами. Въ глубинѣ восточное ложе. Ночь. Калафъ въ глубокой задумчивости ходитъ взадъ и впердъ. Бригелла съ факеломъ въ рукахъ смотритъ на Калафа, качая головой. БРИГЕЛЛА.

Четвертый часъ, мой князь, и вы успѣли

Взадъ и впередъ пройтись разъ триста слишкомъ.

Прошу простить, — мнѣ сонъ смыкаетъ вѣки,

И вамъ самимъ не худо отдохнуть.

КАЛАФЪ.

Ты правъ. Но думы скорбныя покоя

Мнѣ не даютъ, а ты ступай, усни.

БРИГЕЛЛА (уходитъ, но тотчасъ-же возвращается).

Два слова, князь. Почудится, быть можетъ,

Вамъ кое-что… Привидится… Такъ будьте

На сторожѣ! — Я васъ предупредилъ.

КАЛАФЪ.

Привидится? Въ покоѣ здѣсь?

(Тревожно оглядываетъ покой). БРИГЕЛЛА.

О, небо!

Ну, да! Запрещено подъ страхомъ смерти

Сюда кого-бъ то ни было впускать.

Но бѣдные служаки!.. Ханъ-то ханомъ,

Да и принцесса, вѣдь, не кто нибудь,

И если что ей въ голову засѣло,

Такъ будетъ по ея! И не легко

Межъ двухъ огней, мой князь, остаться цѣлымъ.

Вы поняли? Хотѣлось бы по чести

Исполнить долгъ… Да и скопить на старость

Хоть кое-что — соблазнъ великъ! Извѣстно

Какъ туго намъ приходится!

КАЛАФЪ.

Ужель

За жизнь свою я долженъ опасаться?

Бригелла. говори!

БРИГЕЛЛА.

Избави небо!

Я намекаю лишь на любопытство,

Которое снѣдаетъ всѣхъ — узнать,

Кто вы. И можетъ такъ случиться,

Что въ скважину замочную пролѣзетъ

Къ вамъ духъ… иль оборотень, или вѣдьма,

Чтобъ выпытать… Довольно! Князь теперь

Предупрежденъ! Намекъ мой вамъ понятенъ?

Соблазнъ великъ для бѣдныхъ слугъ!…

КАЛАФЪ (смѣясь).

Я понялъ!

Спокоенъ будь! Я буду остороженъ!

БРИГЕЛЛА.

Вотъ, вотъ, мой князь! Да сохранятъ васъ боги!

Такъ не введите-же меня въ бѣду!

(Въ сторону зрителей).

Пожалуй, тутъ удастся заработать

Кошель, набитый золотомъ. Такъ что-же?

Я сдѣлалъ все, что могъ.

(Уходитъ). КАЛАФЪ.

Забросилъ въ душу

Онъ подозрѣнье мнѣ. Кто-жъ нападеньемъ

Мнѣ здѣсь грозитъ? Но хоть самъ чортъ явись,

Я устою.

(Подходитъ къ окну).

Не за горами утро.

Не долго мнѣ лежать на ложѣ пытки.

Попробую я сонъ къ себѣ сманить,

Чтобъ вѣки мнѣ усталыя смежилъ.

(Хочетъ прилечь, какъ вдругъ одна изъ дверей отворяется). ЯВЛЕНІЕ VIII. Калафъ. Скирина (въ мужской одеждѣ и въ маскѣ). CКИРИНА (боязливо приближаясь).

Мой господинъ!… Какъ сильно сердце бьется!

КАЛАФЪ (вскакивая съ ложа).

Ты кто? Зачѣмъ? Что надо здѣсь тебѣ?

CКИРИНА (снимая маску).

Не узнаете вы меня? — Скирина,

Жена Гассана я, хозяйка ваша.

Переодѣтая я мимо стражи

Къ вамъ пробралась. Ахъ, сколько надо мнѣ

Повѣдать вамъ!… Но страшно мнѣ… Колѣни

Дрожатъ… Отъ слезъ не вымолвить ни слова!

КАЛАФЪ.

Не бойся, говори!

CКИРИНА (боязливо озираясь).

Скрываться долженъ

Мой бѣдный мужъ. Принцессѣ донесли,

Что знаетъ онъ, кто вы. Она велѣла

Его искать повсюду, чтобъ доставить

Въ сераль и ваше имя вырвать силой…

Найдутъ его — пропалъ Гассанъ мой бѣдный:

Скорѣй на смерть пойдетъ, чѣмъ выдастъ васъ.

КАЛАФЪ.

Мой вѣрный другъ!… Жестокая принцесса!

СКИРИНА.

Еще должна я вамъ сказать: ко мнѣ

Отецъ явился вашъ…

КАЛАФЪ.

Что слышу? Небо!

СКИРИНА.

Скончалась ваша мать, онъ безутѣшенъ…

КАЛАФЪ.

О, мать моя!…

СКИРИНА.

Не все я вамъ сказала.

Узнавъ, что вы содержитесь подъ стражей,

За вашу жизнь трепещетъ онъ. Отъ горя

Онъ внѣ себя и рвется къ хану, чтобы

Назвать себя и васъ, — тамъ будь что будетъ!

«Я съ сыномъ умереть хочу!» — кричитъ.

Старалась убѣдить его я тщетно,

Онъ голосу отчаянья лишь внемлетъ.

Едва добилась я, чтобъ согласился

Онъ подождать, пока ему добуду

Я вѣсточку, подписанную вами, —

Онъ изъ нея увидитъ, что вы живы.

И я опасности себя подвергла,

Чтобъ старика несчастнаго утѣшить.

КАЛАФЪ.

Въ Пекинѣ мой отецъ! А мать въ могилѣ!..

Меня обманываешь ты, Скирина!

СКИРИНА.

Коль такъ, пусть самъ Фу-си меня накажетъ!

КАЛАФЪ.

О, мать несчастная! Отецъ мой бѣдный!

CКИРИНА (торопливо).

Намъ время дорого! Скорѣй пишите!

Я принесла что нужно для письма.

(Протягиваетъ ему дощечку).

Всего лишь слова два, чтобъ убѣдился

Онъ въ вашей безопасности. Иль къ хану

Въ отчаяньѣ онъ кинется и выдастъ

Себя и васъ, и все тогда пропало!

КАЛАФЪ.

Давай сюда дощечку!

(Хочетъ писать, но задумывается и испытующе смотритъ на нее).

Нѣтъ, постой!

Ты, кажется, имѣешь дочь въ сералѣ?

Да, да! У Турандотъ она служанкой.

Гассанъ мнѣ говорилъ.

СКИРИНА.

Ну, да! Такъ что-же?

КАЛАФЪ.

Ступай къ отцу, Скирина, и скажи,

Что пусть онъ явится безъ страха къ хану,

Ему откроется чистосердечно,

И буду я доволенъ тѣмъ.

CКИРИНА (пораженная).

Такъ вы

Не будете писать?.. Одно лишь слово!..

И подпись…

КАЛАФЪ.

Нѣтъ! лишь завтра всѣ узнаютъ

Кто я. Но я дивлюсь: жена Гассана

Пытается меня предать!

СКИРИНА.

Я? васъ?

(Про себя).

Адельма пусть сама добьется толку!

(Калафу).

Какъ вамъ угодно, князь! Я удалюсь

И передамъ, что вы сказали. Только

Не чаяла, что за труды свои

Я заслужу отъ васъ лишь подозрѣнье!

(Уходя).

Адельма бодрствуетъ, и онъ не спитъ.

(Уходитъ). КАЛАФЪ.

Такъ правъ Бригелла былъ насчетъ видѣній!

Но поклялась она, что мой отецъ

Въ Пекинѣ здѣсь, а мать моя скончалась.

Ахъ, никогда бѣда одна не ходитъ,

И рѣдко лгутъ намъ вѣстники печали.

(Противоположная дверь открывается).

Еще видѣніе? Оно что скажетъ?

ЯВЛЕНІЕ IX. Калафъ. Зелима. ЗЕЛИМА.

Я, князь, служанка Турандотъ, Зелима,

И съ добрыми вѣстями къ вамъ пришла.

КАЛАФЪ.

Хвала богамъ! Пора-бъ добру явиться;

Но я себя надеждою не тѣшу, —

Безчувственна, я знаю, Турандотъ.

ЗЕЛИМА.

Не буду спорить я. И все-же тронуть

Вы сердце гордое ея сумѣли, —

Вы — первый, вы одни — хоть и твердитъ

Она, что ненавидитъ васъ. Я знаю,

Что любитъ васъ она, и, если лгу,

Разверзнется земля пусть подо мною

И преисподняя меня поглотитъ!

КАЛАФЪ.

Ну, хорошо, я вѣрю. Вѣсть твоя

Не изъ дурныхъ. А дальше что?

ЗЕЛИМА.

Признаться

Я, князь, должна: въ отчаянье готова

Принцесса впасть, понявъ, что не подъ силу

Взяла задачу на себя. Ужасно

Для гордости ея, что послѣ всѣхъ

Побѣдъ придется ей быть посрамленной,

Униженной предъ цѣлымъ міромъ; мысль

О томъ ее гнететъ невыносимо!…

Пусть провалюсь сквозь землю, коль я лгу!

КАЛАФЪ.

Не накликай столь страшной кары! Вѣрю.

Ступай, скажи своей принцессѣ, что

Ей выйти изъ борьбы легко со славой:

Себѣ ея она стяжаетъ больше,

Чѣмъ всѣмъ умомъ своимъ блестящимъ, если

Научится повиноваться сердцу,

Докажетъ всѣмъ, что чувствовать способна,

Мою любовь вознаградить рѣшится

И престарѣлаго отца утѣшить!

Не съ этою-ли доброй вѣстью ты

Пришла ко мнѣ?

ЗЕЛИМА.

О, нѣтъ, не такъ-то просто

Насъ покорить. Вамъ нужно снизойти

До нашей слабости. Прошу вниманья.

КАЛАФЪ

Я слушаю.

ЗЕЛИМА.

Принцесса умоляетъ

Ей имена открыть и въ остальномъ

Довѣриться ея великодушью.

Ей надо гордость лишь свою спасти,

Не быть униженной при всемъ Диванѣ!

Тогда она сама сойдетъ къ вамъ съ трона

И осчастливитъ васъ по доброй волѣ.

Рѣшитесь, князь. Опасности тутъ нѣтъ.

Добромъ ее скорѣй вы покорите,

И по любви, а не по принужденью

Замъ сердце гордое во власть отдастся.

КАЛАФЪ (пристально глядя на нее, съ горькимъ смѣхомъ).

А эту рѣчь Зелима не скрѣпила

Обычнымъ заключеніемъ.

ЗЕЛИМА.

Какимъ-же?

КАЛАФЪ.

Пусть я сквозь землю провалюсь, коль лгу!

ЗЕЛИМА.

Я лгу, по вашему?

КАЛАФЪ.

Увѣренъ въ этомъ

И твоего совѣта не приму.

Скажи принцессѣ, что моя вся гордость

И слава вся — въ ея любви. Такъ пусть

Отказъ проститъ моей любви горячей!

ЗЕЛИМА.

Вы, князь, подумали, — во что вамъ можетъ

Упорство ваше обойтись?

КАЛАФЪ.

Пусть стоитъ

Хоть жизни мнѣ!

ЗЕЛИМА.

Пожалуй, такъ и будетъ.

Такъ ничего вы мнѣ не сообщите?

КАЛАФЪ.

Не сообщу.

ЗЕЛИМА.

Прощайте! (Уходя, про себя).

Даромъ только

Потратила и трудъ и время!

(Уходитъ). КАЛАФЪ.

Скройтесь

Безплотныя видѣнья! Не удастся

Вамъ побороть меня. Но вотъ что сердце

Мое гнететъ, и страхъ внушаетъ мнѣ:

Въ Пекинѣ мой отецъ, а мать скончалась!..

Но мужество! Теперь недолго ждать

Рѣшенія судьбы, и это время,

Быть можетъ, мнѣ удастся скоротать

Въ объятьяхъ сна. Нуждается въ покоѣ

Усталый духъ, и надо мной какъ будто

Богъ сна ужъ вѣетъ легкими крылами.

(Ложится и засыпаетъ). ЯВЛЕНІЕ X. Калафъ, Адельма (входитъ съ закрытымъ лицомъ, въ рукахъ у нея восковая свѣча). АДЕЛЬМА.

Не можетъ быть, чтобъ все не удалось!…

Всѣ ухищренія напрасны были, —

Не поддался, именъ не выдалъ онъ.

Такъ я его увлечь сумѣю къ бѣгству

Съ прекрасною добычей! Мигъ желанный!…

Любовь, ты до сихъ поръ мнѣ помогала,

Вливала мужество и силы въ душу!

Вложи въ уста мнѣ пламенныя рѣчи

И помоги побѣду одержать.

(Смотритъ на спящаго).

Возлюбленный мой спитъ. Не бейся, сердце,

Тревожно такъ!… Какъ жаль! мнѣ свѣять съ васъ,

О, милые глаза, сны золотые!

Но близокъ день, и не могу я медлить.

(Подходитъ къ князю и тихонько дотрагивается до него).

Проснитесь, князь!

КАЛАФЪ (просыпаясь).

Кто сонъ мой нарушаетъ?

Видѣнье новое? Исчезни, призракъ!

Ужель на мигъ мнѣ не дадутъ забыться?

АДЕЛЬМА.

Что васъ волнуетъ такъ, мой князь? Не бойтесь!

Не врагъ стоитъ предъ вами. Вашей тайны

Не буду я выманивать у васъ!

КАЛАФЪ.

Да и напрасный трудъ. Предупреждаю,

Я никакимъ обманамъ не поддамся.

АДЕЛЬМА.

Чтобъ я обманывать васъ стала? Чѣмъ

Я вызвала такое подозрѣнье?

Скажите мнѣ: была у васъ Скирина

И выманить у васъ письмо пыталась?

КАЛАФЪ.

Была.

АДЕЛЬМА.

И не добилась ничего?

КАЛАФЪ.

Я не такой глупецъ.

АДЕЛЬМА.

Хвала вамъ, боги!…

Потомъ была у васъ служанка Турандотъ

И обойти пыталась васъ?

КАЛАФЪ.

Пыталась.

Но и она ни съ чѣмъ ушла. Тебѣ

Не больше повезетъ.

АДЕЛЬМА.

Какъ мнѣ ни больно,

Охотно вамъ прощаю подозрѣнье.

Должны сначала вы узнать, кто я.

Садитесь, слушайте, потомъ судите,

Обманщица-ли я.

(Садится, Калафъ также). КАЛАФЪ.

Такъ говорите,

Чтобъ зналъ я, за кого мнѣ васъ считать.

АДЕЛЬМА.

Попристальнѣе, князь, въ меня вглядитесь.

Кто я, по вашему, скажите мнѣ?

КАЛАФЪ.

Вашъ величавый станъ и вся осанка

Невольное внушаютъ уваженье.

По платью-же передо мной рабыня,

Которую въ Диванѣ видѣлъ я

И пожалѣлъ.

АДЕЛЬМА.

Свидѣтели мнѣ боги,

И я васъ, князь, отъ всей души жалѣла.

Пять лѣтъ прошло уже съ тѣхъ поръ, какъ я,

Еще любимицей судьбы, впервые

Васъ увидала, князь. Тогда вы были

Простымъ слугой, но сердце мнѣ сказало,

Что родились для лучшей доли вы.

И всѣ старанія я прилагала

Смягчить для васъ судьбы несправедливость.

Мой взоръ о чувствахъ вамъ моихъ повѣдалъ,

Насколько то княжнѣ прилично было.

(Открываетъ лицо).

Смотрите, князь, и вспомните: видали

Меня когда-нибудь вы раньше?

КАЛАФЪ.

Боги!

Возможно-ли?.. Адельма, вы?

АДЕЛЬМА.

Да, я!

Дочь хана Хорассанскаго! Для трона

Я рождена была — рабыней стала!

КАЛАФЪ.

Васъ схоронить поторопились люди.

Но гдѣ и какъ намъ свидѣться пришлось!

Княжну, дочь ханскую, рабыней вижу!

АДЕЛЬМА.

Рабыней Турандотъ, жестокосердой,

Виновницы паденья моего!

Я вамъ повѣдаю свои несчастья.

Былъ у меня любимый братъ. Плѣнился

Онъ Турандотъ, какъ вы… и попытался…

(Не можетъ продолжать отъ слезъ).

Ахъ, средь головъ на воротахъ Пекина —

Ужасный видъ — и голова его,

Любимаго, оплаканнаго брата!

КАЛАФЪ.

Несчастный князь. Такъ не лгала молва,

А я считалъ ужасные разсказы

Пустыми баснями!

АДЕЛЬМА.

Въ порывѣ горя

Отецъ мой Кейкобадъ, отважный воинъ,

Пошелъ войной на хана Алтоума,

Чтобъ отомстить за сына… Но, увы!

Судьба къ нему была неблагосклонна!

Онъ съ сыновьями палъ въ геройской битвѣ,

Меня-же, мать мою, моихъ сестеръ —

Всѣхъ утопить велѣлъ свирѣпый визирь,

Преслѣдователь нашъ. Тѣ потонули,

А я спаслась великодушьемъ хана.

Онъ къ берегу подъѣхалъ въ ту минуту

И, осудивъ приказъ безчеловѣчный,

Велѣлъ меня спасти. Полуживой

Извлечь меня успѣли изъ потока,

Вернули къ жизни вновь и, какъ рабыню,

Принцессѣ отдали. Считать за счастье

Должна была и то я, что мнѣ жизнь

Оставилъ врагъ! О, если есть въ васъ чувство,

То доля тяжкая моя васъ тронетъ.

Подумайте, что вытерпѣла я,

И какъ терзаюсь я, служа рабыней

Убійцѣ всѣхъ моихъ родныхъ!

КАЛАФЪ.

Княжна,

Всѣмъ сердцемъ васъ жалѣю я и съ вами

Готовъ оплакивать страданья ваши.

Но не вините вы въ своихъ несчастьяхъ

Принцессы Турандотъ. Своею волей

Пошелъ вашъ братъ на гибель, вашъ отецъ

Сгубилъ васъ всѣхъ горячностью своею.

Скажите-жъ мнѣ, чѣмъ я, несчастный, самъ

Игрушка злой судьбы, помочь вамъ въ силахъ?

Достигну завтра я вершины счастья —

Васъ сдѣлаю свободной и счастливой!

Теперь же мысль о вашей тяжкой долѣ

Лишь горести мои усугубляетъ!

АДЕЛЬМА.

Могли не довѣрять вы неизвѣстной.

Теперь вы знаете меня. Княжнѣ

И ханской дочери должны вы вѣрить,

Когда она, внимая состраданью,

Иль лучше — голосу любви, вамъ скажетъ…

О, только-бъ вы, плѣненный ею, вѣрить

Могли моимъ словамъ, когда предъ вами

Я обвинять возлюбленную стану!

КАЛАФЪ.

Да говорите-же, Адельма!

АДЕЛЬМА.

Знайте…

Но, нѣтъ! Подумаете вы, что я

Хочу васъ обмануть, какъ тѣ рабыни

Продажныя!

КАЛАФЪ.

Вы мучите меня!

Я заклинаю васъ сказать мнѣ прямо,

Въ чемъ можете вы обвинить ее,

Владычицу моей несчастной жизни?

АДЕЛЬМА (въ сторону).

О, небо, дай мнѣ убѣдить его!

(Калафу). Жестокая, коварная принцесса

Не постыдилась приказать… убить

Васъ завтра, князь! — Вотъ вамъ богиня ваша!

КАЛАФЪ.

Убить меня?

АДЕЛЬМА.

Убить! Какъ только завтра

Вы сдѣлаете шагъ отсюда, васъ

Тотчасъ пронзятъ десятками кинжаловъ.

Безчеловѣчная такъ приказала!

КАЛАФЪ (быстро встаетъ и направляется къ дверямъ).

Я стражу позову… предупрежу!…

АДЕЛЬМА (удерживая его).

Что дѣлаете вы? Спастись хотите?

Несчастный, вы не знаете, гдѣ вы!

Опутаны кругомъ вы гнусной сѣтью.

Та стража самая, которой ханъ

Оберегать васъ поручилъ, принцессой

Подкуплена, чтобъ умертвить васъ завтра!

КАЛАФЪ (въ порывѣ отчаянья).

О, мой отецъ, несчастный ханъ Тимуръ!

Погибнуть долженъ твой Калафъ! Явился

Въ Пекинъ какъ разъ ты, чтобъ его оплакать!

Такой-ли ждалъ отъ сына ты утѣхи?

Судьба жестокая!..

(Закрываетъ лицо руками). АДЕЛЬМА (въ радостномъ изумленіи про себя).

Тимура сынъ,

Калафъ!.. О, счастье! будь теперь, что будетъ!

Хотя-бъ избѣгнулъ онъ моихъ сѣтей,

Его въ рукахъ держу!

КАЛАФЪ.

Итакъ та стража,

Которая дана въ защиту мнѣ,

Меня постыдно предала! Недаромъ

Сказалъ одинъ изъ тѣхъ рабовъ продажныхъ,

Что страхъ предъ сильными и деньги могутъ

Легко заставить ихъ нарушить вѣрность!

Прости, о жизнь! Бороться невозможно

Съ неумолимою судьбой! — Твой взоръ,

Жестокая, моей упьется кровью!

Жизнь, улетай! Отъ смерти не уйти!

АДЕЛЬМА (съ жаромъ).

Я укажу вамъ путь ея избѣгнуть!

Я не одни пустыя сожалѣнья

Вамъ принесла. Я просьбъ не пощадила

И золота, чтобъ стражу подкупить.

За мною слѣдуйте! Я васъ отъ смерти

Освободить пришла, себя отъ рабства!

Насъ кони ждутъ, проводники готовы!

Бѣжимъ изъ этихъ стѣнъ! На нихъ проклятье

Боговъ лежитъ! Бѣжимъ въ Берлу. Въ родствѣ

Со мною ханъ Берлы. Мнѣ дать защиту

Онъ клятвою священною обязанъ.

Онъ приметъ насъ къ себѣ и дастъ намъ войско

Отвоевать отцовскій тронъ, который

Я съ вами раздѣлить сочту за счастье,

Коль вы руки моей не оттолкнете.

А если мной пренебрежете — много

Въ Татаріи принцессъ, что не уступятъ

Красою Турандотъ, но съ нѣжнымъ сердцемъ.

Изъ нихъ достойную вы изберете,

А я себя сумѣю побѣдить…

Лишь дорогую жизнь свою спасайте!

(Продолжаетъ съ все возрастающею страстностью и, схвативъ его за руку, старается увлечь за собою).

Скорѣй-же, князь! Скорѣй! Уходитъ время!

Ужъ пѣтухи поютъ, и во дворцѣ

Движенье началось. Заря восходитъ,

Съ собою смерть неся. Спѣшите, князь,

Пока къ спасенью путь еще свободенъ!

КАЛАФЪ.

Великодушная княжна! Мой другъ

Единственный! Какъ больно мнѣ, что съ вами

Бѣжать въ Берлу, принять отъ васъ свободу

И вамъ помочь отцовскій тронъ вернуть

Я не могу. Что о такомъ побѣгѣ

Сказалъ-бы ханъ? не гнусный-ли поступокъ.

Я совершу, поправъ долгъ гостя первый,

Долгъ благодарности, похитивъ васъ,

Столь дорогую плѣнницу сераля.

И въ сердцѣ я своемъ, княжна, неволенъ!

Желанной будетъ для меня и смерть,

Когда ее она мнѣ шлетъ! — Спѣшите

Спастись одна, и да хранятъ васъ боги!

А я дождусь, что мнѣ судьба готовитъ:

Коль не дано мнѣ жить для Турандотъ,

Изъ-за нея и умереть мнѣ сладко!

АДЕЛЬМА.

Безумецъ вы. Такъ вы рѣшили твердо…

КАЛАФЪ.

Рѣшилъ остаться здѣсь, дождаться смерти..

АДЕЛЬМА.

Неблагодарный князь! Нѣтъ, не любовь

Удерживаетъ васъ, — ко мнѣ презрѣнье!

Вамъ смерть желаннѣй, чѣмъ побѣгъ со мной!

Ну, что-жъ! Отвергните меня съ презрѣньемъ.

Но сами-то спасайте вашу жизнь!

КАЛАФЪ.

Не тратьте словъ напрасно. Я останусь.

Дождусь своей судьбы.

АДЕЛЬМА.

Такъ оставайтесь!

И я рабой останусь! Ни свободы.

Ни счастья мнѣ не надобно безъ васъ!

Посмотримъ-же, кто смерть смѣлѣе встрѣтитъ!

(Уходя).

Мнѣ-ль первой суждено достигнуть цѣли

Настойчивымъ стремленіемъ?

(Про себя, съ удареніемъ).

Сынъ Тимура

Калафъ!

(Насмѣшливо кланяясь).

Прощайте, неизвѣстный князь!

(Уходитъ). КАЛАФЪ.

О, будетъ-ли конецъ ужасной ночи?

И долго-ль мнѣ дрожать на ложѣ пытки?

А день… какъ знать, какой бѣдой грозитъ?

И кто причиною всего?.. Того-ли

Моя любовь и вѣрность заслужили,

Безжалостная, отъ тебя? — Быть такъ!

Румянитъ небеса зари явленье;

Всѣмъ жизнь неся, свѣтило дня встаетъ,

И мнѣ лишь смерть! Душа, имѣй терпѣнье!

Судьбы рѣшенье день тебѣ несетъ!

ЯВЛЕНІЕ XI. Калафъ. Бригелла. БРИГЕЛЛА.

Готовьтесь, князь. Диванъ уже весь въ сборѣ.

КАЛАФЪ (смѣривая ею дикимъ блуждающимъ взглядомъ).

Такъ вотъ кого орудіемъ избрали?

Гдѣ твой кинжалъ? Скорѣй приказъ исполни)

Ты у меня не можешь ничего

Отнять, чѣмъ я бы дорожилъ!

БРИГЕЛЛА.

Что съ вами?

Какой приказъ? Приказано мнѣ только

Васъ проводить въ Диванъ, гдѣ все готово.

КАЛАФЪ (подумавъ, покорно).

Идемъ! Я знаю, мнѣ не суждено

Дойти туда живымъ. Но ты увидишь,

Сумѣю-ль я спокойно умереть.

БРИГЕЛЛА (удивленно глядя на него).

Что, чортъ возьми, онъ говоритъ о смерти?

Проклятое бабье! Ни на минуту

Покоя не дали!. Онъ самъ не свой!

КАЛАФЪ (отбрасывая свой мечъ).

Я бросилъ мечъ! Не стану защищаться!

Пусть донесутъ жестокой, что охотно

Я самъ открылъ ударамъ грудь свою!

(Выходятъ изъ покоя и на встрѣчу ему раздаются звуки марша).

ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Декорація второго дѣйствія. Въ глубинѣ сцены освѣщенный восковыми свѣчами алтарь, съ изображеніями китайскихъ божествъ, и двое жрецовъ; глазамъ зрителей алтарь и жрецы открываются, когда отдергивается особая занавѣсь въ глубинѣ сцены. Алтоумъ сидитъ на шромъ. Панталонъ и Тарталія по сторонамъ трона; восемь ученыхъ на своихъ мѣстахъ; почетная стража съ саблями на-голо. ЯВЛЕНІЕ I. Алтоумъ, Панталонъ, Тарталія, ученые, Стража и Калафъ. КАЛАФЪ (стремительно входитъ, подозрительно оглядываясь назадъ. Достигнувъ средины сцены, онъ отдаетъ поклонъ хану, затѣмъ говоритъ про себя).

Я здѣсь? Дошелъ живымъ и невредимымъ?

Я съ каждымъ шагомъ ждалъ, что мнѣ вонзятся

Кинжалы въ грудь. Но вотъ, благополучно

Прошелъ весь путь. Такъ ложныя мнѣ вѣсти

Адельма принесла? Иль Турандотъ

Открыла имена, и я погибну

И безъ того?

АЛТОУМЪ.

Мой сынъ! Твой взоръ тревоженъ.

Сомнѣнье, страхъ тебя волнуетъ, вижу.

Не -бойся, князь! Ужъ близится конецъ

Всѣмъ испытаніямъ твоимъ, и скоро

Прояснится твое чело. Имѣю

Я радостныя вѣсти для тебя,

Но ихъ пока я затаить хотѣлъ-бы

Въ своей груди: ты ихъ тогда узнаешь,

Когда для радости открыта будетъ

Твоя душа. Пока скажу одно,

Что счастіе не ходитъ въ одиночку,

Но съ цѣлой свитою даровъ богатыхъ! —

Твоею будетъ Турандотъ. Три раза

Сегодня въ ночь она ко мнѣ являлась

Меня просить и умолять, чтобъ я

Освободилъ ее отъ испытанья.

Итакъ, суди, насколько можешь ты

Ее съ спокойнымъ сердцемъ ждать.

ПАНТАЛОНЪ.

Ручаюсь,

Что можете, мой князь! Ужъ это вѣрно!

Позвольте мнѣ поздравить васъ! Сегодня

Сыграемъ свадьбу мы. Два раза ночью

Меня къ себѣ принцесса призывала

И торопила такъ, что ноги въ туфли

Едва я всунуть успѣвалъ. Къ тому-же

Бѣжать съ пустымъ желудкомъ въ этотъ холодъ…

Брр!.. до сихъ поръ такъ дрожь и пробираетъ!

Я долженъ былъ устроить ей отсрочку,

Ей дать совѣтъ, предъ ханомъ заступиться…

Чего-чего еще не поручала!

А я глядѣлъ, по чести, съ наслажденьемъ,

Въ какомъ она отчаяньѣ была!

ТАРТАЛІЯ.

Я въ шесть часовъ утра былъ вызванъ къ ней.

Не спавъ всю ночь, совой она смотрѣла!

И съ полчаса она меня молила

И улещала всячески, но тщетно.

Мнѣ кажется, что я отъ нетерпѣнья

И холода ей горькихъ истинъ много

Наговорилъ.

АЛТОУМЪ.

Оттягиваетъ выходъ

До самаго послѣдняго мгновенья!

Но заперлась напрасно. Данъ приказъ,

Чтобы въ Диванъ она явилась. Если-жъ

Не явится добромъ, заставятъ силой.

Сама меня упрямствомъ довела

До строгихъ мѣръ. Я отъ стыда избавить

Хотѣлъ ее, такъ нѣтъ, не тутъ-то было!

Пусть на себя пеняетъ. Твой чередъ

Торжествовать теперь, мой сынъ. Ликуй-же!

КАЛАФЪ.

О, государь! Я ликовать могу-ли?

Меня гнететъ, что ей, любимой мною,

Терпѣть приходится изъ-за меня.

Ужъ лучше-бъ я… Ахъ, нѣтъ! Я не былъ въ силахъ!

Что безъ нея мнѣ жизнь? И мнѣ, быть можетъ,

Когда-нибудь удастся побѣдить

Любовью нѣжною ея презрѣнье

И превратить его въ любовь. Я буду

Рабомъ ея. Моей всей жизни цѣль

Ея любовь! Тому, кто пожелаетъ

Добиться милостей моихъ, не надо

Заступниковъ иныхъ, — довольно знака

Прекрасныхъ глазъ ея. Ей не откажетъ

Ни въ чемъ и никогда моя любовь,

Пока меня не срѣжетъ смерть косою;

Она одна, пока есть въ жилахъ кровь,

Моею будетъ мыслью и мечтою!

АЛТОУМЪ.

Пора! Намъ медлить не зачѣмъ. Диванъ

Пусть обратится въ храмъ! Алтарь воздвигнутъ

И ждутъ жрецы. Прочтетъ пусть на порогѣ

Судьбу свою и знаетъ, что я клятву

Свою сдержу!

(Занавѣсъ отдергивается, и въ глубинѣ сцены видны алтарь и жрецы).

Откройте двери настежь,

И входъ народу пусть не возбраняютъ!

Пора неблагодарной Турандотъ

Намъ заплатить за тысячи мученій,

Которыми она отягощала

Мою сѣдую голову.

(Слышны глухіе барабанные звуки похороннаго марша. Вскорѣ появляется Труфальдинъ съ евнухами, рабыни и, наконецъ, сама Турандотъ, въ черномъ одѣяніи и подъ чернымъ покрываломъ, какъ и всѣ ея рабыни). ПАНТАЛОНЪ.

Идетъ!

Идетъ!.. Но что за музыка!.. Смотрите,

Всѣ въ траурныхъ одеждахъ въ знакъ печали!

Не свадебный, а похоронный маршъ!

ЯВЛЕНІЕ II. Тѣ-же; Турандотъ, Зелима, Адельма, Труфальдинъ, рабыни и Евнухи. Турандотъ (занявъ мѣсто на тронѣ и обращаясь среди наступившей тишины къ Калафу).

Одежды скорбныя и видъ печальный

Моихъ людей, вамъ, неизвѣстный князь,

Пріятнымъ зрѣлищемъ должны казаться.

Я вижу, что алтарь уже воздвигнутъ

И ждутъ жрецы. Во всѣхъ глазахъ читаю

Насмѣшку надо мной, и горько мнѣ.

Я истощила умъ и все искусство,

Чтобы не дать вамъ побѣдить, самой-же

Позорнаго избѣгнуть пораженья,

И вотъ должна судьбѣ я покориться.

КАЛАФЪ.

О, еслибъ ты прочла въ моей душѣ,

Какъ скорбь твоя мрачитъ мое блаженство,

Твой гнѣвъ смягчился-бы. Иль преступленье

Сокровищемъ стремиться овладѣть?..

Нѣтъ, отказаться отъ него преступно!

АЛТОУМЪ.

Вамъ, князь, теперь смиренье не къ лицу

Смириться очередь ея! И если

Она съ достоинствомъ того не можетъ,

Пусть дѣлаетъ, какъ знаетъ. Мы пристунимъ.

Да возвѣстятъ торжественные звуки…

ТУРАНДОТЪ.

Не торопитесь такъ!

(Встаетъ и обращается къ Калафу).

Я не вполнѣ

Побѣдою своей бы насладилась,

Когда-бъ души твоей надеждой сладкой

Сперва не опьянила, чтобъ затѣмъ

Ее въ отчаянье повергнуть разомъ.

(Медленно и возвысивъ голосъ).

Итакъ, Калафъ, Тимура сынъ, бѣги!

Ищи себѣ въ иныхъ мѣстахъ супругу!

Для моего ума загадокъ нѣтъ.

И горе всѣмъ, кто съ Турандотъ поспоритъ!

КАЛАФЪ.

О, горе мнѣ! Несчастный я!

АЛТОУМЪ.

Что слышу?

Возможно-ли?

ПАНТАЛОНЪ.

Святая Катерина!

(Тарталіи).

Вы можете теперь идти домой

И вырвать бороду!

ТАРТАЛІЯ.

Владыка неба!

Я голову теряю!

КАЛАФЪ.

Все погибло!

Надеждамъ всѣмъ конецъ!… Кто мнѣ поможетъ?

Никто, никто! Я самъ себя сгубилъ!

Любилъ я слишкомъ горячо и нѣжно

И оттого любимую утратилъ!

Зачѣмъ вчера нарочно не ошибся?

Покоился-бъ теперь я вѣчнымъ сномъ,

Вкусила-бъ миръ тревожная душа.

Зачѣмъ условія мои смягчили

Вы, государь? Я головой своею

Хотѣлъ ей заплатить, коль отгадаетъ!

Тогда полнѣй была-бъ ея побѣда.

Ей ничего желать бы не осталось!

(Въ глубинѣ сцены слышенъ негодующій ропотъ). АЛТОУМЪ.

Калафъ! Какъ молніей я пораженъ!

Удара не снести моимъ сѣдинамъ!

ТУРАНДОТЪ (тихо Зелимѣ).

Я тронута его глубокой скорбью!

Не въ силахъ съ сердцемъ я своимъ бороться!

ЗЕЛИМА (тихо Турандотъ).

Такъ сдайтесь, наконецъ! Пора покончить!

Вы слышите: въ народѣ громкій ропотъ?

АДЕЛЬМА (про себя).

Моя судьба рѣшается теперь!

Жизнь или смерть?

КАЛАФЪ.

Не нуженъ мечъ закона,

Чтобъ жизни бремя снять съ меня, когда

Его нести я болѣе не въ силахъ!

(Подступая къ трону Турандотъ).

Неумолимая! Да, предъ тобой

Калафъ, котораго возненавидѣть

Успѣла ты, кто онъ таковъ не зная;

Котораго, узнавъ, ты презираешь!

Такъ стоитъ-ли мнѣ дольше жизнь влачить,

Которая значенья не имѣетъ

Въ твоихъ глазахъ? Не будетъ омрачать

Ихъ блеска тѣнь моей печальной жизни!

У ногъ твоихъ…

(Выхватываетъ кинжалъ и хочетъ пронзить себя. Адельма дѣлаетъ движеніе, чтобы броситься и удержать его, но Турандотъ предупреждаетъ ее, бросается съ трона и схватываетъ Калафа за руку съ выраженіемъ ужаса и любви). ТУРАНДОТЪ.

Калафъ!

(Оба смотрятъ другъ на друга, не отрываясь и нѣсколько мгновеній не измѣняя положенія) АЛТОУМЪ.

Что вижу я?

КАЛАФЪ.

Ты помѣшала мнѣ. Изъ состраданья?

Ты хочешь, чтобъ я жилъ? Жилъ безъ надежды

И безъ любви? Повелѣвать ты хочешь

И моему отчаянью… Здѣсь власти

Твоей конецъ. Властна ты умертвить

Меня, но жить принудить ты не можешь.

Оставь меня, а если состраданья

Хоть искра есть въ тебѣ, прибереги

Его для моего отца, для старца

Несчастнаго, который здѣсь въ Пекинѣ,

Лишается послѣдней онъ опоры

Съ моею гибелью!

(Хочетъ заколоться).

ТУРАНДОТЪ (бросаясь ему на грудь).

Живи, Калафъ!..

Для Турандотъ живите, князь! Не въ силахъ

Я болѣе съ своимъ бороться сердцемъ!

Спѣши скорѣй, Зелима, къ двумъ несчастнымъ,

Утѣшь, обрадуй ихъ, освободи!

ЗЕЛИМА.

Бѣгу, бѣгу!

АДЕЛЬМА (про себя).

Конецъ моимъ надеждамъ!

Мнѣ умереть пора!

КАЛАФЪ.

Не сонъ-ли это?

ТУРАНДОТЪ.

И славы я не заслужила, князь.

Обязана я разрѣшеньемъ тайны —

Пусть знаютъ всѣ! — ни знаніямъ своимъ,

И ни уму, и ни искусству даже,

А случаю. Въ порывѣ горя вы

Передъ Адельмою проговорились,

И отъ нея я имена узнала.

Вамъ одному и слава и награда!

Но я не долгу одному послушна

Иль чувству справедливости, а также

И сердцу своему, вамъ отдаваясь.

Ахъ, вамъ оно принадлежало, князь,

Съ минуты той, какъ васъ я увидала!

АДЕЛЬМА (въ сторону).

Кто испыталъ мученія такія!

КАЛАФЪ (бывшій все время, какъ во снѣ, приходитъ въ себя и заключаетъ принцессу въ свои объятія).

Такъ ты моя!… О, вынесло-бы сердце

Блаженства полноту!

АЛТОУМЪ.

Дитя! пусть боги

Благословятъ тебя за то, что ты

Утѣшить старика-отца рѣшилась!

Тебѣ прощу всѣ прошлыя страданья

За этотъ полный счастья мигъ!

ПАНТАЛОНЪ.

Такъ свадьба!

Сейчасъ обрядъ начнется! Мѣсто! Мѣсто!

ТАРТАЛIЯ.

Всѣ по мѣстамъ! Сейчасъ обрядъ начнется 1

АДЕЛЬМА.

Живи и счастливъ будь, жестокій, съ нею,

Которая такъ ненавистна мнѣ!

(Принцессѣ).

И никогда тебя я не любила!

Лишь ненависть руководила мной,

Когда я имена тебѣ открыла.

Его изъ рукъ твоихъ хотѣла вырвать,

И съ нимъ, любимымъ мной еще тогда,

Когда его не знала ты, укрыться

Въ иные, лучшіе края. Я ночью

Всѣ хитрости, уловки въ ходъ пустила

И даже клевету, чтобы къ побѣгу

Его склонить, но тщетно. Только выдалъ

Онъ мнѣ въ порывѣ горя имена,

И я открыла ихъ тебѣ. Побѣду

Должна была ты одержать, и онъ,

Отвергнутый тобой; искалъ-бы счастья

Въ моихъ объятіяхъ. Но все напрасно!

Онъ такъ любилъ тебя, что предпочелъ

Изъ-за тебя погибнуть, чѣмъ со мною

Счастливымъ быть. Мои мечты разбиты.

Одно осталось мнѣ… Я хана дочь,

Княжна какъ ты, и должно мнѣ стыдиться,

Что долго такъ носила цѣпи рабства.

Тебя я ненавидѣть вправѣ. Ты

Меня отца и всѣхъ родныхъ лишила,

Всего, что дорого мнѣ было въ жизни.

Теперь возлюбленнаго отняла…

Возьми-жеи послѣдній отпрыскъ рода —

Меня! Я жить не стану, не хочу!

(Поднимаетъ съ земли кинжалъ, отнятый Турандотъ у Калафа).

Отчаянье кинжалъ схватило этотъ,

И сердце онъ нашелъ, куда вонзиться!

(Хочетъ пронзитъ себя). КАЛАФЪ (удерживая руку).

Остановись!

АДЕЛЬМА.

Неблагодарный, прочь!

Въ ея объятіяхъ тебя мнѣ видѣть?!

КАЛАФЪ.

Нѣтъ, не должна ты умирать! Обязанъ

Твоей измѣнѣ я своимъ блаженствомъ!

Прекрасная душа, насилья врагъ,

Мнѣ отдалась теперь по доброй волѣ.

О, государь! Когда васъ тронуть могутъ

Мои горячія мольбы, то дайте

Свободу ей! Залогомъ счастья будетъ

Для насъ вашъ даръ, вернувшій счастье ей!

ТУРАНДОТЪ.

Я вмѣстѣ съ нимъ, отецъ, молю о томъ-же!

Я знаю, ей я слишкомъ ненавистна,

Мнѣ не проститъ она и не повѣритъ

Въ прощеніе мое. Такъ возвратите

Свободу ей и счастлива пусть будетъ,

Коль можетъ быть еще счастливой! Мы

Не мало зла и горя причинили,

Пора намъ счастье доставлять и радость!

ПАНТАЛОНЪ.

И я прошу васъ, государь, скорѣй

Ей отпускную дать, да на дорогу

Хоть царство цѣлое, когда попроситъ!

Не разлетѣлось бы все счастье наше,

Коль ненавистница такая будетъ

Въ дому у насъ!

АЛТОУМЪ (Турандотъ).

Въ такой счастливый день

Я милостямъ моимъ границъ не знаю.

Не только ей свободу я дарую,

Но ханство ей отцовское верну.

Пусть изберетъ достойнаго супруга,

Который съ мудростью имъ будетъ править,

Сосѣда мощнаго не раздражая.

АДЕЛЬМА.

О, государь… Принцесса… Смущена,

Подавлена такимъ великодушьемъ.

Быть можетъ, раны мнѣ излѣчитъ время,

Великій врачъ… Теперь-же разрѣшите

Умолкнуть мнѣ… Должна я удалиться…

Теперь могу я только слезы лить!

(Уходитъ, закрывъ лицо, но проходя бросаетъ на Калафа пламенный взоръ).

ЯВЛЕНІЕ III.

Тѣ-же, кромѣ Адельмы. Въ концѣ явленія

Тимуръ, Баракъ, Скирина и Зелима

КАЛАФЪ.

О, мой отецъ! Гдѣ ты теперь? Откликнись,

Чтобъ на груди твоей излить я могъ

Избытокъ счастія!

ТУРАНДОТЪ (смущенно).

Вашъ благородный

Отецъ, мой князь, теперь въ моихъ покояхъ…

И радостную вѣсть узналъ… Но больше

Меня пока не спрашивайте, князь.

Мнѣ совѣстно свидѣтелей столь многихъ.

АЛТОУМЪ.

Тимуръ въ твоихъ покояхъ? Гдѣ же онъ?

Ликуй, мой сынъ! Обрѣлъ ты царство наше,

Но и твое должно къ тебѣ вернуться;

Сохранено оно слугою вѣрнымъ.

Убитъ тиранъ, вашъ врагъ, и твой народъ

Зоветъ тебя, Калафъ, на тронъ отцовскій.

Гонцы разосланы во всѣ края,

И вотъ одинъ ко мнѣ сюда явился.

Здѣсь самъ прочтешь, что всѣмъ бѣдамъ конецъ!

(Протягиваетъ ему письмо). КАЛАФЪ (бросаетъ взглядъ на письмо и нѣкоторое время стоитъ безмолвно въ глубокомъ волненіи).

Признательность мою услышитъ небо,

Хоть и безмолвствуютъ мои уста!…

(Въ это мгновеніе двери открываются и входитъ Тимуръ въ сопровожденіи Барака, Зелимы и Скирины. Увидавъ отца, Калафъ спѣшитъ къ нему съ распростертыми объятіями. Баракъ бросается къ ногамъ Калафа, а Зелима и Скирина къ ногамъ Турандотъ, которая милостиво ихъ подымаетъ. Алтоумъ, Панталонъ и Тарталія стоятъ растроганные). Занавѣсъ.

Анна Ганзенъ.

Примѣчанія къ III тому А. Горнфельда.

ТУРАНДОТЪ.

Въ отдѣльныхъ подробностяхъ драма не требуетъ объясненій. Собственныя имена объяснены въ Словарѣ (т. IV).

Русскіе переводы.

1. «Русская сцена» 1865, № 2. Переводъ Н. Голубева. («Звѣзда Востока»).

2. Переводъ Анны Ганзенъ. Исполненъ для настоящаго изданія

Объясненія къ рисункамъ.

ТУРАНДОТЪ.

Рисунки Шраудольфа.

326. Баракъ (бросаясь къ нему). Мой господинъ! (Дѣйствіе первое, явленіе I).

327. Надъ воротами показывается ужасная личина палача, воздвигающаго при грохотѣ барабановъ новую голову на желѣзномъ прутѣ. (Дѣйствіе первое, явленіе III).

328. Что за уборка здѣсь идетъ? (Дѣйствіе второе, явленіе I).

329. Панталонъ (беретъ книгу и громко читаетъ). (Дѣйствіе второе, явленіе IV; стр. 186).

330. Турандотъ, Зелима и Адельма, не замѣчаемая первыми. Дѣйствіе третье, явленіе II).

331. Труфальдинъ (евнухамъ). Ведите ихъ! (Дѣйствіе третье, явленіе VII; стр. 200).

332. Всю эту груду денегъ я вамъ дарю, лишь имена откройте… (Дѣйствіе четвертое, явленіе I).

333. Альтоумъ (ласково беретъ принцессу за руку). Я честь твою спасти хочу! (Дѣйствіе четвертое, явленіе VI); стр. 204).

334. (Смотритъ на спящаго). Возлюбленный мой спитъ. Не бейся, сердце. (Дѣйствіе четвертое, явленіе X; стр. 209).

335. Освѣщенный восковыми свѣчами алтарь съ изображеніями китайскихъ божествъ, и двое жрецовъ. (Дѣйствіе пятое).

336. Турандотъ. Калафъ! (Дѣйствіе пятое, явленіе II; стр. 216).

---

1. По-нѣмецки Китай — China.
2. Древне-китайскій императоръ Фу-си.