РѣЧЬ XVIII.
ИЗЪ ВТОРЫЯ ЧАСТИ СМОТРИТЕЛЯ.
Послѣднее мое размышленїе привело меня нечувствительнымъ образомъ къ изслѣдованїю о безсмертїи душѝ, къ такому разсужденїю, въ которомъ я всегда увеселенїе нахожу. Вчерашняго дня воспоминая разныя доказательства, которыя мы имѣемъ о семъ великомъ
изслѣдованїи почитаемомъ основанїемъ нравоученїя, и источникомъ всѣхъ великолѣпныхъ надеждъ, и тайныхъ увеселенїй могущихъ раждаться въ умѣ разумной твари, удалился я въ рощи отъ моево друга, гдѣ я одинъ гулялъ. Какъ то ни есть, а мнѣ казалось, что всѣ наши до сего касающїяся доказательства могутъ распредѣлиться подъ сими тремя главами.
I. Нѣкоторыя доказательства производятся изъ самаго естества душѝ, а паче всево изъ ея невещественности, которая, не будучи со всѣмъ потребна къ поставленїю ея безсмертною, доведена, естьли я не обманываюсь, почти до непреоборимаго довода, или до тако́ва довода, которому в утвержденїи малаго чего не достаетъ.
II. Другїя берутся изъ ея страстей и чувствїй внутреннихъ: напримѣръ изъ любви, которую она имѣетъ къ своему существованїю, изъ отвращенїя, которое показываетъ она ко приведенїю себя въ небытїе, изь надежды безсмертїя, которою она питается, изъ тайнаго удовольствїя, которое она находитъ въ упражненїи добродѣтели, и изъ беспокойствїя, которое приобщается къ ней въ самое то время, когда она въ беззаконїе впадетъ.
III. Третьи основаны на естествѣ всевысочайшаго существа, котораго правосудїе, милосердїе, премудрость и справедливость стремятся всѣ къ установленїю сего главнаго положенїя.
Но между всѣми сими доказательствами о безсмертїи душѝ есть одно, которое можно извлечь изъ ея всегдашнихъ въ совершенствѣ успѣховъ, котораго она никогда достигнуть не можеть; сїе есть доводъ, которому никто изъ писателей о безсмертїи душѝ никогда не прикасался, по крайней мѣрѣ сколько мнѣ извѣстно, хотя мнѣ онъ кажетса и весьма сильнымъ. Кто можетъ себѣ вообразить? чтобъ душа могущая въ себѣ столько имѣть совершенствъ, и простираться безконечно въ добродѣтели и познанїи, въ то самое почти время, какъ она создана, могла въ небытїе превратиться? или сїи сво́йства ей даны безъ всякаго намѣренїя? и никакова ли они дѣйствїя не имѣютъ? Дикїй звѣрь приходить къ нѣкоторой степени совершенства, которой онъ перейти не можетъ; въ весьма немногїя годы онъ всѣ тѣ качества имѣетъ, которыя онъ имѣть можетъ; и положимъ, что хотя бы онъ милионъ лѣтъ еще больше жилъ, такъ былъ бы онъ всегда почти то же, что нынѣ. Естьли бы человѣческая душа такъ же ограничена была въ своихъ успѣхахъ, естьли бы ея силы достигали до совершенства, и далѣе котораго простираться им никакъ бы не можно было; такъ бы я подумалъ, что она могла бы часъ отъ часу умаляться, и вдругъ въ ничто обратиться. Но вѣроятно ли сїе, чтобъ мыслящее существо, творящее по всякой день новыя успѣхи, и возносящееся отъ совершенства къ совершенству, возведъ очи на содѣланїе своего Создателя, и увидѣвъ нѣкоторыя знаки его безконечной премудрости, его милосердїя, его всемогущества, вдругъ погасло въ началѣ своего бытїя и своихъ изъискиванїй?
Человѣкъ въ его естественномъ состоянїи кажется быть посланъ во свѣтъ только для произведенїя себѣ подобныхъ. Онъ оснабдѣвается преемникомъ, и въ тотъ же часъ почти обратно отходитъ оставляя ему свое мѣсто; употребление имѣнїя, говоритъ Горацїй, не можетъ быть вѣчно; наследникъ слѣдуетъ за другимъ наслѣдникомъ, такъ какъ валъ бѣжитъ за предъидущимъ ему валомъ.
Посему не можно бы было сказать, что человѣкъ рожденъ на свѣть для наслажденїя жизни, но только для сообщенїя ея другимъ; сїе не будетъ удивительно въ разсужденїи для нашей пользы сотворенныхъ и в малое время окончевающихъ теченїе своей жизни тварей. Шелковой червь по скончанїи своего урока и по содѣланїи себѣ гроба становится бабочкой, кладетъ я́ица, и умираетъ. Но человѣкъ никогда не доходитъ желанныя ему степени познанїя, нижѐ имѣетъ время своѝ страсти побѣдить, ду́шу свою̀ утвердити въ добродѣтели, ни достигать совершенства своего естества, и съ театра свѣта отходитъ. Хотѣло ли бы безконечно премудрое существо содѣлать такїя преизящныя твари съ такимъ низкимъ намѣренїемъ? угодно ли бы ему было произвесть разумѣнїя на такое краткое время? на то ли оно намъ таланты дало, чтобъ только ихъ погребать? и вселило ли бы оно въ насъ толико простирающїяся желанїя, которыя удовольствовать не возможно? Гдѣ найдемъ мы въ созиданїи человѣка ту удивительную премудрость, которая во всѣхъ ево дѣлахъ сїяетъ, ежели сей свѣтъ не будетъ нѣкакимъ училищемъ для другой жизни, и ежели различныхъ родовъ разумныя твари слѣдующїя съ такою скоростїю одна за другою должны только на семъ свѣтѣ получить первыя понятїя, ихъ бытїя, а послѣ не будуть преселены в другое блаженнѣйшее мѣсто, чтобъ тамъ наслаждаться преславною и безконечною жизнїю.
Я не думаю, чтобъ вѣра намъ могла приятнѣйшїя и способнѣйшїя дать мысли къ побѣжденїю всего, какъ сїи всегдашнїя успѣхи ищущїя душѝ естество свое привести въ совершенство, до котораго она никогда не доходитъ. Есть ли что нибудь, что бы такъ удивительно во всемъ согласовалось съ симъ высокомѣрїемъ сроднымъ человѣческому разуму кромѣ воображения сего, что онъ въ каждый день будетъ восходить на новую степень силы, добродѣтели, познанїя и славы во всю вѣчность? Что я говорю? сїе позорище конечно приятно будетъ очамъ Божїимъ сь удовольствїемъ взирающимъ на то, что ево твари, день отъ дня болѣе украшаются, и часъ отъ часу къ его подобїю приближаются.
Единое о успѣхѣ душѝ разсужденїе, которое имущїй предѣлы разумъ въ состоянїи учинить, довольно къ погашенїю всякой зависти въ существахъ нижшїя степени и къ пресѣченїю всякаго презрѣнїя въ существахъ вышшїя степени. Сей херувимъ, который кажется теперь душѣ человѣческой божествомъ, небезъизвѣстенъ, что придетъ время, въ которое сїя душа будетъ такъ же совершенна, какъ теперь онъ самъ, и что по прошествїи другой части времени она увидитъ себя толико вышше сея новыя степени совершенства, коль видитъ она себя нынѣ низше оныя. Правда, что вышшее существо простирается всегда съ своей стороны̀, и что симъ образомъ сохраняеть оно высоту своего чина въ восхожденїи по лѣствицѣ существъ; но не взирая на свое возвышенїе знаетъ оно, что нижшее существо взойдетъ на конецъ на ту же степень славы, на которую оно дѣйствительно взошло. Съ какимъ удивленїемъ и съ какимъ почтенїемъ должны мы взирать на ду́ши наши, въ которыхъ находимъ мы толь драгоцѣнныя сокровища добродѣтели и познанїя, толь изобильныя и неизчерпаемыя источники соверьшенства. Мы еще не знаемъ, что мы будемъ, и разумъ человѣческой никогда не постигнетъ славы, которая всегда ему приуготована будетъ. Душа разсуждаема преносительно къ ея Создателю подобна математическимъ линїямъ одна къ одной безконечно приближающимся, и никогда другъ другу коснуться немогущимъ. Можно ли вобразить себѣ мысли увеселительняе представляющихъ насъ самихъ въ непрестанныхъ приближенїяхъ къ сему великому Царю, который не только есть о́бразъ совершенства, но и блаженства основанїе.