Поль Дерулед.
Три стихотворения
править
Разговор
КАПИТАН
Здорово, рекрут. Молодчина!
Кто родом ты? Откуда взят?
Знако́м ли с долгом гражданина?
Слыхал, что значит: дисциплина
И званье славное: солдат?
Не унывай, к чему кручина?
Ну, подойди же, молодчина!
Кто родом ты? Откуда взят?
РЕКРУТ
В Турени был я виноделом,
Прощенья просим, капитан!
У нас любим в селеньи целом —
(Мы родом, значит, из крестьян)
Я счастлив был, всегда за делом…
Зачем меня из наших стран,
Где был я мирным виноделом,
В солдаты взяли, капитан?
КАПИТАН
Мой друг, но что же тут дурного?
Зачем не любишь ты войны?
Нам нет отечества другого,
Единой Франции сыны —
В защиту края, нам родного,
Соединиться мы должны.
Мой друг, но что же тут дурного,
Зачем не любишь ты войны?
РЕКРУТ
В войне я толку вижу мало
И мне не нравится она.
Я жил в углу своём, бывало,
Где всюду мир да тишина.
Солдатом быть мне не пристало,
А гибель каждому страшна…
В войне я толку вижу мало,
И мне не нравится она.
КАПИТАН
Так вот их цели и стремленья!
Так вот желанье их сердец!
35 Для них ничто — освобожденье,
Лишь бы скорей войне конец!
Пусть мы выносим оскорбленья,
Отчизна гибнет, наконец…
Так вот их цели и стремленья,
Так вот желанье их сердец!
О, жалкий ум! Скажи, несчастный,
Иль ты сознания лишён?
Беречь себя в борьбе опасной,
Когда врагом ты побеждён!
Войну находишь ты ужасной,
А враг — тебе милее он?
О, жалкий ум! Скажи несчастный,
Иль ты сознания лишён?
РЕКРУТ
Но в битвах этих неужели
Не обошлися бы без нас?
Отец мой бродит еле-еле,
В хозяйстве нужен глаз да глаз.
Зачем я рослый, в самом деле?
Других-то разве нет у вас?
И в битвах этих неужели
Не обошлися бы без нас?
КАПИТАН
К служенью родине избра́нный,
Пойми, мужик, что это — честь,
Ты призван быть её охраной
И долг бойца со славой несть.
Пусть час придёт давно желанный
И мы свершим святую месть!
К служенью родине избранный —
Пойми, мужик, что это — честь.
РЕКРУТ
Прощенья просим, не взыщите,
Коль я неладное сказал.
У нас болтали так, подите!
Спроста я то же повторял.
А слов о чести да защите
Я отродясь и не слыхал…
Прощенья просим, не взыщите,
Коль я неладное сказал.
КАПИТАН
Ты видишь крест перед собою,
Прочти, на нём лишь пара слов:
Отчизна, честь! — для нас с тобою
В них — долг, обязанность, любовь!
Вот знамя наше, над страною
Оно — священнейший покров.
Ты видишь крест перед собою,
Не забывай же этих слов.
РЕКРУТ
Сознаюсь прямо: грамотеем
И не бывал я никогда.
Читать мы дома не умеем —
Вот в этом, видно, и беда:
Поняв «отчизну», мы успеем
И «честь» осилить без труда;
А я, признаться, грамотеем
И не считался никогда.
КАПИТАН
Сознайся ты без замедленья —
Я б извинил тебя тотчас, —
Душой ты ищешь просвещенья,
И ты найдёшь его у нас.
Невежество — не преступленье,
За дело! Твой настанет час!
Сознайся ты без замедленья —
Тебя я понял бы тотчас.
1886 г.
Трубач
— «О, нет, друзья мои, пусть я ничем не буду!»
Так в песнях повторял наш Беранже старик.
Его девиз простой и сам я не забуду —
Учителя смиренный ученик.
Не из апатии иль личного расчёта
Я не касаюся решения задач;
Другие явятся и закипит работа,
А я — не больше, как трубач.
Доро́гою прямой хочу идти я смело,
Свободно чувствовать, открыто думать вслух,
И если я громлю позорнейшее дело
Иль с уважением касаюся заслуг, —
Пускай я каждому сказать имею право:
— Мой суд прямой и я не льстец и не палач,
Дороже мне всего моей отчизны слава,
И я — не больше, как трубач.
В позорный этот час, когда, терпя страданья
Безмолвно сносит их моя отчизна-мать, —
Пускай я буду тем, кто бу́дит в ней сознанье
И может ненависть свободно изливать,
И если я врагов бичую ежечасно,
И если вызов мой несдержан и горяч, —
Пусть родина моя тут будет непричастна:
Ведь я — не больше, как трубач.
Я к цели избранной стремлюсь неутомимо
И вижу пред собой назначенный мне путь,
Одною думою душа моя томима,
Одной надеждою живёт и дышит грудь:
Скорее на врага без страха и сомненья!
Возможно ль воину бояться неудач,
Предвидя вдалеке возможность пораженья?
Но я — не больше, как трубач.
Другие думают, что время — примиритель
Но нет забвения, возможна только месть!
Чрезмерно был жесток и дерзок победитель
И слишком глубоко затронул нашу честь.
Как прежнее вернуть? — Пускай решат другие;
Недугу грозному помочь сумеет врач,
Я ж бодрость вам верну, о братья дорогие,
Но я — не больше, как трубач.
Одной заботою всецело поглощённый,
С границы вражеской я не спускаю глаз,
Я бре́жу Францией моей неразделённой,
Надеждою вернуть отторгнутый Эльзас.
Я десять лет живу всё теми же мечтами,
Но мне не суждено решение задач:
Тут нужен вождь, герой — он явится меж нами,
А я — не больше, как трубач.
1887 г.
Гофониил
(Поэма)
I
В Месопотамии царил тогда Хузан,
Во власть которого и предал Иудею
Разгневанный Господь, народ Израильтян
Жестоко покарав десницею Своею.
С тех пор не для себя трудился в поле жнец
И пас не для себя пастух в долине стадо,
В домах не для себя прялася шерсть овец
И выжимался сок из гроздий винограда.
Секиру острую и дальнобойный лук —
Всё отняли враги, оставив побеждённым
Взамен оружия лишь заступы да плуг,
Снабжённый на конце железом заострённым.
Неволя длилася уж более трёх лет —
И возроптал народ под бременем печали.
Когда старейшины сошлися на совет,
Один из них сказал: «Довольно мы страдали.
Карая нас, Господь нам дарует затем
Прощение. Но где найти Гофониила[1],
Которым был сражён в бою Хусарсафем?..»
— «Рука Всевышнего героя сохранила, —
Сказал один левит: живёт Гофониил, —
Убежищем ему родные служат горы,
В расщелине скалы свой меч он схоронил,
А верное копьё — у корня сикоморы».
— «Живёт Гофониил! — в толпе со всех сторон
Послышалось, — избрать вождём Гофониила,
Кем был Хусарсафем когда-то побеждён,
И с ним вернутся к нам могущество и сила».
Немедля ото всех двенадцати колен
Двенадцать посланных отправились гонцами.
— «Поведайте ему про наш позорный плен,
Победа будет с ним, когда он будет с нами».
Блуждая по лесам, гонцы на пятый день
Пришли к ущелию, где высились стеною
Уступы грозные, вокруг бросая тень…
Какой-то человек стоял над крутизною.
Орлиный взор его задумчив был и строг;
С оружием в руках и полуобнажённый,
С седою бородой, спокоен как пророк
И грозен, как боец, в сраженьях закалённый,
К гонцам он подошёл и тотчас же они
Поверглися во прах, страшась его отказа:
— «Хвала Всевышнему! Придут иные дни!
К тебе, Гофониил — великий сын Кеназа,
Израиль нас послал. Мы веруем и ждём.
По слову твоему дружины выйдут в поле;
Скажи, готов ли ты, явяся их вождём,
Спасти родимый край от тягостной неволи?»
Но, мрачно покачав седою головой,
Гофониил, храня всё тот же вид суровый,
Исчез за тёмною нависшею скалой,
Ответив посланным: «Нельзя. Вы не готовы».
II
Израиля сыны, ответ его узнав,
Пришли в смятение, мудрейшие же, сами
Размыслив обо всём, решили: «Да, он прав,
Господь нам говорит учителя устами.
Да, надо веровать, надеяться, желать,
Нужны усилия и время, и терпенье;
Вождя избрали мы — составим прежде рать
И втайне совершим свои приготовленья».
И вот, по всей стране — в долинах и горах
Работа началась, полночною порою
Железо плавили в громаднейших кострах,
И свет их погасал лишь с утренней зарёю.
Два года минуло, два раза на лугах
Успели отцвести роскошные лилеи.
И снова те ж гонцы, с оружием в руках,
Пошли на поиски в пустыню Иудеи.
И снова их очам предстал Гофониил,
У светлых вод ручья, коленопреклонённый,
Старинное копьё о камень он точил
И тут же меч лежал, недавно заострённый.
Счастливый этот знак порадовал гонцов.
— «Отец, — сказал левит: речей твоих значенье
Мы так ли поняли? Мы создали бойцов.
Народ вооружён и ждёт освобожденья».
Гофониил молчал. — «Отец! тебя моля,
Стоят сыны твои, веди же в бой дружины.
Верни свободу нам, и жатвы, и поля,
Зелёные леса, цветущие равнины.
Верни нам мирный сон под сению шатров,
Трапезы братские, при свете звёзд лучистых,
И, пурпуром одет, пускай омоет кровь
Израиль наш в волнах потока серебристых.
О, вождь, избавь народ от горя и обид,
Сними с сынов твоих позорные оковы!» —
И вновь Гофониил, храня суровый вид,
Ответил посланным: «Нельзя. Вы не готовы».
III
Узнав ответ его, Израиль возопил:
— «Не слушайте его! К оружию!» — Но снова
Решили мудрые: «Нет, прав Гофониил,
И ныне, как тогда, не всё у нас готово.
Мы дело довести не сможем до конца
Со слабой волею и духом развращённым.
Вооружив страну, — вооружим сердца́,
Иль быть Израилю навек порабощённым».
В народе поняли всю правду этих слов
И дружно принялись за дело возрожденья,
И каждый повторял другому: «Будь готов
Когда для нас придёт пора освобожденья». —
Два года минуло. И вот настали дни
Пасхальные. Народ по-прежнему толпами
Собрался, но мужи явилися одни
На этот раз, и все с тяжёлыми мечами.
Усевшися вокруг пылающих огней,
Беседовали все о радостной надежде —
Но без надменности упорной прежних дней,
Без легкомыслия опасного, как прежде.
— «Когда Всевышний Бог, уже пославший нам
Могущество, пошлёт победу над врагами —
Пусть наши бедствия являются сынам
Уроком, и они не повторят с годами
Ошибки их отцов. Сумеем, сохранив
Священный мир, вкусить все сладости свободы,
Работать над собой, трудиться, не забыв
Во дни величия про испытанья годы!» —
Так в поздний час народ, собравшись, говорил, —
И вдруг, открывшися по воле Иеговы, —
Из мрака выступил вперёд Гофониил,
С секирою в руке, промолвив: «Вы готовы!»
1887 г.
Примечания
правитьГофониил — первый из числа судей Израильских.
Источник: О. Н. Чюмина. Стихотворения 1884—1888. — С.-Петербург: Типография А. С. Суворина, 1889.