|
[13]
3. Стихотвореніе И. Каляева.
Товарищъ, съ мятежной, но чуткой душой,
Соратникъ мой, другъ и опора! —
Къ тебѣ обращаюсь предъ смертью съ тоской
И жду отъ тебя приговора.
Оконченъ мой путь и борьбы, и тревогъ,
Готовъ умереть я безъ страха.
Я счастливъ сознаньемъ: я сдѣлалъ, что могъ,
Не страшны палачъ мнѣ и плаха.
Меня не пугаетъ и ядъ клеветы, —
Твой судъ лишь порою тревожитъ:
Поймешь ли движенья души моей ты,
Иль слѣпо осудишь, быть можетъ?
Но если невольнымъ виновникомъ я
Сталъ грусти твоей и смятенья, —
Прими ты признанье мое, какъ судья, —
Суди же мое прегрѣшенье.
За кровь и за слезы народа я мстилъ,
Всю жизнь мою несъ безъ остатка.
Я громомъ лукаваго змѣя убилъ, —
Побѣдой окончилась схватка.
И хлынулъ вдругъ чувствъ накипѣвшихъ потокъ,
[14]
Встревоженный бурей душевной:
И радость, и ужасъ, и муки тревогъ
Слились въ одинъ крикъ полногнѣвный.
И, вѣрный обѣту борьбы, я въ рѣчахъ
Былъ дерзокъ и гордъ предъ врагами,
Смѣялся въ лицо я имъ, видя ихъ страхъ,
И мстилъ имъ насмѣшки словами.
Такъ счастья грозой въ бурномъ сердцѣ моемъ
Откликнулось мщенія эхо.
Мой духъ опьяняла восторга виномъ
Веселая чара успѣха.
И чудилось мнѣ, что въ кругу я друзей,
Бесѣдую съ ними о боѣ
И радуюсь съ ними, что въ схваткѣ моей
Погибъ онъ одинъ, — не ихъ двое...
Вдругъ женщина въ черномъ, какъ призракъ, вошла.
«Жена я его...» — мнѣ сказала...
И за руку крѣпко, присѣвши, взяла
И, глядя въ лицо мнѣ, рыдала...
И вспомнилъ я слезы, и эту печаль,
Я мать свою вспомнилъ родную,
Когда уходилъ я въ безвѣстную даль,
Склонившись къ ея поцѣлую...
Отъ траура вѣяло скорбью могилъ,
Въ слезахъ ея чудилась рана...
И я не отринулъ ея, — пощадилъ
Рабыню изъ царскаго стана.
Клянусь, я достойно держался предъ ней,
Въ словахъ моихъ не было лести:
Я дерзокъ былъ такъ же, какъ въ схваткѣ моей;
Берегъ мое знамя я чести.
Когда прошептала она мнѣ: «Зачѣмъ?
Уже-ль нѣтъ другого исхода?»...
Я гнѣвно отвѣтилъ, что смерть будетъ всѣмъ,
Кто кровь проливаетъ народа.
Но тайное чувство врывалось въ мой духъ;
Я видѣлъ ее предъ собою,
И радость за жизнь ея высказалъ вслухъ.
Она встрепенулась душою.
И молвила нервно: «Молюсь я за васъ», —
Какъ будто хотѣла признаться,
Что мнѣ благодарна невольно сейчасъ,
Что съ жизнью ей трудно разстаться...
Она предо мною склонила чело,
Въ раздумьи вздохнула глубоко
И съ грустью признала насилія зло
Предъ силой карающей рока.
[15]
Я счастливъ быть счастьемъ завѣтнаго дня.
Она мнѣ дала на прощанье
Иконку: «на память», — сказавъ, «отъ меня».
Я принялъ, какъ символъ признанья...
«Исполнилъ я долгъ свой», — сказалъ я ей вслѣдъ, —
«И всѣ испытанья приму я.
«Я вынесу тяжесть всѣхъ горестныхъ бѣдъ,
«Пойду умирать я, ликуя.
«Народу и намъ объявили войну, —
«Мы приняли вызовъ холодный:
«Я тысячу жизней отдамъ, не одну:
«Россія должна быть свободной»...
Гроза пронеслась, но мой духъ устоялъ,
Остался, какъ былъ, непокорнымъ;
Изъ чувства глубинъ возсіялъ идеалъ,
Мысль блещетъ огнемъ благотворнымъ...
Свобода всевластна, бессмертна она,
Владычица новаго вѣка.
Во мнѣ, какъ въ милліонахъ, она рождена
Страданьемъ живымъ человѣка.
Она не прощаетъ тиранамъ обидъ
И, мощное чувствъ воплощенье,
Свой судъ всенародный надъ ними творитъ,
Но знаетъ предѣлы отмщенья.
Она презираетъ всю низость клеветъ,
Чиста предъ корыстнымъ разсчетомъ,
И твой лишь, товарищъ, пытаетъ отвѣтъ,
Спокойная предъ эшафотомъ...
Суди же, судья, безкорыстный мой грѣхъ,
Рожденный стремительнымъ боемъ
И счастьемъ, вѣнчающимъ яркій успѣхъ...
Товарищъ, я не был героемъ.
Всю жизнь съ человѣкомъ я сердцемъ страдалъ,
Я мстилъ за него возмущеньемъ
И радостей боя такъ долго я ждалъ,
Съ молитвеннымъ ихъ предвкушеньемъ.
Мечтательный умъ мнѣ природа дала,
Отвагу и пылъ къ порыванью....
Ахъ, ненависть въ сердцѣ такъ жизнь разожгла
И чуткость внушила къ страданью.
Не трогай моихъ убѣжденій, судья:
Я вѣрю великихъ завѣту.
Сынъ крови и горя народнаго я,
Я шелъ неизмѣнно къ разсвѣту...
И вѣрю я твердо, въ могилу сходя,
Что солнце любви золотое,
Кровавой зарею надъ міромъ взойдя,
[16]
Разсѣетъ насилье людское.
То встанетъ рабочихъ несмѣтная рать
Со знаменемъ краснымъ разсвѣта,
Чтобъ на небѣ кровью свой кличъ начертать:
«Свободы намъ, хлѣба и свѣта!»...
И, если не хватитъ испытанныхъ силъ,
Чтобъ свергнуть насилія троны,
То мертвые встанутъ изъ братскихъ могилъ
И двинутъ впередъ легіоны.
Пусть врагъ кровожадный, на пиръ свой спѣша,
Мое изуродуетъ тѣло.
Я счастливъ: простора искала душа
Въ борьбѣ за народное дѣло.
Пусть недругъ лукавый мой прахъ оскорбитъ,
Пусть другъ побоится быть другомъ:
Свободный наслѣдникъ мой грѣхъ мнѣ проститъ
И честь мнѣ воздастъ по заслугамъ...
|
