|
[13]
3. Стихотворение И. Каляева.
Товарищ, с мятежной, но чуткой душой,
Соратник мой, друг и опора! —
К тебе обращаюсь пред смертью с тоской
И жду от тебя приговора.
Окончен мой путь и борьбы, и тревог,
Готов умереть я без страха.
Я счастлив сознаньем: я сделал, что мог,
Не страшны палач мне и плаха.
Меня не пугает и яд клеветы, —
Твой суд лишь порою тревожит:
Поймёшь ли движенья души моей ты,
Иль слепо осудишь, быть может?
Но если невольным виновником я
Стал грусти твоей и смятенья, —
Прими ты признанье моё, как судья, —
Суди же моё прегрешенье.
За кровь и за слёзы народа я мстил,
Всю жизнь мою нёс без остатка.
Я громом лукавого змея убил, —
Победой окончилась схватка.
И хлынул вдруг чувств накипевших поток,
[14]
Встревоженный бурей душевной:
И радость, и ужас, и муки тревог
Слились в один крик полногневный.
И, верный обету борьбы, я в речах
Был дерзок и горд пред врагами,
Смеялся в лицо я им, видя их страх,
И мстил им насмешки словами.
Так счастья грозой в бурном сердце моём
Откликнулось мщения эхо.
Мой дух опьяняла восторга вином
Весёлая чара успеха.
И чудилось мне, что в кругу я друзей,
Беседую с ними о бое
И радуюсь с ними, что в схватке моей
Погиб он один, — не их двое...
Вдруг женщина в чёрном, как призрак, вошла.
«Жена я его...» — мне сказала...
И за руку крепко, присевши, взяла
И, глядя в лицо мне, рыдала...
И вспомнил я слезы, и эту печаль,
Я мать свою вспомнил родную,
Когда уходил я в безвестную даль,
Склонившись к её поцелую...
От траура веяло скорбью могил,
В слезах её чудилась рана...
И я не отринул её, — пощадил
Рабыню из царского стана.
Клянусь, я достойно держался пред ней,
В словах моих не было лести:
Я дерзок был так же, как в схватке моей;
Берег моё знамя я чести.
Когда прошептала она мне: «Зачем?
Ужель нет другого исхода?»...
Я гневно ответил, что смерть будет всем,
Кто кровь проливает народа.
Но тайное чувство врывалось в мой дух;
Я видел её пред собою,
И радость за жизнь её высказал вслух.
Она встрепенулась душою.
И молвила нервно: «Молюсь я за вас», —
Как будто хотела признаться,
Что мне благодарна невольно сейчас,
Что с жизнью ей трудно расстаться...
Она предо мною склонила чело,
В раздумьи вздохнула глубоко
И с грустью признала насилия зло
Пред силой карающей рока.
[15]
Я счастлив быть счастьем заветного дня.
Она мне дала на прощанье
Иконку: «на память», — сказав, «от меня».
Я принял, как символ признанья...
«Исполнил я долг свой», — сказал я ей вслед, —
«И все испытанья приму я.
Я вынесу тяжесть всех горестных бед,
Пойду умирать я, ликуя.
Народу и нам объявили войну, —
Мы приняли вызов холодный:
Я тысячу жизней отдам, не одну:
Россия должна быть свободной»...
Гроза пронеслась, но мой дух устоял,
Остался, как был, непокорным;
Из чувства глубин воссиял идеал,
Мысль блещет огнём благотворным...
Свобода всевластна, бессмертна она,
Владычица нового века.
Во мне, как в мильонах, она рождена
Страданьем живым человека.
Она не прощает тиранам обид
И, мощное чувств воплощенье,
Свой суд всенародный над ними творит,
Но знает пределы отмщенья.
Она презирает всю низость клевет,
Чиста пред корыстным расчётом,
И твой лишь, товарищ, пытает ответ,
Спокойная пред эшафотом...
Суди же, судья, бескорыстный мой грех,
Рождённый стремительным боем
И счастьем, венчающим яркий успех...
Товарищ, я не был героем.
Всю жизнь с человеком я сердцем страдал,
Я мстил за него возмущеньем
И радостей боя так долго я ждал,
С молитвенным их предвкушеньем.
Мечтательный ум мне природа дала,
Отвагу и пыл к порыванью....
Ах, ненависть в сердце так жизнь разожгла
И чуткость внушила к страданью.
Не трогай моих убеждений, судья:
Я верю великих завету.
Сын крови и горя народного я,
Я шёл неизменно к рассвету...
И верю я твёрдо, в могилу сходя,
Что солнце любви золотое,
Кровавой зарёю над миром взойдя,
[16]
Рассеет насилье людское.
То встанет рабочих несметная рать
Со знаменем красным рассвета,
Чтоб на небе кровью свой клич начертать:
«Свободы нам, хлеба и света!»...
И, если не хватит испытанных сил,
Чтоб свергнуть насилия троны,
То мёртвые встанут из братских могил
И двинут вперёд легионы.
Пусть враг кровожадный, на пир свой спеша,
Моё изуродует тело.
Я счастлив: простора искала душа
В борьбе за народное дело.
Пусть недруг лукавый мой прах оскорбит,
Пусть друг побоится быть другом:
Свободный наследник мой грех мне простит
И честь мне воздаст по заслугам...
|
Партия Социалистов-Революционеров. Иван Платонович Каляев. (Отдельный оттиск из «Рев. Росс.»). — Тип. Партии Социал.-Революционеров, 1905. — С. 13—16.