У этой страницы нет проверенных версий, вероятно, её качество не оценивалось на соответствие стандартам.
Телефон
автор Тэффи
Из сборника «Дым без огня». Опубл.: 1914. Источник: Тэффи Н. А. Собрание сочинений. Том 5: «Карусель». — М.: Лаком, 2000. — С. 246-250. • Впервые: Русское Слово. — 1914. — 26 февраля (11 марта). — № 47. — С. 3.

Люблю его, ненавижу, жить без него не могу, чтоб он лопнул!

Ни одно существо в мире не может так нетерзать человеческую душу, как он.

Начать с того, что каждый человек может говорить только своим голосом и только те неприятные вещи, которые ему свойственны.

«Он» может говорить всеми голосами мира и изводить вас неприятностями целой вселенной.

Не изменяя своего облика, он — все.

Он — дама, томящая вас двухчасовой ерундою; он — конторщик из «электрического освещения», требующий уплаты по счету; он — друг, который по необъяснимым причинам не может прийти к обеду; он — портниха, объявляющая, что платье не будет готово к сроку.

У него все голоса и все возможности причинить вам этими голосами всякую гадость.

Вот сейчас он висит на стене и так невинно смотрит на меня своими кнопками, точно я клевещу на него. Но меня не надуешь. Я знаю, на что он способен!

— Трррр!

Бегу, бегу! Хо! У меня есть чутье! Предчувствие меня еще никогда не обманывало. Сейчас мой милый, милый телефон скажет мне хорошо знакомым голосом одну очень неприятную новость. Хо! Я все знаю.

— Тррр…

— Слушаю! Слушаю!

— Будьте добры: десять фунтов вязиги к нашему счету…

— Чего?

— Вязиги, вязиги…

— Да вы не туда звоните. Вешаю трубку.

— Тррр…

Ну, на этот раз уж я знаю!

— Я слушаю! Я слушаю!

— Будьте добры: десять фунтов визиги к нашему счету.

— Вы не туда! Дайте отбой.

Жду. Теперь должен позвать меня тот голос. Не стоит отходить от телефона. Он должен был говорить не позже двенадцати, и теперь ровно двенадцать.

— Тррр…

— Ура! Я слушаю!

— Милая! — зашепелявил телефон. — Как я рада, что застала вас. Что вы поделываете?

— Кто говорит?

— Анна Павловна. Неужели не узнали? Так соскучилась без вас. Что поделываете?

— Безумно занята! Работаю. Должна к часу сдать работу, а теперь уже двенадцать. Прямо в отчаянии.

— Так вы бы погуляли.

— Это, конечно, было бы дельно, но от этого работа не подвинется.

— Ах вы, бедняжка! Ну, работайте, работайте, а я вас развлеку. Вы знаете, Катя нашла себе дачу…

— Простите, Анна Павловна, но я ужасно занята.

— Ну, работайте, работайте, я ведь вам не мешаю. Дала задаток за эту дачу двести рублей, а теперь раздумала…

— Если позволите, я к вам позвоню через полчаса.

— Отлично. Целую вас, милочка.

— Дззынь!

«Дзззынь», — сказал «он», и сказал так мило, звонко и весело. Но все равно. Он мне несимпатичен.

— Тррр…

— Слушаю!

— Будьте добры: десять фунтов вязиги к нашему счету. Я говорю несколько слов отчетливо и внятно, но повторять эти слова мне теперь не хочется.

Потом сажусь и думаю.

Теперь половина первого. К пяти часам вчерашнего дня я должна была закончить пьеску. Я дала слово, я должна. И вот…

Снять трубку? А то важное, что я должна и хочу услышать? Нет, не могу.

Велеть подходить прислуге? Но телефон около моего письменного стола, а прислуга далеко, и пока я ее вызвоню, телефон может замолчать, и, конечно, это случится именно с тем звонком, которого я жду.

— Тррр… Не подойду.

— Ксюша! Ксюша! Скорей к телефону. Если Анна Ивановна, — дома нет. Если из театра, — дома нет. Если из журнала, — дома… Если из…

— Тррр…

— Кто говорит? А я не знаю, дома ли они.

Ксюша спрашивает меня глазами, дома ли я. Я спрашиваю ее глазами, кто говорит.

— Женский голос? — шепчу я.

— Не могу понять. Не то дамский, не то женский. Не разобрать.

— Как не то дамский, не то женский? Давайте трубку сюда.

— Дома? А? — пищит странный бабий голос.

— Дома! — недоумеваю я.

— Ага! — говорит баба. — А пьесочка готова?

— Господи! Кто же это говорит?

— Режиссер Раздольев. Я, извините, охрип. А вы ведь дали слово.

— Готова, готова. То есть через полчаса. Как же, вполне готова.

Я вешаю трубку и с тихой яростью ударяю кулаком по очереди кнопку А и кнопку Б.

— Тррр…

Я все-таки надеюсь…

— Будьте добры: десять фунтов визиги к нашему счету. Как странно скрипнули мои зубы!

— Куда? — спросила я.

— Да Варашеевым же!

— Ладно. Пришлю.

Вешаю трубку. Показываю язык телефону.

— Что? Много взял? Болван эдиссоновский!

— Тррр…

— ?

— Ну, что, кончили работу? Не узнаете? Анна Павловна.

— А барыня ушедши, — пищу я неестественным голосом.

— И давно ушла?

— С утра ушла и спит. Господи! Что я плету!

— Да это кто же говорит?

А действительно, кто же это может так глупо говорить? Вот этого-то я как раз и не обдумала. Как же я могу держать в горничных такую дуру! В самом деле, кто же я такая?

— Прачка!

— Прачка? Почему же вдруг прачка?

— А вот поди ж ты! И сама не знаю, почему я прачка!

— Странное дело. Барыня мне сказала, что писать будет, а вы говорите, что спит.

— Да вот поди ж ты — и спит, и пишет. Мое дело — сторона.

«Дзззынь!»

«Чмок», — поцеловала его прямо в номер.

— Тррр.

— Готова пьеска?

— Ну, еще бы! Через пять минут…

— Тррр…

— Будьте добры: отчего не прислали визигу?

— Тррр…

— Вернулась барыня?

— Тррр…

— Виноват, мое имя для вас — звук пустой. Только что, приехав из Архангельска, хотел упрекнуть вас за ваше поверхностное отношение к быту дантистов…

— Простите… очень занята.

— Виноват. «Дзынь».

— Тррр…

— Это вы?

— Я! Я! Я! Наконец-то! Что?

Нет! Это проклятый телефон нарочно исказил голос!

— Ну, как вы поживаете?

— Да очень плохо… то есть великолепно… страшно тороплюсь…

— Куда?

— Спать.

— Спать? Пойдемте лучше кататься. Вам нужно проветриться.

— Не хочу я ветриться!

— Ну, приезжайте к нам обедать. У нас сегодня пирог с налимом.

— Да что я, голодная, что ли? Захочу — дома поем. Простите, меня зовут.

«Дззынь».

— Тррр…

— А пьесочка готова?

Я ничего не отвечаю. Я кладу трубку на кресло. Она долго шипит, хрипит и щелкает. Наконец смолкает.

Через десять минут она щелкает и хрипит снова. Может быть, на этот раз меня вызывает тот голос, которого я ждала?

Но все равно. Моя победа над телефоном дороже мне всякой другой радости.

— Эй, ты! Номер 182-63! Ты мне так же мало нужен, как те сто восемьдесят два и шестьдесят два подлеца, которые тебе предшествуют, и все неисчислимое множество, которое за тобой следует. Слышишь? Не хочу тебя!

А все-таки если теперь повесить трубку… может быть…

— Тррр…

— Будьте добры: десять фунтов вя…

Интересно знать, сколько они возьмут за склейку и починку? Или придется покупать новый аппарат?