МИѲОЛОГIЯ
ВОТЯКОВЪ И ЧЕРЕМИСЪ.
править
ВОТЯКОВЪ И ЧЕРЕМИСЪ.
«Свѣтъ Христовъ
просвѣщаетъ всѣхъ.»
Было время, когда обширная Вятская Губернія изобиловала дремучими, непроходимыми лѣсами; теперь это перемѣнилось: ни далъ, ни болота не остановили топора, посѣкшаго маститыя рощи; теперь на томъ мѣстѣ, гдѣ высокія деревья заслоняли солнце, кой-гдѣ торчатъ пни и кустарники, а на слѣдахъ непотрясаемыхъ дубовъ тихо зыблются гибкіе колосья. Но нѣкогда эта пустынная и дикая земля, среди своей широколиственной стражи, хранила въ нѣдрахъ своихъ не менѣе дикій народъ Вотяковъ и Черемисъ. Эта горсть народа, непохожая ни на кого изъ своихъ сосѣдей, съ незапамятныхъ временъ оставалась какъ бы забытою посреди великаго царства. Селенія ихъ, такъ называемыя городища, смѣло красовались на берегахъ рѣкъ; лѣсные жители безъ страха ходили на дальнюю звѣроловлю, и безъ ограды богослужили въ кереметяхъ. Темь и дикость
мѣстоположенія надежно укрывали ихъ отъ хищническихъ нашествій, и толькодубравный звѣрь былъ ихъ непріятелемъ; но съ неожиданной стороны неслась на нихъ грозная туча, отъ которой уже не было спасенія. Въ 1174 году партія Новгородскихъ выходцевъ нечаянно проплыла по рѣкѣ Камѣ въ глушь незнаемыхъ лѣсовъ, и наткнулась на Черемисскія и Вотскія городища. Безпокойные гости сильно потѣснили зажившихся хозяевъ, и начали то ниспровергать ихъ жилища, то селиться на новыхъ мѣстахъ. Вскорѣ городки Черемисъ и Вотяковъ перешли въ руки Новгородцевъ, и съ сего-то времени первобытное поселеніе здѣсь Русскихъ изобилуетъ повѣстью чудесъ, являвшихъ имъ, какъ Христіанамъ, благословеніе неба на покореніе туземныхъ язычниковъ. Преданія дѣдовъ вкрались въ итогъ достовѣрныхъ извѣстій, и вятская исторія временъ древнихъ рѣшительно испещрена странными разсказами, не заслуживающими ни особеннаго вѣроятія, ни совершенной недовѣрчивости. Довольно сказать, что въ 1498 году Великій Князь Василій Васильевичь Темный подвергъ державной власти своей тысячи Вятчанъ, рожденныя отъ первоначальной сотни. Между тѣмъ гонимые Черемисы и Вотяки сгрудились въ отдаленныхъ мѣстахъ обширной губерніи, и по прежнему язычествовали и звѣроловили. Мало по малу разселеніе Христіанъ подѣйствовало на ихъ религіозность; кротость Евангельскаго слóва отозвалась въ грубыхъ сердцахъ, и теперь изъ нихъ уже весьма мало язычниковъ, да и всѣ въ свою очередь безпрерывно обращаются въ православіе подъ именемъ новокрещанъ.
Любопытствуя узнать что-либо о вѣроисповѣданіи этихъ первообитателей моей лѣсистой родины, я успѣлъ собрать нѣкоторыя черты ихъ миѳологіи, и думаю, что малолюдное язычество, сохранившееся до нашего времени среди Христіанъ, какъ черная капля въ глубинѣ свѣтлаго сосуда, достойна нѣкотораго вниманія.
Вотяки признавали единаго высочайшаго бога, Намарима, для котраго нѣтъ времени и не будетъ, который живетъ не для себя, а для людей, которые въ свой чередъ должны жить только для него; солнце было его престоломъ, а небо одеждою. Въ послѣдствіи времени къ Намариму присоединили еще бога водъ, бога земли, благосостоянія, и другихъ низшихъ боговъ. Каждая потребность жизни порождала новыя мысли о началахъ силъ Природы, а съ ними годъ отъ года умножалась и классификація божествъ, предлагая благодарному сердцу разнообразный источникъ молитвъ и набожности. Впрочемъ миѳологія вотяковъ далеко меньше плодовита, чѣмъ Черемисъ, и всѣ надежды ихъ стремились болѣе къ одному Намариму. У нихъ были установлены богослужебныя празднества, совершавшіяся въ годъ четыре раза на особенныхъ священныхъ мѣстахъ, кереметяхъ, окруженныхъ высокимъ лѣсомъ и плетнемъ. Первое, бучимъ-нуналь, праздновалось почти всегда въ Апрѣлѣ мѣсяцѣ; тулисъ-нуналъ послѣ лѣтняго посѣва, съ принесеніемъ жертвы богу земли; висеско-нуналь былъ день опредѣленный на молитву о благополучномъ сѣнокосѣ; при чемъ, для испрошенія ясной погоды и облегченія въ работѣ, приносили въ жертву пестраго дятела; и наконецъ кереметь-нуналь совершалось вообще по окончаніи жатвы и всѣхъ полевыхъ работъ. Къ главнѣйшей жертвѣ относилась рыжая лошадь; однакожь допускали въ крайней нуждѣ и другаго цвѣта, но никогда воронаго. Къ лошади присовокупляли еще вола, овцу, гусей и утокъ. Сначала приносили въ жертву малыхъ животныхъ, а потомъ помощникъ священнослужителя закалалъ лошадь и приготовлялъ мясо ея къ жертвенному пиршеству. Кости жертвъ и желудки были сожигаемы; но лошадиный остовъ и головы вола и овцы развѣшивались въ керемети на еляхъ. Въ этомъ заключались всѣ Вотскія торжества, и рѣдко, рѣдко проглядывали частные праздники. Надобно сказать, что Вотяки съ меньшею упрямостью, чѣмъ Черемисы, обратились въ православіе: языческія божества ихъ постепенно, какъ прошлые дни, исчезали съ поприща поклоненія; наконецъ и самая кереметь, мѣсто столь для нихъ священное, мало по малу потеряла свою фантастическую важность. Правда, они долго отстаивали силу кереметныхъ деревъ; но когда ихъ широколиственныя, высокія главы склонились медленно долу, когда изъ разсѣченной внутренности не выкрался ни одинъ стонъ, ни одинъ блескъ молніи, — тогда простодушный Вотякъ искренно сознался, что его боги ложны и небывалы.
Высочайшій богъ на языкѣ Черемисъ именуется Юмою. Его всегдашнее милосердіе, говорятъ они, даетъ и звѣроловство, и соты, и тихую жизнь, и все благосостояніе. Но не смотря на такую обширную власть Юмы, они изобрѣли еще другихъ божковъ, давъ имъ мать, Юманъ-Аву, и раздѣливъ между ими правленіе міромъ и судьбами. Дѣля боговъ на женатыхъ и холостыхъ, они назвали совокупность ихъ всѣхъ божьею семьею — Юманъ-шучька. Особенное уваженіе принадлежало Юмѣ, богу міра, и Кударчѣ, богу грозы. Черемисы признавали и богинъ; Кассебу — мать солнца, Кибу, и другихъ. Мущины молились богамъ, а женщины богинямъ. Прародителемъ злыхъ боговъ почитали сатану, Iоонъ, который, по ихъ мнѣнію, жилъ въ водѣ, и въ полдень былъ особенно золъ. Лѣшихъ называли Кудашами и присвошали имъ повелительную власть надъ лѣсами, зверями и птицами; также полагали, что они имѣютъ вліяніе на звѣриные промыслы, даря ихъ удачею или нещастьемъ. Страшась болѣе всего громоваго бога, Кударчи, и вѣря, что отъ него зависитъ плодородіе земли, Черемисы изображали его въ видѣ куклы, одѣтой въ мужское платье, и хранили ее въ берестеномъ ящикѣ, не воздавая впрочемъ, ей особеннаго поклоненія. Керемети ихъ были общія — ко га-кереметь, и частныя — щке-кереметь, особо одному семейству принадлежащія. Керемети Черемисъ, также какъ я вотяковъ, заключались въ лѣсахъ, предпочтительно дубовыхъ. Самое большое дерево посвящалось Юмѣ, меньщее Юманъ-Авѣ, и такъ далѣе всѣмъ богамъ. Кереметь имѣла три входа: одинъ съ запада, для принятія богомольцевъ, другой съ востока, для введенія жертвенныхъ животныхъ, и третій съ юга, для внесенія воды. Подъ главнымъ деревомъ становился жертвенникъ, родъ стола. Вдали отъ керемети созидался навѣсъ, подъ которымъ варили закланную жертву. Женщинамъ строго воспрещалось не только входить, но даже приближаться къ священному мѣсту; да и мущины заранѣе должны были вымыться, одѣться опрятнѣе и принести съ собой для пожертвованія кто что могъ. Пятница почиталась лучшимъ днемъ для приношеній. Жертвы состояли изъ лошадей, рогатаго скота, дичи, хлѣбнаго вина, варенаго меда, пироговъ и блиновъ. Бѣлые звѣри всему предпочитались, иногда приносили и черныхъ, но никогда пестрыхъ. Жертвенные напитки и пироги приготовляли дѣвицы; остатки жертвъ не воспрещалось ѣсть и женщинамъ, но только дома. Время къ жертвоприношенію опредѣляли священнодѣйствовавшіе, размѣряя поясъ, и посредствомъ другихъ гаданій. Самый большой праздникъ назывался юманъ-байрамъ, бывавшій черезъ годъ, черезъ два, а иногда и черезъ четыре года, всегда осенью. Въ назначенный день въ керемети раскладывали семь огней рядомъ отъ сѣверо-запада къ юго-востоку: возженный на сѣверо-западѣ посвящался Юмѣ, ближайшій къ нему Юманъ-Авѣ, и такъ далѣе. При каждомъ огнѣ стоялъ особливый картъ (жрецъ) и помощникъ его, удше, имѣя при себѣ жертвенныхъ животныхъ и на разостланномъ коврѣ вино, медъ, пироги и блины. Картъ, служившій Юмѣ, держалъ жеребца, Юманъ-Авѣ корову, а прочихъ боговъ жрецы имѣли мелкихъ животныхъ или птицъ. Міряне толпились позади жрецовъ съ непокрытыми головами. Первенствующій жрецъ, поднявъ вверхъ пироги и сосуды, громко творилъ молитву, а предстоявшіе клали земные поклоны и восклицали: аминь. За тѣмъ молился картъ Юманъ-Авы, и наконецъ всѣ другіе. По окончаніи молитвъ, каждый удше обливалъ, или лучше, вспрыскивалъ жертву холодною водою, и если она вздрогнула, то это было добрымъ знакомъ, для чего и поливали ее неоднократно; въ противномъ же случаѣ ее изгоняли, какъ неблагоугодную богамъ. Убивая животныхъ, старались, чтобъ кровь брызнула въ огонь. Мясо, очистя внѣ керемети, варили подъ навѣсомъ. Потомъ жрецы, поднявъ вверхъ на блюдѣ сердце, легкое, печенъ и голову, вновь молились торжественно, уже въ тишинѣ общаго безмолвнаго благоговѣнія. Послѣ молитвъ, всѣ блюда, сосуды и пироги сносились къ карту Юмы, который и одѣлялъ присутствующихъ жертвoприношеніемъ. Предавъ огню кости, кожу жереб.ца вѣшали въ керемети на дерево, а другія кожи дѣлились между жрецами. Кромѣ торжества юманъ-байрамъ, бывалъ во всякой деревнѣ еще одинъ великій праздникъ, анга-сохренъ, совершавшійся во время пашни, на поляхъ, куда деревенскіе жители приносили напитки и пироги. Все это освящалось, по обыкновенію, картами, которые раздѣляли съ мірянами трапезу, тѣмъ болѣе радостную, что въ ней участвовали и женщины и дѣти. Сверхъ того у каждаго жителя бывалъ свой праздникъ, уткинде-байрамъ, когда онъ одинъ, безъ карта, омолитвывалъ жертву изъ хлѣба и вина. Черемисы слѣпо повиновались своимъ духовнымъ, избиравшимся изъ людей безпорочнаго поведенія, и надъ которыми первенствовалъ первосвященникъ, югтишь. Замѣчательна молитва Черемисъ, замѣчательна по своей простотѣ и чувственнымъ желаніямъ. Вотъ она:
«Великій, древній богъ! Тебѣ народъ усердствуетъ нынѣ моленіемъ: привелъ скота, принесъ хлѣба, пива, меду, и собрался предъ твоимъ деревомъ. Возлюби все это и прими милостиво!
Боже! дай помощь въ жизни народу твоему: дай скота, послѣ скота хлѣба, послѣ хлѣба пчелъ, послѣ пчелъ просимъ денегъ на оплачиваніе податей Государю; послѣ денегъ просимъ лѣсной ловли, послѣ лѣсной ловли молимъ о водной ловлѣ. Услыши милостиво!
Боже! дай въ этомъ вѣкѣ хорошаго житія Бѣлому Царю и всѣмъ молящимся здѣсь людямъ, которые привели тебѣ скота, принесли хлѣба, поставили вино, а другіе пожертвовали и деньгами. Услыши и прими милостиво!»
Не знаю, точно ли я передалъ подлинныя слова, но по крайней мѣрѣ они взяты съ достовѣрнаго списка. Долго боролись Черемисы съ набожностію къ вѣрѣ предковъ своихъ; долго суевѣрныя опасенія селили для нихъ въ завѣтныхъ рощахъ духовъ-охранителей; наконецъ кроткія мѣры Правительства, благодатная терпимость и заботливость нашего духовенства призвали ихъ въ объятія православія и сочетали съ крестомъ Спасителя. Какъ будто въ новыя времена Владиміра, сотни обращенныхъ погружались въ рѣкѣ и принимали св. крещеніе. Въ 1834 году взорванъ былъ послѣдній огромный камень, предметъ ихъ языческаго обожанія, одиноко лежавшій въ полѣ.
