IОАННЪ III И АРИСТОТЕЛЬ.
(ИЗЪ ТРАГЕДIИ: ДОЧЬ IОАННА III.)
править
(ИЗЪ ТРАГЕДIИ: ДОЧЬ IОАННА III.)
I-го Действiя Явленiе 6.
править
Доволенъ я тобою, Аристотель:
Роскошествомъ украсилъ ты мой садъ!
Я каждый разъ имъ сызнова любуюсь,
Когда прійду отъ царственныхъ трудовъ
Сюда на вольный отдыхъ и прохлады,
Меня не столько пестрота цвѣтовъ —
Чужое велелѣпіе въ теплицахъ,
И красота бесѣдокъ, сколько чинъ
Единовластнаго порядка тѣшитъ.
Вы Итальянцы, нечего сказать,
Одарены великимъ разумѣньемъ
Во всѣхъ дѣлахъ мірскихъ; но отъ чего
Не можете земли своей устроить
Въ единый государственный составъ?
У насъ цвѣтутъ науки и искусства;
Художниками славится нашъ край:
Италія — картинная палата,
Огромный пѣвчій хоръ, изящный строй
Разнообразныхъ, велелѣпныхъ зданій
И область стихотворства и любви.
Свою картину пишетъ живописецъ,
Пѣвецъ свой голосъ гнетъ и сыплетъ въ дробь,
Обожествляетъ женщинъ стихотворецъ,
Выводитъ адъ, чистилище и рай;
А зодчій строить мостъ, иль ставитъ церковь,
Сдвигаетъ колокольню....
Это ты —
И ты одинъ свершилъ такое чудо!
Вотъ, я хотѣлъ сказать: художникъ — царь
Въ волшебномъ царствѣ чувствія и мысли,
Но въ земскомъ дѣлѣ малый человѣкъ,
Онъ вѣдаетъ свое, ему нѣтъ дѣла
Хоть развались земля.....
Когда-то жилъ
Художникъ знаменитый въ Сиракузахъ.
На площади жезломъ онъ по песку
Чертилѣ круги, и Римляне въ то время
Тотъ городъ брали приступомъ; но онъ
Не слышитъ суматохи. Вотъ на площадь
Нахлынули враги... онъ имъ въ сердцахъ
Кричитъ: «Круговъ моихъ не заметайте!»
И былъ ему отвѣтъ — ударъ копьемъ!
У васъ и люди царственные были:
Ко славѣ будь помянутъ между нихъ
Лаврентій Медичи; но онъ старался
Лишь уровнять пронырливую власть
Ничтожныхъ княжествъ. Надлежалобъ думать
Флоренцію сперва поработитъ
Единовластью, а потомъ разумно
Своимъ державнымъ скиптромъ поводить
По областямъ и княжествамъ удѣльнымъ.
Онъ также былъ художникъ, и писалъ
Для женщины любовныя канцоны;
Но будемъ ли винить его за то?
Италіи не быть уже единой,
Великою державою! Она
При Римлянахъ цвѣла всемірной жизнью,
И силы государственной, ядро,
Прекрасное и свѣтлое какъ сóлнце,
Разорвалось и въ иверняхъ блеститъ.
Но ивернямъ во вѣки не составить
Блистательнаго прежняго ядра!
Хочу тебѣ отвѣтъ дать той же притчей
И доказать примѣромъ: Русь была
При Ярославѣ сильнымъ государствомъ,
И также какъ ядро разорвалась
На иверни, на множество удѣловъ;
И слишкомъ двѣсти лѣтъ по ней Орда
Прожорливой носилась саранчею,
И Гедимина богатырскій родъ
Насъ обрывалъ; раздоръ междоусобный
Подрѣзалъ государственную жизнь....
Но я съумѣлъ остановить разстройство
И, переплавивъ иверни, изъ нихъ
Державный образъ государства вылить
И жизни духъ вдохнуть въ его составъ.
При Ярославѣ красовалось только
Младенчество народа твоего.
Суровая судьба остановила
Дальнѣйшее развитье свѣжихъ силъ,
И Русь подъ ней, какъ озимь подъ снѣгами,
Сохранная лежала въ долгомъ снѣ.
Народная таилась самобытность
Въ святыхъ дарахъ креста — и твой народъ
Со скаредной Ордою не смѣшался.
Россіи государственная жизнь
Во чревѣ смутъ и золъ междоусобныхъ
Невидимо и тайно зачалась,
И наконецъ, при дивномъ предвѣщаньи[1]
Величія и славы, родилась
Въ твоемъ лицѣ самодержавной властью.
Господь тебя Россіи далъ!.... У насъ
Иначе: мы, на старости народной,
Долженствовали выродиться. Мы,
Съ иноплеменной кровію смѣшавшись,
Переродились только для искусствъ,
И межь собой искусства возродили!
Каковъ бы ни былъ вашъ народъ, въ одномъ
Великомъ мужѣ царственномъ могло бы
Свершиться царства пакибытіе.
За чѣмъ въ народѣ нѣтъ такого мужа?
Вы отъ сластей и прелестей, искусствъ
Изнѣжились, вы жизнь ведете пиромъ
И пѣснями; вы жаждете забавъ
И безпрерывной чувственной хмѣлины.
А тотъ, кто хочетъ царство заложить,
Будь воздоенъ волчицею, какъ Ромулъ;
Движенья сердца узами стѣсни,
Купи трудомъ душевнымъ твердость духа,
Отъ всѣхъ соблазновъ міра отложись —
И, выстрадавъ суровое величье,
Онъ будетъ грознымъ богомъ для людей!
Покинулъ насъ орелъ Капитолійскій
И прилетѣлъ на Сѣверъ — и тебя
Пріосѣнилъ великимъ духомъ Римлянъ!
Онъ, мудрымъ устроеніемъ твоимъ,
Въ теченіи вѣковъ, съ Кремлевскихъ башень,
Во образѣ двуглавомъ облетитъ
Весь міръ земной побѣдоноснымъ летомъ:
Ты заложилъ въ Москвѣ, нетлѣнный Римъ!
Я залюжилъ, на вѣчныхъ основаньяхъ,
Святое зданье царства моего —
И будетъ мой народъ, ведикъ, и вѣченъ,
Но дорого мнѣ стоитъ мой народъ!...
Я сердцемъ влекся къ людямъ въ дни младые
И съ ними братски жизнь дѣлить хотѣлъ.
Уразумѣвъ властительскую тайну,
Я сердце скиптромъ царственнымъ пронзилъ,
Уединился въ хладное величье,
Въ неумолимость душу, заковалъ,
Обожествилъ особу Вѣнценосца,
Небеснымъ громомъ взоръ вооружилъ,
Вокругъ себя поставилъ страхъ и трепетъ —
И создалъ Русь.... и съ твердостью для
Пожертвовалъ и братьями родными....
Какъ тяжело въ великихъ мужахъ быть!
Прошла година жертвоприношеній;
Теперь ты можешь сердцемъ отдыхать,
И о своемъ созданьи веселиться.
Отечество, быть можетъ, отъ меня
Потребуетъ еще труднѣйшей жертвы....
Я для него готовъ, какъ Авраамъ,
Надъ дѣтищемъ роднымъ свершить закланье!
Но, можетъ быть, Всевышній и меня,
Какъ Патріарха, чудомъ остановитъ!...
Могу съ врагомъ сердечный миръ свести,
Могу простить врагу злоумышленье
На жизнь мою, какъ Вѣра мнѣ велитъ;
Но наградить врага моей Еленой
И ей обитель въ чужѣ сотворить —
Спаси меня, Господь, отъ этой скорби!...
Ее Всевышній мимо пронесетъ.
Даю обѣтъ: когда моя Елена
Въ Россіи выйдетъ замужъ, отпустить
Тебя въ твою отчизну!.. Аристотель,
Я про себя законоположилъ
Не отпускать полезныхъ иностранцевъ:
Изъять тебя мнѣ, право, не легко.
Но если будешь окупъ за Елену,
Такъ Богъ съ тобой!
На сердце положи
Мое великокняжеское слово
И тщательно храни отъ языка:
Я смертію казню и за нескромность!
V Действiя Явленiе 3.
править
Судьба отвергла окупъ за Елену:
Она выходитъ за мужъ не въ Руси —
Ты долженъ помнить, Аристотель!...
Помню.
Такъ нѣтъ уже надежды для тебя?
Моя судьба всегда была и нынѣ
Еще осталась въ милости твоей.
На родинѣ хотѣлось бы могилы:
Земля родная легче для костей —
Чужая давитъ! всякому отъ Бога
Свой жребій.... мнѣ и дочери твоей
Могила въ чужѣ!
Ужъ того довольно,
Что жизнь вдали отъ родины трудна.
пусть будетъ смертный сонъ и въ чужѣ миренъ!
Какъ часто власть мірская пособить
Не можетъ горю, но и часто можетъ,
До старости ты вѣрно мнѣ служилъ:
Я отличить хочу твое усердье —
И такъ Господь съ тобою.... возвратись
Въ свою отчизну....
Государь! уже ли
Соизволяешь отпустить меня?
Литовская могила для Елены
Не будетъ легче, если и твои
Въ чужой могилѣ опочіютъ кости:
Такъ возвратись на родину свою!
Благодарю!...
Ты воленъ, Аристотель!
Сбылось твое желаніе; теперь
Корысти нѣтъ хитрить и лицемѣрить,
Теперь ты долженъ правду мнѣ сказать,
И отплатить мнѣ искреннею правдой.
О чемъ-то буду спрашивать тебя,
А ты держи отвѣтъ прямой, какъ будто
Ты не въ моей ужь власти; отвѣчай,
Какъ будто изъ окна своей палаты
Въ Венеціи...
Я буду отвѣчать
Отъ сердца прямо.
Поклянись мнѣ въ томъ.
Клянусь.
У насъ — тебѣ не безъизвѣстно —
Родители судьбой своихъ дѣтей
Распоряжаютъ строго, самовластно,
И женятъ ихъ, и замужъ выдаютъ,
О томъ въ сердцахъ дѣтей не совѣщаясь,
Издавна такъ ведется — и въ избѣ
Крестьянина и въ княжеской палатѣ.
Но старина обычая, конечно,
Еще не есть надежный признакъ правды;
Есть заблужденья вѣковыя. Мы
Не цѣлый міръ; желательно мнѣ вѣдать
Другихъ народовъ мнѣніе о томъ.
Образованьемъ твой народъ далеко
Всѣ прочіе въ нашъ вѣкъ опередилъ;
А ты одинъ изъ славныхъ и изъ первыхъ
Сего народа — ты же мнѣ скажи:
Отцу законъ Природы далъ ли право
Принудить дочь къ замужству и тогда,
Когда ея приходитъ сердце въ ужасъ;
Когда она монашество и смерть
Предпочитаетъ горькому насилью?
Ты вспомни клятву — молви правду мнѣ!
Отцу законъ природы предоставилъ
Права большія; давъ дитяти жизнь,
Онъ и убить дитя имѣлъ бы право,
Тѣмъ болѣе, что гибельный ударъ
Идти чрезъ сердце отческое долженъ;
И многіе народы въ старину
Общественнымъ закономъ утверждали
Уставъ Природы. Нынѣ умъ людской,
Природу взявъ подъ строгую опеку,
Вручилъ такое право одному,
Отцу всего народа — Государю.
Такъ дочь свою подавно я могу
Къ немилому супружеству принудить?
Нѣтъ; Государь, Природа не даетъ
Тебѣ такого горестнаго права!
Что? Я могу дитя свое убить —
И не могу его принудить къ браку?
Нѣтъ, Государь! убьешь свое дитя —
И отойдетъ душа безъ поврежденья.
Насильственнымъ же бракомъ осквернишь
И плоть и душу дочери нещастной.
Подобный бракъ есть незаконный бракъ
И срамный грѣхъ предъ Богомъ и Природой!
Языкъ у правды жéстокъ!...
Государь,
Мой голосъ изъ окна моей палаты
Венеціянской рѣчь съ тобой ведетъ;
Я обязался клятвой молвить правду!
Подобный бракъ есть незаконный бракъ....
И срамный грѣхъ предъ Богомъ и Природой!...
Ты мнѣ прости, великій Государь,
Что истина оспоривать, дерзаетъ,
Одно изъ правъ твоихъ; осталась власть
Нарушить правду!
Нѣтъ, отъ этой власти
Торжественно и громко отложусь!
Такъ это правда?
Истинная правда,
Какую только можетъ умъ понять.
Она и мнѣ понятна!.. Аристотель,
Благословляю правду! — — —
— — — — — — — — — — —
- ↑ См. Исторію Карамзина, томъ V, стран. 270, Примѣч. 286.
