Первый.
Наряжены съ тобою мостъ мы вѣдать,
Но, кажется, намъ не за кѣмъ смотрѣть.
Одесса спитъ подъ мракомъ ночи,
Заснули всѣ, и изъ дому никто не выйдетъ.
Второй.
А выйдетъ, — радъ не будетъ жизни.
Въ кромѣшной тьмѣ на улицахъ одесскихъ,
Себѣ на лобъ поставитъ шишку живо,
Или фонарь подъ глазъ, синякъ иль рогъ…
Первый.
(Благоговѣйно поднимая руки).
Премудрая управа городская!
Чтобъ отучить отъ шляній полунощныхъ,
Она во тьмѣ держать рѣшила городъ,
Сидитъ пусть ночью каждый дома,
По улицамъ, какъ тѣнь, не бродитъ.
Пусть спитъ, — полезнѣй для здоровья,
И нравственность отъ этого цвѣтетъ.
Второй.
Нѣтъ ни души на улицахъ пустынныхъ
И пѣшеходовъ на мосту не видно.
Заснемъ, пріятель, сномъ спокойнымъ,
Тѣмъ крѣпкимъ сномъ, которымъ
Управцы лишь умѣютъ спать!
(Хочетъ ложиться).
Первый.
Постой. Кажись, идетъ прохожій.
(На мосту показывается прохожій. Оба члена управы съ испугомъ подбѣгаютъ къ нему).
Первый.
Почтеннѣйшій, куда?
Второй.
Зачѣмъ ты на мостъ?
(Схватываютъ прохожаго за руки).
Прохожій.
Пустите! Караулъ! Насилье! Нападенье!
Первый.
Нишкни! Дурашка! О тебѣ-же
Мы попеченіе имѣемъ, глупый!
Второй.
Вреда тебѣ не сдѣлаемъ нисколько,
Ты только намъ скажи, куда идешь,
Зачѣмъ, откуда, съ цѣлями какими?
Прохожій.
Иду себѣ домой спокойно,
Въ гостяхъ я былъ на Ришельевской
И къ парку нынѣ пробираюсь, гдѣ живу.
Первый.
(Подозрительно).
А спрыгнуть съ моста не желаешь?
Прохожій.
(Съ испугомъ).
Зачѣмъ-же? Что вы? Наше мѣсто свято!
Второй.
(Подозрительно).
А жизнь тебѣ еще не надоѣла?
Прохожій.
Тьфу! Тьфу! Такія мысли
Мнѣ въ голову не приходили даже.
Первый.
А ты не пьянъ?
Второй.
А ты не сумасшедшій?
Прохожій.
Въ своемъ-ли вы умѣ?
Тверезы-ль вы?
Первый.
(Подозрительно).
Дохни!
Прохожій.
Изволь, когда желаешь!
(Дышетъ ему въ лицо).
Первый.
Не пахнетъ алкоголемъ. Грѣхъ сказать!
Второй.
Тогда пускай идетъ! Иди, пріятель!
(Прохожій быстро уходитъ по мосту. Члены управы все время съ безпокойствомъ смотрятъ ему вслѣдъ).
Первый.
Прошелъ! Ухъ! Отлегло отъ сердца!
Теперь соснуть намъ можно до разсвѣта!
(Хочетъ лечь, но въ эту минуту на мосту показывается молодая дѣвушка).
Второй.
Держи ее! Лови! хватай скорѣе!
(Кидаются къ молодой дѣвушкѣ, она пугается).
Дѣвушка.
Какъ смѣете? Пустите! Караулъ!
На васъ я протоколъ составлю! Къ мировому!
Какъ смѣете къ прохожимъ приставать?
Первый.
Сударыня, не поняли вы насъ!
Мы вовсе не съ дурною цѣлью.
Не ловеласы мы, которые подъ шляпку
Заглядывать привыкли къ дамамъ
И приставать на улицахъ къ прохожимъ!
Намѣренья мы васъ обидѣть не имѣемъ.
Мы только удержать хотимъ васъ…
Дѣвушка.
(Съ удивленіемъ).
Отъ чего?
Второй.
Чтобъ съ моста вы не прыгнули, дитя!
Зачѣмъ? Къ чему? Такъ молоды и вдругъ…
За что себя сгубить хотите?
Предъ вами жизнь, полна очарованій…
Первый.
Предъ вами свѣтъ, и радость, и любовь!
Второй.
Почто-жъ, о, дщерь несчастнаго, больного вѣка,
Почто себя сгубить желаешь нынѣ?
Дѣвушка.
(Въ величайшемъ изумленіи).
Сгубить себя не думаю ни мало.
Домой иду я отъ подругъ. Отстаньте!
Первый.
Домой идешь? А жизнью ты довольна?
Второй.
Въ любви не испытала ты несчастій?
Первый.
Быть можетъ, горничной служила въ домѣ,
Гдѣ взрослый есть шалунъ,
Сынокъ, любимый маменькою нѣжной…
Второй.
Быть можетъ, онъ тебя смутилъ?
Клялся въ любви? И, нашаливши, бросилъ?
Первый.
Быть можетъ, маменька, узнавши
Про шалости милѣйшаго сыночка,
Тебя изъ дома выгнала съ позоромъ,
Ему-же замѣчанье сдѣлала слегка,
«Что такъ-де поступать неблагонравно!»
Я знаю, маменьки въ Одессѣ
Народъ весьма чадолюбивый.
Второй.
Быть можетъ, матерью готовишься ты стать
И въ страхѣ предъ стыдомъ, позоромъ…
Дѣвушка.
(Со слезами).
Какія глупости дѣвицѣ говорите?
Я глупостей такихъ совсѣмъ не знаю
И ими заниматься не хочу…
Какъ вамъ не стыдно, удивляюсь, говорить
Дѣвицѣ молодой такія вещи?
Первый.
Коль такъ, ступай!
Второй.
Дохни сначала!
(Дѣвица дышетъ ему въ лицо).
Первый.
Ну, что? Не пахнетъ алкоголемъ?
Второй.
Малиной съ молокомъ лишь пахнетъ.
Иди, дитя мое, и ѣшь всегда малину съ молокомъ, —
Пріятная ѣда, полезна для желудка!..
(Дѣвушка взвизгиваетъ и убѣгаетъ. Члены управы садятся на перила и дремлютъ. На мосту показывается дюкъ-де-Ришелье. Онъ мраченъ, подходитъ къ периламъ и останавливается въ глубокой задумчивости).
Дюкъ.
Бросаться, или не бросаться?
Для Дюка Ришелье что благороднѣе, что лучше:
Стоять на мѣстѣ безъ ремонта,
Иль прыгнуть съ Строгонова моста?
Стоять? Ну, кто-же будетъ
Влачить такую жизнь, какъ я?
Ночую на бульварѣ и безъ вида!
Сначала мнѣ на умыванье пожалѣли,
Потомъ ступеньки поправлять не пожелали,
Затѣмъ съ меня всѣ сняли украшенья,
И даже доску ту, на коей званье
Числилось мое, заслуги, имя.
Лишенъ, всего лишенъ!
Куда теперь безъ вида дѣнусь?..
Въ контору Дзюбина идти, просить тамъ мѣста?
Одно осталось. Мой видъ, положимъ, плохъ,
Но наши вѣдь конторы и съ плохимъ
Рекомендуютъ видомъ…
Мнѣ, дюку Ришелье, идти въ контору?!
Идти, когда одинъ прыжокъ…
Конецъ, я прыгаю!..
(Хочетъ прыгнуть, но въ эту минуту проснувшіеся члены управы схватываютъ его сзади за руки).
Первый.
Нѣтъ, врешь! Не прыгнешь!
Второй.
Скажи, какой нашелся!
Не кстати слишкомъ прытокъ!
Держи его покрѣпче!
Дюкъ.
Кто вы? Что вамъ угодно?
Первый.
Передъ тобой управы члены!
За неимѣніемъ рѣшетки, порѣшили
Поочередно караулить мостъ.
Когда еще надумаемъ соорудить рѣшетку!
Вотъ кто мы и зачѣмъ.
А ты зачѣмъ — скажи, пріятель,
Зачѣмъ ты на мосту и какъ тебя зовутъ?
Дюкъ.
Я дюкъ-де-Ришелье, Одессы основатель,
Неблагодарностью потомства огорченъ!..
Первый и второй.
(Почтительно отступая).
Почтенный дюкъ, примите нашъ привѣтъ,
Благія пожеланья и почтенье…
Дюкъ.
(Съ горечью).
Почтенье? Нечего сказать, почтенье!
Могу сказать, мое почтенье!
Какъ мнѣ почтеніе управа выражаетъ!
Когда почтенье было-бъ въ васъ, повѣрьте,
Вы монументъ до этого тогда-бъ не довели,
Чтобъ всѣ растрескались ступени…
Пустите, прыгнуть я хочу. Мое почтенье!
Первый и второй.
(Заступая дорогу).
О, нѣтъ, не надо прыгать!
Не вамъ однимъ живется тяжело…
Вы, дюкъ-де-Ришелье, великій мужъ,
Хоть вы примѣръ благой намъ покажите
Устойчивости той…
Г. Деркачъ.
(Внезапно появляясь).
Якой[1] такой?
Устойчивости нѣтъ! Всѣ неустойчивы въ нашъ вѣкъ
И съ каждаго, клянусь, взять можно неустойку.
Я это сдѣлаю и накажу нашъ вѣкъ,
Вѣкъ неустойчивый, какъ всѣ его зовутъ.
Отвсюду я готовъ брать неустойки
И даже съ крынки молока я норовлю
Не только снять «устой», но даже неустойку!
Я сливки со всего сниму, съ чего угодно!
Таковъ Деркачъ…
Дюкъ.
Такъ вы Деркачъ?!
Объ васъ я слышалъ много.
Артисты, возвратившись изъ Парижа,
Частенько на бульварѣ ночевали у меня.
Я разговоры слышалъ ихъ,
Въ нихъ васъ благодарили очень!
Г. Деркачъ.
(Махнувъ рукой).
Я благодарности выслушивать привыкъ!
Меня не удивишь!
Первый.
Но мы удивлены!
Зачѣмъ, скажите, вы на мостъ попали?
Вамъ, кажется, живется безъ труда:
Вы самъ Деркачъ. Когда-бъ у Деркача служили,
Понятно было-бы, что на мостъ вы пришли…
Артистамъ плохо лишь. А Деркачи…
Вѣдь Деркачи блаженствуютъ на свѣтѣ!
Г. Деркачъ.
Я просто шелъ пѣшкомъ.
Немножко не спалось. Признаться, я лелѣю
Мысль дивную — въ Америку поѣхать на гастроли.
Второй.
Вернетесь-ли обратно?
Г. Деркачъ.
Вернемся всѣ, не безпокойтесь!
На пароходѣ я, а прочіе всѣ вплавь.
Я труппу наберу такую,
Чтобъ плавать всѣ умѣли превосходно.
Артисты вѣдь народъ привычный!
Огонь ихъ не беретъ, въ водѣ не тонутъ.
Вотъ я и шелъ обдумать на свободѣ,
Достать-бы гдѣ мнѣ компаньона,
Чтобъ деньги далъ, а послѣ заплатилъ и неустойку!
Всѣ.
(Въ восторгѣ).
Вотъ молодецъ! Смотрите, онъ каковъ!
«Самъ толстъ, его артисты тощи»[2]!
Вы, вѣроятно, шли пѣшкомъ для моціона?
Г. Деркачъ.
Трудненько мнѣ, признаюсь вамъ, ходить.
Приходится, однако-же. Не возятъ…
Дюкъ.
Не возятъ васъ, должно быть, потому,
Что вы тяжелый человѣкъ…
Г. Деркачъ.
Не столько потому, что я тяжелый,
Сколь изъ простой боязни:
Боятся, дѣти бисовы[3], того,
Что, на извозчикѣ доѣхавъ, я съ него-же
Взыщу еще и неустойку.
Вотъ почему мнѣ, на подобіе моихъ артистовъ,
Пѣшкомъ приходится ходить частенько!
(Всѣ съ сожалѣніемъ качаютъ головами).
Г. Деркачъ.
А вы зачѣмъ, скажите мнѣ, собрались?
Первый и второй члены управы.
Вотъ дюкъ хотѣлъ вдругъ съ моста спрыгнуть.
Г. Деркачъ.
Что? Дюкъ? Сошелъ онъ съ пьедестала?
Такъ, значитъ, онъ не устоялъ на мѣстѣ?
Коль такъ, — съ него взыскать намъ надо неустойку!
Дюкъ.
(Испуганно).
Какъ? Что? помилуйте! Откуда?
Гдѣ денегъ я возьму? Ночуя на бульварѣ,
Послѣднихъ ужъ лишенъ я украшеній…
Я бѣденъ, бѣденъ страшно.
Г. Деркачъ.
Братъ! Врешь! Шалишь! Взыщу!
Дюкъ.
Да вы на мой костюмъ взгляните,
Стою въ одной лишь тогѣ и pardon[4]…
Но даже я безъ панталонъ!
Г. Деркачъ.
А тога? А вѣнокъ? А свитокъ,
Что держишь ты въ рукѣ?
А пьедесталъ, ступени? А ядро?
Все это мы опишемъ, продадимъ…
Деркачъ, не безпокойся, взыщетъ неустойку!
Дюкъ.
(Окончательно растерявшись).
Карррраулъ!
Первый и второй члены управы.
Скорѣй, совѣтуемъ, бѣгите!
На мѣсто встаньте поскорѣе!
Скорѣй, не то сейчасъ онъ взыщетъ,
Безо всего останетесь! Скорѣе!..
(Дюкъ подбираетъ тогу, бѣжитъ во всю мочь, вскакиваетъ съ разбѣга на пьедесталъ и становится, какъ ни въ чемъ не бывало, въ прежнюю позу. На сценѣ остаются только г. Деркачъ и члены управы).
Первый.
Какъ васъ благодарить?!
Второй.
И дюка вы спасли, и насъ,
Какъ быстро вы его на мѣсто водворили!
Первый.
Какъ бросился бѣжать!
Второй.
А какъ упрямился здѣсь съ нами.
«Хочу и прыгну», — говоритъ. — А тутъ…
Г. Деркачъ.
(Самодовольно улыбаясь).
Братъ, отъ меня, сбѣжишь,
Во мнѣ такое что-то есть.
Что дюкъ? Не дюки бѣгали, случалось…
Да вотъ, когда я изъ Парижа возвращался, —
Немножко крюку далъ, поѣхалъ чрезъ Абруццы.
Ущелье есть въ Италіи такое, хлопцы.
Тамъ жители издавна промышляютъ
Разбоемъ на большой дорогѣ, какъ извѣстно.
Вотъ, хлопцы, ѣду ночью я.
Такая тьма, — подумать можно,
Что ѣдешь ты по Молдаванкѣ…
Вдругъ свѣтъ… Взвилися кони…
«Ни съ мѣста!» — окрикъ грозный раздался.
И съ потайными фонарями предо мною,
Съ кинжалами, пистолями, оружьемъ,
Въ надвинутыхъ на брови шляпахъ,
Закутаны въ плащи,
Съ зловѣщимъ взглядомъ шесть Абруццскихъ уроженцевъ
Передо мной дорогу преградили…
Я сталъ творить молитву.
«Твой кошелекъ, — иль жизнь давай скорѣй!» —
Сказалъ одинъ. «Намъ время дорого», — другой прибавилъ. —
«Не любимъ тратить словъ!» — промолвилъ третій.
Не знаю, что-бъ сказалъ четвертый,
Но тутъ его фонарь средь мрака
Лицо мнѣ освѣтилъ, — и что-же:
«Деркачъ!» — испуганно вскричалъ четвертый.
И блѣдный какъ мертвецъ бѣжать пустился.
«Деркачъ!» — вскричали всѣ и чрезъ минуту
Во мракѣ только пятки ихъ сверкали…
Таковъ Деркачъ!
Первый и второй.
Герой, что говорить! Когда-бъ статую вашу
Поставить на мосту, не надо-бъ и рѣшетки!
Г. Деркачъ.
Что-жъ! Ставьте! Позволяю!
Первый.
Да бронзы нужно много,
У города нѣтъ денегъ на статую…
Г. Деркачъ.
Какъ денегъ нѣтъ? А неустойки?!
Второй.
(Жадно прислушиваясь).
Съ кого? За что?
Г. Деркачъ.
Со всѣхъ! За все!
Съ водопровода, потому-что онъ не даетъ воды.
Съ трамвая, конки, зачѣмъ до этихъ поръ
Бельгійцы не построили тѣхъ линій,
Что по контракту намъ обязаны построить!
Первый.
Какая голова! Въ васъ прямо виденъ геній!
Въ управу къ намъ мы просимъ на гастроли!
Второй.
Вы неустойками поправите финансы!
Г. Деркачъ.
Извольте! И на это я готовъ…
Первый.
(Второму).
Бери и понесемъ!
Второй.
(Первому).
Бери покрѣпче, ишь, какой тяжелый!
Г. Деркачъ.
Доселѣ на плечахъ я выѣзжалъ моихъ артистовъ,
Теперь къ управѣ на плечи я сяду.
(Садится на плечи къ членамъ городской управы. Живописная группа. Изъ-за горизонта показывается солнце, но, увидѣвъ г. Деркача, испуганно прячется).
