цевъ былъ Валентинъ Вóдникъ[1] (1758—1819), по общественному положенію священникъ и директоръ училищъ въ Крайнѣ и въ Приморьѣ, по призванію — литераторъ и филологъ, знаменитый и до сихъ поръ не только своимъ значеніемъ въ родной письменности, но и глубоко прочувствованнымъ поэтическимъ привѣтомъ Наполеону за его попытку созданія новой, относительно свободной, Иллиріи, въ составъ которой должны были войти и словѣнскія земли (1809). Каковы бы ни были слабыя стороны Водника, онъ возбудилъ интересъ къ поэтическому творчеству на народномъ языкѣ, что̀ имѣло тѣмъ болѣе важныя послѣдствія, что почти совпало по времени съ духовнымъ возрожденіемъ прочихъ австрійскихъ славянъ, и даже указалъ тѣ три образца, которыхъ держалось большинство послѣдующихъ словѣнскихъ поэтовъ: прежде всего — поэзію народную, потомъ — древнеклассическую и нѣмецкую (ср. его «Мой памятникъ», ст. 21—24). Онъ же установилъ въ общемъ и стихотворныя формы. Объ авторитетности его еще въ 30-хъ годахъ можно заключить хоть бы изъ послѣдней «газели» Преширна. Его памяти посвящены
- ↑ Съ такимъ удареніемъ произносили его имя Преширнъ (Газель 7 ст. 6), Вилхарь («Воднику» ст. 17) и др., но говорятъ, кажется, и «Водникъ» по нарицательному = 1) вожакъ, 2) мельничный ларь.
цев был Валентин Вóдник[1] (1758—1819), по общественному положению священник и директор училищ в Крайне и в Приморье, по призванию — литератор и филолог, знаменитый и до сих пор не только своим значением в родной письменности, но и глубоко прочувствованным поэтическим приветом Наполеону за его попытку создания новой, относительно свободной, Иллирии, в состав которой должны были войти и словенские земли (1809). Каковы бы ни были слабые стороны Водника, он возбудил интерес к поэтическому творчеству на народном языке, что имело тем более важные последствия, что почти совпало по времени с духовным возрождением прочих австрийских славян, и даже указал те три образца, которых держалось большинство последующих словенских поэтов: прежде всего — поэзию народную, потом — древнеклассическую и немецкую (ср. его «Мой памятник», ст. 21—24). Он же установил в общем и стихотворные формы. Об авторитетности его еще в 30-х годах можно заключить хоть бы из последней «газели» Преширна. Его памяти посвящены
