Я всё еще стараюсь как-нибудь
Свою печаль и сердце обмануть —
И думаю, что слух пронесся ложный,
Что это всё один обман безбожный,
Что переменится ужасная молва,
Что всё еще ты, ангел мой, жива,
Что ты сама молву пустую слышишь
И скоро мне, смеясь, о том напишешь
И скажешь так: "Тебя мне было жаль.
Не правда ли? Ну что ж, твоя печаль
Прошла теперь? Ты сердцем стал спокоен?
Иль всё еще пустой молвой расстроен —
И панихиды служишь обо мне,
И думаешь, что в райской стороне
Душа моя витает и порою,
Незримая, ношусь я над тобою.
И что ж, скажи, тогда душа твоя
И дни бегут, и всё как бы в надежде
Жду от тебя я писем, как и прежде.
Но жду напрасно я, — и самому
Порой мне будто странно, почему
К тебе я сам не напишу ни слова,
И всё еще мне кажется, что снова
Когда-нибудь мы встретимся с тобой
И снова я услышу голос твой,
Увижу взор твой, полный чудной власти,
И неги, и любви, и томной страсти.
О многом мне расскажешь ты тогда, —
И вспомним мы прошедшие года,
Минувшие восторги и страданья,
И сладость первого и робкого свиданья,
И прежние надежды и мечты…
Но между тем в сырой могиле ты.
Без жалости тебя разрушит тленье,
И, может быть, в то самое мгновенье,
Когда с такой любовью и тоской
Я о тебе мечтаю, ангел мой.
Могильный червь твое уж сердце точит,
Холодный дождь твою могилу мочит,
Кругом тебя пустынный, дикий вид,
И буря над твоей могилою шумит.
Н. Сп.
Как птичка, весь день распевая,
Была ты беспечна, резва, весела,
Казалось, от неба, от светлого рая
Ты радость на землю с собой принесла.
Твой смех был так чудно приятен и звонок,
И музыкой нежной звучал голосок;
Ты сердцем была настоящий ребенок,
А с виду роскошный и дивный цветок.
Уста, оживленные детской улыбкой,
Дышали такой тишиной,
Как будто на землю зашла ты ошибкой,
Не зная забот и печали земной.
Но мать твоя втайне вздыхала глубоко,
Едва доставая насущный трудом,
И в грязь, и в ненастье, и в холод жестокий
В салопишке ветхом ходила пешком.
Охотно она бы легла уж в могилу,
С тобою лишь было расстаться ей жаль,
В любви к тебе черная бодрость и силу,
Сносила она терпеливо печаль.
Бывало, ты спишь, а чудесные грезы
Играют румянцем горячих ланит;
А мать, подавляя в душе своей слезы,
Чуть свет уж давно за работой сидит.
Купивши ценою бессонниц, страданий.
Дарила тебе она скромный наряд —
Предмет твоих давних, невинных желаний;
Ты шла в нем к обедне, был весел твой взгляд.
Но время пришло роковое, и очи
Задумчивей стали, и бедный твой ум
Всё понял. Исчезну ли сладкие ночи,
И сердце заныло под тяжестью дум.
В ваш угол явилась нежданная сваха,
Мать думала долго — и рада была…
Всю ночь ты проплакала с тайного страха
И замуж за старого плута пошла.
Твой муж ростовщик был и грубый, и грязный,
Тебя наряжал из своей кладовой.
Надела ты жемчуг и перстень алмазный,
Была ты сыта и не зналась с нуждой.
Бывало, ты в гости оденешься пышно, —
И мать на тебя с умиленьем глядит;
А ночью ты плачешь незримо, неслышно:
В душе твоей горечь, и мука, и стыд.
Без грусти, охотно легла б ты в могилу,
Лишь бедную мать становилося жаль.
В борьбе изнывая, крепясь через силу,
Глубоко ты в сердце скрывала печаль.
Н. Сп.
«Современник», № 1, 1850