НИКОЛАЯ ГЕРБЕЛЯ
ТОМЪ ВТОРОЙ
САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
1882.
Утро и вечеръ
Бахчисарайскій дворецъ
Въ Альбомъ
Альпухоры
УТРО И ВЕЧЕРЪ.
Въ вѣнцѣ багряномъ Фебъ всплываетъ надъ землёй;
Печальный ликъ луны блѣднѣетъ, погасаетъ.
Фіалка клонитъ взоръ подъ утренней росой
И роза лепестки къ свѣтилу простираетъ.
Лаура у окна. Смѣясь, она ласкаетъ
Густыя пряди косъ трепещущей рукой:
«О чемъ такъ рано вы грустите» — восклицаетъ —
«Фіалка и луна, и ты, о милый мой?»
Промчался знойный день; вновь полная луна
Плывётъ среди небесъ, румяна и ясна;
Фіалка вновь цвѣтётъ, исполнена надежды;
Опять моя любовь явилась у окна,
Съ сіяющимъ лицомъ, въ сіяющей одеждѣ:
А я… я всё томлюсь, печальный какъ и прежде.
1853.
БАХЧИСАРАЙСКІЙ ДВОРЕЦЪ.
Дворецъ Гирея пустъ; средь залъ его старинныхъ,
По окнамъ, по софамъ, въ преддверіяхъ пустынныхъ,
Гдѣ нѣкогда паши сметали пыль челомъ,
Таится саранча и вьётся имѣй кольцомъ.
Въ окно пробрался плющь, заткалъ собою своды
И гроздьями повисъ: онъ — именемъ природы —
Пріемлетъ трудъ людской и пишетъ на стѣнахъ,
Какъ въ валтасаровъ часъ: «развалина и прахъ!»
Въ углу одной изъ залъ виднѣется сосудъ:
Фонтанъ играетъ въ нёмъ; струи его бѣгутъ,
Роняя перлы слёзъ, и шепчутъ средь пустыни:
Что сталось съ вами — власть, и слава и любовь?
Вы мнили вѣчно жить; ключъ билъ и падалъ вновь…
Увы! не стало васъ; а ключъ журчитъ по-нынѣ.
1853.
ВЪ АЛЬБОМЪ.
Два разныхъ жребія намъ вынуты судьбой;
Какъ въ морѣ двѣ ладьи, мы встрѣтились съ тобой:
Твоя, блестя кормой, подъ всѣми парусами
Увѣренно плывётъ, гонимая волнами;
Моя жь — избитая, но волѣ злыхъ вѣтровъ,
Безъ вёселъ и руля, кружитъ среди валовъ,
И я — когда судьба пророчитъ ей незгоду
И червь ей точитъ грудь — компасъ кидаю въ воду.
Разстаться мы должны! Увидимся ль опять?
Искать не станешь ты, я не могу искать!
1860.
АЛЬПУХАРЫ.
Свершилось — въ развалинахъ веси и грады,
Народъ мавританскій въ цѣпяхъ…
Ещё защищаются стѣны Гренады,
Но злая зараза въ стѣнахъ.
Ещё Альманзоръ защищаетъ съ вождями
Вершины родныхъ Альпухаръ.
Испанецъ свой стягъ водрузилъ подъ стѣнами:
Заутра — послѣдній ударъ.
И вотъ загремѣли орудья съ разсвѣтомъ:
Обрушились стѣны и валъ,
Блеснули кресты надъ большимъ минаретомъ —
И замокъ разрушенный палъ.
Одинъ Альманзбръ, когда всё въ оборонѣ
Погибло, легло головой,
Давъ смѣлый отпоръ настигавшей погонѣ,
Прорвался сквозь вражескій строй.
Ватага испанцевъ, побѣдой надменныхъ,
Межъ труповъ въ чертогѣ пустомъ
Пируетъ и дѣлитъ добычу и плѣнныхъ,
Купаясь въ винѣ дорогомъ.
Вошедшій привратникъ собранью доноситъ,
Что рыцарь далёкихъ сторонъ
Вождей о свиданьи немедленномъ проситъ,
Что съ важного тайною онъ.
То былъ Альманзбръ, властелинъ мавританцевъ:
Покинувъ пріютъ боевой,
Онъ самъ предавалъ себя въ руки испанцевъ,
Моля ихъ о жизни одной.
"Испанцы, " сказалъ онъ, во прахъ у порога
Челомъ я склониться пришолъ:
Пришолъ я увѣровать въ вашего Бога,
Услышать священный глаголъ.
«Весь міръ да узнаетъ, что честнымъ булатомъ
Низложенный царь и герой
Своихъ побѣдителей хочетъ быть братомъ,
Вассаломъ короны чужой!»
Испанцы геройство всегда уважали:
Едва онъ былъ узнанъ вождёмъ,
Какъ тотъ его обнялъ — и всѣ обнимали,
Его лобызали потомъ.
Властитель, на ласки вождей отвѣчая,
Всѣхъ пламеннѣй главнаго сжалъ
Въ объятьяхъ своихъ и, за шею хватая,
Къ устамъ его крѣпко припалъ.
Затѣмъ ослабѣлъ, на колѣни склонился;
Но всё ещё, слабой рукой
Держась за одежду, за нимъ онъ влачился,
Обматывалъ ноги чалмой.
Взглянулъ, приподнялся — и всѣ изумились,
Такъ блѣденъ и страшенъ онъ былъ,
Такъ страшно глаза его кровью налились
И смѣхъ его рогъ искривилъ.
"Смотрите — я блѣденъ, презрѣнные гады!
Узнайте же — кто я такой!
Я васъ обманулъ: возвратясь изъ Гренады,
Заразу принёсъ я съ собой!
«Я влилъ въ васъ заразу своимъ лобызаньемъ —
И ласки тѣ яда полны!
Смотрите на корчи, внимайте стенаньямъ:
Такъ всѣ умереть вы должны!»
Онъ мечется, рвётся — какъ-будто бы хочетъ,
Тоскою предсмертной томимъ,
Обнять всѣхъ испанцевъ — и страшно хохочетъ,
Хохочетъ онъ смѣхомъ глухимъ…
И умеръ. Ещё не сомкнулися вѣки
И холодъ не тронулъ лица,
А демонскій смѣхъ уже замеръ на-вѣки
На блѣдныхъ устахъ мертвеца.
Напрасно испанцы уйдти торопились —
Зараза не знаетъ преградъ:
Ещё съ Альпухаръ ихъ войска не спустились,
Какъ палъ ихъ послѣдній отрядъ.
1867.