Бенедикт Лившиц
править
В кафе
На бульваре
Ночной вокзал
Гибрида
Давиду Бурлюку
Исполнение
Закат у Дворцового моста
| В КАФЕ |
Кафе. За полночь. Мы у столика -
Еще чужие, но уже
Познавшие, что есть символика
Шагов по огненной меже.
Цветы неведомые, ранние
В тревожном бархате волос,
Порочных взоров замирание,
Полночных образов хаос,
Боа, упавшее нечаянно,
И за окном извивы тьмы -
Все это сладкой тайной спаяно,
И эту тайну знаем мы.
Ты хочешь счастья? Так расстанемся
Сейчас, под этот гул и звон,
И мы с тобою не обманемся,
Не разлюбив возможный сон.
1908
| НА БУЛЬВАРЕ |
Никого кроме нас… Как пустынна аллея платановая!
В эти серые дни на бульвар не приходит никто.
Вот — одни, и молчим, безнадежно друг друга обманывая:
Мы чужие совсем — в этих темных осенних пальто.
Все аллеи как будто устелены шкурою тигровою…
Это — желтое кружево листьев на черной земле.
Это — траур и скорбь. Я последнюю ставку проигрываю
Подневольным молчаньем — осенней серебряной мгле.
Что ж, пора уходить?.. улыбаясь, простимся с безумиями…
Только как же сказать? — ведь осеннее слово — как сталь…
Мы молчим. Мы сидим неподвижными скорбными мумиями…
Разве жаль?
1908
| НОЧНОЙ ВОКЗАЛ |
Мечом снопа опять разбуженный паук
Закапал по стеклу корявыми ногами.
Мизерикордией! — не надо лишних мук.
Но ты в дверях жуешь лениво сапогами,
Глядишь на лысину, плывущую из роз,
Солдатских черных роз молочного прилавка,
И в животе твоем под ветерком стрекоз
Легко колышется подстриженная травка.
Чугунной молнией — извив овечьих бронь!
Я шею вытянул вослед бегущим овцам.
И снова спит паук, и снова тишь и сонь
Над мертвым — на скамье — в хвостах — виноторговцем.
1911
| ГИБРИДА |
| Вере Вертер |
Не собран полнолунный мед
И ждут серебряные клады
Хрустальных пчел, и водомет
Венчальным веером цветет,
И светлым ветром реют хлады,
А ты в иные серебра
Скользишь селеньями Селены,
Забыв у томного шатра
Протянутый в твое вчера
Мой гиацинт, мой цвет нетленный.
И вновь из дальнего ручья,
Рожденная в напрасном слове,
Приподымаешься — ничья! -
Возлить трилистник лезвия,
Луннеющего наготове.
1913
| ДАВИДУ БУРЛЮКУ |
Сродни и скифу и ашантию,
Гилеец в модном котелке,
Свою тропическую мантию
Ты плещешь в сини, вдалеке.
Не полосатый это парус ли,
Плясавший некогда рябо,
Прорвавшись в мюнхенские заросли
На пьяном корабле Рембо?
Несомый по морю и по лесу
Четырехмерною рекой,
Не к третьему ль земному полюсу
Ты правишь легкою рукой?
Проплыл — и таешь в млечной темени,
Заклятья верные шепча:
Сквозь котелок встают на темени
Пророческие два луча.
1913
| ИСПОЛНЕНИЕ |
Прозрачны зной, сухи туки
И овен явленный прият:
Сквозь облак яблоневый руки
Твои белеют и томят.
Кипящий меч из синей пыли
Погас у врат — и день прошел:
Ладони книзу, склоном лилий
Ты, словно в сердце, сходишь в дол.
1914
| ЗАКАТ У ДВОРЦОВОГО МОСТА |
И треугольник птичьей стаи
И небосклона блеклый прах -
Искусный фокус Хокусаи,
Изобличенный в облаках,
А душу водную волнуя -
Какая пламенная сыть! -
Из солнечного златоструя
Мы не торопимся уплыть,
Не веря сами, что добыто
Такое счастье над Невой
И не раздавит нас копыто
На набережной роковой.
1915