Сергей Горный
правитьВ ПАРКЕ
В тенистом парке за беседкой
В плавучих лилиях затон,
Прицелился стрелою меткой
С колчаном голый купидон.
Как изумруд, блеснула змейка
Средь недокошенной травы,
Стоит за ветхою скамейкой
Чугунный бог без головы.
Крапива вдоль глухой дорожки,
Как лопасть листья лопуха,
И за разрушенной сторожкой
Задорный выкрик петуха.
Присевшие кусты малины,
Жужжанье бархатных шмелей,
Комочки серой паутины
И горький в воздухе елей.
Вдали белеет Афродита
Виденье мраморного сна
И падают, как через сито,
Цветочной пылью, семена.
В ГИМНАЗИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ
Свечи жаркие паникадил,
Помню: батюшка в просторной ризе
То входил в алтарь, то выходил.
Поднимались узкия иконы
Вдоль овеянных мольбой колонн,
Крайний справа, строго удлиненный,
Там стоял святой Пантелеймон.
Как бессмертна юная обитель
Той лазоревой моей весны:
Навсегда остался в ней Целитель,
Также строго смотрит со стены.
Но зато, как только боль и муки
Обрекают кровь на жаркий звон,
Со стены протягивает руки
Мне ко лбу святой Пантелеймон.
И, покорный светлому Закону,
Засыпаешь, и, во сне горя,
Блещут свечи, золотя икону
Справа, крайнюю, у алтаря…
1940
ПУШКИН
Уютнее улегся. Одеяло
Сползло с кушетки на пол,
Луна белёсая мерцала
И воск свечи слезами капал.
Откинулся. Гусиное перо
Макал в чернильницу повторно.
Окно означилось серо,
И на него смотря упорно,
Вдруг улыбнулся. Далеко,
Там за окном росло виденье
И вывел быстро и легко
Под сенью полутемноты:
«Я помню чудное мгновенье
Передо мной явилась ты».
У КОЛОДЦА
Мне сегодня так легко поется,
Перекличкой золотится звон,
Посидеть бы с нею у колодца
Куликов во ржи подслушать стон.
И накручивать на палец ленту,
Разноцветно бусами играть,
Юбку алую по позументу
Задрожавшими руками брать.
Чтобы тело белое мелькнуло,
Золотым хлыстом меня ожгло,
Чтоб от загоревшегося гула
Нестерпимо стало бы светло.
И губами чтобы к ней прижаться,
То жара, то побелевший лед,
Бусы разноцветные кружатся,
Солнца сумасшедшего полет.
А потом, когда оно прольется,
Чуть остынет в золоте жара, —
Посидеть бы с нею у колодца
Вместе до прохладного утра.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Года, идут, года идут без счета…
Аничков мост…
…Годам потерян счет.
Аничков мост и конь барона Клодта
Закинулся и дальше не идет.
Как он легко поднял свое копыто.
Года идут. Итог всегда так прост.
Не верится, что эта жизнь прожита
И конь умчался за Аничков мост.
1940
В ДОЖДЬ
Крупный бисер с неба льется,
Струи мечутся дождя,
Нашу лужу у колодца
Длинной плетью бороздя.
Блеск коры на мокром вязе,
Сучья черные ракит,
И следы овец — на грязи —
Ожерелье от копыт.
ПАВЕЛ 1-ый.
Витая лестница с подвала
Согнуться надо: низкий борт.
За ночь метелью заметало
Следы неясные ботфорт.
Овальные оконца в башне
Идут на цыпочках гуськом.
Навек раздавлен день вчерашний
Под офицерским сапогом.
Одно дрожащее «сегодня»!
И под мундиром сердца стук
Качается, как в преисподней,
У фонаря железный крюк.
Что говорил намедни Пален?
«Пусть поразит безумца мечь!»
Ах, сколько караульных спален
Еще придется пересечь?
Денщик испуганный в рубашке,
И часового крик глухой,
Палаш размашистый и тяжкий
Взнесён железною рукой.
«Кто там?» Из спальни тонкий голос.
Босые быстрые шаги.
И дверь в испуге не боролась:
Её разбили сапоги.
И вдруг молчанье. Цепенеют.
На что уставились они?
Под ширмой жалобно белеют
Босые царские ступни.
РОДИНА
Слышишь ли средь суеты вокзальной
Ты шуршанье тысячное ног?
Слышишь ли, как с хрипотцой прощальной
На восток зовет глухой свисток?
Будут там корявые березки,
Будет там в лесу глухая гать,
Телеграфные столбы, как тезки,
Нас попарно будут провожать.
Будут луковки и колокольни, —
Заперты пусть наши алтари! —
Православный ветер наш привольный
Провожать нас будет до зари.
Будет нашим помогать колесам
И вагоны быстрые толкать,
Будет по размашистым откосам
Ковыли сухие поднимать.
И локомотивными огнями
Осветится рельсовый наш путь,
Прорезая желтыми полями
Родины гостеприимной грудь.
Оттого средь суеты вокзальной
Повернулись души на восток,
Оттого в симфонии прощальной
Хрипло ввернут штопором свисток.
СТОЛИЦА
Адмиралтейскою иглой
Холщевый небосвод проколот,
Там выбивал чугунный молот
Петру гранитный аналой.
И Петропавловский собор
И исторические башни
Про день минувший, день вчерашний
Ведут негромкий разговор.
Старообрядческий канон
Там слышен старых песнопений,
Скользят напудренные тени
Елизаветинских времен.
И к Таракановой княжне
Текут неторопливо воды,
И каземат глухие своды
Закрыл, как вежды, в полусне.
Там Пален даму пригласил
На бал с учтивостью манерной
И Павел замок Инженерный
Предсмертным криком огласил.
А в Императорском саду
Ковром подстриженная травка,
И к ночи Зимняя канавка
Пророчит Невскую беду.
Там скачет всадник и бежит
Пугливо Пушкинский Евгений,
От Ладоги и наводнений
Столица под водой лежит.
Христова воскресенья храм
И бомба близкого прицела:
Полуразорванное тело —
Угроза будущим царям.
Там занесен татарский кнут
И кажется, что очень скоро
По Зимнему Дворцу «Аврора»
Прощальный сделает салют.
Но золотой орды не трусь!
Пускай повыжжены колосья
Пусть головою гложет пёсьей
Опричнина Святую Русь.
За годом пусть уходит год
И Град Петра в оцепененьи,
И всё ж Христова Воскресения
Распятая столица ждет.
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьСтихотворения приводятся по машинописным копиям, хранящимся в Бахметьевском архиве русской и восточноевропейской культуры Колумбийского университета (США), фонд С. Горного.
Впервые опубликованы в книге: "Горный Сергей. Царское Село / Составление, подготовка текста, вступительная статья и комментарии К. И. Финкельштейна. СПб.: Серебряный век, 2011.
Оригинал здесь — http://kfinkelshteyn.narod.ru/Tzarskoye_Selo/Uch_zav/Nik_Gimn/NGU_AOtsup_stihi.htm
Вяч. Иванов: pro et contra, антология. Т. 2
СПб.: ЦСО, 2016.
Сергей ГОРНЫЙ
правитьВЕЧЕР. ТЕМА
править1
правитьВолшбы вечерней сумрачный извив
Прияв, ужель Эросу внемлем?
В полон гостей обычных пригласив,
Янтарность вечера приемлем.
КОММЕНТАРИИ
правитьВпервые: Незлобивые пародии: стихи, беллетристика, критика / Собрал Авель [Василевский Л. M.]. [M.: тип. А. С. Суворина, 1909.] С. 168.
Сергей Горный (наст. имя и фамилия фамилия — Александр Авдеевич Оцуп; 1882—1948) — поэт и прозаик.
Русская стихотворная пародия (XVIII-начало XX в.)
Библиотека Поэта. Большая серия
Л., «Советский Писатель», 1960
АНКЕТА О ВОЙНЕ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ
правитьК. Бальмонт
правитьХочу быть смелым… хочу быть храбрым…
Я Дарданеллы измерю вплавь…
Я у турчанок заметил жабры,
Увижу снова, увижу въявь…
Хочу я зноя кровавой фески,
Я буду в «Вене» писать приказ,
Я на Босфоре увижу всплески,
Пускай в гаремы плывет баркас.
Пускай пылают дворцы султана,
В гарема двери уже стучу,
Я буду смелым… я не устану…
Пусть будут крики… я так хочу.
Яры, яры, янычары,
Дики лики, крики мулл.
Муэдзинов яры чары,
Навьи чары, новый гул.
Турки юрки с ятаганом,
Я в шаманы пригожусь,
Странный пьяный, за курганом
Муэдзином закружусь.
Ах, как близки одалиски,
Белы зубы, бела грудь.
Под сырой землею, близкий
Проложу к Фатиме путь.
Познакомься-ка с Ярилой,
Ярью руки политы…
Отойди, Осман постылый,
Ты ли это, я ли ты?
В. Г. Тан
правитьГрознее слухи всё. Пылает даль пожаров.
К России близится чалма.
Пускай к Босфору с гневным жаром
Несется гордая корма.
Нет!.. Больше ждать нельзя… Пусть будет канонада.
Пускай огнем заблещет сталь!
Я кину рифмой, если надо…
Дрожи, коварный Эренталь!..
А. Блок
правитьВдали, над Турцией таинственной,
Где будут слезы, будет плач,
Повешу символ я единственный,
Блестящий булочный калач.
Увижу ль я на старом цоколе
Виденье девы наяву.
Пойду бродить в Константинополе,
Куплю за гривенник халву…
В Ее лице горят излучины…
Я на Босфоре… Весел всплеск…
В ночной тиши скрипят уключины,
Расстрел шпиона… Дымный треск.
Зачем казнить?.. Пускай постылые
Забудет он свои грехи!
Шпиону вытяну все жилы я,
Читая вслух свои стихи.
В. Брюсов
правитьЯ вижу камни. Вижу город.
Здесь были клики медных труб.
Смотри, штыком один распорот.
Смотри на бледность мертвых губ.
Я мрамор. Холодность поэта
Тебя венчает, Тирсофор.
Потомок гордый Магомета,
Властитель царственный Босфор,
Мечети в облаках тумана.
Вдали сражение гремит,
Бегите, пленницы Османа,
Пролив закрыт, Абдул Гамид.
И. Бунин
правитьКак четки тополи в Константинополе!
Над старой мечетью дрожит луна.
Патрули дальние ногами топали,
Заснули тополи. Блестит волна.
Аллеи дальние. Дворцы хрустальные.
Над светлой заводью холодный штык.
(Стихи ажурные, стихи печальные,
Ко всяким случаям писать привык.)
Ив. Рукавишников
правитьНе хочу я идти на войну!
Нет!..
Я, как поэт,
Я, как поэт изнывающий,
Тайной глубокой страдающий,
В башне ступени считающий,
Льготу тяну…
Ну?..
Что мне война?..
На!..
Ты погибаешь, турецкий паяц.
Бац!..
День вчерашний
О башне,
О прошедших годах
Я писал в альманах…
Трах!..
Сергей Горный
<1908>
Анкета о войне на Ближнем Востоке. Впервые — газета «Свободные мысли», 1908, № 40, 11 февраля. Сергей Горный — Оцуп Александр Авдеевич (1880—1949), поэт-юморист, писавший стихотворные фельетоны для петербугских газет. Сотрудничал в Сат. и Нов. Сат. По образованию — горный инженер, чем и объясняется взятый им псевдоним. Умер в эмиграции. «Анкета» — типичный образец газетного стихотворного фельетона, получившего особенно широкое распространение в 1907—1909 гг. (см. вступ. статью, стр. 81—84). Пародисты, имитируя стиль различных писателей, как бы заставляют их «высказываться» по самым различным вопросам. Так, например, Ф. Ф. Благов, писавший под псевдонимом Фрицхен, использовал стиль поэтов-символистов А. Блока и К. Бальмонта для написания фельетона по поводу дебатов в Московской городской управе о запрещении тотализатора («Руль», 1908, 2 февраля). Особенный успех выпал на долю пародии-анкеты Lolo (Л. Г. Мунштейна) — «О браке» в газете «Утро России» (1907, 21 сентября). На анкету «отвечали» В. Брюсов, К. Бальмонт, А. Блок, М. Кузмин и др. Газета «Руль» также поместила два цикла пародий «Брак или свободный союз?» — один за подписью Ш. (вероятно, Н. Г. Шебуев) в номере от 22 февраля 1908 г. и другой — Ф. Благова (Фрицхена) в номере от 23 февраля. «Вена» — ресторан в Петербурге, где собирались писатели. С. Городецкий — см. стр. 817. Осман — здесь: турок. В. Г. Тан — Владимир Германович Тан-Богораз (1865—1936), ученый-этнограф и писатель, примыкавший по своим воззрениям к народникам. Эренталь Алоиз (1854—1912) — австрийский дипломат, вдохновитель захватнической политики Австро-Венгрии на Балканах. Абдул Гамид II (1842—1918) — турецкий султан, получивший прозвище «кровавого».
ШКОЛА БРЮСОВА
правитьМне давит шею узкий ворог,
И жгут удары каблуков…
Я твой поэт, кошмарный город,
И рву сплетения оков:
Я без сапог, в косоворотке
Уйду по гладкому шоссе…
Смотри, смотри — кусок селедки
Пристал к девической косе!..
Мы святость женщины забыли,
Шарами блещет магазин.
Гудя, снуют автомобили,
И страшен запах твой, бензин!..
Один, в мантилье, на кладбище
Я замолю свои грехи…
Смотри, смотри — с клюкою нищий
(Подам ему свои стихи).
Смотри, как четко в небе галка…
Смотри, пятно на сюртуке.
Смотрите, кисть у катафалка
И бледный волос на щеке.
Ты влил в отравленные вены,
Коварный город, жуткий яд.
…И с той поры под сводом «Вены»
Всю ночь избранники сидят.
Сергей Горный
<1908>
Школа Брюсова. Впервые — газета «Свободные мысли», 1908, № 36, 14 января. Сергей Горный — см. стр. 808. «Вена» — ресторан в Петербурге.
…Когда опять во мне возникла
Вся рать, мутившая Скамандр,
И дерзкий вскормленник Перикла,
И завершитель Александр…
«Венок»
Дрожи, бесславный Иловайский,
Чеканной песней побежден.
Малайский — рифма для Бискайский.
Поэт идет дорогой райской
В леса исчезнувших времен,
Я в кликах Римского разгула.
Мне близок твой, Петроний, бред.
На что мне Тула?.. Марий, Сулла?
Я друг эдильного курула,
О Ганимед!.. О Архимед!
Зачем раскрыл, читатель, взор ты
И смотришь дико, поражен?
Мои стихи — мои когорты,
И долго будешь тирсофор ты,
Пока не явится Харон.
Мне близки Фивские равнины,
До самых нежных дальних фибр.
Мои прадеды — Антонины,
Друзья — Теоны и Эсхины,
И вместо Волги блещет Тибр.
В Понтиде сослан был Овидий.
Под всплески весел у трирем
Мою статую делал Фидий!..
Пишу на память об Эвклиде
В стихах собранье теорем.
Я вижу каменные лики.
Копьем блестит легионер
И плачет стих об Андронике,
К тебе иду, Катон Великий,
Сульпиций Гракхович Север!..
Сергей Горный
<1908>
«Дрожи, бесславный Иловайский…» Впервые — газета «Свободные мысли», 1908, № 38, 28 января. Пародируется нагромождение исторических имен у В. Брюсова в книге «Венок», СПб., 1906. Приведенные в эпиграфе строки были в «Венке» напечатаны впервые. Иловайский Дмитрий Иванович (1832—1920) — историк, автор труда «Разыскания о начале Руси» (1876), составитель казенных учебников русской истории для средней школы.
Ты слышишь признания, признания первые?
Коломбина, Пьеро смущенно стоят…
До Чулковской соборности напряг свои нервы я:
Прекрасной Девы увижу взгляд.
Ах, в квадрат потемневшей открытой форточки
Смотрит таинственно неба кусок.
Что будет, если я присяду на корточки?
Ничего не будет.
Александр Блок.
Сергей Горный
<1907>
«Ты слышишь признания, признания первые?..» Впервые — «Сегодня», 1907, № 278, 21 июля, «Из альбома автографов». С. Горный — см. стр. 808. Чулковская соборность. Высмеивается мистико-декадентское понятие «соборности» как некой сверхличной свободы, развитое Вяч. Ивановым во вступительной статье к книге Г. И. Чулкова «О мистическом анархизме» (М., 1906).