Къ А. Н. В.
Въ день ея Ангела, 1 го Марта.
Не витійство, не Поззія
Разсыпаютъ здѣсь цвѣты свои;
Но родство, пріязнь и дружество
Здѣсь принюсятъ поздравленіе.
На Руси обычай изстари
Поздрявлять друзей въ день Ангела?
И дарить имъ то, что Богъ послалъ,
При желаньѣ всего добраго.
Но съ чего же мнѣ начать теперь?
И чего мнѣ пожелать тебѣ?
Пожелать ума ли разума?
Щедро Богъ имъ наградилъ тебя.
Пожелатьли быть еще добрѣй?
Ты душей подобна Ангелу.
Пожелать ли быть еще милѣй?
Ты и такъ мила, какъ Грація.
Пожелать ли, милой щастія?
Украшеніе семьи своей,
Ты любовью мужа щастлива,
Ты родными обожаема,
Ты сторонними уважена;
Не мечтательно, дѣйствительно
Дружбой вѣрной наслаждаешся.
Право, другъ мой, не придумаю,
Что прибавить мнѣ къ судьбѣ твоей?…
Пожелаю ли сокровищей?
Съ ними скука посѣтитъ тебя,
И заботы и завистники,
Ахъ! сквозь солнца часто дождь идётъ,
И на злато слёзы капаютъ! —
Пожелаю ль пышной знатности?
Знатность щастья не приноситъ намъ;
Благи въ мірѣ соразмѣрены;
И Вельможамъ и Царямъ самимъ
Пять лишь чувствъ дано Природою.
Для Царя и для тебя равно
Лугъ цвѣтами украшается;
Свищетъ сладко соловей въ саду;
Солнце свѣтитъ одинаково.
Сердце бьётся сильнымъ трепетомъ
Отъ болѣзни, отъ нещастія,
Отъ измѣны сердцу милаго,
Отъ потери друга нѣжнаго,
Занываетъ и груститъ равно
Подъ порфирой и подъ рубищемъ.
Щастливъ тотъ, кто удаляется
Отъ разсѣянья, отъ праздности.
Щастливъ тотъ, кто скромно дни ведетъ,
Добродѣтелью украшенный
Съ другомъ, съ книгой и Природою;
Ахъ! чего недостаетъ ему?
Тѣло здравое, цвѣтущее,
Разумъ знаніемъ наполненный,
Сердце чувствовать способное;
Пустьже, пусть въ тебѣ и вкругъ тебя
Всё, какъ есть теперь, останется!
Люди щастливы, нещастливы
Отъ себя, мой другъ! единственно.
Въ сердцѣ носимъ мы судьбу свою,
Сердце рай преобращаетъ въ адъ,
Сердце адъ преобращаетъ въ рай.
Лишь желанія обуздывай;
Укрощай воображеніе;
Взоры чаще обращай назадъ.
Сколько есть людей бѣднѣе насъ,
Сколько есть людей нещастнѣе
И душею и фортуною,
Миліоны — а не тысячи!
Такъ живи, мой другъ! по прежнему;
Нѣжной дружбой утѣшай сердца,
Щастьемъ чти одну умѣренность,
И за горе и за радости
Приноси благодареніе
Богу милостей всещедрому:
Добродѣтели и разуму
Не возможно быть нещастными!
Воейковъ.
Кончанъ трудный путь — бросаю
Навсегда дорожный посохъ;
Утомленный взоръ отъ зрѣлищъ
Успокоить поспѣшаю
На муравчатыхъ лужайкахъ,
Подъ зеленымъ свѣсомъ рощи;
Духѣ уставшій отъ восторговъ
Успокоить поспѣшаю
Въ сельскомъ домикѣ смиренномъ,
Въ тишинѣ уединенья.
Видѣлъ; видѣлъ я довольно
Сихъ чудесъ невѣроятныхъ;
Видѣлъ яростное море
Человѣкомъ укрощенны,
Зрѣлъ неукротимы вѣтры
Человѣкомъ укрощенны,
Воздувающи вѣтрила,
И влекущія послушно
Мореходные громады
Изъ конца въ концы вселенной;
Видѣлъ Росскаго Монарха,
Мощью, блескомъ и любовью
Вѣрныхъ Россовъ окруженна;
Видѣлъ памятники горды
Знаменитыхъ полководцовъ,
Пролилъ токи слезъ надъ прахомъ
Италійскаго Героя;
Видѣлъ храмъ великолѣпный,
Чудо зодчества, созданный
Мишель-Анжами Россіи;
Встрѣтилъ взорѣ любви богини,
Гвидо-Реновою кистью
Оживленной на холстинѣ:
Въ сей Венерѣ все Венера.
Видѣлъ, какъ у Геркулеса
Въ каждомъ членъ дышетъ сила;
Слышалъ грозные перуны,
Потрясающи основы
Града стольнаго Монарховъ,
Возвѣщающи вселенной
О побѣдѣ за Дунаемъ,
О паденіи оплота
Непокорныхъ сопостагаовъ,
Объ опасности грозящей
Царю-граду и Султану;
Слышалъ — и воспламененный
Снялъ съ стѣны молчавшу лиру,
И тобою ободренный,
Я хотѣлъ уже перстами
Пробудить военны звуки,
Въ пѣсняхъ громкихъ и высокихъ
Передать хвалу героевъ
Отдаленному потомству.
Ахъ! но лира тихострунна
Отказалась пѣть героевъ,
Издавать громовы звуки.
Такъ напрасно же ты будешь,
Ожидать побѣдныхъ гимновъ
Отъ безвѣстнаго поета,
Пусть Державинъ!….. предоставимъ
Мы Орлу сему парящу
Пѣть побѣды, славу Россовъ;
Кистью смѣлою чудесно…
Представлять вождя героевъ,
Такъ какъ древняго Атрида,
Или такъ какъ Годофреда,
Представлять кипящу сѣчу,
Звонъ броней и коней ржанье;
Предоставимъ мы великимъ
Пѣть о подвигахъ великихъ!
И не лучше ли, мой милый,
Распростившись въ Петрополемъ,
Въ сельскомъ домикѣ уютномъ,
За столомъ дубовымъ, круглымъ,
Сидя съ добрыми друзьями,
Пѣть сады, златую жатву,
Счастье мирной сельской жизни.
Ахъ, не лучшель, уклонившись
Въ рощу липовую, темну,
Наливать виномъ покалы,
Вишь здоровье храбрыхъ воевъ,
Лишь здоровье милыхъ женщинъ,
Незаботясь о заутрѣ;
Наслаждаться жизнью нынѣ,
И виномъ, изъ чашѣ пролитымъ,
На столѣ моемъ дубовомъ
Рисовать перстомъ искуснымъ
То сраженья знамениты,
Гдѣ Россійскіе герои
Увѣнчались лавромъ славы,
Гдѣ и ты, мой воинъ храбрый!
Поражалъ враговъ Отчизны?
Удалися же, С--въ!
Изъ столицы шумной, бурной;
Самъ кровавый Марсѣ не рѣдко
Отдыхалъ отъ бури ратной
На колѣняхъ у Венеры-
Съ нетерпѣньемъ дружбы страстной
Жду тебя въ свой тѣсный домикѣ,
Жду тебя попрохладиться
И вздохнуть здѣсь на свободѣ;
Помечтать подѣ сельскимъ кровомъ,
Здѣсь не будешь оглушать насъ
Громъ блестящей колесницы;
Стукъ оружія звѣняща;
Здѣсь услышишь скрыпъ телеги,
Стукъ цѣповъ, снопы біющихъ,
Умъ забудетъ удивленье,
Сердце вспомнитъ наслажденья,
Въ городахъ и на диванѣ
Богачи не спятъ покойно;
Здѣсь увидишь на соломѣ
Въ дымной хижинѣ и тѣсной
Бѣдныхъ, спящихъ сномъ глубокимъ,
Тамъ въ шуму, въ пиру зѣваютъ
Средь роскошныхъ наслажденій,
И скучаютъ самымъ благомъ:
Праздность мать пороковъ, скуки!
Мы увидимъ здѣсь на нивѣ
Рослыхъ, свѣжихъ и румяныхъ
Поселянъ и поселянокъ
За работою поющихъ?
И въ посредственности милой
Находящихъ жизни радость,
И блаженныхъ въ низкой долѣ.
О С--въ, другъ любезный,
Видя вкругъ себя счастливыхъ,
Будемъ сами мы счастливы!
Воейковъ.
Для чувствъ моихъ къ тебѣ нѣтъ словъ и выраженій;
Ихъ никакой Поетъ и геній
Не въ силахъ описать въ стихахъ.
И ты, дочь милая, напрасно ожидаешь;
Ты въ сердцѣ матери ихъ лучше прочитаешь
Въ благословеньяхъ и слезахъ.
В--въ.
Въ грозу.
(Прогуливаясь съ моею A. А.)
Гремитъ! покойны мы душою,
Твой Богъ и я съ тобою, —
Чегожъ бояться намъ?
Отецъ, рази! съ надеждой ожидаемъ;
Съ любовью, съ вѣрою въ тотъ міръ перелетимъ,
И передъ трономъ мы Твоимъ
Свою молитву окончаемъ.
В--въ.
Къ портрету Е. Ф. П.
Въ знакомствѣ ледъ, a въ дружбѣ пламень
По сердцу воскъ, по духу камень,
Открытый добрымъ другъ, открытый злобнымъ врагъ,
Бичъ грозный ябеды и твердый столпъ закона:
Прекрасныя души въ прекрасныхъ сихъ чертахъ,
Друзья! узналиль Петерсона?
Воейковъ.
Къ мечамъ! настало время славы!
Сыны Отечества, къ мечамъ! —
Орлы! летимъ на бой кровавый?
На встрѣчу пулямъ и смертямъ!
На насъ Монарховъ, царствъ Европы
Вниманіе обращено. —
Учиться ль скиптры и короны
Царямъ законнымъ возвращать,
И опрокинутые троны
Рукой всесильной возставлять?
Учитьсяль намъ карать кичливыхъ,
И ставить замысламъ конецъ?
Ужь знамя брани развѣваетъ,
Отъ стали сыплются лучи;
«Рази враговъ!» намъ долгъ вѣщаетъ;
И жаждутъ крови ихъ мечи.
О долгъ священный, долгъ пріятный —
Царя и Вѣру защищать! —
Чѣмъ гдѣ опаснѣй, — тѣмъ славнѣе!
Рука съ рукой и съ грудью грудь —
Ударимъ на враговъ дружнѣе,
По трупамъ ихъ проложимъ путь;
Унизимъ дерзкую надменность, —
И кровью свой замѣтимъ слѣдъ!
Что трудъ? — мы ставимъ трудъ забавой!
Что смерть? — мгновеніе одно,
Котораго трепещетъ слабой;
Для храбрыхъ жизнь и честь раано:
Прекрасно умереть въ сраженьѣ!
Смерть за Отечество сладка!
Къ мечамъ! — настало время славы!
Сыны Отечества, къ мечамъ!
Россіяне! на бой кровавый,
На встрѣчу пулямъ и смертямъ!
Исполнимъ ожиданье свѣта,
Дадимъ Европѣ прочной миръ!
А. Воейковъ.
Посланіе къ И. В. Л.
Вельможа-человѣкъ, Сенаторъ-гражданинъ,
Позволь спросить себя, почтенной Л….
Гдѣ взялъ ты чудный даръ однимъ движеньемъ, взоромъ,
Одной улыбкою, однимъ пріятнымъ словомъ,
И взоры и сердца невольно увлекать,
И зависть самую принудить замолчать?
Ты для несчастливыхъ второе Провидѣнье!..
Не къ богачамъ въ чертогъ, ты сходишь въ мракъ темницъ;
Въ больницы, къ страждущимъ и въ хижины вдовицъ.
Одинъ поэтъ сказалъ въ безсмертномъ сочиненьѣ:
«Блескъ золоту даетъ его употребленье.»
Ты правило сіе примѣромъ оправдалъ.
Пусть Гершель славенъ тѣмъ, что онъ открылъ планету…
Коломбъ, что къ новому нашелъ дорогу свѣту;
Ты ни Америки, ни звѣздъ не открывалъ;
Но бѣдныхъ, но больныхъ, но сирыхъ отыскалъ,
И нѣжно примирилъ съ людьми и небесами.
Ахъ! бѣдной не всегда со стономъ и слезами
Идетъ вымаливать насущной хлѣбъ себѣ;
Онъ часто нищеты стыдится какъ злодѣйства.
Возможно ли исчесть, коль многія семейства
Благополучіемъ обязаны тебѣ?
Здѣсь гумны и дома истреблены пожаромъ,
Надежда поселянъ, избиты нивы градомъ;
Тамъ правду продала безсовѣстность судей,
И разоренные уже въ душѣ своей
Отчаялись — и жизнь клялись возненавидѣть;
Боялись вспоминать, боялися предвидѣть:
Но ты предускорялъ, какъ Ангелъ, въ помощь имъ,
И притѣснители народа ужасались,
И огорченные сквозь слезы улыбались;
Надменность смирена, оплотъ доставленъ злымъ;
Съ тобою шествуетъ надежда, утѣшенье,
И сѣя благости, ты жнешь благословеньѣ.
Иные хвалятся . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Другіе хвалятся чинами и богатствомъ,
Чертоговъ золотыхъ искуственнымъ убранствомъ,
Въ садахъ Армидиныхъ прельстить желаютъ насъ
Великолѣпіемъ, отдѣлкой, красотою;
Но что сей вздорной блескъ предъ жаркою слезою,
Благотвореніемъ исторгнутой изъ глазъ?
Вотъ роскошь райская, вотъ истинное счастье,
Нѣжнѣйшее Духовъ избранныхъ сладострастье.
Столпы и куполы, сокройтеся во прахъ
Предъ сею роскошью; разбеися мраморъ твердый!
Пускай владѣтель вашъ, богачь жестокосердый,
Встрѣчаетъ пагубу во всѣхъ своихъ дѣлахъ;
Какъ сердце, такъ земля безплодна да явится,
Отъ жару загрубѣвъ съ душой его сравнится,
Роса не освѣжитъ деревьевъ — какъ слеза
Не посѣщавшая совсѣмъ его глаза.
А ты, о другъ людей, другъ Музъ и Аполлона,
Отчизны вѣрный сынъ, служитель правый трона,
Другъ вѣры, Л….! будь въ вѣкъ благословенъ,
И съ Долгоруковымъ, съ Голицынымъ почтенъ.
Когда обозрѣвать въ Губерніяхъ устройство
Довѣренностію Монарха ты избранъ;
Для общаго свое позабывалъ спокойство,
И выгоды свои для выгодъ согражданъ.
Рѣшимъ — коль надобно творить благодѣянья;
Раздумчивъ и лѣнивъ въ случаѣ наказанья;
Ты дарованія умѣешь ободрять,
Порочныхъ обратить, и слабому прощать;
И не довольствуясь посредственнымъ успѣхомъ,
Ты слезы горькія не называешь смѣхомъ,
Чтобы случайному вельможѣ угодить
И крестъ за бѣдствія народа получить.
Изящной Авторъ самъ, изящнаго любитель,
И на веселости ты не Катонъ-гонитель;
Любуешься смотря, какъ милыхъ Грацій строй
И яркихъ юношей кружится предъ тобой;
Какъ счастливо они проводятъ дни младые,
Эфиръ — эмблема ихъ и пламень-- ихъ стихія.
Ты съ старцами — старикъ, ты съ мудрыми — мудрецъ,
Въ кругу младыхъ — ихъ братъ, въ кругу дѣтей — отецъ.
Герои нужны намъ, философы полезны,
Но благодѣтели намъ болъе любезны;
Прочнѣе слава ихъ въ обязанныхъ сердцахъ,
Чѣмъ въ пышныхъ мраморахъ, гранитахъ и стихахъ. —
Для правды, коя здѣсь перомъ моимъ водила,
И вѣрно всѣ твои дѣла изобразила,
Съ обычной кротостью стихи сіи прочти
И въ нихъ узнай себя, о Геній благотворный!
Они не куплены, не льстивны, не притворны,
Внемли хвалу себѣ — и Автора прости.
Воейковъ.
ПОСЛАНIЕ
Къ А. Н. В.
О ты, съ которою блаженство постигаю,
Которой радости я радостьми считаю,
Которой горести для сердца моего
Тяжелѣ собственныхъ печалей и страданья!
Въ послѣдній часъ прими, за всѣ благодѣянья,
Сердечной, старой долгъ отъ друга твоего!
Ты Совѣсть, Ангелъ мой и благотворный Геній!
Благодарю тебя, что ты меня спасла
Отъ низкихъ слабостей, привычекъ, заблужденій,
И въ пристань тихую корабль мой привела.
Ты радость и печаль со мною раздѣляла,
Ты щастье дней моихъ цвѣтами осыпала;
И въ нашъ желѣзной вѣкъ, когда порокъ, развратъ
Изъ свѣта дѣлаютъ не свѣтъ, но мрачной адъ,
Съ тобою проводилъ я время золотое:
Съ тобой я не одинъ, съ тобой насъ и не двое!
Какъ сладко заключенъ сей дружеской союзъ
Непостижимою, таинственною силой!
Однѣ желанія, во всемъ единый вкусъ,
Любовь къ изящному, вліянье чистыхъ Музъ,
Воспламененный духъ и горестно унылой,
Благоговѣніе къ Природѣ и Творцу,
Какъ къ доброй матери, какъ къ нѣжному отцу,
Насъ къ мирной дружбѣ сей давно приготовляли:
Мы свидѣлись — и вмигъ сердца насъ сочетали!
Могу ли не летѣть душей къ тѣмъ райскимъ днямъ,
Которые съ тобой въ деревнѣ мы дѣлили?
Здоровы, веселы, мы цѣлой день бродили
По берегамъ Оки, по рощамъ и садамъ;
Едва лишь тихая денница занималась,
Мы шли на ближній холмъ — глядѣли, какъ съ весной
Надежда юная на землю низпускалась;
Какъ новой ризою Природа облекалась,
Румянцомъ небеса, а воды синевой,
И съ бездною небесъ сливалась водъ равнина —
Великолѣпная, волшебная картина!
Блѣяніе овецъ, шумъ листьевъ, вѣтерковъ,
Хоръ птицъ невидимый, журчаніе ручьёвъ,
Казались пѣснію хвалебною Природѣ,
Любви, безпечности, блаженству и свободѣ!
Могу ли позабыть, какъ позднею порой,
Въ пріятномъ сумракѣ, я, ты и другъ нашъ общій,
Плѣнялись на холмъ спокойною Луной,
Задумчиво на насъ сіявшей изъ-за рощи;
Какъ наслаждаяся, любуясь и страшась,
Катались въ лодкѣ мы подъ чернымъ кровомъ нощи;
Какъ трели соловья плѣняли нѣжно насъ —
Онъ пѣть переставалъ, но мы еще внимали!
Какъ съ каждымъ у съ каждымъ днемъ я дѣлался добрѣй…
Какъ сладко мы тогда другъ къ другу привыкали!
Душа моя тогда, смѣшавшися съ твоей,
Жила для дружества, добра и наслажденья;
За всё, за всё тогда, въ огнѣ благоговѣнья,
Чистѣйшій Небу мы курили ѳиміамъ.
Найдуль подобные тѣмъ райскимъ вечерамъ,
Когда читали мы Жанъ-Жака и Расина
Въ зной лѣтній подъ окномъ, зимою у камина?
Когда, послѣдуя Боннету-мудрецу,
Любили восходить отъ тварей ко Творцу;
Какъ съ Геснеромъ мы въ вѣкъ златой переселялись;
Какъ съ Юнгомъ плакали, съ фонъ-Визинымъ смѣялись;
Когда читали мы исторію злодѣйствъ,
Паденья сильныхъ Царствъ, нещастія семействъ,
И жизнь свирѣпую убійцъ высокопарныхъ —
Ты ужасалася ихъ замысловъ коварныхъ,
И слёзы (чистая прелестныхъ глазъ роса!)
Спѣшила осушишь, взглянувъ на небеса!
Тогда я лиру бралъ, и въ струны ударяя,
Жизнь сельскую хвалилъ, Делилю подражая;
Училъ располагать зеленые кусты,
Ручьи сребристые и алые цвѣты;
Тогда у Боало и Дмитрева учился,
Съ пороками людей и глупостью бранился,
Иль славныя дѣла Россіянъ воспѣвалъ!
Тебѣ единственно я нравиться желалъ.
Не требуетъ вѣнковъ моя простая лира,
Возвышенный твоей, о милой другъ! хвалой,
Я могъ ли дорожить народною молвой?
Взоръ дружбы для меня лестнѣе плесковъ міра.
Съ тобой я клевету Зоиловъ презиралъ!
Я не завидовалъ любовникамъ — щастливцамъ,
Я дружбу чистую любви предпочиталъ:
Любовь не рѣдко смерть несетъ своимъ любимцамъ;
Она съ оковами, стрѣлами, тетивой,
Повязка на глазахъ и крылья за плечами!
А дружба нѣжная съ открытыми глазами!
Ее ли обольстить наружной красотой?
Теперь, мой другъ! тебя надолго покидаю!
Теперь прошедшее живѣй воображаю.
О домъ родительской! о братья! о друзья!
Въ послѣдній можетъ быть прощаюсь, плачу съ вами;
Быть можетъ чуждые, съ холодными сердцами,
Положатъ въ мрачный гробъ, въ чужой землѣ меня:
Никто не посѣтитъ могилы моея…..
Не горько умирать, но горько разлучаться!….
Такъ рокъ опредѣлилъ — готовъ повиноваться!
Когда Отечеству полезенъ быть могу:
Я Россъ! и брани страхъ и смерть пренебрегу —
Гласъ человѣчества и сердца умолкаетъ,
Когда Отечество на битву посылаетъ!
Богъ силенъ! можетъ быть невреденъ возвращусь,
И снова съ Музами, съ Природой подружусь,
И снова буду жить у какъ прежде у веселъ, воленъ,
Богатый дружбою, умѣреннымъ доволенъ!
Ахъ! что мнѣ золото, алмазы и вѣнецъ,
Коль друга, лучшее сокровище имѣю?
Безъ злата съ дружбою я щастливъ быть умѣю!
Когда же дней моихъ приближится конецъ,
Съ улыбкой встрѣчу смерть, какъ вечеръ тихой, ясной,
Съ улыбкой кончу жизнь, какъ майской день прекрасной,
Чтобъ снова, перешедъ за гробъ, его начать,
И въ вѣчности — тебя и Бога обожать!
Воейковъ.