Поэт-большевик Александр Алексеевич Богданов (1874—1939 гг.) в революционном движении участвовал с 1898 г., более десяти лет прожив на нелегальном положении как революционер-профессионал. Его творчество было неразрывно связано с революционной работой. Под самыми различными псевдонимами Богданов сотрудничал в журнале «Жизнь», «Журнале для всех» и др., в большевистских газетах « Звезда» и «Правда». Начал писать под влиянием народнических настроений. В советские годы поэт выпустил несколько сборников стихотворений, в которых объединил политическую лирику дореволюционных лет с новыми лирическими произведениями.
На заводе.
правитьВ глазах помутилось от долгой работы…
Вот чёрные, красные руги пошли…
Мелькают, как петли, колёс обороты,
Чудовища злые метнулись в пыли…
Вертись, колесо, не жалей
Усталых, голодных людей!..
Вертись, вертись, вертись!..
Товарищ, смотри, берегись!
Усталый товарищ задет шестернёй,
Несчастному руки ломает,
Ударило в крепкий чугун головой,
Со скрежетом тело швыряет…
О небо, жестокое небо!..
Кусок окровавленный хлеба
Так дорого стоит в борьбе…
Проклятье, проклятье тебе!..
Ни стонов ответных, ни крика, ни слёз…
И смерти тиски не разжались…
Прилипшие к рубищу клочья волос
С колёсами кверху понялись…
Смотреть мне на пытку невмочь…
Видения страшные, прочь!..
Тени погибших одна за другой
В сетке приводов несутся, как рой…
Грохочет машина, кружатся ремни,
Как змеи свиваясь, летят…
По мёртвым поют отпеванье они,
Пронзительно, злобно свистят:
«Костей перемолотых прах
Покоится в крепких зубцах…
Под чёрной стальною плитой
Вечный, вечный покой»!..
Всё смолкло… Греметь перестал маховик…
Недвижно висит шестерня…
Сошлись все товарищи в горестный миг,
Молчание скорбно храня…
О небо, жестокое небо!..
Кусок окровавленный хлеба
Так дорого стоит в борьбе…
Проклятье, проклятье тебе!..
Босяк.
правитьМой дом просторен и велик.
Вокруг леса, овраги, горы.
У ног по мхам бежит родник,
Подснежники ласкают взоры.
Над головой не потолок
Лучами жалких люстр играет.
Нет, — лучшие огни зажёг
Мне мир… И звёздами сияет…
Богатству убранных дворцов
Ужель завидовать я стану?
Ужель беднее ширь лесов,
Где я приют всегда достану.
Где я — свободный гражданин,
Главы пред сильным не склоняю
И на тропах лесных долин
Следы преступные скрываю.
Что мне в сокровищах других?
Мои сокровища — иные.
Бесстрашье, силы молодые
Дороже слитков золотых.
Мне стулом служит каждый пень…
Опорки равные, в заплатах.
А из вещей, в дорогу взятых, —
Огниво, трубка и кремень.
Эй, прочь унынье и недуг!..
В крови здоровье хмелем бродит
Весёлость — неизменный друг —
И в ад и в рай меня проводит.
Глубокой ночью у костра
Меня не потревожит сыщик,
И буду спать я до утра,
Пока зарянка не засвищет…
Но вот зима… Я снова там,
Где город хмурый и враждебный…
Как зверь, крадусь я по углам,
Довольствуясь лишь коркой хлебной.
Вы, трутни жизни, богачи!
Несу вам ужас и смятенье.
Внезапно к вам явлюсь в ночи,
Как вестник гибели и мщенья…
Вы в страхе гоните меня
С заводов, с улиц, как заразу.
О, после бунтовского дня
Стал ненавистен вам я сразу…
И я брожу, как волк… «Босяк»!
Пути иного нет, — поверьте,
Зато для вас я злейший враг,
Непримиримый враг до смерти.
1897 г.
Студенческая «Марсельеза».
правитьТы нас вызывал к неравному бою,
Бессердечный монарх и палач.
Над поверженной в горе страною
Материнский разносится плач…
Припев:
Мы шли за свободу, за труд, за народ.
Наш клич — справедливость и знанье!
Себя обрекли на скитанья.
Вперёд, вперёд, вперёд!
Был нам дорог храм юной науки,
Но свобода дороже была.
Против рабства мы подняли руки,
Против ига насилья и зла…
Долетели ужасные вести,
Что расстрелян товарищ-солдат…
Другу, матери, брату, невесте
Прямо в сердце пустили заряд.
Кто смирится с насилием казни,
Равнодушно снесёт этот срам?
Только тот, кто исполнен боязни,
Кто позорно изменит борцам…
Пусть нас ждут офицерские плети,
Казематы казарм и сухарь,
Но зато будут знать наши дети,
Как отцы их боролися встарь.
Пусть нас ждут пересыльного замка
Кандалы, ненавистный конвой,
Роковая казённая лямка,
Крест на шапке и штык за спиной…
Не двоих, не троих расстреляют,
По этапам заставят идти…
Мы не знаем, что нас ожидает,
Как последнее скажем «Прости!».
Чтоб рассеять свободы заразу,
Царь всю Русь расстрелял бы давно,
Но стреляет он робко, не сразу,
Но всю Русь расстрелять мудрено.
Русь, откликнись на зов молодёжи!
Как могли мы дышать до сих пор?!
Неужели на службу царизму
Нас заставят идти?.. О, позор!
Наш позор не на долгие годы,
Станьте, смелые, честные в ряд!
Со штыками под знамя свободы
Выйдет каждый студент, как солдат…
1901 г.
Посвящено студентам 1900-х годов: возможно, студенческим волнениям 1901 года (в январе 1901 года 183 киевских студента отчислены и отправлены в солдаты; 4 марта у Казанского собора в Санкт-Петербурге войсками и полицией разогнана студенческая демонстрация, были убитые).
Одно из многочисленных революционно-агитационных стихотворений, распевавшихся на мотив «Марсельезы». Стихотворение возникло в ответ на террористические действия властей, расправлявшихся с демократически настроенной молодёжью арестами и отдачей в солдаты. «Студенческая марсельеза» распространялась в революционных кругах посредством списков, печаталась в виде листовок, выходила в зарубежных социал-демократических изданиях.
Печ. по кн. Богданов А. А. «Стихи», М., «Государственное издательство художественной литературы», 1936 г. С. 61 — 63.
«Боже, царя храни»…
правитьБоже, царя храни!
Деспоту долгие дни
Ты ниспошли.
Сильный жандармами,
Гордый казармами,
Царствуй на страх сынам
Руси бесправной,
Царь православный,
Царствуй на страх глупцам!
Враг просвещения,
В царстве хищения
Мирно живи!
Всех, кто свободу
Ищет народу,
Бей и дави!
Твой голодающий,
Вечно страдающий
Бедный народ
В храмах моления,
Благословения
Всё тебе шлет.
Время настанет,
Солнце проглянет —
Разбудит борцов…
Пользуйся временем!
Царствуй над племенем
Жалких рабов!
1901 г.
Революционная песня, написанная в виде пародии на официальный гимн царской России. Впервые помещена в тексте анонимного фельетона «Фельдфебель и тюремщик — отцы-командиры народного образования» в журнале для рабочих «Свобода», Женева, 1901 г., № 1, с. 74. Очень скоро этот пародийный сатирический «гимн» получил широкое распространение в революционной среде. Его часто перепечатывали в изданиях РСДРП (например, в сборнике «Перед рассветом», Женева, «Искра», 1905 г. С. 15 — 16, и др.).
Печ. по тексту первого издания.
Опричники.
правитьОпричники не умерли!.. Опричники живут,
На площади с нагайками чинят кровавый суд.
Враждой нечеловеческой горит бесстыдный взор, —
Псы царские, псы алчные врываются в собор…
Опричники не умерли! Сам царь трубит поход.
Расправы дикой, варварской позорно ждет народ.
Увы! Погиб цвет юности, оборван злой рукой!
Святою кровью юности царь мнит купить покой…
Опричники не умерли… Умрут они, умрут!..
Воспрянет юность смелая, воздаст злодеям суд.
Обильной жатвы мщения созреют семена.
За каждый стон страдальческий воздаст врагам страна.
1901 г.
Стихотворение написано в связи с разгоном царскими властями демонстрации 4 марта 1901 года у Казанского собора в Петербурге. Печаталось в журналах «Свобода», 1901 г. № 1, с. 9 и «Рабочее дело», Женева, 1901 г, № 9, май, с. 104. Вошло в сборник «Песни борьбы», Женева, 1902 г. С. 118, помещалось и в других нелегальных изданиях начала XX века.
Печатается по кн. «Стихи», 1936 г. С. 64.
18 апреля (1 мая) 1901 года.
правитьПечально день вставал холодный, бледнолицый,
Свинцовый полумрак свивался над землёй,
Кружились облака чудовищною птицей,
Наш праздник омрачив загадочною мглой…
Сквозь переплёт окна смотрели мы с тревогой,
Как злобились дворцы, как ветер бушевал,
И падал мокрый снег над грязною дорогой,
Где часовой с ружьём докучливо шагал.
Волна рабочего движения и шума
Врывалась всё в окно, звеня, как ледоход…
И всех одна тревожила нас дума:
Что этот майский день с собою принесёт?
Собрались ли друзья на светлый праздник Мая?
Кто уцелел их них, кто угодил во тьму?
Кто шёл по Невскому, знамёна развевая?
Иль праздник неудачен? Почему?
В ответ безмолвствует и хмурится природа…
Вдруг чудодейственно разорван полог туч,
Приветливо блеснул весны янтарный луч,
Зовёт на путь борьбы. И грезится свобода!
1901 г.
Стихотворение написано в тюрьме «Кресты» (Ленинград) и выражает переживания заключённого революционера, услышавшего весть о готовящейся первомайской демонстрации петербургских рабочих. Как сообщает автор, стихотворение было передано на волю (спрятанным в папиросе) во время свидания. Помещено без подписи в «Рабочей мысли», 1901 г, № 13, декабрь, стр. 15.
Печ. по: «Стихи», с. 66 — 67.
Первое мая (1903 г.).
правитьЭй, в колонны, рать стальная!
Целый год в стенах завода
Ласки дня и света солнца
Мы, как гномы, лишены.
Завтра — светлый праздник Мая!
Завтра зори небосвода
Красным парусом заплещут,
Вещим парусом весны!
Эй, в колонны, рать стальная!
Пусть подвалы наши тёмны,
Выгружаем мы невольно
Плавень, уголь и руду…
Завтра — светлый праздник Мая!
Наши мышцы крепче стали…
Шаг чеканьте! Выше древко!
Пробивайте смело путь!
Эй, жена, сестра родная!
Дружно с братскою семьёю
Под знамёна, шаг равняя,
Вслед за мужем и отцом!
Завтра — светлый праздник Мая:
Взлёты чаек краснокрылых,
Перекличка мировая,
Мировой весенний гром.
1902 г.
Написано после революционной демонстрации в Саратове 5 мая 1902 года, распространено в списках при подготовке к маёвкам 1903 г. Печ. по: «Стихи», с. 69 — 70.
Плавень — измельчённая горная порода, которую добавляют в руду при плавке.
Свободное слово.
правитьВ безвременье чёрном подстреленной птицей
Мы тяжко влачили неволи оковы,
И только как молот звучало в темнице
Подпольное слово, рабочее слово.
О, если б вы знали те горькие чувства,
Что пламенем гнева сердца нам сжигали,
Когда в мастерскую труда и искусства
Опричники наглой ордою вступали!
Но мы не молчали. И в дни непогоды
В упорной борьбе пред врагом не смирились:
Мы смело и дружно за знамя свободы
В рядах пролетариев бились!
Тюрьма или ссылка?! Что нам? Наши звуки
Призывно неслись к деревням и заводам,
Мы строили песни к фабричным приводам
Затем, что б восстали и дети, и внуки!
Награда! О, жалкое, лишнее слово!
Её не искали. Её мы не знали.
Безвестно мы песни в подполье слагали,
Безвестными гибли. Но снова и снова
На смену безвестным другие вставали.
1904 г.
Распространялось в списках. Печ. по: «Стихи», с. 73 — 74.
После боя.
правитьДекабрьский день… Пожаром даль объята.
В морозном воздухе так внятен каждый звук —
Вот лопнула свистящая граната
И жадно смерть рассыпала вокруг…
В пороховых дымках мелькают смутно люди,
На шпилях и крестах трепещут багрецы.
Устали, сражены рабочие-бойцы,
И не смолкает гул грохочущих орудий,
Неутолимых жерл чугунный вой и зык…
Погибли те, что тьму геройством озарили,
Чей в смерти и в борьбе еще прекрасней лик.
Москва — великая в своей кровавой были!
Как скорбно сумрачен ад баррикад пустых!
Кровь, щебень и песок смешалися на них,
Но зверем рыщет враг, насилуя и мстя:
На окровавленных и оснеженных плитах
Среди вечерних жертв, холодных, непокрытых, —
Сражённое безвестное дитя…
Вы, палачи, властители земли,
Облекшиеся в пурпуры и злато!
Как вы посмели, как могли
Вонзить свой штык в трудящегося брата?
Вы, наводящие на всё живое трепет!
Как смели вы прервать невинный детский лепет
И погасить лучи лазурных кротких глаз?
Проклятьем вечности я проклинаю вас…
1906 г.
Написано в конце 1906 г. в связи с годовщиной декабрьского вооружённого восстания в Москве. Печ. по кн. «Стихи», с. 91 — 92.
Дорожка.
правитьОт двери и до окошка
Только семь шагов.
В камне выбита дорожка —
Колея борцов.
Что б вступить на ту дорожку,
Надо честным быть.
По деревням, по заводам
Русь исколесить.
Что б пойти по той дорожке
Смелого бойца,
Надо верным быть народу,
Верным до конца.
На весь мир — моя дорожка…
На весь мир — моё окошко…
Но зато я знаю — скоро
Нашим лишь путём
Во всём мире все запоры
Рабства разобьём…
1907 г.
Написано в самарской тюрьме. Печ. по кн. «Стихи», с. 116.
Былое.
правитьНе верь дням тишины, раздумий и покоя,
Бесцветным, тягостным и горьким, как обман.
Пока сочится кровь из неостывших ран,
Нет, не умрёт былое,
А будет вдаль манить сквозь мертвенный туман…
В молчанье сдержанном бездомной нищеты,
В железном скрежете бессонного завода,
В толпе, таящей боль и прошлые мечты,
О, уловил ли ты,
Как зреют гнев и мощь пленённого народа?
С пожарищ бедственных, с покинутых полос,
С погостов, где растут голодные кресты,
С небес, овеянных печалью братских слёз,
О, услыхал ли ты
Дыханье близкое готовящихся гроз?
Не верь дням тишины, раздумий и покоя,
Они обманчивы, как предрассветный сон…
Под пеплом жертвенным не умерло былое,
Народ не поражён:
Мечи заветные в темницах точит он.
1909 г.
Впервые помещено в журнале «Русское богатство», 1910 г., № 10, с. 236 под названием «Из песен безвременья». Перепечатано в книге «Под знаменем правды», Пг., «Прибой», 1917 г. С 53 — 54. Печ. по кн. «Стихи», с. 118—119.
Возвращение.
правитьТе же камни, те же всплески перемётные Невы,
Шпили зданий молчаливых, на столбах воротных львы.
Так же в высь небес уходят шестигранных труб огни,
Так же сумраками веют неприветливые дни.
И лишь острый и горящий мятежом рабочий взор
Вдруг напомнил мне, что много, много дней прошло с тех пор…
Да, в тюрьму, что за Невою, как стоглазый жадный зверь,
Сквозь железные затворы донеслось, как эхо: «Верь»!
1911 г.
Печ. по кн. «Стихи», с. 129.
Так было — так будет.
править1.
правитьГде ввысь мятежится зловещая тайга,
Где шахты мёрзлые зияют, как могила,
Ещё не стаяли глубокие снега.
Их тысячи пошли. Они — живая сила.
Из чёрных, смрадных нор неволи и нужды
Искали платы за труды.
Но враг предательски подкрался, — хищный враг,
И платой за труды был только залп солдатский.
Их сотни полегло в одной могиле братской…
А враг торжествовал, смеясь. И было так.
2.
правитьНо будет так: остались и живые.
Из чёрных шахт ещё восстанет Труд,
Вскипят огнями недра вековые.
В победном торжестве свершится правый суд.
………………………………………………….
И всем насильникам возмездье даст судьба:
Казнь у позорного столба.
1912 г.
Начало 1912 года ознаменовалось событиями большого исторического значения. В апреле волна массовых забастовок, митингов и демонстраций, прокатившихся по стране в ответ на кровавую расправу царских жандармов с рабочими Ленских золотых приисков в Сибири (4 (17) апреля), возвестила начало нового подъёма революционного движения. Силы революции, которые социалистическая партия накопила в годы реакции, вышли наружу и заставили считаться с собой власть самодержавия и капиталистов. Царский министр А. А. Макаров (1857—1919 гг.) ещё позволил себе ответить на запрос в Думе относительно Ленского расстрела наглой фразой: «Так было и так будет»! Но рабочий класс, его партия и его пресса уже вновь выходили из подполья, доказывая, что контрреволюция преждевременно праздновала свою «подлую победу» над народом. На расправу царских жандармов с рабочими Ленских приисков русский пролетариат ответил революционными действиями, его поэты отозвались на новое преступление царизма гневными стихами. Стихотворением «Так было — так будет» А. А. Богданов дал резкую отповедь обнаглевшему царскому сатрапу.
Печ. по кн. «Стихи», с. 125—126.
Источник текста:
«Революционная поэзия 1890—1817 гг.». Ленинград, «Советский писатель», 1954 г. Серия «Библиотека поэта». Большая серия. Второе издание. С. 18, 57 — 60, 101—106, 182, 255—256, 258, 321, 546, 552—553, 568, 575. Составление А. Л. Дымшица.
«Песни русских рабочих», Вступительная статья и примечания А. И. Нутрихина. М-Л. «Советский писатель», 1962 г. Серия «Библиотека поэта». Большая серия. Второе издание. С. 159—160, 202, 210, 270, 278—279.
Дополнение:
правитьВозвращение.
правитьОт ратника — привет стране бездолья…
От пахаря — поклон родным полям…
Оснежены за хатами подолья,
И даль светла — как древний чистый храм.
На изгорбях бугров — косые тени —
Поземкой заметен недавний след…
Дымком жилья чуть пахнет из селений,
И рдеет в окнах тихий, зыбкий свет…
К пришельцу-другу пес приник с ворчаньем.
И мордой тычет в грудь, и обдает теплом…
А над обоими молитвенно, — с мерцаньем —
Ночь сеет сны опаловым крылом…
Пал на холодный снег костыль точеный…
Заиндевевший стык посеребрен…
Да будет свят твой путь, пришелец обреченный!..
От Божьих нив и сел — земной тебе поклон!
1915 г.
Бродяга
правитьКак безгранична даль!.. Какой кругом простор!..
Уходят к небесам поля мои родные…
А я?.. Затеряно потупил в землю взор,
И так теснят меня холмы сторожевые.
Скрестились впереди несчетные пути,
Где скифы вольные в былые дни бродили.
А я?.. Не знаю сам, — куда, — зачем идти?..
Могилы братские мне выход заградили…
Шуршат метелками колосья спелых нив,
Серебряной волной несется звон ковыльный, —
А мне хотелось бы, печаль страны забыв,
Припасть лицом к земле иссушенной и пыльной…
Зачем венки огней сплетает небосклон,
И брызжут весело румянцем жарким зори, —
Когда в немой тоске бегут на крутосклон
С угрюмых пепелищ и нищета, и горе?
Зачем в ночной тиши, пленительной и бледной.
Когда земля струит святую благодать,
Мне чудится вокруг все чей-то смех победный,
Злой смех насильников, мешающий дышать?
Поля мои, поля мои родные!..
По вспаханным межам бегу, а мне вослед
Смыкаются кольцом холмы сторожевые,
И звезды вещие бросают жуткий свет…
1916 г.
Стихотворения.
правитьВетер.
правитьЧто ты стонешь, ветер, ты о чем тоскуешь,
Плачем похоронным душу мне волнуешь?
В другом варианте:
«Что ты плачешь ветер, стонешь, замирая?
Ты куда несёшься? Из какого края»?
Без пути, приюта, страждущий, бездомный,
Мечешься, как голубь, над равниной темной?
Отвечает ветер, глухо завывая:
«Много слез я видел, над землей летая…
В городах угрюмых плач детей голодных,
Лязг станков фабричных, свист ремней приводных,
Безработных, нищих горестные лица,
И из смрадных улиц мчался я, как птица…
Мчался, долго мчался… Вижу я селенья,
Голые равнины, нищие строенья,
Высохшие нивы с жатвою убогой,
Вихри жгучей пыли над глухой дорогой,
Изб раскрытых крыши, вздох (стон) рабов бездольных,
Странный лязг (кровь и лязг) железа на межах попольных.
Я помчался дальше… Но в стране пустынной
Вижу желтый замок, каменный, старинный…
За оградой крепкой, на стези опальной
Внятный звон несется, звон цепей кандальный…
Часовые ходят — сторожат могилы…
Дальше не летел я. Не хватило силы».
1890 г.
По бездорожьям.
правитьПо бездорожьям нетопырь проклятый
Кружится оборотнем в жуткой тишине.
Ушастая сова ворожит перед хатой,
И волчьих глаз огни маячат на гумне,
По бездорожьям черною печалью
Проходят немочь, голод и страда.
Как привидения, встают за мертвой далью,
Вонзаясь в грудь небес, стальные города.
По бездорожьям вихри и туманы,
Бугры снегов, обвалы и кресты.
Сплелися в изгородь колючие бурьяны…
Куда свой путь направишь, странник, ты?
1900 г.
Отец Лука.
правитьАй, согрешил отец Лука —
Молебствуя с иконой,
Украл четыре пятака:
Поступок беззаконный;
Доход был общий… на беду,
Луку дьячок заметил;
Сказал: «Эй, быть тебе в аду» —
«Плевал» — Лука ответил.
Ай, согрешил отец Лука —
Махая камилавкой,
Плясал на свадьбе трепака,
Упал, уснул под лавкой.
Плясал — пустяк, беда не в том:
Все грешны, все плясали.
Лука под лавку лег с крестом —
Проснулся — крест украли.
Ай, согрешил отец Лука —
Случилась как-то треба,
Пришли к нему два мужика,
Дают ковригу хлеба.
«Тащите рупь! ик!» — Лука в ответ;
«Для церкви… ик! постарайтесь».
«Помилуй, отче… денег нет!» —
«Ну, к черту убирайтесь».
Ай, согрешил отец Лука —
Попутал искуситель;
Донес Лука изподтишка,
Что — демократ учитель.
Учитель мигом удален —
С ним дочь Луки сбежала.
«Ай, дочка!» — пастырь поражен —
«Вот случай, каких мало!».
Пьет, пьет и пьет честной отец —
По дочери, знать, тужит;
Стрижет пасомых как овец —
И служит, служит, служит.
Однажды случай был такой —
Шел с чашей он, качался;
Да за амвон задел ногой,
Упал — и не поднялся.
Грех замолил отец Лука —
В селе мятеж, волненье,
Тотчас нагрянули войска:
Суд… розги… «усмиренье»…
Кругом проклятья, вопли, страх —
Один Лука сияет;
С крестом, с Писанием в руках
Пасомых поучает:
«Могий вместити да вместит
И брань, и бичеванье —
Сносите горечь сих обид,
Нам данных в назиданье;
Сносите хлад, сносите глад,
Власть предержащу чтите
И все, кто беден иль богат —
Дань кесарю платите.
Аз, пастырь верный на посту,
Скорблю за вас душою —
Ну, подходите ж ко кресту,
Ложитесь под лозою!
Без злобы, с кротостью в сердцах
Штаны снимайте, братцы!»
Грех замолил Лука — Луку,
Ей-ей, запишут в святцы!
1903 г.
Реквием.
правитьВечевой набатной медью над зардевшеюся твердью,
Над равниною убогой, над дорогой льется звон
— Дон-н-н-н!..
Кто разбудит ночи сон?..
Всем бездольным, всем уставшим, в грозах душу опалявшим,
На голгофах смерть приявшим, возвещает гулко он:
— Дон-н-н-н!
Кто на жертву обречен?
Золотятся солнцем плиты. Льдом закованы граниты…
Те не встанут, кто зарыты, кому имя — легион…
Дон-н-н-н!..
Кто погиб и кто спасен?..
Шум гудит в дали безбрежной, неразгаданной и снежной. . .
Скорбный, ищущий, мятежный вопрошает смертных звон…
Дон-н-н-н!..
Кто в страданьях вознесён?..
Кто вступил на путь суровый, жил обетом жизни новой,
Кто влачил во тьме оковы, чтоб провидеть даль времен?
Дон-н-н-н!
Кто дерзал, кто побежден?
И встают по долам тени. Тихо всходят на ступени.
Руки в язвах, как в рубинах, след бичей и кровь — на спинах.
Дон-н-н-н!..
Слышим, слышим вещий звон!..
1906 г.
В пути.
правитьКандальный мерный звон. Поземкой вьется пыль,
Наш заметая след.
Бегут, гудят столбы. Шуршит степной ковыль:
«Возврата нет, возврата нет!».
На взгорьях курослеп, завядший и сухой,
Роняет жёлтый цвет.
Стрельнул испуганно тушканчик над межой…
«Возврата нет, возврата нет!»
Далеко в зелени наш тонет хуторок,
А ты… ты смотришь вслед,
Прощальный вздох нам шлешь… Не плачь! Наш путь далек.
«Возврата нет, возврата нет!»
1909 г.
Прощание.
правитьВ живых лучах огней прощальных
На крутосклон полей печальных
Ложится рдеющий закат,
И над косматым буреломом
Теней причудливых изломом
Цветные облачка скользят…
Степь нежит тихой, томной лаской…
Пахнула даль старинной сказкой…
Над долом свищут кулики,
А скоро грустный месяц встанет
И бледным ликом кротко взглянет
В затоны дремлющей реки…
Последним вздохом летней грёзы
Стихает вечер… Никнут лозы…
В последний раз стою и я,
Отдавшись весь тоскливым думам…
Вокруг лишь степь неясным шумом
Звенит, баюкает меня…
Полям родимым шлю прощанье…
Мой дальний путь лежит в изгнанье…
Вернусь ли к лучшим дням назад?..
Иль жизнь в тоске порвётся где-то?..
В ответ мне вторит вздохом лето,
И гаснет розовый закат…
1909 г.
Девушка в белом
(17 октября 1905 года).
править
Шелестом гордых знамен
День октября был обвеян.
Шествием стройных колонн
Город с утра пробужден,
Весел и самонадеян.
Море рабочих голов,
Море восторгов и песен,
Бодрых, ликующих слов.
Море огня и цветов…
День был, как сказка, чудесен!
Вечером ужас пахнул,
Дрогнули стены и люди.
Дикий, разнузданный гул…
Город в крови утонул, —
Вырвались вопли из груди.
Кто эта девушка в белом?
Кто ее розы сорвал?
Кто над трепещущим телом
Черною тенью витал?
Кто эта девушка в белом?
Дальше метнулся поток,
Глухи к мольбам люди-звери.
С треском ломаются двери, —
Новые жертвы у ног,
Злобой клокочет поток.
Брошена девушка в белом,
Бродит в безумии мать.
Жутко в дому опустелом,
Больше здесь нечего взять…
Брошена девушка в белом…
1909 г.
Ручьи.
правитьРучьи, как гусельки, звенят.
Прозрачно-светел небосклон…
С ручьями в тон, с весною в лад
Кандальный звон, этапный звон…
Сомкнулись в строй… За рядом ряд
В бушлатах. Шапки из сукна…
Ручьи, как гусельки, звенят, —
И манит волею весна…
Вдыхают жадно, словно пьют
Глотками пряный аромат…
Родные около бредут…
Ручьи, как гусельки, звенят…
Эх, убежать теперь бы в лес,
Прорвать живую цепь солдат,
Бродить, смотреть в лазурь небес…
Ручьи, как гусельки, звенят…
Как яхонты — кресты церквей,
Нашивки унтера блестят…
Команда: «Марш!.. Впе-ред!.. Скор-рей»!..
Ручьи, как гусельки, звенят.
1911 г.
Школьные силуэты
(Из цикла «Русь»).
править
Ночью.
правитьДремотно сполз в лощину перелесок,
Потушены огни. Одна горит свеча,
И желтый диск дрожит на вязи занавесок.
Мерцает высь небес, как шитая парча,
А над землей, над гумнами пустыми,
Плывет и липнет ночь кошмарами больными…
Застыл в окне недвижно силуэт…
Тоскует ли о чем? Иль грезит одиноко?
В молчании снегов ответа сердцу нет…
В безлюдии и тьме свеча видна далёко,
Стожары ввысь уйдут, но не погаснет свет.
Во тьме родных полей свеча горит, как око…
К портрету Н. А. Некрасова.
правитьУбого, пусто, сиротливо…
Сосною свежей пахнет дверь.
И за порогом ночь ревниво
Насторожилась, будто зверь.
И одиноко, и не спится…
Желанья тихие летят
Туда, где ночь в безлюдье злится,
Поземкой мечет в стены хат.
Там чья-то жизнь без срока вянет.
Порою кажется — вот-вот
Ворвется ночь, у ложа встанет,
Задушит… Снегом погребет…
Кричи, — не придут до рассвета,
Лишь волк завоет на гумне…
Смотрю на скорбный лик поэта, —
Я не один. И легче мне…
1911 г.
Над суходолом.
правитьПо суходолу — травные звоны,
Горячий полдень над степью пышет.
Кочует ветер, разносит стоны,
В полях багровых мглу колышет.
Тропа змеится над суходолом,
Мужик идет в азяме буром,
Весь медный, черный, с лицом понурым,
Со вздохом долгим, глухим, тяжелым.
Глаза вонзились жадно в дали,
Чего-то ищут и молят небо…
А воздух — ржавый. Колосья хлеба,
Как щеть седая, на нивах встали…
Кочует ветер, ломает колос,
Клубится мгла, ползет по скатам…
Кричать бы в небо, да высох голос,
Не стало криков в краю проклятом!..
1911 г.
Первая ласточка.
(Из северных мотивов)
править
Пусть обвеяна стужей весна!
Наша ласточка к нам прилетела, —
Знать, чужая земля надоела?
Иль родная милей сторона?
Торопилась, столь вещая, к нам,
Чтоб погибнуть в дороге нежданно,
Еще холод стоит по ночам,
День чуть брызжет за дымкой туманной.
Завтра грянет последний мороз, —
Ты опустишь бессильные крылья,
И под сенью поникших берез
Занесет тебя снежною пылью.
Птичка вещая! Я — как и ты —
В обаянии светлой мечты,
С юной песней свободы лечу:
Жить, бороться и верить хочу!
О, ужели сразит и меня
Непогода холодного дня?
Пусть сразит, я не стану роптать!
Много ласточек — вместе со мной —
Будем хмурое время встречать,
Вместе гибнуть — с отрадой в груди.
— Посмотрите, весна впереди!
Тает, тает снегов пелена,
Гибнут ласточки — веет весна.
1912 г.
Восточное видение.
правитьНа вершинах Гималая
С книгой вечности в руке
Брама-бог сидел сверкая,
В бубенцах и в колпаке.
Замыкались в небе кручи
Пламенеющих вершин,
И над храмами долин.
Источники текста: «Поэзия в большевистских изданиях, 1901—1917 гг.», Л., «Советский писатель», 1967 г. Серия «Библиотека поэта». Большая серия. Второе издание. С. 98, 154—156, 190, 220, 246—247, 306—311, 429, 443. Составление И. С. Эвентова.
Русская поэзия «серебряного века». 1890—1917. Антология. М., «Наука», 1993 г. С. 409—410.