Передавая въ печать послѣднюю часть моего реферата статьи Рише, я не ожидалъ, что мнѣ такъ скоро придется опять говорить о томъ же предметѣ. Еще менѣе ожидалъ я, что буду вести рѣчь о видѣнномъ, испытанномъ лично и, притомъ, о явленіяхъ несравненно болѣе рѣзкихъ и опредѣленныхъ чѣмъ тѣ, о которыхъ пишетъ Рише. Опредѣленность эта была такова, что устраняла всякую надобность въ приложеніи теоріи вѣроятностей, къ помощи которой Рише прибѣгалъ такъ успѣшно, — неудачныхъ опытовъ между видѣнными мною было очень немного.
Опыты, о которыхъ я говорю, интересны еще и въ томъ отношеніи, что они производились съ тѣми самыми лицами, которыя предоставили себя въ распоряженіе коммисіи недавно составившейся изъ ученыхъ врачей, той коммисіи, краткія извѣстія о которой недавно помѣщены были въ «Ребусѣ» (№№ 3 и 4-й). Считаю себя вправѣ назвать этихъ лицъ: это — М. П. Гедеоновъ и двѣ дѣвицы Грешнеръ. Всѣ они могутъ быть причислены къ лицамъ, упражнявшимся въ принятіи «мысленныхъ внушеній», т. е. такими, надъ какими Рише опытовъ не дѣлалъ, но дѣлало Лондонское Общество для психическихъ изслѣдованій. Опредѣленность результатовъ конечно много зависитъ отъ упомянутаго упражненія.
Опыты происходили въ четвергъ, 31 января, въ редакціи «Ребуса». Они даютъ нѣкоторое понятіе о томъ, какія явленія приходится наблюдать нашимъ ученымъ врачамъ, составляющимъ коммисію. Не ошибусь, конечно, если буду теперь утверждать, что гг. члены коммисіи несомнѣнно должны быть въ высшей степени заинтересованы результатами своихъ наблюденій.
Приступая къ описанію видѣннаго, я прежде всего устраню то предположеніе, къ которому недавно еще обыкновенно прибѣгали, но которое теперь, кажется, все болѣе и болѣе теряетъ свой вѣсъ въ глазахъ всѣхъ благоразумныхъ людей. Предположеніе это заключается въ томъ, что все общество, въ средѣ котораго наблюдаются тѣ или другія необычныя явленія, дѣлится на двѣ противоположныхъ категоріи: дурачимыхъ и дурачащихъ. На нелѣпость этого ходячаго объясненія указываетъ и Рише. Въ данномъ случаѣ, я не вижу ни малѣйшаго повода придавать ему хоть тѣнь вѣроятности.
Для удобства изложенія буду называть «субъектомъ» лицо, подвергающееся внушенію, и «внушителемъ» — то лицо, мысли котораго «субъектъ» долженъ воспринять. Замѣчу еще, что, при постановкѣ задачи, которую субъектъ долженъ разрѣшить, этотъ послѣдній удаляемъ былъ въ другую комнату. Внушителю, разумѣется, каждый разъ было хорошо извѣстно, чтó предположено къ выполненію.
Опытъ первый. Субъектъ — М. П. Гедеоновъ. Внушитель прямо прикасается къ рукѣ субъекта. Задача: снять стеклышко съ одной изъ свѣчей въ жирандолѣ и надѣть его на соотвѣтствующую свѣчу въ другомъ жирандолѣ, находящемся на другомъ столикѣ.
Субъектъ съ завязанными глазами прямо направляется къ назначенному жирандолю и послѣ нѣсколькихъ попытокъ и ощупываній то той, то другой свѣчи дѣйствительно снимаетъ назначенное стекло. Быстро и рѣшительно перейдя затѣмъ къ другому жирандолю, онъ также ощупываетъ назначенную свѣчу и наконецъ надѣваетъ на нее стеклышко, какъ было задумано.
Не отвергая возможности предположить, что въ этомъ случаѣ передача внушеній условливалась ощущеніемъ игры мышцъ, я нахожу однако же, что, въ виду сложности задачи, предположеніе это представляется довольно шаткимъ. Если же принять во вниманіе удачу опытовъ, произведенныхъ безъ непосредственнаго прикосновенія, то упомянутое предположеніе и для даннаго случая представляется излишнимъ.
Второй опытъ. Тотъ-же субъектъ. Глаза опять завязаны, какъ и во всѣхъ опытахъ съ нимъ. Прямаго прикосновенія нѣтъ: внушитель держитъ одинъ конецъ золотой цѣпочки отъ часовъ, длиною около ¾ аршина, а другой конецъ ея въ рукахъ у субъекта. Цѣпочка не только не натянута, но виситъ большимъ изгибомъ.
Вполнѣ согласно назначенію, субъэктъ подходитъ къ опредѣленному лицу, разстегиваетъ у него сюртукъ, вынимаетъ часы изъ жилетнаго кармана, отстегиваетъ цѣпочку отъ жилета, и затѣмъ быстро передаетъ часы другому лицу — тому, которому было предположено.
Третій опытъ. Тотъ же субъектъ. Для сообщенія его съ внушителемъ взята длинная желѣзная цѣпь, до того еще не служившая для этой цѣли. Опытъ не удался.
Самая неудача здѣсь довольно поучительна. Еслибы все дѣло заключалось въ условленныхъ заранѣе знакахъ между внушителемъ и субъектомъ, т. е. въ стараніи ввести другихъ присутствующихъ въ заблужденіе, то почему бы, спрашивается, не удасться этому именно опыту, удача котораго, при значительной длинѣ цѣпочки, явилась-бы особенно поразительною? Если же отбросить нелѣпое предположеніе объ «умышленномъ введеніи въ заблужденіе», то является интереснымъ другое обстоятельство, — неудача при новой цѣпочкѣ, тогда какъ подобные опыты съ длинными проводниками бываютъ иногда и удачны. Въ опытахъ внушенія, какъ и въ медіумическихъ, явленія происходятъ менѣе легко, если предметъ, имѣющій въ нихъ какое либо значеніе, взятъ для этой цѣли еще въ первый разъ. Это хорошо извѣстно людямъ, знакомымъ съ явленіями.
Четвертый опытъ. Субъектъ — дѣвица Грешнеръ старшая. Непосредственнаго прикосновенія нѣтъ, а взята та же часовая цѣпочка. Четыре карты розданы, по одной, четверымъ изъ присутствующихъ; на столѣ положена часть другой колоды, въ томъ числѣ и 4 карты одинаковыя съ розданными. Возвратясь въ залу, субъектъ перебираетъ, по одной, карты, лежащія на столѣ; безъ колебанія останавливается на картѣ назначенной, какъ только ее встрѣтитъ, и передаетъ поочередно и безошибочно каждую изъ четырехъ картъ тому лицу, у котораго находится соотвѣтствующая карта другой колоды. Все это было выполнено замѣчательно легко и быстро.
Пятый опытъ. Тотъ же субъектъ. Цѣпочка отложена на этотъ разъ въ сторону. Внушитель держитъ свою руку на разстояніи 3-4 вершковъ отъ руки субъекта, ничуть не прикасаясь къ нему во все время опыта.
Десятка два картъ разложены на столѣ. Двѣ карты другой колоды отданы двоимъ изъ присутствующихъ. Субъектъ касается разныхъ картъ, лежащихъ передъ нимъ, выбираетъ не колеблясь сначала одну назначенную, потомъ и другую, и передаетъ ихъ лицамъ, у которыхъ находятся соотвѣтствующія карты другой колоды.
Шестой опытъ. Субъектъ — дѣвица Грешнеръ младшая. Повторенъ приблизительно такой-же опытъ, но надъ одной картой и при помощи часовой цѣпочки, какъ проводника. Результатъ вполнѣ удаченъ.
Не описывая теперь по порядку дальнѣйшихъ опытовъ, въ которыхъ между многими удачными, было и 2-3 случая неудачи, я укажу лишь на болѣе выдающіеся опыты, называя ихъ, для бòльшей видимости, 7-мъ, 8-мъ и т. д., хотя на дѣлѣ, въ ряду всѣхъ опытовъ, имъ и не принадлежала бы эта цифра.
Седьмой опытъ. Субъектъ — М. П. Гедеоновъ. Внушитель дѣйствуетъ на нѣкоторомъ разстояніи безъ помощи всякаго прикосновенія и безъ цѣпочки.
Изъ 10 разложенныхъ на столѣ картъ, субъектъ выбираетъ одну, задуманную, и передаетъ ее, согласно назначенію, А. Н. Аксакову.
Восьмой опытъ. Тотъ-же субъектъ, и также безъ прикосновенія и безъ цѣпочки.
Пройдя по комнатѣ, куда слѣдовало, онъ беретъ военную фуражку, идетъ съ нею въ другую сторону и, послѣ довольно продолжительнаго колебанія близъ другихъ лицъ, рѣшительно надѣваетъ фуражку на голову А. Н. Аксакова, — все, какъ было предположено.
Девятый опытъ. Интересъ его заключался для меня въ томъ, что самъ я служилъ посредствующимъ «звеномъ» внушенія. Субъектомъ была дѣвица Грешнеръ старшая. Я слегка держалъ ее за лѣвую руку повыше кисти, а внушитель точно также держалъ меня. Задача мнѣ оставалась неизвѣстною. Закрывши глаза, я добросовѣстно старался, во время опыта, не обнаруживать собственной воли и ни о чемъ особенно не думать, поддаваясь вмѣстѣ съ тѣмъ легко каждому движенію лицъ, находившихся со мной въ прикосновеніи. Ощущеніе мое было таково, что по большей части меня заставлялъ двигаться субъектъ, иногда-же, быть можетъ, и внушитель.
Долго ходили мы по комнатѣ туда и сюда, и это заставляло меня догадываться, что опытъ нашъ удается плохо. Къ моему удивленію, оказалось совсѣмъ обратное: задача заключалась въ томъ, что субъектъ долженъ былъ взять отдѣльно одинъ за другимъ, три куска хлѣба изъ стоявшей на столѣ корзины, отнести каждый изъ нихъ, поочередно, на особое назначенное мѣсто и положить тамъ. Все это было въ точности выполнено.
Десятый опытъ съ тѣмъ-же субъектомъ. Кромѣ меня, вторымъ «звеномъ» всталъ мой сотоварищъ, профессоръ Н. П. Вагнеръ. Внушитель держалъ за руку Вагнера, Вагнеръ меня, а я, по прежнему — субъекта. Задача выполнена успѣшно. Состояла она въ томъ, что былъ взятъ назначенный предметъ, находившійся въ залѣ, и перенесенъ на другое опредѣленное мѣсто въ той-же комнатѣ.
Наконецъ, я самъ попробовалъ выступить, сначала, въ роли внушителя, а потомъ — и въ роли субъекта.
Одиннадцатый опытъ. Субъектъ — М. П. Гедеоновъ. Я держу его за лѣвую руку. Задача, поставленная мной и остававшаяся извѣстной во время опыта только мнѣ одному, заключалась въ томъ, чтобы подойти къ роялю и взять бѣлыя, свернутыя въ клубокъ, перчатки, лежавшія въ одной изъ шапокъ. Само собою разумѣется, что я старался по возможности не вліять на субъекта какими либо движеніями моей, державшей его, руки, и дѣйствовалъ, такъ сказать, только волею и яснымъ представленіемъ того, что должно быть сдѣлано, стараясь при этомъ расчленять послѣдовательно мои представленія. Такое расчлененіе — сказали мнѣ — весьма существенно для успѣха опыта.
Очень скоро субъектъ, не колеблясь, направился къ роялю, и здѣсь началъ ощупывать, трогать и мять руками разные предметы; онъ начиналъ не разъ немного протягивать руку и къ назначенной шапкѣ съ перчатками, которая лежала около средины инструмента, но задача моя осталась невыполненною.
Здѣсь стоитъ передать мои личныя впечатлѣнія, хотя, разумѣется, имъ нельзя придавать другаго значенія, какъ только значенія нѣкотораго намека и указанія на то, что внушитель, сознательно слѣдя за собой, можетъ, пожалуй, замѣтить кое-что не лишенное интереса.
Когда субъектъ, подойдя къ роялю, сталъ брать черную шапку, то я сосредоточилъ свое вниманіе и волю на бѣломъ цвѣтѣ предмета, который надлежало взять — и вслѣдъ за этимъ субъектъ взялся за бѣлый предметъ, за номеръ «Ребуса», лежавшій тутъ-же. Тогда вниманіе мое устремилось на то, что назначенный предметъ свернутъ — и субъектъ сталъ мять бумагу, находившуюся у него въ рукахъ.
Двѣнадцатый опытъ. Субъектомъ служу я самъ; глаза у меня завязаны. Внушитель держитъ меня за лѣвую руку, надъ кистью. Предположено было — какъ я узналъ послѣ — чтобы я подошелъ къ роялю и ударилъ пальцемъ по клавишу, что и было мной довольно скоро исполнено.
Само собою разумѣется, что, во время опыта, я старался отрѣшиться отъ собственной воли и дѣйствовать, такъ сказать, автоматически. — Не могу ручаться, чтобы прямое воздѣйствіе мышцъ внушителя не играло роли въ совершеніи мною тѣхъ или другихъ движеній; но думаю, что это во всякомъ случаѣ трудно отнести ко всѣмъ моимъ движеніямъ, напр. къ движеніямъ правой руки. Ощущеніе мое опредѣлю я, кажется, всего ближе, если скажу, что дѣло происходило такъ, какъ будто-бы мои мышцы сокращались безъ участія моей воли.
Крайне интересно будетъ, если между врачами, производящими опыты въ коммисіи, найдутся лица, способныя подвергаться внушенію. А въ томъ, что они могутъ найтись — сомнѣваться трудно. «Субъектъ»-врачъ, какъ лицо способное психологически и физіологически анализировать свои ощущенія и дѣйствія, какъ произвольныя, такъ и не произвольныя, несомнѣнно будетъ въ состояніи сообщить не мало интереснѣйшихъ данныхъ къ вопросу о «мысленномъ внушеніи».
