Милостивые Государи!
Вопросъ, на который я хочу призвать сегодня вниманіе ваше, является до сихъ поръ такимъ нелюбимымъ пасынкомъ естествознанія, что я не безъ колебанія рѣшился поднять о немъ сегодня голосъ. Такая квалификація, въ связи съ именемъ лица, предстоящаго предъ вами, безъ сомнѣнія даетъ уже возможность догадываться, что дѣло идетъ о такъ называемыхъ «медіумическихъ явленіяхъ». Я считаю этотъ предметъ на столько важнымъ и серьезнымъ, — и личный взглядъ мой на него установился такъ прочно, что я не исполнилъ бы, мнѣ кажется, нравственной обязанности человѣка науки предъ истиной — предъ знаніемъ, которое есть стремленіе къ этой истинѣ — если-бы промолчалъ тамъ, гдѣ могу говорить съ пользою. Предъ какимъ-либо ученымъ обществомъ, составляющимъ собирательную единицу, тотчасъ принимающуюся если не за разработку, то за обсужденіе предмета, съ тѣмъ чтобы постановить о немъ приговоръ по большинству голосовъ — сознаюсь — я не счелъ бы полезнымъ выступить: такъ мало смѣю я еще разсчитывать на сочувствіе большинства. Но мы сошлись здѣсь временно и встрѣчаемся сегодня въ послѣднемъ засѣданіи; каково бы ни было среднее, такъ сказать, мнѣніе съѣзда, взятаго въ свой совокупности, найдутся конечно члены, для которыхъ вопросъ о «медіумическихъ явленіяхъ», — остававшійся до сихъ поръ въ сторонѣ, темнымъ и какъ бы несуществующимъ, извѣстнымъ лишь по отрывочнымъ, газетнымъ, почти всегда извращеннымъ свѣдѣніямъ, — быть можетъ, будетъ поставленъ на очередь моей сегодняшней рѣчью о немъ. А въ этомъ и заключается моя цѣль; не на безотложное обсужденіе, изслѣдованіе и рѣшеніе, я выдвигаю этотъ вопросъ, — такія трудныя, сложныя и важныя отрасли знанія разрабатываются и выясняются лишь многими десятилѣтіями; но я считаю себя вправѣ сказать сегодня естествоиспытателямъ и врачамъ: Мм. гг.! ищите случая серьезно познакомиться съ этой областью явленій природы; удѣлите часть вашего времени и труда, чтобы составить себѣ о нихъ понятіе и убѣжденіе на основаніи собственныхъ терпѣливыхъ и безстрастныхъ наблюденій и вы… вы только исполните вашъ долгъ предъ знаніемъ, которому служите, предъ обществомъ, которому принадлежите, и которое нерѣдко блуждаетъ въ потьмахъ по окольнымъ путямъ, благодаря тому, что у него мало хладнокровныхъ, подготовленныхъ и знающихъ путеводителей.
До сихъ поръ наука, въ лицѣ большинства своихъ представителей, или игнорируетъ вопросъ, о которомъ идетъ рѣчь, или отрицаетъ, не изслѣдуя, самое существованіе объекта изслѣдованія. Развѣ то или другое позволительно? Развѣ у знанія есть право имѣть предвзятыя рѣшенія, или руководиться своими симпатіями и антипатіями, принимаясь за одно, отвращаясь отъ другого, когда и то, и другое одинаково существуетъ или совершается въ природѣ? Повторяю, — говорю не про всѣхъ, а про большинство: есть и здѣсь, въ средѣ насъ, изслѣдователи, серьезно и научно подходящіе къ предмету; но да не будетъ съ ними того, что уже бывало съ другими; пусть не останавливаются они исключительно на тѣхъ элементарныхъ явленіяхъ, объясненіе которыхъ удается еще привести такъ или сякъ къ общеизвѣстнымъ принципамъ. Не въ этихъ явленіяхъ, не въ ихъ изслѣдованіи лежитъ на этомъ поприщѣ дѣйствительный залогъ громаднаго прогресса нашихъ знаній. Напримѣръ, движенія предметовъ, которыхъ касаются руки лицъ, производящихъ опытъ, поддаются объясненію посредствомъ безсознательной, непроизвольной игры мышцъ; но вѣдь кромѣ такихъ движеній въ область медіумическихъ явленій входятъ также движенія предметовъ безъ всякаго къ нимъ прикосновенія. А медіумическіе стуки съ ихъ осмысленностью и множество другихъ явленій — явленій, несомнѣнная реальность которыхъ засвидѣтельствована мною и другими серьезными наблюдателями на основаніи собственнаго опыта — вѣдь и они тоже должны подлежать изученію и объясненію.
Коснувшись моего личнаго отношенія къ предмету, я принужденъ просить позволенія сказать нѣсколько словъ о себѣ самомъ — для того, чтобы свидѣтельство мое представилосъ въ его настоящемъ свѣтѣ. Мною пройденъ долгій путь отъ незнанія и сомнѣній къ нынѣшнему столь опредѣленно высказываемому мною убѣжденію; только многолѣтнія наблюденія и опыты, послѣ долгихъ колебаній, привели меня къ рѣшительному и положительному убѣжденію. Ссылаюсь на сказанное мною восемь лѣтъ тому назадъ:[2]) «Сначала стоишь совершенно пораженный предъ свидѣтельствомъ собственныхъ чувствъ, доказывающихъ реальность такихъ вещей, которыя привыкъ считать противорѣчащими здравому разсудку! Надо не мало времени и внутренней работы, чтобы помириться съ неоспоримой дѣйствительностью, и когда наконецъ дошелъ до необходимости признать эту дѣйствительность, то все еще тяжело считать невѣроятное существующимъ на дѣлѣ: время отъ времени поднимаются новыя сомнѣнія, прежнее направленіе мыслей опять возникаетъ, и сомнѣніе устраняется лишь полнѣйшей невозможностью счесть испытанное чѣмъ-либо другимъ, кромѣ фактической истины. Предъ нимъ стоишь въ полномъ сознаніи ограниченности человѣческихъ свѣдѣній, и уступаешь только потому, что съ фактами не спорятъ». Что же касается отрицаній, встрѣчаемыхъ этимъ вопросомъ и основанныхъ, будто бы, на произведенныхъ опытахъ, то я тогда же отвѣтилъ на нихъ слѣдующими словами:[3]) «Познакомившись собственнымъ и чужимъ опытомъ съ трудностями, которыми является обставленнымъ, для каждаго добросовѣстнаго наблюдателя, рѣшеніе вопроса о дѣйствительномъ существованіи медіумическихъ явленій, я не могу придать большаго вѣса приговорамъ людей, слегка и свысока берущихся произносить свой судъ… Я помню при этомъ, что знаменитость, ученость и несомнѣнное остроуміе еще не могутъ служить гарантіей въ томъ, что человѣкъ, обладающій этими качествами, добросовѣстно отнесется къ извѣстному дѣлу».
Научныя предубѣжденія, излишнее довѣріе къ ходячимъ воззрѣніямъ, которыя нерѣдко слывутъ незаслуженно за настоящую истину, бываютъ такъ сильны, что я не буду нисколько удивленъ, если нѣкоторымъ изъ васъ, мм. гг., покажется странной и неумѣстной рѣшимость представителя точной науки говорить въ этомъ ученомъ собраніи о вопросѣ, который столько разъ считали похороненнымъ, несуществующимъ болѣе. Но я именно и пользуюсь здѣсь случаемъ заявить, что онъ живетъ, разрастается и все съ большей и большей назойливостью подступаетъ къ наукѣ. Заявленіе же мое — или, лучше сказать, объясненіе, почему я пришелъ къ этому заявленію — сводится къ двумъ главнымъ основаніямъ. Вотъ они: 1) въ качествѣ натуралиста я считалъ и считаю себя обязаннымъ ставить факты впереди всего, не жертвуя ими для какихъ бы то ни было теоретическихъ воззрѣній; вмѣстѣ съ тѣмъ я всегда далекъ былъ отъ того увлеченія, которое и внѣ области математическаго мышленія позволяетъ себѣ апріорическое отрицаніе; 2) я привыкъ (надѣюсь, вы признаете за мной право сказать это), привыкъ открыто, не справляясь съ симпатіями большинства, высказывать свои убѣжденія, когда считаю это полезнымъ и нужнымъ.
У насъ, представителей науки, нѣтъ не только права игнорировать предметъ, о которомъ я говорю; но скоро не будетъ на то и возможности. Отъ этого убѣжденія не далекъ, я думаю, каждый знакомый съ нимъ хотя бы только по отрывочнымъ и большею частью невѣрнымъ или искаженнымъ газетнымъ извѣстіямъ, такъ какъ извѣстія эти редактируются, въ большинствѣ случаевъ, тенденціозно, примѣняясь еще къ господствующему нынѣ отрицанію самаго существованія вопроса. Между тѣмъ человѣкъ, взявшій на себя трудъ достаточно ознакомиться съ его литературою, принужденъ удивляться тому, что до сихъ поръ вопросу этому посвящено такъ мало вниманія. Если допустить, что лишь малая, дробная часть громаднаго литературнаго матеріала, какимъ обладаетъ медіумизмъ, заслуживаетъ нѣкотораго довѣрія и вниманія, то и тогда предмету этому должно быть дано очень видное мѣсто между важными современными вопросами знанія. Но пусть натуралистъ или врачъ остановится даже на полномъ недовѣріи къ справедливости описываемаго, каково-бы ни было имя автора, — вѣдь и тогда неотразимо встанетъ передъ нимъ вопросъ, стоющій разрѣшенія, — вопросъ о томъ, какъ и почему люди, несомнѣнно правдолюбивые и здравомыслящіе, могутъ столь легко впадать въ грубое заблужденіе? Съ прочной ученой репутаціей и съ величайшимъ сомнѣніемъ подходятъ они къ предмету, добросовѣстно рѣшившись выработать себѣ опредѣленное и основательное воззрѣніе на него, и каждый изъ нихъ доходитъ… до убѣжденія въ дѣйствительномъ существованіи медіумическихъ явленій. Если убѣжденіе это и ошибочно, то развѣ не стоитъ разрѣшенія вопросъ о томъ, какъ и почему оно возникаетъ, — какъ могли его пріобрѣсть Геръ, Де-Морганъ, Уаллэсъ, Круксъ, Фламмаріонъ, Веберъ, Цӧлльнеръ, Фехнеръ, Перти, Фихте, Ульрици, Остроградскій и не мало другихъ заслуженныхъ представителей знанія?
Отношеніе къ нашему вопросу и тѣхъ ученыхъ, которые до извѣстной степени интересуются медіумизмомъ и не прочь ознакомиться съ нимъ, часто бываетъ совершенно неправильнымъ. Во всякомъ другомъ случаѣ лицо, принимающееся за какой-либо предметъ, считаетъ обыкновенно нужнымъ предварительно взяться за его литературу; здѣсь же литература большею частію оставляется безъ вниманія. Я разумѣю, конечно, не всю громадную, разноязычную литературу медіумизма; въ ней безъ сомнѣнія пропасть балласта, увлеченій и крайностей; но многіе ли дали себѣ трудъ добросовѣстно и терпѣливо прочесть, напримѣръ, хотя бы статьи Уаллэса, изслѣдованія Крукса, отчетъ Комитета Лондонскаго Діалектическаго Общества, книги Цӧллънера и Фехнера? А между тѣмъ этого чтенія вполнѣ достаточно для того, чтобы взглянуть на предметъ серьезно и здраво, безъ призмы предвзятыхъ мнѣній, пораждаемыхъ научнымъ догматизмомъ. — Постоянно слышишь упрекъ въ томъ, что защитниками медіумизма недостаточно твердо констатировано существованіе того или другого факта, а между тѣмъ поводъ къ этому упреку лежитъ обыкновенно въ незнаніи самого упрекающаго; на дѣлѣ же вполнѣ справедливыми оказываются слова Уаллэса, сказавшаго[4]), что медіумическіе феномены «доказаны такъ же хорошо, какъ любые факты въ той или другой наукѣ…» «Факты эти — прибавляетъ онъ — подлинны и неоспоримы, и всегда были такими въ степени достаточной для того, чтобы убѣдить всякаго честнаго и упорнаго изслѣдователя».
Благодаря сказанному положенію дѣла, наука, въ лицѣ большинства своихъ представителей, стоитъ въ вопросѣ о медіумическихъ явленіяхъ, такъ сказать, передъ началомъ начала изученія: приходится еще прежде всего рѣшать вопросъ о существованіи объекта изслѣдованія. Лишь по утвердительномъ рѣшеніи этого вопроса настанетъ очередь изслѣдованію подробностей, представляющему несомнѣнно большія трудности, но за то и обѣщающему громадные результаты. Изслѣдованіе это конечно потребуетъ соединенныхъ силъ множества работниковъ науки по разнымъ отраслямъ естествознанія. Одиночно и прямо браться за него я не считаю возможнымъ, и уже высказался относительно этого въ той моей статьѣ, на которую ссылался выше. Я говорю тамъ: «Нерѣдко приходилось мнѣ выслушивать упреки въ томъ, что, убѣдившись лично для себя въ дѣйствительномъ существованіи медіумическихъ явленій, я не принялся, вслѣдъ затѣмъ, за ихъ строгое и точное изслѣдованіе. Независимо отъ самой трудности предмета, изслѣдованіе котораго едва-ли можетъ поддаться силамъ одиночнаго спеціалиста по какой-либо отдѣльной части, мнѣ казалось всегда, и кажется теперь, что прежде всего нужно стремиться къ общему признанію дѣйствительнаго существованія того предмета, который подлежитъ изслѣдованію. Нельзя требовать, чтобы люди посвящали себя изученію явленій, существованіе которыхъ отвергается, и работали, слѣдовательно, будучи заранѣе увѣрены въ томъ, что результаты, ими добытые, останутся игнорируемыми или, что хуже, подвергнутся осмѣянію. При такихъ условіяхъ, изслѣдованія не могутъ быть плодотворны: отрасли человѣческаго знанія развиваются не изолированными трудами отдѣльныхъ лицъ, и время серьезнаго изученія медіумическихъ явленій начнется тогда, когда здѣсь поступятъ такъ же, какъ поступаютъ при изслѣдованіи другихъ явленій, природы, т. е. перестанутъ замыкаться въ тѣсную рамку собственныхъ наблюденій и будутъ общими силами, при помощи трезвой, строгой критики и взаимной провѣрки, созидать новую обширную отрасль знанія».
Обращаясь къ прошлому, невольно удивляешься, какъ рѣшаются еще люди науки дозволять себѣ апріорическое отрицаніе: исторія знаній полна примѣровъ, дозволившихъ Уаллэсу утверждать, что въ подобныхъ своихъ отрицаніяхъ ученые ошибались каждый разъ. Отрицалась возможность устройства пароходовъ и паровозовъ; отрицалось паденіе метеоритовъ и считалось даже неприличнымъ говорить о такомъ вздорномъ предметѣ въ собраніи серьезныхъ ученыхъ, какова парижская академія наукъ; отрицался месмеризмъ, теперь допускаемый подъ именемъ гипнотизма и несомнѣнно захватывающій въ свою область извѣстныя наблюденія Шарко; отрицалось то вліяніе металловъ на организмъ, которое теперь, подъ именемъ металлоскопіи и металлотерапіи, находитъ себѣ почетъ и у серьезныхъ врачей, и проч. и проч.
Выражаютъ нерѣдко опасеніе, что медіумизмъ ведетъ насъ въ область сверхъестественнаго и мистическаго. Я горячо протестую противъ такого мнѣнія. Мистическое и сверхъестественное кончается тамъ, гдѣ воцаряется знаніе, а развѣ не къ изученію и познаванію должны мы идти и въ этой области? Теперь, пока, нѣкоторыя изъ медіумическихъ явленій, правда, сверхъестественны для насъ и мистичны; но вѣдь точно также для дикаря, не знающаго огнестрѣльнаго оружія, сверхъестественъ выстрѣлъ, несущій смерть издалека, — также точно мистичны громъ и молнія для того, кто объясняетъ ихъ колесницей Ильи пророка!
Милостивые государи! Отложимте и неоправдываемое ничѣмъ игнорированіе вопроса, о которомъ я веду рѣчь, и высокомѣрное, самонадѣянное, ненаучное отрицаніе безъ изслѣдованія. Пусть серьезные натуралистъ и врачъ подходятъ къ этому предмету съ величайшимъ скептицизмомъ, но безъ предвзятыхъ мнѣній; изучая его безстрастно и терпѣливо, каждый — я не сомнѣваюсь — вынесетъ тѣ же самыя убѣжденія, которыя я осмѣливаюсь выразить здѣсь предъ вами: — медіумическія явленія не только существуютъ и представляютъ предметъ для изслѣдованія, но предметъ этотъ полонъ живаго и величайшаго интереса, — вопросы, съ нимъ связанные, проникаютъ въ самую суть человѣческой жизни и дѣятельности; изученіе медіумическихъ явленій не только озаритъ новымъ свѣтомъ психофизіологію, которой оно ближе всего касается, но могущественно отразится и на самыхъ основахъ всего естествознанія, — оно внесетъ радикальныя измѣненія въ наши понятія о веществѣ, о силѣ и объ ихъ взаимныхъ отношеніяхъ.
