Спич (Твен; В. О. Т.)
| ← Политическая экономия | Спич | Статья мистера Блока → |
Оригинал: англ. After-Dinner Speech. — Перевод опубл.: 1875 (оригинал), 1896 (перевод). Источник:  Собрание сочинений Марка Твена. — СПб.: Типография бр. Пантелеевых, 1896. — Т. 1. |
Г. Председательствующий, милостивые государыни и милостивые государи!
Сердечно благодарю Вас за только что оказанную мне честь и, дабы доказать, насколько она дорога мне, я позволю себе затруднить Вас лишь немногими словами.
Мне особенно приятно именно на этой древней почве нашего первичного отечества праздновать годовщину того события, которое в течение многих лет было поводом войны с этой самой страною и которое по обоюдному соглашению наших предков привело к таким многозначительным результатам. Потребовалось почти сто лет, чтобы установить между Англичанами и Американцами дружественные отношения, основанные на признании взаимных достоинств, — но я полагаю, что ныне эта цель, наконец, достигнута.
В этом смысле уже значительным шагом вперед было то, что последние политические недоразумения разрешены при посредстве третейского суда, а не при содействии пушек. Дальнейшим крупным шагом служит то, что Англия усыновила наши швейные машины, не приписывая, по обыкновению, себе славу этого изобретения. Немаловажным представляется также и введение Англией в употребление наших спальных вагонов. Я почувствовал себя несказанно умиленным, бывши вчера свидетелем, как один англичанин добровольно, без всякого стороннего понуждения, заказал себе настоящий американский Sherry-Cobbler и даже с особой предусмотрительностью и полным знанием дела преподал лакею не забыть землянику. Общее происхождение, общий язык, общая литература, общая религия и общие напитки, — чем же еще более можно гарантировать общий неразрывный братский союз обеих наций?
Мы живем в век прогресса, и наше отечество должно считаться государством преимущественно прогрессивным. Это великое и главное государство, — государство, которое подарило миру Вашингтона, Франклина, Виллиама М. Твэда, Лонгфелло, Мотлея, Гульда, Самуила М. Помроя и последний конгресс, превзошедший (в известных отношениях) все бывшие до него. Кроме того, Соединенные Штаты имеют армию, которая в продолжении 8-ми месяцев победила 60 штук индейцев, утомив их до полной неспособности сопротивляться далее, что́ — Господу Богу известно это! — представляется куда более гуманным, нежели дикая резня. Мы имеем суд присяжных для уголовных преступлений, суд наилучший во всём мире: его значение только отчасти подрывается затруднениями подыскать ежедневно 12 таких лиц, которые бы ничего не знали и ничего не читали. При этом я должен заметить, что оправдание по невменяемости практикуется у нас настолько широко, что даже и Каин, вероятно, был бы оправдан. Мне думается, я бы мог сказать, — и я с гордостью говорю это, — что мы имеем некоторые законы, посредством которых приобретаются деньги гораздо легче, чем посредством всяких других во всём свете.
С одушевлением я могу указать на наши железные дороги, которые оставляют нас живыми, хотя и имеют возможность сделать совершенно противное, раз мы находимся в их власти. В минувшем году они лишили жизни при столкновении поездов всего только 3.070 человек, а на перекрестках раздавили лишь 27.260 невнимательных и лишних в сем мире субъектов. Железнодорожные общества искренно сожалели о смерти означенных 30 тысяч человек и даже настолько, что за некоторых выплатили вознаграждение и при том совершенно добровольно, так как даже наихудший из нас не позволит себе утверждать, что мы имеем столь изменнический суд, который решился бы применить карательную статью закона к какому-либо железнодорожному обществу. Напротив, благодаря Бога, эти общества сами по себе склонны быть справедливыми и бережливыми, без всякого стороннего принуждения. У меня есть пример, когда-то глубоко взволновавший меня.
После одной из железнодорожных катастроф общество прислало ко мне на дом, в корзине, останки одного моего дорогого дальнего родственника при следующей записке: «покорнейше просим сообщить, во сколько Вы цените «это», — возвратив нам корзину обратно». Согласитесь, что большей деликатности нельзя и требовать!
Но я не смею стоять здесь целый вечер и хвастать перед Вами нашими национальными добродетелями. Не относитесь слишком строго, когда кто-нибудь 4 июля слишком хвастливо превозносит свое отечество: в этот день так соблазнительно и естественно перехватить через край!
Разрешите мне еще только одно самохвальное признание: — именно следующее: мы имеем образ правления, который, предоставляя всякому равные вообще права, отнюдь не покровительствует кому-либо в особенности. У нас никто не появляется на свет с правом смотреть свысока на своего ближнего и презирать его. Да будет это утешением для тех из нас, которые не родились герцогами. И да послужит для нас надеждой на лучшую будущность тот факт, что, как бы неудачны ни были доныне наши политические нравы, Англия успела достигнуть высокого значения, оставив далеко за собой тот еще более неудачный период, когда Карл 1-й возвел в дворянское достоинство публичных женщин и когда любая государственная должность была предметом купли и продажи. Да, мы воистину можем еще надеяться!
Вышеизложенное составляет спич, который я намерен был произнести; но председательствовавший на банкете, наш посланник, генерал Шенк, встав после молитвы из-за стола, обратился к нам с невыразимо снотворной, длинной-длинной речью, заключившейся той мыслью, что, так как всякие ораторства, по-видимому, вовсе не способствуют оживлению гостей, то на сегодняшний вечер желательно закончить тосты, посвятив остаток его дружеской интимной беседе с нашими соседями, что для всех будет несравненно веселее. В виду такого заявления, 44 из приготовленных спичей, как известно, умерли в утробе ораторов, не успев родиться. Всем сотрапезникам останутся на веки памятными та унылость, мрачность и чопорность, которые наступили с этого момента на нашем банкете. Единственно, благодаря этому необдуманному заявлению, генерал Шенк лишился 44-х лучших друзей своих в Англии. Многие из них говорили в тот вечер: «и такого-то человека послали сюда в качестве нашего представителя в великом родственном государстве!»
|
Это произведение было опубликовано до 7 ноября 1917 года (по новому стилю) на территории Российской империи (Российской республики), за исключением территорий Великого княжества Финляндского и Царства Польского, и не было опубликовано на территории Советской России или других государств в течение 30 дней после даты первого опубликования.
Поскольку Российская Федерация (Советская Россия, РСФСР), несмотря на историческую преемственность, юридически не является полным правопреемником Российской империи, а сама Российская империя не являлась страной-участницей Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений, то согласно статье 5 конвенции это произведение не имеет страны происхождения. Исключительное право на это произведение не действует на территории Российской Федерации, поскольку это произведение не удовлетворяет положениям статьи 1256 Гражданского кодекса Российской Федерации о территории обнародования, о гражданстве автора и об обязательствах по международным договорам. Это произведение находится также в общественном достоянии в США (public domain), поскольку оно было опубликовано до 1 января 1929 года. |
|