LI.
Такъ извиняетъ моя любовь досадную медлительность несущаго меня унылаго коня, когда я ѣду прочь отъ тебя: для чего мнѣ спѣшить отъ тѣхъ мѣстъ, гдѣ ты пребываешь? До моего возвращенія нѣтъ нужды въ почтовой гоньбѣ? Но какое извиненіе найдетъ тогда бѣдное животное, когда самая крайняя быстрота будетъ казаться мнѣ медленностью? Я пущу тогда шпоры въ ходъ, хотя-бы сидѣлъ верхомъ на самомъ вѣтрѣ; самый окрыленный бѣгъ покажется мнѣ неподвижностью; ни одинъ конь не сможетъ мчаться вровень съ моимъ желаніемъ. Это желаніе, рожденное совершеннѣйшею любовью, заржетъ, — не грубо-плотски, — въ своемъ яромъ бѣгѣ. Но любовь, ради любви, станетъ такъ извинять мою клячу: за то, что, при удаленіи отъ тебя, она намѣренно шла тихо, я помчусь теперь къ тебѣ, а ей позволю идти какъ она хочетъ.