Разобравъ, далѣе, еще нѣсколько случаевъ «падающихъ писемъ», гдѣ можно предположить, легче всего, обманъ, — Годжсонъ переходитъ въ своемъ отчетѣ къ феноменамъ, описаннымъ Синнеттомъ въ его книгѣ «The Occult World».
Первый описанный м-ромъ Синнеттомъ случай былъ случай съ письмомъ, написаннымъ имъ махатмѣ Кутъ-Хуми. „Окончивъ письмо, — говоритъ Синнеттъ, — я положилъ его въ конвертъ и отнесъ къ г-жѣ Блаватской, сидѣвшей въ гостиной съ моей женой. Я сказалъ: „Можете ли вы сдѣлать, чтобы его взяли и доставили мнѣ отвѣтъ?“ Она положила письмо въ карманъ и встала, чтобы идти къ себѣ въ комнату. Всѣ окна по обыкновенію были открыты. Когда она вышла, я подошелъ къ двери гостиной. Она не больше какъ на мгновеніе уходила у меня съ глазъ и вдругъ вскричала: „О! онъ взялъ его отъ меня!“ Я скорѣе преувеличу, если скажу, что не видѣлъ ее десять секундъ. Произнеся это, она возвратилась въ гостиную, и мы всѣ вмѣстѣ прошли въ мою контору, въ задней части моего дома. Я занялся моимъ дѣломъ, а она просто лежала на софѣ у меня на глазахъ. Она пробыла такъ отъ 5 до 10 минутъ, когда вдругъ, поднявъ голову съ подушки и указывая на нее, она сказала: „вотъ ваше письмо“. Я долженъ замѣтить, что за мгновеніе до этого я ясно слышалъ странный шелестъ въ воздухѣ. Я полагаю, что никогда не слыхалъ подобнаго звука, и г-жа Блаватская спрашивала меня потомъ, слышалъ ли я его. Письмо лежало на подушкѣ, имя, написанное мною на конвертѣ, было зачеркнуто и надъ нимъ написано мое собственное. Конвертъ былъ не распечатанъ и совершенно въ томъ же видѣ, какъ я отдалъ его г-жѣ Блаватской, исключая упомянутой помарки. Я раскрылъ конвертъ и нашелъ отвѣтъ на мой вопросъ махатмѣ“.
Изъ этого, даннаго намъ, сообщенія слѣдуетъ, что г-жа Блаватская и десяти секундъ не была внѣ наблюденія м-ра Синнетта, но въ сообщеніи, помѣщенномъ въ „Occult World“, говорится уже о тридцати секундахъ въ первомъ случаѣ и кромѣ того, что въ собственной комнатѣ м-ра Синнетта г-жа Блаватская не была у него на глазахъ одну или двѣ минуты. Послѣ этого я не могу быть увѣренъ, что г-жа Блаватская не пробыла у себя въ комнатѣ гораздо болѣе 30 секундъ, а также, что она не уходила въ какую-нибудь другую комнату во время короткаго интервала въ „нѣсколько минутъ“, посвященнаго м-ромъ Синнеттомъ на разговоръ съ женой въ сосѣдней комнатѣ. Даже не считая этой неувѣренности, я не могу придавать ни малѣйшаго значенія этому случаю, послѣ того какъ при вторичной попыткѣ мнѣ удалось, въ условіяхъ, описанныхъ м-ромъ Синнеттомъ, въ теченіе одной минуты вскрыть обыкновенный конвертъ, прочитать письмо и написать отвѣтъ такой же длины, какъ описанные, и затѣмъ снова закрыть конвертъ, такъ что не осталось слѣдовъ, что его открывали, и мнѣ кажется, что для г-жи Блаватской, благодаря вѣроятно большой ловкости и практикѣ, было достаточно для этого 30 секундъ. Я не предполагаю, чтобы м-ръ Синнеттъ продолжалъ утверждать, что слышанный имъ шелестъ не могъ быть устроенъ находившимися въ распоряженіи г-жи Блаватской средствами.
Слѣдующій случай, описываемый м-ромъ Синнеттомъ, произошелъ въ Кроу Нестѣ и описанъ въ его сообщеніи.
„Я ожидалъ письма отъ Кутъ-Хуми, но, прибывъ въ Бомбей, не нашелъ его въ главной квартирѣ. Я писалъ, прося отвѣта на многіе вопросы. Я пріѣхалъ поздно ночью и на слѣдующее утро ходилъ по верандѣ, разговаривая съ г-жею Блаватской. Мы зашли въ узкую комнату съ большимъ столомъ по срединѣ, въ которой я ночевалъ. Разговаривая, я сѣлъ и она также, на довольно большомъ отъ меня разстояніи. Я сказалъ: „Почему это мнѣ нѣтъ отвѣта?“ Она отвѣчала: „Можетъ быть онъ хочетъ прислать его прямо вамъ. Постарайтесь употребить въ дѣло вашу силу воли и обратитесь къ нему. Просите прислать вамъ отвѣтъ“. Я возразилъ: „Нѣтъ, я подожду; онъ рано или поздно навѣрно отвѣтитъ“. Въ эту минуту передо мной на столъ упалъ конвертъ. Это былъ большой конвертъ съ 30 страницами письма. Пакетъ сталъ видимъ только невысоко надъ столомъ, не болѣе двухъ футовъ, хотя я не придаю большого значенія точности этого разстоянія. Въ комнатѣ было очень свѣтло.
М-ръ Герней (членъ комиссіи). Знала ли г-жа Блаватская ранѣе этого разговора съ вами, что вы писали и ждали отвѣта?
М-ръ Синнеттъ. Конечно; но я придаю главное значеніе тому, что это случилось при яркомъ свѣтѣ, въ комнатѣ, гдѣ я спалъ предъидущую ночь и гдѣ пробылъ все утро, входя и выходя не надолго. Все произошло вполнѣ на моихъ глазахъ. Г-жа Блаватская не могла бросить письма своими руками. Всѣ обстоятельства несовмѣстны съ такимъ предположеніемъ. Я въ это время не писалъ, а разговаривалъ съ нею, и самая мысль, чтобы она могла бросить письмо — нелѣпа. (См. „The Occult World“, стр. 120).
Не мѣшаетъ обратить вниманіе, что замѣчаніе г-жи Блаватской, чтобы м-ръ Синнеттъ „употребилъ свою силу воли“, въ случаѣ его отказа, какъ это и случилось, было разсчитано на то, чтобы сдѣлать феноменъ еще поразительнѣе; надо также сказать, что м-ромъ Синнеттомъ не было произведено никакого осмотра ни потолка комнаты, ни пола чердака надъ нею. По словамъ м-ра Куломба, пакетъ былъ положенъ въ трапъ въ потолкѣ еще съ вечера наканунѣ, но вслѣдствіе поздняго пріѣзда м-ра Синнетта феноменъ отложили до слѣдующаго утра. Комната, гдѣ упало письмо, уже описана ранѣе и случай не требуетъ дальнѣйшихъ поясненій.
Третій случай былъ съ запечатаннымъ конвертомъ и видимо считается м-ромъ Синнеттомъ, въ его сообщеніи комиссіи, „совершенно полнымъ“. (См. „The Occult World“, стр. 95—96). Этотъ конвертъ, заключавшій письмо отъ братьевъ и, по предварительномъ заклеиваніи и запечатаніи, данный м-ромъ Синнеттомъ г-жѣ Блаватской, находился у нея нѣсколько часовъ, а когда былъ возвращенъ м-ру Синнетту, то онъ нашелъ его „совершенно нетронутымъ, совершенно въ томъ же видѣ, въ какомъ онъ отдалъ его“. Вскрывъ конвертъ, м-ръ Синнеттъ нашелъ въ немъ не только свое письмо, но и отвѣтъ Кутъ-Хуми. М-ръ Синнеттъ показывалъ мнѣ этотъ конвертъ, и не могу сказать, чтобы онъ показался мнѣ совершенно нетронутымъ, напротивъ, судя по длинѣ четвертинокъ конверта, припечатанныхъ лишь съ нижней стороны, письмо можно было вынуть и вложить совершенно свободно; а если притомъ клей былъ такъ или иначе расклеенъ, то это становилось еще легче.
Послѣдній, описанный м-ромъ Синнеттомъ, случай, касается моментальнаго переноса изъ Бомбея въ Аллахабадъ куска гипса. Вотъ вкратцѣ описаніе этого случая. Полковникъ Олкоттъ, въ сопровожденіи м-ра Бавани Рао, ѣхалъ изъ Бомбея въ Калькутту и по дорогѣ остановился въ Аллахабадѣ у м-ра Синнетта. Однажды вечеромъ, возвратясь домой, въ числѣ многихъ полученныхъ телеграммъ м-ръ Синнеттъ нашелъ одну отъ махатмы М., въ которой говорилось, чтобы онъ искалъ у себя въ комнатѣ кусокъ гипсоваго барельефа, который М. только-что мгновенно перенесъ изъ Бомбея. М-ръ Синнеттъ нашелъ этотъ кусокъ въ ящикѣ своего письменнаго стола. Документъ, подписанный въ Бомбеѣ, показываетъ, что около этого времени, какъ м-ръ Синнеггъ нашелъ этотъ кусокъ, многими лицами, сидѣвшими на верандѣ, рядомъ съ кабинетомъ г-жи Блаватской былъ услышанъ громкій стукъ чего-то падающаго и разбивающагося. Оказалось, что со стѣны упалъ гипсовый медальонъ. Когда подобрали осколки, оказалось, что недостаетъ одного куска. Вскорѣ послѣ этого г-жа Блаватская ушла къ себѣ въ комнату и затворила дверь. Черезъ минуту она позвала м-ра Тукарама Татіа и показала ему бумагу, написанную почеркомъ махатмы М., гдѣ говорилось, что онъ перенесъ недостающій кусокъ въ Аллахабадъ. Черезъ нѣсколько дней обломки были посланы м-ру Синнетту, и его кусокъ „совершенно пришелся“. Конечно слабый пунктъ этого случая тотъ, что нѣтъ доказательствъ, чтобы кусокъ, полученный м-ромъ Синнеттъ, былъ въ Бомбеѣ въ то время, когда разбился медальонъ, кромѣ словъ г-жи Блаватской, „которая удостовѣрила, разспросивъ прислугу, что всѣ украшенія были вычищены два дня тому назадъ и тогда медальонъ былъ цѣлъ“.
Что надо было сдѣлать, въ случаѣ, если тотъ феноменъ — обманъ? Предположимъ что г-жа Блаватская, начавъ отламывать отъ медальона уголъ, сломала его весь на куски. Послѣ нѣкотораго затрудненія м-ръ Куломбъ собралъ эти куски вмѣстѣ, кромѣ одного, и прикрѣпилъ ихъ къ картону, который повѣсилъ на стѣну, прикрѣпивъ веревку такимъ образомъ, чтобы его можно было всегда сдернуть, потянувъ за эту веревку. М-ръ Куломбъ, уѣзжая съ женой въ Пуну, показалъ Бабулѣ, что́ надо сдѣлать. (М-ръ Куломбъ утверждаетъ, что это такъ было). Кусокъ гипса данъ или посланъ какому-нибудь сообщнику, чтобы положить въ столъ м-ру Синнетту вмѣстѣ съ запиской, написанной почеркомъ „махатмы М.“, чтобы положить на столъ; часъ выбранъ 7 ч. дня 11 марта, по Бомбейскому времени, и въ назначенное время Бабула дергаетъ за веревку, медальонъ со стукомъ падаетъ, и свидѣтели слышатъ трескъ и подбираютъ осколки. Г-жа Блаватская идетъ къ себѣ въ комнату и пишетъ записку махатмы. Между тѣмъ сообщнику удалось превратить записку въ телеграмму, на телеграфномъ бланкѣ. Тому же сообщнику могли быть даны двѣ записки Кутъ-Хуми, полученныя м-ромъ Синнеттъ въ то время, какъ м-ръ Бавани Рао былъ въ Аллахабадѣ. Въ тѣхъ мѣстахъ первой записки, которыя м-ръ Синнеттъ приводитъ въ „Occult World,“ нѣтъ ничего, что нельзя было бы написать заранѣе, а вторая, судя по сообщенію м-ра Синнетта о ея содержаніи, тоже могла быть заранѣе внушена имъ самимъ. Въ ней, по словамъ м-ра Синнетта, просто говорится: „что то, что́ я задумалъ, невозможно и что онъ (Кутъ-Хуми) напишетъ мнѣ болѣе подробно черезъ Бомбей. Это замѣчательно похоже на тотъ еn cas, который г-жа Блаватская приготовила для генерала Моргана (Адіарское блюдечко) и который, такъ какъ генералъ ничего не спросилъ, остался у Куломбовъ. Еслибы мнѣ на мои объясненія возразили, что единственнымъ сообщникомъ можетъ быть самъ м-ръ Бавани Рао, я отвѣчу, что не считаю этого возраженія за важное. Я уже указалъ достаточно поводовъ вѣрить тому, что г-жа Блаватская имѣла настолько вліянія на двухъ молодыхъ образованныхъ туземцевъ, чтобы заставить ихъ помогать ея обманамъ, и изъ того, что я знаю о м-рѣ Бавани Рао, или какъ его всѣ зовутъ Бавани Шанкарѣ, я не вижу почему бы ему не быть третьимъ ея пособникомъ. (См. приложеніе IX).
Теперь перехожу къ остальнымъ феноменамъ, описываемымъ м-ромъ Синнеттомъ въ „Occult World“. Прежде всего обратимся къ „ударамъ“ и „астральному звону“, въ которыхъ м-ръ Синнеттъ видитъ важныя подтвержденія феноменовъ. Я приведу здѣсь мѣсто изъ „The Occult World“, стр. 35:
„Опираясь на такую сильную поддержку, какъ вѣрность основныхъ теорій новѣйшей физики, нельзя дѣйствовать иначе, какъ путемъ научныхъ изслѣдованій. Я старался тщательно исключить не только вѣроятность, но даже возможность плутовства; а гдѣ это было невозможно, результаты тѣхъ опытовъ не входятъ въ общую сумму моихъ заключеній“.
Однако, судя по тому, что я знаю о способѣ дѣйствій м-ра Синнетта, я прихожу къ тому мнѣнію, что его путь изслѣдованій не можетъ быть никакъ названъ „научнымъ“, и что, по всей вѣроятности, тотъ же недостатокъ необходимыхъ предосторожностей характеризуетъ его соблюденіе „образцовыхъ условій“ въ тѣхъ примѣрахъ, которые я не могъ лично провѣрить, какъ въ тѣхъ, гдѣ я имѣлъ случай ихъ провѣрить. Такъ напр., я не принималъ участія въ образованіи цѣпи рукъ, какъ м-ръ Синнеттъ описываетъ на стр. 33, но я не могу придавать никакого значенія его показаніямъ объ этомъ и подобныхъ случаяхъ, послѣ того, какъ провѣрилъ другіе случаи, о которыхъ онъ говоритъ съ такой же, если не большей, увѣренностью. Удары, происходящіе, когда г-жа Блаватская кладетъ руки на голову паціента, я хотя и провѣрялъ, но не могу ничего сказать, такъ какъ г-жа Блаватская сидѣла за мною, и я не могъ наблюдать за ея пальцами. Она не предупредила меня, что хочетъ дѣлать и я предполагалъ, что она желаетъ меня „месмеризировать“; такъ называемые „толчки“, которые я чувствовалъ, произвели на меня впечатлѣніе простого выраженія нетерпѣнія со стороны г-жи Блаватской. Когда же мое вниманіе было обращено на эти толчки, то я совсѣмъ не нашелъ, чтобы они были похожи на толчки отъ разряженія электричества, какъ говоритъ м-ръ Синнеттъ. Рѣзкое чувство дрожи совершенно отсутствовало. Къ сожалѣнію, я не могу легко щелкать суставами пальцевъ, я могу только слабо щелкать суставами большихъ пальцевъ, но когда я ударилъ себя такъ по головѣ, то „характеръ“ удара былъ такой же, какъ и отъ ударовъ, полученныхъ отъ ловкихъ рукъ г-жи Блаватской. Я однако не думаю представлять этого объясненія, удовлетворяющаго меня, за вѣрное объясненіе опытовъ м-ра Синнетта. Правда, м-ръ Синнеттъ считаетъ это предположеніе „идіотствомъ“ („O. W.“ стр. 33), но тамъ дѣло идетъ о предположеніи, что письмо, описанное имъ, какъ „матеріализованное или возстановленное въ воздухѣ“, есть результатъ скрытаго аппарата. Предположеніе это онъ считаетъ „глупымъ до смѣшного“ (стр. 120), несмотря на то, что феноменъ случился въ главной квартирѣ Теософическаго Общества, что въ потолкѣ было множество отверстій, и что на чердакѣ наверху могли быть устроены всевозможныя приспособленія. М-ръ Синнеттъ съ негодованіемъ отвергаетъ предположеніе, чтобы г-жа Блаватская могла производить „удары“ или „звонъ“ при помощи какой-нибудь скрытой на ней машинки; но я не могу не предположить, чтобы послѣдніе звуки не были производимы чѣмъ-либо въ этомъ родѣ. Г-жа Куломбъ утверждаетъ, что ихъ происхожденіе именно таково, при помощи машинки, какія бываютъ въ часахъ съ репетиціей. Она показала мнѣ платья, на которыхъ, съ правой стороны, немного ниже таліи, было пятно, какъ отъ ржавчины, по ея словамъ происходившее отъ тренія этой машинки.[1] Она говорила также, что часто Бабула относилъ машинку на крышу или куда-нибудь въ другія комнаты и даже помѣщалъ ее внѣ дома, что же касается тѣхъ случаевъ, когда ее брала сама г-жа Блаватская, то для приведенія ея въ дѣйствіе было достаточно легкаго нажатія рукою, совершенно незамѣтнаго для окружающихъ. Мнѣ кажется, что „астральные звоны“ вполнѣ могутъ этимъ объясняться, и я долженъ напомнить читателю важное обстоятельство, которое м-ръ Синнеттъ просмотрѣлъ, а именно — большую неопредѣленность всякой локализаціи звуковъ, которыхъ родъ и происхожденіе неизвѣстны, особенно чистыхъ звуковъ, какими онъ описываетъ „астральные звоны“, и большую легкость внушенія, при помощи всякаго пустого указанія, ложнаго представленія о мѣстѣ происхожденія звука. Далѣе мы можемъ предположить, не вдаваясь въ большую крайность, что у г-жи Блаватской могла быть не одна машинка, такъ что звуки могли раздаваться въ одно время въ разныхъ мѣстахъ. Однако, судя по аргументамъ м-ра Синнетта (стр. 41), ему не приходило въ голову, чтобы, имѣя одну машинку, г-жа Блаватская могла имѣть ихъ двѣ.
„Веденный немного лучше, этотъ случай могъ бы быть образцовымъ“ (стр. 43, „Occult World“) — для извѣстнаго класса читателей это приводится, не „какъ доказательство, а какъ случай“ и съ этой точки зрѣнія стоитъ краткаго обсужденія. М-ссъ Синнеттъ „отправилась однажды послѣ полудня съ г-жей Блаватской на вершину сосѣдняго холма, въ сопровожденіи одного знакомаго“. Придя туда, г-жа Блаватская спрашиваетъ м-ссъ Синнеттъ „ея задушевное желаніе“. Такъ какъ переписка м-ра Синнетта съ „Кутъ-Хуми“ началась повидимому около этого времени[2], то было весьма вѣроятно, что м-ссъ Синнеттъ интересовалась мыслью получать сообщенія отъ „адептовъ“, и можно было предполагать, какъ это и случилось, что она попроситъ о „запискѣ отъ братьевъ“. Сверхъ того, г-жа Блаватская повидимому не гарантировала исполненія „сердечнаго“ желанія, прежде чѣмъ узнаетъ, въ чемъ оно заключается, точно также не гарантировала она и исполненія желанія м-ссъ Синнеттъ, чтобы письмо „прилетѣло и упало ей на колѣни“ и это желаніе не исполнилось. „Послѣдовалъ разговоръ, будетъ ли этотъ способъ наилучшимъ, и единогласно было рѣшено, что лучше пусть записка окажется на извѣстномъ деревѣ“. М-ръ Синнеттъ не придаетъ никакого значенія обстоятельству, что бумага, сложенная г-жею Блаватской, и розовая записка, полученная м-ссъ Синнеттъ, могли быть одно и то же, точно также, какъ человѣкъ, знающій, что значитъ искать въ кустахъ, нисколько не удивится, что м-ссъ Синнеттъ не сразу замѣтила „маленькую розовую записку“, которая „висѣла прямо передъ ея лицомъ“. Записка была „защемлена въ переломленный сучекъ видимо свѣже-сломанный, потому что онъ былъ еще совершенно свѣжъ и зеленъ, и листья нисколько не завяли, что неминуемо случилось бы, еслибы онъ былъ сломанъ заранѣе“. Это „заранѣе“ довольно неопредѣленно.
Этотъ случай очень поучителенъ. Знакомый, сопровождавшій г-жу Блаватскую и мистриссъ Синнеттъ, былъ полковникъ Олкоттъ, который, согласно его дневнику, видѣлъ наканунѣ „въ полевой бинокль, человѣка въ бѣломъ“, дѣлавшаго ему знаки. „Человѣкъ въ бѣломъ“ можетъ объяснить путешествіе на холмъ; онъ можетъ также служить объясненіемъ розовой записочки на деревѣ. Мы не можемъ никакъ узнать, сколькими изъ приготовленій г-жи Блаватской ей не удалось воспользоваться, вслѣдствіе ихъ неудачности; но данный случай ясно представляетъ во всякомъ случаѣ частичную неудачу, или, если хотите, неполную удачу. Еслибы м-ссъ Синнеттъ дала другой отвѣтъ на „шутливый вопросъ“ г-жи Блаватской, то мы по всей вѣроятности совсѣмъ не узнали бы ни о разговорѣ, ни о прогулкѣ. М-ръ Синнетъ не говоритъ, кто изъ двухъ, г-жа Блаватская или полковникъ Олкоттъ (имени котораго онъ не называетъ) возразилъ противъ желанія м-ссъ Синнеттъ, чтобы письмо „прилетѣло ей на колѣни“, точно также какъ и то, какого рода было возраженіе.[3] Однако подразумѣвается, что г-жа Блаватская указала дерево, выбранное „братомъ“. Отчего указала она сначала не то дерево? Можетъ быть она предполагала, что м-ссъ Синнеттъ можетъ указать на другое; или вышла какая-нибудь ошибка между нею самою и „человѣкомъ въ бѣломъ“? Въ запискѣ говорилось: „Меня просили доставить сюда для васъ записку, что могу я для васъ сдѣлать?“ Слова эти, нельзя сказать, чтобы особенно подходили къ случаю: вѣдь по словамъ м-ра Синнетта „братья“ сами выбрали мѣсто.
Теперь мы „переходимъ къ событіямъ весьма замѣчательнаго дня“ („Occult World“, стр. 44—59), дня пикника въ Симлѣ, 3 октября 1830 г., — дня чашки и блюдечка, графина и брошки м-ссъ Юмъ. Отчетъ полковника Олкотта, помѣченный 4 октября 1880 г. и посланный тогда же циркуляромъ всѣмъ членамъ Теософическаго Общества, бросаетъ замѣчательный свѣтъ на разсказъ м-ра Синнетта. Такимъ образомъ, въ то время какъ, судя по описанію событій м-ромъ Синнеттомъ, г-жа Блаватская не играла никакой роли при выборѣ мѣста для завтрака, изъ разсказа полковника Олкотта выходитъ совершенно противное. Онъ пишетъ:
„Вчера былъ великій день для феноменовъ г-жи Блаватской. Утромъ она отправилась на пикникъ съ м-ромъ и м-ссъ Синнеттъ, маіоромъ Х., м-ромъ С. М., м-ссъ Р. и мною. Хотя она никогда раньше не бывала въ Симлѣ, она указывала намъ куда идти, описывая маленькую мельницу, существованіе которой отрицали Синнетты, маіоръ и даже туземцы. Она упомянула также о находившемся по близости Тибетскомъ храмѣ. Мы дошли до описаннаго ею мѣста и нашли шагахъ въ десяти мельницу; когда мы сѣли въ тѣнь, прислуга подала закуску“.
Я получилъ отъ полковника Олкотта не только копію циркуляра, изъ котораго взято это мѣсто, но и выписку изъ его дневника, а также и словесныя объясненія. Изъ этихъ послѣднихъ оказалось, что г-жа Блаватская и Х. шли впереди всѣхъ, что г-жа Блаватская описала дорогу, по которой надо было идти; что г-жа же Блаватская и тотъ же Х. выбрали и мѣсто для завтрака; что затѣмъ Х. и м-ръ Синнеттъ ходили искать другого мѣста, но рѣшили остаться на прежнемъ.
Такъ какъ въ разсказѣ м-ра Синнетта это мѣсто оказывается мѣстомъ, которое „нельзя было предположить, чтобы оно было выбрано“ (стр. 49), то мы не можемъ придать большого значенія и его показанію о томъ, что чашка съ блюдечкомъ были такія, „какихъ трудно подобрать“.
По всей вѣроятности, слуга г-жи Блаватской, туземецъ Бабула, ловкій молодой малый, бывшій раньше, какъ я узналъ, въ услуженіи у француза-фокусника, могъ бы гораздо больше освѣтить событія этого дня, чѣмъ разсказъ полковника Олкотта. Предварительное зарытіе чашки и блюдечка, описаніе г-жѣ Блаватской мѣстности, выборъ опредѣленнаго сервиза для пикника, — исполненіе всего этого было вполнѣ въ средствахъ Бабулы. Относительно позднѣйшей части дня, когда все общество перешло въ другую часть лѣса, м-ръ Синнеттъ пишетъ на стр. 51: „Х. и еще одинъ другой джентльмэнъ ходили гулять“. Изъ описанія полковника Олкотта видно, что они ходили назадъ къ прежнему мѣсту стоянки, чтобы убѣдиться, не было ли тамъ слѣдовъ, что чашка и блюдечко были зарыты самымъ обыкновеннымъ способомъ и по возвращеніи выражали убѣжденіе, что это могло такъ быть, но что во время поисковъ земля была такъ перерыта на этомъ мѣстѣ, что нельзя уже ничего найти. До возвращенія общества съ пикника уже стало извѣстно, что трое изъ числа его членовъ, м-ссъ Р., м-ръ С. М. и маіоръ (котораго м-ръ Синнеттъ называетъ Х.) не удовлетворены „феноменомъ“, трое вѣрующихъ были м-ръ и м-ссъ Синнеттъ и полковникъ Олкоттъ, которые и ранѣе вполнѣ вѣрили въ г-жу Блаватскую. Вскорѣ послѣ этого маіоръ Гендерсонъ прислалъ въ Times of India письмо, въ которомъ говоритъ: „Въ упомянутый день я заявилъ, что блюдечко недостаточный феноменъ, не заключающій въ себѣ всѣхъ необходимыхъ условій непогрѣшимости. Мои основательныя сомнѣнія были приняты за личное оскорбленіе, и я скоро убѣдился, что скептическій складъ ума неблагопріятенъ для чудесъ теософіи… Я не теософъ и не вѣрю въ феномены, которымъ не придаю никакой цѣны, и не имѣю ни малѣйшаго намѣренія какимъ бы то ни было образомъ помогать дѣлу Общества“.
Скрытіе диплома и продѣлка съ графиномъ воды были для Бабулы еще легче. Противъ разсказа м-ра Синнетта о находкѣ диплома м-ромъ Х., я имѣю разсказъ полковника Олкотта, что кустъ, гдѣ былъ найденъ дипломъ, былъ указанъ г-жею Блаватской; этотъ разсказъ взятъ изъ дневника полковника, гдѣ онъ пишетъ: „Она указала мѣсто и приказала ему искать. Онъ нашелъ свой дипломъ… подъ низкимъ кедровымъ деревомъ“. Далѣе говорится: „Позднѣе у насъ не хватило воды, и она наполнила графинъ чистой водой, прикрывъ его своимъ рукавомъ“. По поводу этого м-ръ Синнеттъ много распространяется относительно замѣчательной глупости одного кули, посланнаго съ запиской на сосѣднюю пивоварню за водой и возвратившагося обратно съ пустыми графинами, потому что не нашелъ тамъ ни одного европейца, чтобы отдать записку. По всей вѣроятности одинъ изъ этихъ „пустыхъ“ графиновъ былъ поданъ г-жѣ Блаватской для ея опыта. Кто могъ быть этотъ неестественно глупый кули? Конечно не слуга г-жи Блаватской — Бабула. Трудно предположить, чтобы м-ръ Синнеттъ говорилъ о Бабулѣ, какъ о кули, и конечно сильно бы ошибся, приписывая ему неестественную глупость, вмѣсто чрезмѣрной ловкости. А между тѣмъ именно о Бабулѣ и говорится такимъ образомъ. Полковникъ Олкоттъ, разсказавъ, какъ, желая напиться чаю, они увидали, что нѣтъ больше воды, пишетъ:
„Прислуга была послана за водой въ разныя стороны, но ничего не нашла. Въ то время какъ Бабула хотѣлъ вторично идти за водой, г-жа Блаватская спокойно подошла къ корзинамъ съ провизіей взяла пустой графинъ и, закрывъ его широкимъ рукавомъ своего платья, прямо пошла къ тому мѣсту, гдѣ мы сидѣли на травѣ. Графинъ былъ полонъ чистѣйшей и прекраснѣйшей водой, которую мы всѣ пробовали“.
Допустивъ, что Бабула присутствовалъ при этомъ, тотъ фактъ, что всѣ графины были пусты и потомъ одинъ изъ нихъ наполнился, можетъ быть оченъ легко объясненъ самымъ естественнымъ путемъ. Замѣчательно, какъ въ разсказѣ м-ра Синнетта Бабула отодвинутъ на задній планъ; безъ сомнѣнія это сдѣлано не преднамѣренно; но если это такъ, то м-ра Синнетта нельзя не обвинить въ замѣчательномъ отсутствіи наблюдательности.
Наконецъ перейдемъ къ „знаменитому случаю съ брошью“ (Occult World, стр. 54—59). По этому поводу достаточно сказать, что эта брошь была въ числѣ нѣсколькихъ драгоцѣнныхъ вещей, данныхъ г-жею Юмъ особѣ, которая въ свою очередь подѣлилась ими съ другою особою, а та „разсталась со многими изъ нихъ“. Затѣмъ фактически установлено, что многія изъ этихъ вещей не задолго до этого прошли черезъ руки полковника Олкотта. Онъ не помнитъ этой броши, но весьма вѣроятно, хотя и не доказано, что въ это время г-жа Блаватская могла имѣть случай пріобрѣсти эту брошь. Во всякомъ случаѣ несомнѣнно, что она отдавала въ починку м-ру Гормузджи С. Сирвай въ Бомбеѣ брошь, которую онъ ей возвратилъ незадолго до этого. Когда же „случай съ брошью“ былъ напечатанъ, м-ръ Гормузджи нашелъ, что по описанію это та самая брошь, которую онъ чинилъ для г-жи Блаватской. Я долженъ прибавить, что показаніе м-ра Гормузджи подтверждается двумя другими свидѣтелями, вспомнившими, что, немедленно по напечатаніи „случая съ брошью“, онъ говорилъ, что по описанію это та брошь, которую ему давала г-жа Блаватская. То обстоятельство, что м-ссъ Юмъ пожелала, чтобы „братья“ возвратили ей именно эту вещь, м-ръ Юмъ склоненъ объяснить мысленнымъ внушеніемъ со стороны г-жи Блаватской, вѣроятно настойчиво желавшей, чтобы г-жа Юмъ думала объ этой броши. Я не оспариваю этого мнѣнія, хотя не могу глядѣть на этотъ случай, какъ на доказанный примѣръ телепатіи. Г-жа Блаватская могла настолько знать исторію этой броши, что ей было легко навести мысль г-жи Юмъ на эту семейную драгоцѣнность, не возбуждая подозрѣнія присутствующихъ.
Разсматривая подобные случаи, не слѣдуетъ забывать, что намъ неизвѣстно, сколько „феноменовъ“, подготовленныхъ г-жею Блаватской, не удались. Ей могло не удасться навести разговоръ на желаемую тему; ее могли просить о вещахъ, которыхъ у нея не было, и приходилось отказывать подъ тѣмъ или другимъ предлогомъ: могло случиться давать отвѣтъ на письмо, котораго не удалось прочесть, а потому въ отвѣтѣ махатмы не дать отвѣта на главный вопросъ непрочитаннаго письма; ее могли просить о феноменѣ совсѣмъ въ другомъ родѣ, чѣмъ заготовленный; она не могла предвидѣть такихъ случайностей, какъ отсутствіе лицъ, необходимыхъ для даннаго феномена, и такъ далѣе.
Есть множество примѣровъ различныхъ неудачъ такого рода, которыя, я думаю, м-ръ Синнеттъ сочтетъ болѣе чѣмъ интересными „случаями“. Таковъ случай, приготовленный для капитана Мэтленда. Г-жа Блаватская объявила ему, что подъ рогомъ единорога на гербѣ подъ статуей герцога Уэльскаго, напротивъ Отеля Уатсона въ Бомбеѣ, должна лежать папироса, привязанная ея волосомъ. Мэтлендъ телеграфировалъ изъ Симлы въ Бомбей м-ру Бранту, прося немедленно пойти за папиросой, но м-ръ Брантъ не нашелъ ея въ описанномъ мѣстѣ. Г-жа Куломбъ говоритъ, что она должна была отнести эту папиросу, но что она „не подходила близко къ этому мѣсту“. Отсюда и неудача, не упомянутая м-ромъ Синнеттъ. Письма Блаватской къ Куломбамъ совершенно дискредитируютъ феномены съ папиросами и сразу видно, что всѣ тѣ, о которыхъ упоминаетъ м-ръ Куломбъ, могли легко быть устроены самой г-жею Блаватской. Въ первомъ приводимомъ имъ случаѣ съ г-жею Горданъ не говорится, гдѣ было „указанное мѣсто“, на которомъ нашлась папироса. Въ двухъ другихъ примѣрахъ папиросы нашлись въ мѣстахъ, гдѣ онѣ пролежали нѣкоторое время незамѣченными, пока ихъ не стали спеціально розыскивать и г-жа Блаватская, или Бабула — по ея приказанію — могли положить ихъ туда заранѣе. М-ръ Синнеттъ говоритъ: „для лицъ, которыя не видѣли, какъ дѣлала г-жа Блаватская свои феномены съ папиросами, не безполезно замѣтить, что она дѣлала не какъ какой-нибудь фокусникъ“ — и конечно такимъ лицамъ трудно себѣ представить, съ какимъ глубокимъ убѣжденіемъ м-ръ Синнеттъ говоритъ о тождественности оторваннаго кусочка бумаги съ кусочкомъ, даннымъ перципіенту. (Occult World, стр. 63).
„Вы берете два листка бумаги и отрываете отъ обоихъ одинаковый уголъ. Вы дѣлаете изъ одного листка папиросу и кладете туда, гдѣ она должна быть окончательно найдена. Затѣмъ другую бумажку кладете подъ новую, которую разрываете на глазахъ зрителей, вкладываете одинъ изъ заранѣе оторванныхъ уголковъ ему въ руку вмѣсто того, который онъ видѣлъ, какъ вы разрывали, дѣлаете папиросу изъ другой части первоначальной бумажки, кладете куда вамъ нравится и приглашаете найти приготовленную папиросу. Не трудно придумать разнообразныя условія“.
Наивное замѣчаніе м-ра Синнетта, что увѣренность присутствующихъ въ отсутствіи всякаго плутовства можетъ быть обезпечена отмѣтками карандашемъ на папиросѣ, доказываетъ только его полное незнаніе, что такое фокусничество, такъ какъ изъ его же словъ видно, что отмѣтки дѣлала сама г-жа Блаватская и что когда это хотѣлъ сдѣлать капитанъ Мэтлендъ, она отклонила его предложеніе „отмѣтить или разорвать бумажку“. Затѣмъ далѣе:
„Когда папироса была сдѣлана, г-жа Блаватская встала и взявъ ее въ руки, стала вертѣть. По прошествіи 20 или 30 секундъ, шелестъ бумаги, сначала ясно слышный, прекратился“.
„Изъ остальной бумаги она приготовила папиросу обыкновеннымъ способомъ, и черезъ нѣсколько мгновеній эта папироса исчезла у нея изъ рукъ“.
Однимъ словомъ, если дѣйствительно эти феномены съ папиросами не были фокусами, то описаніе м-ра Синнетта должно быть совершенно невѣрно.
Относительно портретовъ, нарисованныхъ въ домѣ м-ра Синнетта (Occult World, стр.137—139), достаточно сказать, что г-жа Блаватская крайне искусна въ рисованіи какъ карандашемъ, такъ и кистью. Я самъ видѣлъ образчики ея работы, какъ разъ въ томъ родѣ, какъ описанные м-ромъ Синнеттомъ, гдѣ контуры лица на бѣлой бумагѣ отдѣлялись контрастомъ съ „туманно-синей тушевкой“ вокругъ.[4]
Вообще я считаю себя въ правѣ сказать, что феномены, помѣщенные м-ромъ Синнеттомъ въ Occult World, описаны имъ менѣе удовлетворительно, чѣмъ всякій непосвященный, но проницательный зритель могъ бы описать фокусы обыкновеннаго фокусника; что дополнительныя свѣдѣнія о нихъ, пріобрѣтенныя мною, доказываютъ его полное неумѣнье принимать необходимыя предосторожности противъ обмана.
Такъ какъ м-ръ Юмъ принималъ большое участіе въ первоначальномъ развитіи въ Индіи Теософическаго Общества и даже писалъ по этому поводу, то мнѣ кажется небезъинтереснымъ обратить вниманіе на ту перемѣну, которая произошла съ тѣхъ поръ въ его мнѣніи о феноменахъ г-жи Блаватской. Будучи въ Индіи, я много и подолгу бесѣдовалъ съ м-ромъ Юмомъ и уже указывалъ на его мнѣніе, по поводу возвращенія броши м-ссъ Юмъ, что эта брошь могла весьма легко быть пріобрѣтена г-жею Блаватской заранѣе и самымъ обыкновеннымъ путемъ. Задолго до напечатанія корреспонденціи Блаватской-Куломбъ, м-ръ Юмъ уже нашелъ, что многіе изъ феноменовъ г-жи Блаватской были обманомъ, и что нѣкоторыя изъ мнимыхъ писемъ махатмъ были дѣломъ самой г-жи Блаватской. Разъ или два ему случилось видѣть замѣтки м-ра Субба Роу, туземца теософа, относительно нѣкоторыхъ философскихъ вопросовъ, а затѣмъ онъ сразу узналъ содержаніе этихъ замѣтокъ въ писаніяхъ махатмъ (полученныхъ имъ самимъ или м-ромъ Синнеттомъ). Я спросилъ впослѣдствіи у м-ра Субба Роу, самаго способнаго изъ всѣхъ знакомыхъ мнѣ туземцевъ-теософовъ, извѣстно ли ему это? Онъ лаконически отвѣчалъ: „возможно, что это такъ“. Когда въ первый разъ появились въ печати письма Блаватской-Куломбъ, м-ръ Юмъ публично выразилъ свое мнѣніе, что г-жа Блаватская слишкомъ умна, чтобы такъ компрометтировать себя, однако позднѣе, отчасти благодаря сообщеннымъ ему мною свѣдѣніямъ, онъ пришелъ къ убѣжденію, что эти письма дѣйствительно написаны г-жею Блаватской. Далѣе, онъ никогда не вѣрилъ феноменамъ шкапа (schrine) и всегда подозрѣвалъ въ нихъ обманъ. Я долженъ также прибавить, что его мнѣніе о благонадежности Дамодара, Баваджи и Бабулы, составленное независимо, тѣмъ не менѣе было вполнѣ сходно съ моимъ. Несмотря на это вначалѣ м-ръ Юмъ былъ такъ же убѣжденъ въ неподдѣльности нѣкоторыхъ феноменовъ, какъ и самъ м-ръ Синнеттъ. Принятое имъ въ настоящее время положеніе относительно всего дѣла представляетъ не только примѣръ его мужества признавать истину даже цѣною отрицанія своихъ прежнихъ убѣжденій, но и тщательное изученіе подробностей, касавшихся его лично мнимо-чудесныхъ феноменовъ. Такъ напримѣръ, онъ получилъ сообщеніе отъ Кутъ-Хуми въ письмѣ отъ лица, не имѣвшаго никакого отношенія къ теософіи. Вѣроятно это тотъ случай, который м-ръ Синнеттъ (Occult World, стр. 21) описываетъ слѣдующимъ образомъ:
„Когда образовалось это Общество (Симлская вѣтвь Теософич. Общ.), многія письма къ намъ отъ Кутъ-Хуми были получены ни въ какомъ случаѣ не черезъ г-жу Блаватскую. Напримѣръ въ одномъ случаѣ м-ръ Юмъ, выбранный на первый годъ президентомъ новаго Общества… получилъ записку отъ Кутъ-Хуми черезъ почту отъ лица, не имѣвшаго никакихъ сношеній съ нашими оккультическими изысканіями и писавшему ему объ общественныхъ дѣлахъ“.
М-ръ Юмъ сообщилъ мнѣ, что самъ получилъ отъ почтальона это письмо въ большомъ, особаго вида, конвертѣ. Много спустя, изслѣдуя множество феноменовъ (не напечатанныхъ), происшедшихъ у него въ домѣ, онъ случайно узналъ отъ одного изъ слугъ, что совершенно подобное письмо было разъ рано утромъ взято Бабулой отъ почтальона и отнесено къ его барынѣ, а когда почтальонъ снова пришелъ, то Бабула возвратилъ ему письмо, говоря, что оно не къ г-жѣ Блаватской, а къ м-ру Юму. Въ то время слуга былъ удивленъ, отчего Бабула не передалъ письма прямо м-ру Юму и прибавилъ, что Бабула и потомъ не разъ точно также бралъ и возвращалъ письма. Въ первомъ отчетѣ мы уже предполагали нѣчто подобное со стороны Бабулы для объясненія такихъ случаевъ. Во многихъ случаяхъ, которые безполезно повторять, г-жа Блаватская точно также могла имѣть въ рукахъ чужія письма до ихъ прихода по назначенію. Здѣсь не мѣшаетъ привести заявленія м-ра Юма, что особые конверты и бумага, на какихъ писались сообщенія махатмы можно было пріобрѣсти въ сосѣдствѣ Дарджилинга, и что первые документы махатмъ были на другой бумагѣ, пока г-жа Блаватская не побывала въ Дарджилингѣ. Въ настоящее время м-ръ Юмъ полагаетъ, что, „несмотря на всѣ обманы, были и настоящіе феномены и что за г-жею Блаватской стоятъ дѣйствительные оккультисты со значительной, хотя и ограниченной силой; что K. H. есть дѣйствительная личность, но ни въ какомъ случаѣ не такая могущественная и богоподобная, какою ее описывали, и что она дѣйствительно, прямо или косвенно, принимала участіе — какое, м-ръ Юмъ не можетъ сказать — въ происхожденіи писемъ K. H.“ Читателю уже извѣстно, что лично я не могъ найти ни малѣйшаго доказательства дѣйствительности ни одного феномена.
Что касается такъ называемаго „precipitated“ письма, то я имѣлъ его образчики трехъ сортовъ, которые приписывались махатмѣ Кутъ-Хуми, махатмѣ М. и Chela „Бола Дева Сарма“. Я долго и внимательно осматривалъ эти и другіе манускрипты, чтобы опредѣлить, чьей рукой было написано письмо. Заключеніе, къ которому я пришелъ, вполнѣ подтвердило результаты моихъ розысковъ въ другихъ направленіяхъ, которые вкратцѣ заключаются въ слѣдующемъ:
Одинъ образчикъ почерка челы Б. Д. С, который я имѣлъ случай тщательно осмотрѣть, былъ дѣломъ м-ра Баваджи Наѳа; многіе разсмотрѣнные мной образчики почерка махатмы М. (Моріа) были написаны г-жею Блаватской; изъ многихъ образчиковъ почерка махатмы Кутъ-Хуми (K. H.) одинъ былъ написанъ Дамодаромъ, а остальные г-жею Блаватской.
По возвращеніи въ Англію, мое мнѣніе объ этомъ еще болѣе утвердилось осмотромъ большого количества посланій K. H. (Кутъ Хуми), присланныхъ мнѣ м-ромъ Юмомъ, цѣлой серіи документовъ K. H., данныхъ мнѣ м-ромъ Синнеттомъ, и такихъ же документовъ, присланныхъ м-ромъ Падша, для сличенія съ другими письмами K. H. Сообщенія K. H., принадлежащія м-ру Падша, по моему мнѣнію, дѣло рукъ м-ра Дамодара, а принадлежащія м-ру Юму и Синнетту написаны г-жею Блаватской. Весьма возможно, что различныя сообщенія K. H., полученныя въ Индіи въ 1884 г., во время отсутствія г-жи Блаватской, были написаны м-ромъ Дамодаромъ. Многія изъ нихъ появились при обстоятельствахъ, вполнѣ исключавшихъ возможность принадлежности ихъ г-жѣ Блаватской, но при которыхъ м-ру Дамодару было легко ихъ написать.
На этомъ Годжсонъ оканчиваетъ первую часть своего отчета. Изъ сдѣланнаго имъ разбора феноменовъ, опубликованныхъ въ «The Occult World», совершенно ясно, съ какимъ «серьезнымъ и добросовѣстнымъ» изслѣдователемъ мы имѣемъ дѣло въ лицѣ Синнетта, этого «знаменитаго апостола» новѣйшей теософіи и главнѣйшаго защитника Е. П. Блаватской. Но, кромѣ «The Occult World», для прославленія «madame», Синнеттомъ издана еще другая книга, носящая названіе: «Incidents in the life of M-me Blavatsky». Въ ней изображена, на основаніи самыхъ вѣрнѣйшихъ свидѣтельствъ, жизнь Елены Петровны. Не трудно, конечно, доказать, что книга эта — есть главнымъ образомъ собраніе разсказовъ о томъ, чего никогда не было. Но пусть первое доказательство этому представитъ сама г-жа Желиховская.
Въ подтвержденіе всѣхъ чудесъ Е. П. Блаватской, г-жа Желиховская указываетъ пуще всего на Синнетта и приводитъ, не скупясь, его отзывы и мнѣнія о покойной. Между тѣмъ сама же пишетъ: «…Раньше всѣхъ пріѣхалъ Синнеттъ съ кипой корректурныхъ листовъ печатавшейся книги его «Incidents in the life of M-me Blavatsky». Въ томъ, что̀ въ ней приписывалось свѣдѣніямъ отъ меня полученнымъ, я нашла нѣкоторыя неточности, которыя исправила; но, къ удивленію моему, эта корректура не пошла въ прокъ, такъ что я не могу въ книгѣ признать очень многаго изъ того, что будто бы я сама разсказывала» («Русское Обозрѣніе», 1891 г., декабрь, стр. 591).
Вотъ такъ достовѣрный свидѣтель! Этими строками г-жа Желиховская отлично показываетъ, «какъ писалась и пишется исторія» друзьями и поклонниками Е. П. Блаватской. Въ этомъ случаѣ, видите ли, Синнеттъ «наплёлъ» на г-жу Желиховскую, и она отъ него защищается; но есть еще другой случай, когда она сама себя обвиняетъ и наказываетъ, подобно гоголевской унтеръ-офицершѣ. Десять лѣтъ тому назадъ она выпустила въ свѣтъ брошюру «Правда о Е. П. Блаватской», а теперь («Русское Обозрѣніе», 1891 г., ноябрь, стр. 249) признается, что въ этой правдѣ… не заключалась правда!!
Въ концѣ концовъ г-жа Желиховская наповалъ убиваетъ свою покойную сестру и Синнетта, столь много послужившаго ей для ея статей. Разсказывая о томъ, что было послѣ кончины Елены Петровны, она пишетъ: «Г-нъ Синнеттъ очень убѣжденно излагалъ свои теоріи въ такомъ смыслѣ, что духъ Е. П. Блаватской, въ данную минуту, могъ быть переселенъ даже не въ новорожденнаго, а прямо въ здоровое тѣло отрока или юноши и въ такомъ случаѣ ни минуты не терять своего сознанія и памяти. Всѣмъ она, понятно, не откроется, во избѣжаніе излишняго соблазна, — но нѣкоторые избранные (онъ самъ вѣроятно первый?) каждый мигъ могутъ надѣяться ее вновь обрѣсти!..» (Русское Обозрѣніе, 1891 г., декабрь, стр. 616). И это одинъ изъ самыхъ видныхъ дѣятелей Теософическаго Общества, первый, послѣ Блаватской, провозвѣстникъ «новаго ученія», которымъ г-жа Желиховская заманиваетъ своихъ соотечественниковъ!
Примечания
править- ↑ Въ сентябрѣ 1886 г., въ Вюрцбургѣ, какъ будетъ видно дальше, я собственными глазами убѣдился въ существованіи этой «машинки». Вс. С.
- ↑ Неизвѣстно, получилъ ли онъ свое первое письмо отъ Кутъ-Хуми; но второго навѣрно еще не получалъ. Годжсонъ.
- ↑ Въ газетномъ отчетѣ, видѣнномъ мною, было сказано, что г-жа Блаватская высказала мнѣніе «адепта», что если записка упадетъ на колѣни г-жѣ Синнеттъ, то впослѣдствіи могутъ сказать, что ее незамѣтно бросила г-жа Блаватская, и что потому онъ (адептъ) предлагаетъ помѣстить ее на извѣстное дерево. Это замѣчаніе однако не дѣлалось въ тѣхъ случаяхъ, когда свидѣтели находились подъ просверленными балками или потолками со щелями. Годжсонъ.
- ↑ Синій карандашъ вообще былъ въ большомъ употребленіи въ главной квартирѣ. У меня былъ особенный патентованный синій карандашъ, который я далъ разъ м-ру Баваджи, чтобы написать адресъ. Увидя карандашъ, онъ восхитился и необдуманно вскричалъ: „О! какъ бы этотъ карандашъ былъ хорошъ для…“ Для рисунковъ Кутъ-Хуми, подумалъ я, но м-ръ Баваджи во-время опомнился и не кончилъ фразы. Годжсонъ.