Мне снятся поразительные сны.
Они всегда с действительностью слиты,
Как в тающем аккорде две струны.
Те мысли, что давно душой забыты,
5 Как существа, встают передо мной,
И окна снов гирляндой их обвиты.
Они растут живою пеленой,
Чудовищно и страшно шевелятся,
Глядят, — и вдруг их смоет, как волной.
10 Мгновенье мглы, и тени вновь теснятся.
Я в странном замке. Всюду тишина.
За дверью ждут, но дверь открыть боятся.
Не знаю, кто. Но знаю: тишь страшна.
И кто-то может каждый миг возникнуть.
15 Вот, белый, встал, глядит из-за окна.
И я хочу позвать кого-то, крикнуть,
Но всё напрасно: голос мой погас.
Постой, я должен к ужасам привыкнуть.
Ведь он встаёт уже не первый раз.
20 Взглянул. Ушёл. Какое облегченье!
Но лучше в сад пойти. Который час?
На циферблате умерли мгновенья!
Недвижно всё. Замкнута глухо дверь.
Я в царстве леденящего забвенья.
25 Нет «после», есть лишь мёртвое «теперь».
Не знаю, как, но времени не стало.
И ночь молчит, как страшный чёрный зверь.
Вдруг потолок таинственного зала
Стал медленно вздыматься в высоту,
30 И принял вид небесного провала.
Всё выше. Вот заходит за черту
Тех вышних звёзд, где рай порой мне снится.
Превысил их, и превзошёл мечту.
Но нужно же ему остановиться!
35 И вот с верховной точки потолка
Какой-то блеск подвижный стал светиться:
Два яркие и злые огонька.
И, дрогнув на воздушной тонкой нити,
Спускаться стало — тело паука.
40 Раздался чей-то резкий крик: «Глядите»!
И кто-то вторил в гуле голосов:
«Я говорил вам — зверя не будите».
Вдруг изо всех, залитых мглой, углов,
Как рой мышей, как змеи, смутно встали
45 Бесчисленные скопища голов.
А между тем с высот, из бледной дали,
Спускается чудовищный паук,
И взгляд его — как холод мёртвой стали.
Куда бежать! Видений замкнут круг.
50 Мучительные лица кверху вздёрнув,
Они не разнимают сжатых рук.
И вдруг, — как шулер, карты передёрнув,
Сразит врага, — паук, скользнувши вниз,
Внезапно превратился в тяжкий жернов.
55 И мельничные брызги поднялись.
Все люди, сколько их ни есть на свете,
В водоворот чудовищный сплелись.
И точно эту влагу били плети,
Так много было бешенства кругом, —
60 Росли и рвались вновь узлы и сети.
Невидимым гонимы рычагом,
Стремительно неслись в водовороте
За другом друг, враждебный за врагом.
Как будто бы по собственной охоте,
65 Вкруг страшного носились колеса,
В загробно-бледной лунной позолоте.
Метётся белой пены полоса,
Утопленники тонут, пропадают,
А там, на дне — подводные леса.
70 Встают как тьма, безмолвно вырастают,
Оплоты, как гиганты, громоздят,
И ветви змеевидные сплетают.
Вверху, внизу, куда ни кинешь взгляд,
Густеют глыбы зелени ползущей,
75 Растут, и угрожающе молчат.
Меняются. Так вот он, мир грядущий!
Так это-то в себе скрывала тьма!
Безмерный город, грозный и гнетущий.
Неведомые высятся дома,
80 Уродливо тесна их вереница,
В них пляски, ужас, хохот и чума.
Безглазые из окон смотрят лица,
Чудовища глядят с покатых крыш,
Безумный город, мёртвая столица.
85 И вдруг, порвав мучительную тишь,
Я просыпаюсь, полный содроганий, —
И вижу убегающую мышь.
Последний призрак демонских влияний!
См. также одноимённые страницы.
К. Д. Бальмонт. Будем как Солнце. — М.: Изд. Скорпион, 1903 