Куликъ да цапля родились при болотѣ и жили на болотѣ, и всѣ тамъ про нихъ говорили: «цапля—красавица, куликъ—умница!»
Вскружились головы у кулика да цапли,—только и слышно отъ нихъ: «Мы да мы!»
Взмахнули крыльями, поднялись, полетѣли, сѣли въ полѣ. Въ полѣ только и слышатъ: «Пить-полать! Пить-полать! Я перепелка—всѣмъ голова». На цаплю и на кулика никто и не смотритъ: повѣсили носы куликъ да цапля—посидѣли-посидѣли….
— Скучно, цапля-сестрица!
— Скучно братецъ-куликъ!
Взмахнули крыльями, поднялись, полетѣли, сѣли въ лѣсу на сухую березу. «Тью-тью трр.. дью-дью-тью-ю». Не видать, а слышно,—заливается птица въ кустахъ… Всѣ притихли, слушаютъ.
— Кто это?—спросила цапля сороку.
— Т-шш! Неужели соловья ты не знаешь?
— Длинный у него носъ?
— Нѣтъ.
— Тонкія у него ноги?
— Нѣтъ.
— Что же это тогда за птица?
— Ты слушай голосъ, какой голосъ!
— Голосъ! Вотъ невидаль! Не была ты у насъ на болотѣ… не слышала, какъ поетъ лягушка… Вотъ это голосъ! И послушаешь ее и проглотишь,—ничего другого не захочешь, лучшаго блюда и не надо!
— Молчи, если глупа!—и сорока досадливо взмахнула крыльями и улетѣла.
Сидятъ на сухой березѣ куликъ да цапля, глядятъ другъ на друга да тоскливо вздыхаютъ.
— Скучно, братецъ-куликъ!
— Скучно, сестрица-цапля! Лучше нашего болота нѣтъ ничего на свѣтѣ! — Нѣтъ ничего, братецъ-куликъ!
Взвились, полетѣли куликъ да цапля, прилетѣли, на болотѣ сѣли и теперь сидятъ тамъ; ходятъ да бродятъ…. слушаютъ пѣніе лягушекъ; захочетъ цапля пообѣдать,—сунетъ носъ въ болото,—цапъ лягушку и проглотила… Это ли не житье,—и наслушалась и накушалась!
— Вкусно, сестрица-цапля?
— Вкусно, братецъ-куликъ, лучше не надо!
Отчего на болотѣ только и хорошо жить цаплѣ да кулику?
Да такъ ужъ издавна ведется, что всякій куликъ на своемъ болотѣ великъ, а гдѣ кто великъ, тамъ тому и мѣсто……