Северная девушка (Брусянин)/ДО

Сѣверная дѣвушка
авторъ Василій Васильевичъ Брусянинъ

Источникъ: Брусянинъ В. В. Въ странѣ озеръ. — Пг.: Книгоиздательство «Жизнь и знаніе», 1916. — С. 149.

I

Сѣверныя, ясныя, безоблачныя ночи… Ярко горятъ въ вышинѣ большія звѣзды, а маленькія звѣздочки свѣтятся робко… И много ихъ, этихъ звѣздъ: цѣлое полчище! И почему онѣ разбросаны и разсѣяны по небу и причудливыми гирляндами висятъ надъ головами? Вотъ три звѣздочки на одной прямой линіи, а вотъ цѣлая кучка чуть замѣтныхъ звѣздочекъ, блѣдныхъ, робкихъ… А вотъ и семь большихъ звѣздъ. Кто не знаетъ «Большой Медвѣдицы»? А вонъ тамъ большая и одинокая звѣзда.

— Какъ ее зовутъ? — спрашиваетъ сама себя Ида и идетъ по дорогѣ къ деревнѣ.

Хрустѣлъ подъ ногами снѣгъ, сѣроватой лентой тянулась впереди дорога, а по сторонамъ тянулись занесенный снѣгомъ верхушки изгородей. Темнѣютъ вдали избы деревни. Свѣтятся въ окнахъ огоньки. Еще не поздно, а людей на улицѣ нѣтъ. Только одна Ида идетъ по дорогѣ, смотритъ на ясныя звѣзды и спрашиваетъ сама себя:

— Какъ зовутъ эту большую и одинокую звѣзду?

Ида знаетъ только одну «Большую Медвѣдицу», а имена остальныхъ миріадъ звѣздъ не знаетъ и думаетъ:

«Какая я необразованная… Вотъ и Карло разлюбилъ меня за это… Необразованная я, вотъ Карло и разлюбилъ»…

И опять смотритъ на звѣзды, и хочется ей узнать, какъ зовутъ вонъ ту большую звѣзду, которая горитъ такъ низко надъ холмами, въ томъ мѣстѣ неба, гдѣ встаетъ зимою ихъ холодное солнце.

И опять дума о Карло… Сегодня онъ опять былъ пьяный, говорилъ больше глупости, много смѣялся и ничего не сказалъ о своей любви. Даже не посмотрѣлъ на Иду такъ, какъ всегда смотритъ, — тепло и любовно. Никогда онъ не смотрѣлъ такъ. А съ тѣхъ поръ, какъ прошла по округѣ сплетня, что Карло увлекся какой-то дѣвушкой изъ деревни Рески-Ярви и забылъ объ Идѣ, — съ тѣхъ поръ она и стала замѣчать, что онъ иначе на нее смотритъ. Не такъ говоритъ, какъ раньше, да и рѣже заѣзжать сталъ въ ихъ деревню.

Карло — мясникъ. Живетъ въ десяти километрахъ отъ ихъ деревни, живетъ своимъ домомъ, исправно. Вмѣстѣ съ нимъ живутъ и отецъ его, старикъ Микко, и братъ Маркъ. Скупаютъ они по деревнямъ скотъ, рѣжутъ его, а потомъ Карло разъѣзжаетъ по деревнямъ и дачамъ и продаетъ мясо. Карло всѣ любятъ. Онъ такой красивый и видный. Голубые глаза большіе, свѣтло-каштановые усики и сочныя губы. Экономныя хозяйки любятъ деревенскаго мясника: онъ правильно вѣшаетъ и всегда отрубаетъ такой кусокъ мяса, какой просятъ. Почти всѣмъ вѣритъ въ долгъ и не надоѣдаетъ частыми приставаніями со счетами.

Ида любитъ Карло за его голубые глаза, красивый цвѣтъ лица. И онъ всегда такъ крѣпко обнимаетъ Иду и такъ плотно и крѣпко цѣлуетъ ее въ губы. Темные круги ходятъ въ глазахъ отъ его поцѣлуевъ, голова кружится, по тѣлу пробѣгаетъ дрожь.

II

У крыльца дома Ида еще разъ взглянула на большую звѣзду и вошла въ сѣни.

Въ хатѣ свѣтло и тепло. Замужняя сестра Маестина что-то шьетъ на машинкѣ, а мужъ ея, мрачный и неразговорчивый Соломонъ, сидитъ надъ духовной книгой и читаетъ о Богѣ. Мрачный человѣкъ всегда думаетъ о Богѣ, а Ида думаетъ о Карло, о миломъ и хорошемъ Карло. Оттого въ глазахъ Соломона всегда какая-то важная дума, какъ тайна, потому-что и Богъ тайна. А въ глазахъ Иды земная радость, и всѣ видятъ, что у нея въ глазахъ радость и тоска, блаженство и ожиданіе чего-то неизвѣстнаго, страшнаго…

Часто Маестина говоритъ ей:

— Счастливая ты, Ида… любишь и тебя любятъ… любитъ Карло…

Ида знаетъ, что сестра ея не любитъ мужа, и она замужъ вышла не любя, а такъ, надо было выйти за Соломона, чтобы поддержать хозяйство послѣ покойной матери. И Ида не можетъ понять, какъ это можно было выйти замужъ не любя.

Сегодня Маестина не говоритъ о томъ, что Карло любитъ Иду. И какъ только сестра вошла въ комнату, Маестина подозвала къ себѣ сестру и прошептала:

— Былъ Карло… опять пьяный… Тебя спрашивалъ…

— Видѣла я его, — отвѣчала Ида и прошла въ сосѣднюю комнату и засвѣтила лампочку.

— Хочешь ѣсть? — спросила Маестина.

— Нѣтъ, — отвѣчала Ида.

И подробно разсказала о томъ, какъ она пришла къ барынѣ-помѣщицѣ, въ большой двухъ-этажный домъ, и какъ барыня усадила ее въ столовой за большой столъ и начала угощать ее чаемъ съ вкусными домашними булочками. Потомъ она долго бесѣдовала съ барыней и все совѣтовалась съ нею, какъ быть? Сплетня о Карло разнеслась по всей округѣ. Говорятъ даже, что у Карло скоро будетъ ребеночекъ отъ той дѣвушки. А кто она, эта дѣвушка? Давно Ида хочетъ поглядѣть на нее, но никто не называетъ соперницы. Она такъ-же, какъ и та большая звѣзда, безъ имени.

Не высказала Ида этихъ думъ сестрѣ, а притворила дверь къ себѣ въ комнату и начала раздѣваться. Вошла Маестина.

— Ты что, спать? А кушать не хочешь?

— Нѣтъ, я спать хочу.

Убавила Маестина въ лампочкѣ огонь, какъ всегда это дѣлала, а Ида подумала: «Скупая Маестина… ходитъ и убавляетъ огонь въ лампахъ: меньше сгоритъ керосина… Можетъ быть, это и правда: убавишь огонь въ лампочкѣ и керосина выгоритъ меньше». И всегда за этой думой слѣдуетъ новая дума: «Меньше стало ко мнѣ любви въ сердцѣ Карло, и вотъ я точно потухаю… свѣтъ въ глазахъ меркнетъ».

— Узнала я, Ида, — начала Маестина и плотно притворила дверь.

Дверь скрипнула и отошла отъ косяковъ, и видитъ Ида въ щель — сидитъ надъ книгою Соломонъ и внимательно читаетъ о Богѣ.

— Что узнала? — спросила Ида сестру.

Маестина набросила на верхъ двери грязный передникъ Иды и старательно притворила дверь.

— Что узнала? — переспросила Ида.

— Узнала, съ кѣмъ Карло.

Этими словами сестра какъ-будто содрала съ лица Иды кожу: вдругъ похолодѣло оно все, а губы заплясали, такъ что пришлось стиснуть зубы, а то и они заплясали-бы и залязгали.

Пристально смотритъ Ида въ глаза сестры и молчитъ и ждетъ, какое ненавистное имя произнесетъ та?

— Айно Метиненъ… Бѣлобрысая, некрасивая дѣвка… въ горничныхъ у дачниковъ все служитъ… скверная была дѣвчонка и раньше…

Слушаетъ Ида сестру и точно не слышитъ ея голоса и не понимаетъ, о комъ та говоритъ. И кажется ей, что убавленное въ лампочкѣ пламя еще больше убавилось и въ комнатѣ потемнѣло.

Долго говорила Маестина объ Айно, а Ида слушала и точно не слышала ея словъ: такъ хотѣлось не слышать никакихъ словъ и не чувствовать, и не видѣть, и не думать.

Ушла Маестина, плотно притворила за собою дверь, а Ида раздѣлась, потушила лампочку и улеглась въ постель, и прикрывшись одѣяломъ, заплакала. Плакала она, и ей хотѣлось только одного, чтобы никто не замѣтилъ ея рыданій. Долго плакала подъ одѣяломъ. Смокли рукава ея ночной кофточки, смокъ платокъ, зажатый въ пальцахъ, оросилась подушка. А когда наплакалась вдоволь, сбросила съ головы одѣяло, притихла, точно притворилась спящей. Засмотрѣлась на окно.

Гдѣ-то вправо отъ ихъ дома взошла луна, и видно было въ окно, какъ легли ея блѣдные отсвѣты на голубѣющій снѣгъ. И увидѣла Ида въ окно ту большую звѣзду у самыхъ высокихъ и далекихъ облаковъ, заночевавшихъ на небѣ. Теперь звѣзда поднялась выше и перестала ее интересовать. Зачѣмъ ей знать, какъ зовутъ эту звѣзду, когда она знаетъ, какъ зовутъ ея соперницу.

Сѣверныя ясныя, безоблачный ночи холодомъ дышатъ онѣ, а въ сердцѣ горитъ несокрушимый пламень и опаляетъ тѣло…

III

И опять холодная, звѣздная ночь… Горятъ въ вышинѣ яркія звѣзды. Темнѣетъ по сторонамъ дороги густой лѣсъ и точно думаетъ какую-то свою таинственную думу.

Безстрастна и покойна дума лѣса. Растетъ и по-своему живетъ лѣсъ. Весною березы, ольха и рябины одѣваются листвою, а сосны и ели украшаютъ свой нарядъ новыми зелеными иглами. Придетъ осень, пожелтѣетъ листва березъ, ольхи и рябинъ и опадетъ, спадутъ пожелтѣвшія хилыя иглы хвои, уронятъ ели и сосны свои шишки и оплодотворятъ лѣсъ новой жизнью.

Въ какой-то своей невѣдомой тайнѣ протекаетъ любовь лѣса. Кто это пойметъ? Кто разскажетъ? Втайнѣ лѣсъ любитъ, втайнѣ рождаетъ новую жизнь и живетъ по-своему. Пронесутся сѣверныя финскія бури; падутъ на-земь старыя, заживо умершія сосны и ели, а тамъ, гдѣ останутся отъ нихъ гнилые пни, — тамъ потянутся новые побѣги. Заберутся въ лѣсъ лѣсорубы, мрачные финны, срубятъ сосну или ель или березу, а по веснѣ опять около мертваго пня появятся молодые побѣги.

Живетъ лѣсъ своей тайной, и думаетъ Ида объ этой тайнѣ и идетъ глухой дорогой поздно вечеромъ. Ея любовь къ Карло — не тайна. Всѣ въ округѣ давно знаютъ объ этомъ. Старики говорили:

— Выйдетъ Ида за Карло и будетъ счастлива и богата.

А дѣвушки, подруги Иды, завидовали ей: какъ хорошо Идѣ, ее любитъ красавецъ Карло!

Теперь старики молчатъ: ошиблись и не хотятъ говоритъ о томъ, что Карло разлюбилъ Иду. Подруги Иды радуются и смѣются надъ нею за-глаза. И, какъ холодные зимніе вихри, носится по округѣ молва-сплетня: разлюбилъ Карло Иду и полюбилъ Айно Метиненъ. Увезли Айно въ Выборгъ… А потомъ вернулась въ деревню и живетъ у родителей, и маленькій ребеночекъ съ нею.

Сегодня днемъ Ида хотѣла отомстить разлучницѣ. Раза два-три прошлась Ида мимо дома, гдѣ жила Айно, и все не рѣшалась войти. Заглядывала во дворъ, всматривалась въ окна, и за кисейными занавѣсками ея глаза искали разлучницу. Ходила мимо дома и не рѣшалась зайти.

Сѣло за холмы солнце. Вспыхнули въ небѣ первыя звѣздочки, а Ида все ходитъ по глухой дорогѣ около дома и все не рѣшается подойти къ дому, гдѣ живетъ Айно. А потомъ она вспомнила… Всѣ говорятъ, какой хорошій родился у Айно сынъ, сынъ Карло… Зачѣмъ она погубитъ у ребеночка мать? Чѣмъ онъ провинился, — дитя милое, невинное противъ Иды, какъ невиновна противъ нея и вонъ та звѣздочка, что горитъ и свѣтится межъ вѣтвей темной и хмурой ели. Невиновна и та большая звѣзда, имени которой не знаетъ Ида.

Пусть лучше онъ, Карло, пострадаетъ. Пойдетъ Ида завтра-же къ дому Карло, выслѣдитъ, когда онъ будетъ возвращаться домой, кинется на него и сдѣлаетъ ему больно.

Своей тайной живетъ лѣсъ. И идетъ по лѣсу Ида и хранитъ въ себѣ свою тайну. Идутъ рядомъ двѣ суровыя тайны и никогда онѣ не встрѣтятся и никогда не разойдутся.

IV

Умерла Ида въ холодную, ясную, звѣздную ночь, умерла на снѣгу, недалеко отъ того дома, гдѣ живетъ Карло. Умерла и унесла съ собою въ сырую землю свою тайну.

Послѣдніе дни передъ смертью ни съ кѣмъ ни о чемъ не говорила. Казалась даже веселой и безпечной и все напѣвала какую-то пѣсенку, не то веселую, не то печальную: не разберешь хорошо, какія пѣсенки поютъ дѣвушки Финляндіи, сѣверныя дѣвушки. Кровь въ нихъ холодная, какъ холодны ясныя, сѣверныя ночи.

Долго шла Ида по лѣсной дорогѣ, спустилась на бѣлѣющій ледъ широкаго озера, и когда шла снѣжной равниной — ярко горѣли въ небѣ ясныя звѣзды. Ночь обѣщала быть студеной. Дулъ вѣтеръ съ сѣвера, оттуда, гдѣ осенью вспыхиваютъ яркіе столбы сѣвернаго сіянія. Любила Ида съ дѣтства смотрѣть на эти яркіе столбы и полосы, а теперь не глядитъ даже въ сторону сѣвера: дуетъ оттуда холодный вѣтеръ, и стелется по озерному льду тонкая пелена сыпучаго снѣга.

Вышла съ озерного льда на пригорокъ, вошла въ деревню, прошла мимо дома, гдѣ жилъ Карло. Шла крадучись, боясь, какъ-бы кто не вышелъ изъ дома. Долго ходила около сосѣдней усадьбы и все ждала Карло.

Заскрипѣли по снѣгу полозья саней. Вырисовалась изъ мглы большая темная лошадь, а вотъ стали видны и широкія сани, въ которыхъ Карло развозитъ свой товаръ. Хотѣла крикнуть, остановить его. Проѣхалъ мимо Карло, а она не рѣшилась крикнуть. Сжала въ рукѣ платокъ, смоченный слезами, и замерла, припавъ къ изгороди.

«Зачѣмъ это? Зачѣмъ? Развѣ онъ будетъ любить послѣ этого? Не будетъ любить, не любитъ… не полюбитъ».

Вдругъ захотѣлось ей повстрѣчаться съ Карло, чтобы посмотрѣть на него, поцѣловать еще разъ, послѣдній разъ…

Прошла мимо дома, заглянула въ окна. Темныя посмотрѣли на нее окна, и темно стало на душѣ. Отошла Ида къ изгороди, выпила свѣтлую жидкость изъ стклянки и свалилась на снѣгъ.

Долго мучилась, хваталась за грудь и боялась, какъ-бы не крикнуть отъ боли.

Глотала пригоршнями холодный снѣгъ, точно съ желаніемъ потушить въ душѣ своей предсмертный бунтъ, предсмертный пожаръ.

И умерла, навзничь лежа на снѣгу и обернувъ лицо къ небу, гдѣ горѣла та большая и яркая звѣзда, имени которой не знала Ида.