САГА О РУССКОМЪ.
Рассейскіе люди ходятъ по работамъ; и заходятъ къ границамъ и дальше. Одинъ мужикъ пошелъ по пашпорту и зашелъ къ черкеской границѣ. Вдругъ поймали его черкесы и отправили его на морскіе острова, въ Писигалевцы (?), которые ѣдятъ русскихъ людей. Продали его хозяину, который опредѣлилъ его на конюшню къ тройкѣ лошадей. А у него прежде его былъ русскій человѣкъ пойманъ, котораго онъ кормилъ три года; послѣ зарѣзалъ, съѣлъ. Въ одно время поѣхалъ онъ съ этимъ (послѣднимъ) купленнымъ русскимъ въ лѣсъ. Пріѣхали они въ лѣсъ, выпрягли лошадей; заставилъ онъ русскаго копать яму подъ большимъ деревомъ; и навелъ подъ этимъ деревомъ машину булатную; самъ говоритъ: «ну, русскій, полѣземъ на дерево!» Когда влѣзли на дерево, то сталъ хозяинъ играть въ дудку, которая приманиваетъ большихъ змѣй или полозовъ. Когда ползетъ полозъ такой сильный, что трава отъ него горитъ. Когда наползъ на эту яму, на булатную машину; вдругъ хозяинъ дернулъ за шнуръ, пересѣкъ его на двое; тогда сейчасъ слѣзли съ дерева; давай его (полоза) (тамъ все, и собакъ, и кошекъ и все ѣдятъ) рубить на части. Перерубилъ, перемылъ, склалъ ихъ въ кадку для ветчины; а одну часть отдалъ русскому варить.
Когда жь русскій положилъ ее въ котелъ, налилъ воды,—закипѣла вода. Хозяинъ говоритъ русскому: «слей на земь!» Когда вылилъ онъ ее на траву, трава до земли выгорѣла: такой ядъ въ ней былъ. Говоритъ хозяинъ: «наливай другую воду!» Когда закипѣла другая вода, онъ и ту приказалъ вылить на землю. Когда вылилъ онъ вторую воду, то трава лишь пожелтѣла. «Наливай третью воду; сыпь крупу, вари кашу!» Когда сварилась каша, хозяинъ приказалъ снять. Тогда хозяинъ беретъ ложку, давай кашу ѣсть. Поѣлъ хозяинъ кашу; остались пригарки въ котлѣ, и говоритъ русскому: «возьми жь ты, русскій, вымой этотъ котелъ и чисто выскобли, но только не ѣшь! А какъ поѣшь, такъ умрешь: это русскіе не употребляютъ».—Русскій говоритъ: «у насъ этого въ Россіи не видано; не то что ѣсть!»
Тогда хозяинъ взялъ себѣ подъ дубъ войлокъ и подушку, и легъ отдыхать. Русскій пошелъ къ водѣ мыть котелъ и думаетъ себѣ: «смерти не миновать; какъ того зарѣзалъ, такъ и меня зарѣжутъ. Дай попробую!» По русскому образованью, перекрестился, давай кашу ѣсть, приварки. Поѣлъ онъ кашу и разумѣлъ всѣ разговоры, что скоты, что птицы, что звѣри, всякаго званья. Тогда сейчасъ русскій разсмѣялся и говоритъ: «какъ бы мнѣ себя укрѣпить, чтобы не призналъ меня хозяинъ!» Принесъ котелъ, постановилъ подъ повозку; самъ сѣлъ на дерево и думаетъ себѣ. Вдругъ кобыла говоритъ сыну своему, мерену: «что хозяинъ долго спитъ, намъ далеко ѣхать!» Вдругъ проснулся хозяинъ. «Русскій, давай лошадей, пора намъ ѣхать!» Русскій привелъ лошадей, запрягли; кадку съ ветчиной поставили на повозку, сѣли и поѣхали ко двору. Когда пріѣхали ко двору, то приказалъ ему лошадей выпречь и это все убрать. Русскій отпрегъ лошадей, все убралъ, далъ имъ корму; ходитъ за ними прилежно, холитъ и чиститъ; а тройка лошадей только: два мерена да кобыла.
Черезъ нѣсколько времени взошелъ русскій на конюшню. Вдругъ меренья между собой говорятъ, меньшій старшему: «вотъ, говоритъ, попадаются намъ добрые люди да не долго живутъ. Тотъ, говоритъ, за нами хорошо ходилъ (котораго зарѣзали-то), а этотъ еще лучше ходитъ, и покоитъ и жалѣетъ!» А старшій говоритъ брату: какъ онъ ни старайся и хозяину ни служи, а заслуга будетъ таже, что другихъ; и его хозяинъ зарѣжетъ.—А онъ слухаетъ, стоитъ. Вотъ меньшой меренъ и отвѣчаетъ старшему: «въ такой-то мѣсяцъ, въ такое-то число будетъ у нашего хозяина балъ; съѣзжаться будутъ гости; какъ бы онъ зналъ русскій, да сѣлъ на меня, я бы его на русскую границу вывезъ!» Старшій ему говоритъ: нѣтъ, говоритъ, ты не вывезешь, а какъ на меня сядетъ, я вывезу. Вдругъ кобыла, мать ихъ, и говоритъ: «вы оба хвалитесь о пустомъ, хоть на какого изъ васъ садись, вы оба пропадете; хозяинъ нагонитъ: и его и васъ изрубитъ.» Вотъ кобыла и говоритъ: «если онъ бы зналъ, да сѣлъ на меня, я вывезу; а вашъ разговоръ пустой!»
Русскій стоялъ, долго думалъ. «Если сбудется истинная правда, что такого-то мѣсяца, такого-то числа будутъ къ хозяину гости, отлучится хозяинъ отъ двора, сяду на кобылу, попробую: вывезетъ ли кобыла?» Такъ точно и было. Приближается это число, хозяинъ заготовляетъ, приказываетъ: «чтобы было всѣмъ моимъ пріятелямъ пить, ѣсть, веселиться и всякими забавами забавляться.»—Когда приблизился этотъ день, съѣзжаются къ нему гости. Пошли, погуляли, повеселилися; просятъ прочіе его къ себѣ погулять. Говоритъ онъ русскому: «заложи мнѣ одну лошадь; я поѣду къ пріятелю, а ты оставайся дома и при конюшнѣ.» Тогда поѣхалъ хозяинъ въ гости, тогда русскій сейчасъ взялъ осѣдлалъ кобылу, поѣхалъ со двора. Вдругъ сейчасъ хозяинъ въ маломъ времени погулялъ, взъѣзжаетъ на дворъ свой, то старшій меренъ говоритъ младшему: «убѣжала наша матушка, увезла и русскаго!» Тогда сейчасъ хозяинъ бросился на конюшню, сейчасъ осѣдлалъ лошадь и погналъ въ догонъ за нимъ. Кобыла русскому говоритъ: «ну, смотри жь, русскій, держись крѣпче, но не трогай меня за повода; и не бойся ничего, ни горы, ни воды!» Вдругъ, недоѣзжаючи до рѣки Кубани, нагоняетъ ихъ хозяинъ. Вдругъ русскій говоритъ кобылѣ: «ну, гонитъ за нами хозяинъ: не быть намъ живымъ обоимъ.»—Какъ подбѣжала кобыла къ рѣкѣ, бросилась со всѣхъ ногъ въ воду, на ту сторону выплываетъ, а хозяинъ къ этому берегу подъѣзжаетъ. Бросилась берегомъ противъ воды бѣжать. Она съ того берега на свою сторону бросилась; она ужь на томъ берегу, а хозяинъ съ того берегу опять за нею. Вдругъ бросилась опять съ этого берегу въ воду, когда переплыла на русскій берегъ. «Теперь смотри, русскій, онъ насъ не догонитъ. Будетъ тебѣ кричать, скажетъ тебѣ: «русскій, скажи: «чернобыль трава», ты молчи, то все позабудешь.» Когда жь кобылица переплываетъ на русскій берегъ, а хозяинъ на свой, видитъ хозяинъ, что не нагнать ему, и шумитъ ему: «русскій, скажи: чернобыль трава!» А онъ знаетъ: поѣхалъ молча.
Когда привезла его до русской границы, даже за русскую границу увезла, кобылица русскому говоритъ: «ну, русскій, слѣзай теперь съ меня и разбери чисто меня; узду, сѣдло сними. Я теперь къ хозяину не пойду: мнѣ у него живой не быть. Только смотри, русскій, (я тебѣ добра хочу и разуму научу), что ты знаешь, не сказывай никому; а какъ скажешь, двухъ минутъ не проживешь, помрешь!» Кобыла пошла въ заповѣдные луга, а русскій своей дорогой.
Когда жь приближается русскій къ Расеѣ (Россіи), подходитъ близко къ темному великому лѣсу; тутъ было великое озеро, продовольствіе для дикихъ птицъ. Вдругъ летитъ великое стадо дикихъ гусей. Задніе гуси вдругъ зашумѣли переднему: «давай садиться на этомъ озерѣ, тутъ пространно и сытно». А передній говоритъ: нѣтъ, говоритъ, полетимъ дальше! Тутъ хотя сытно, да тратно: много бьютъ. Мужикъ слухаетъ, что они говорятъ. Полетѣли они дальше, не сѣли. Вдругъ зашелъ онъ въ темный лѣсъ, увидалъ онъ превеликій дубъ, преогромный. Летитъ второе стадо гусей. Вдругъ задніе кричатъ тоже самое: «давай садиться на этомъ озерѣ, тутъ пространно и сытно». А передній говоритъ: тутъ хотя сытно, да тратно! Полетимъ дальше.—Заходила тучка и вдругъ передніе гуси говорятъ: «вотъ, говорятъ, этотъ громъ ударитъ въ этотъ дубъ и самую вершину до самаго корня въ мелкія части разобьетъ!» Русскій это все слышитъ, что гуси говорятъ.
Вдругъ подходитъ къ этому дубу; сучья такіе на немъ густые, что даже дождь не пробьетъ. Вдругъ ѣдетъ помѣщикъ шестернею, наступаетъ сильный дождь; онъ говоритъ кучеру своему: «подъѣзжай подъ этотъ дубъ, покуда туча не пройдетъ». Мужикъ подошелъ къ нему и говоритъ: нѣтъ, не извольте здѣсь становиться!—«Почему же?»—Потому что громъ этотъ дубъ разобьетъ и васъ побьетъ!—Помѣщикъ вдругъ на него разсердился: «что ты за пророкъ?»—Когда не сбудется по моему, то я отдаю себя суду; прошу покорно, отъѣзжайте!—Помѣщикъ приказалъ кучеру отъѣхать. Въ недальномъ разстояніи отъѣхалъ, ударилъ громъ въ самый верхъ дуба и разбилъ его до самаго корня въ мелкія части. Тогда помѣщикъ приказалъ отворить карету и приказалъ его взять съ собой и посадить рядомъ. Вдругъ сейчасъ говоритъ ему помѣщикъ: «пріѣдемъ въ домъ мой, награжу тебя деньгами и дамъ тройку лошадей со всѣмъ уборомъ. Вотъ тебѣ честное слово—пять тысячъ рублей дамъ!»
И были съ помѣщикомъ двѣ собачки въ дорогѣ, и онъ дома, помѣщикъ, имѣлъ большую охоту на счетъ звѣрей. Вдругъ ѣздятъ его лакеи въ лѣсу на охотѣ за зайцами, волками, лисицами. Домашнія собаки выбѣжали на дорогу, бѣгутъ къ нему на встрѣчу. Вдругъ эти, которыя съ помѣщикомъ были, двѣ собаки и говорятъ дворнымъ: «намъ такъ и такъ случилось; вотъ тутъ съ нашимъ бариномъ есть мужикъ; онъ насъ всѣхъ отъ смерти отвелъ!» А домашнія собаки говорятъ: вамъ-то такъ, а у насъ дома несчастье есть.—«Какое?»—У насъ у барина деньги украли, сорокъ тысячъ совсѣмъ съ шкатулкою; деньги свои лакеи украли; въ конюшнѣ подъ доскою стоитъ шкатулка. А барыня теперь что̀ думаетъ: какъ баринъ на дворъ, такъ сама себя ножемъ по горлу. У ней ужь и ножъ готовъ лежитъ; въ столѣ приготовленъ.
Когда мужикъ разслухалъ все и недоѣзжаючи до дому своего верстахъ въ пяти, вдругъ говоритъ помѣщику: «извольте здѣсь остановиться, а я пойду впередъ!» Помѣщикъ и говоритъ: что тебѣ такое? Неужели тебѣ безчестно со мной ѣхать?—Онъ говоритъ: «если мнѣ съ вами ѣхать, то вамъ барыню свою живою не видать!» Помѣщикъ и говоритъ: почему жь такъ?—«У васъ дома несчастье есть; пропали у барыни деньги, и теперь она приготовила ножъ: какъ вы на дворъ, она себя по горлу!»—Ну, ступай; я остануся.—«Вы извольте меньше четверти часа за мной въ домъ».—Мужикъ приходитъ въ домъ, говоритъ: «доложите барынѣ: вотъ какой-то мужикъ пришелъ, говоритъ, что отъ барина письмо есть». Вдругъ лакей приходитъ, говоритъ: «сударыня, какой-то мужикъ пришелъ!» Барыня приказала взойти ему. Вдругъ мужикъ взошелъ, поклонился, говоритъ: вотъ отъ вашего барина есть у меня письмо къ вамъ!—«Ну, подай сюда письмо!»—Тогда вдругъ помѣщикъ пріѣзжаетъ на дворъ; она сейчасъ вскочила со стула, бросилась въ столикъ за ножемъ. Мужикъ не допустилъ, удержалъ ее. Помѣщикъ выскочилъ изъ коляски, бѣжитъ прямо въ домъ, говоритъ: что вы, матушка?—Она говоритъ: «признаюсь вамъ—хотѣла сама себя злой смерти предать!» Помѣщикъ все хочетъ повѣрить мужика, правду ли все мужикъ знаетъ.—Чрезъ какую же досаду вы хотѣли себя злой смерти предать?—«Признаюсь, другъ мой, шкатулка съ деньгами пропала!»—Помѣщикъ говоритъ: у, Боже мой! это наживное дѣло!—Боится ожесточить.
Когда жь призвалъ мужика помѣщикъ въ особенную комнату: «ну, братъ! спасъ ты меня и барыню мою отъ злой смерти. Вотъ тебѣ за услугу за эту тройку самыхъ первыхъ лошадей, какія только полюбятся, упряжь и экипажъ, и въ даръ тебѣ дарую кучера!»—На что жь мнѣ все богатство? Среднюю тройку да хорошую бричку. «Ну, очень хорошо!—Что я еще объ чемъ буду просить? Не можешь ли шкатулку съ деньгами отыскать?»—Онъ не хотѣлъ оскорбить лакеевъ, говоритъ: можно, только далеко ваша шкатулка!—«А какъ далеко?»—Такъ далеко, что останусь ночевать, по утру рано будетъ тутъ.—Лакеи узнали объ этомъ мужикѣ: «на насъ покажетъ!» Приходятъ къ нему съ извиненьемъ: «простите и помилуйте! Защитите отъ казни!»—Не бойтесь, будете правы. Всѣ ли только деньги?—«Всѣ».—Ну, подите принесите!—Принесли шкатулку, вынимаетъ мужикъ сто рублей: нате, ступайте, погуляйте!
По утру встаетъ, говоритъ слугамъ: всталъ ли баринъ?—«Всталъ!»—Доложите ему, что я деньги отыскалъ.—Вдругъ и докладываютъ помѣщику, что мужикъ деньги отыскалъ. Помѣщикъ ужасно радъ былъ и говоритъ: «позвать его сюда!» Тотъ приходитъ мужичекъ, приноситъ шкатулку съ деньгами.—«Ну, другъ мой, за сію услугу награжу я тебя, и что случится впередъ, не забуду! Не покажешь ли ты мнѣ вора?»—Нѣтъ, сударь; эти воры далеко. Они принесли шкатулку съ деньгами, сами опять въ работу пошли!—Вотъ помѣщикъ призвалъ шесть кучеровъ. «Вотъ, говоритъ, выбирай любаго кучера себѣ!»—Нѣтъ, котораго пожалуете, тѣмъ и доволенъ буду!—Вотъ онъ назначилъ ему кучера. Мужикъ говоритъ: пожалуйте ему, сударь, вольную, потому что я его въ работу буду посылать!—Помѣщикъ сейчасъ написалъ ему вольную, отдаетъ вольную мужику, а кучеру приказываетъ: «ну, смотри: служи ему такъ, какъ и мнѣ. Ступай, убирай тройку лошадей и въ такую-то бричку!» Вынимаетъ помѣщикъ этому мужику денегъ двадцать тысячъ асс[1]. А тогда дороже было, какъ ныньче двѣсти тысячъ. Мужикъ поклонился, поблагодарилъ помѣщика; а помѣщикъ поблагодарилъ мужика. Съѣхалъ мужикъ со двора съ кучеромъ; отъѣхали путемъ-дорогою. Мужикъ кучеру говоритъ: остановись!—Вынимаетъ вольную, даетъ полторы тысячи деньгами кучеру.—На̀ тебѣ деньги и вольную, ступай куда тебѣ надобно!—Вотъ кучеръ поклонился, поблагодарилъ.
Минувши тому ужь три года, пріѣзжаетъ онъ вдругъ въ деревню свою; увидалъ народъ, что онъ съ великимъ богатствомъ ѣдетъ! Призвалъ его къ себѣ помѣщикъ, разспросилъ его: «гдѣ ты по сіе время былъ?» Онъ ему разсказалъ все, что съ нимъ было и въ какой сторонѣ онъ былъ. А что знаетъ, то не сказалъ. Тогда просто было; помѣщикъ его разспросилъ и отпустилъ въ домъ свой.
Жена этого мужика ужасно была рада; поживши нѣсколько времени, она стала его спрашивать: «гдѣ ты по сіе время былъ? Тому уже миновало три года!»—А я, говоритъ, былъ въ такихъ мѣстахъ; баринъ объ этомъ извѣстенъ.—Жена опять пристаетъ, спрашиваетъ неоднократно. «Когда ты въ такой сторонѣ жилъ между такими людьми, ты что-нибудь знаешь?»—Нѣтъ, больше христіанскаго языка, ничему не умѣю.—«Ну, гдѣ жь ты такое богатство взялъ?—«Такъ, говоритъ, счастье мое послужило мнѣ!» Вдругъ пристаетъ къ нему неоднократно; мужикъ вздумался сказать ей и подумалъ самъ въ себѣ: да что мнѣ кобыла говорила, я скажу, вѣдь, умру.—Вдругъ вбѣжали куры въ избу и пѣтухъ съ ними. Схватилися курицы съ курицами драться. Вотъ пѣтухъ сталъ ихъ разнимать. Одну крыломъ, другую другимъ; и говоритъ имъ: «го-го-го! я вѣдь не такой дуракъ, какъ хозяинъ мой. Съ одной женой и съ той не можетъ управиться; хочетъ ей правду сказать, а самъ хочетъ помереть. Нѣтъ, у меня хоть сорокъ васъ будь; я и то всѣмъ порядокъ дамъ! Какъ бы хозяинъ пошелъ въ клѣть, взялъ бы—казацкая у него есть плеть—да далъ бы ей 125 ударовъ; не бойсь, не стала бы приставать: «скажи мнѣ!» Такъ бы покоенъ сталъ жить!»—А мужикъ слышитъ; такъ сильно разсмѣялся.
Жена къ мужу вдругъ прибѣжала и говоритъ: «скажи, ты что нибудь знаешь. А если не скажешь, то я пойду сейчасъ къ барину и скажу, что ты по разбоямъ ѣздилъ и самъ мнѣ признавался, что нѣсколько душъ погубилъ!» Мужику такъ тѣсно стало.—Что, жена, я тебѣ скажу, да вѣдь я помру!—Она говоритъ: «хоть помри, да мнѣ скажи!»—Мужикъ захотѣлъ свою жену увѣрить (испытать).—Ну, жена, топи баню; вымой меня, да ступай за попомъ!—Сейчасъ жена вытопила баню и убрала его на смерть; потомъ сейчасъ побѣжала за попомъ; а онъ легъ на мѣсто. Попъ его христіанскимъ долгомъ исповѣдалъ, причастилъ. Тогда сейчасъ жена проводила попа, спрашиваетъ мужа. «Ну! что же, скажи, что ты знаешь?»—Онъ говоритъ: что же, жена, говоритъ, обожди хоть съ полчаса; надо мнѣ съ нѣкоторыми пріятелями проститься!—Ну, жена, проводи меня хоть на дворъ!—Жена схватила его подъ руки, проводила его на дворъ; сама воротилась въ избу.
Тогда мужъ сейчасъ взошелъ въ клѣть, взялъ казацкую кургузку подъ по́лу плеть. Тогда сейчасъ идетъ, тогда жена ему говоритъ: «ну, что же, скажи, что ты знаешь!»—Фу, какая ты дура! Дай мнѣ хоть до мѣста дойти; то я скажу, на порогѣ и помру!—Тогда мужъ сталъ середь избы.—Жена, подойди, хоть простись со мной! Она вдругъ съ радостью прибѣжала прощаться. Онъ ударилъ ее по уху; жена съ ногъ полетѣла такъ крѣпко, что у него самаго въ ушахъ зазвенѣло. Тогда вынимаетъ кургузку изъ-по́дъ полы, наступилъ ей лѣвой ногой на косы, началъ ее кургузкой покатывать, съ боку на бокъ поворачивать; далъ ей 75 ударовъ. Потомъ отдохнулъ да и говоритъ: будешь ли меня спрашивать, что я знаю.—Она заклялась великою клятвою, что «отъ нынѣ и до вѣка никогда не буду!» Мужъ говоритъ: нѣтъ, я не смотрю на твою великую клятву. А всѣ дѣла эти исполню наставника моего (пѣтухъ-то его наставилъ)!—Отпустилъ 125 ударовъ и говоритъ: ну, жена, вставай! Вотъ тебѣ на первую встрѣчу; вотъ что я знаю, а больше ничего!—
Съ тѣхъ поръ стали жить мирно, дружелюбно, весело до конца.
