Всякий народ, всякое государство, претендующее на мировое значение, должно иметь какую - нибудь определенную цель, стремление к достижению которой составляет главную задачу и смысл его существования. Имеется ли у России такая мировая задача и в чем она заключается? До последнего времени, когда в угоду модным, но фальшивым, идеалам государственного устройства мы сбились с нашего широкого и ясного исторического пути, на эти вопросы существовал совершенно определенный утвердительный ответ.
Мировая задача России заключалась в стремлении к объединению всех славянских племен и народов под её главенством (по не под властию). А право на главенство давали ей её несоизмеримо огромные размеры против остальных славянских народов и их территорий, государственная самостоятельность и несомненная способность к быстрому и всестороннему развитию своего государственного могущества. При этом нельзя не отметить, что исполняя эту свою мировую миссию и принося для того бесчисленные жертвы, Россия никогда не стремилась к поглощению славянских народностей, и освобождая их от чужестранного гнета, предоставляла им полную независимость, часто, если не всегда, в ущерб собственным государственным интересам. Могут возразить: а поляки? Это вопрос совсем отдельный.
Польша погибла потому, что она имела одну цель с Россией — стать во главе славянства, и потому борьба между ними и гибель одной из них были неизбежны. Вначале XVII столетия казалось, что восторжествует Польша, Россия уже была под её пятой повидимому при последнем издыхании, но счастье обернулось, Россия сумела сбросить с себя путы победителя и быстро выросла в величину, непосильную Польше, а все последующия попытки последней к возврату государственной самостоятельности вели ее только к большему стеснению даже в складе местной внутренней жизни. Если бы поляки могли отказаться от стремления к главенству в ряду славянских народностей, если бы они были способны удовольствоваться скромною ролью славянских племен с ограниченной территорией и немногочисленным населением, если бы в них было чувство славянского родства и солидарности, то может статься самостоятельность их отечества и неподверглась бы окончательному уничтожению. Но они не хотят, а может быть и не могут, отказаться от надежды восстановить Польшу от моря до моря, а это возможно только при окончательном разгроме России и изчезновении её не только из числа великих держав, но даже и с географической карты. Однако, как ни эфемерна эта задача, поляки упорно и настойчиво стремятся к ней; чем она труднее, тем большее озлобление развивается в руководящих политических сферах польского общества против главного препятствия – т.-е. могущества русского государства, под которое они яростно подкапываются, жертвуя для этого всеми интересами других частей забранного края, до принудительного, напр., онемечения Познани, лишь бы приобрести в немцах необходимых союзников против России. Когда прусское правительство осенью 1912 года впервые решилось осуществить в Познани закон принудительного отчуждения польских земель и приобрело таким способом несколько имений и тем вызвало бурю негодования в польских кругах и слабый протест со стороны польского кола в австрийском рейхстаге, то один из польских депутатов, именно Дашинский, высказал, что пусть пропадает хоть все польское достояние в Познани, лишь бы приобрести в немцах союзников против единственного врага поляков – России и сокрушить ее при их помощи. Не проходить дня, чтобы в польской закордонной печати не изрыгалась злобнейшая ненависть против «царата» и не призывались все силы и громы для его сокрушения. Польские писатели не устают дока зывать необходимость восстановления польского государства для ограждения безопасности Европы. «Польша должна стать устоем государств между восточной и западной культурой» провозглашал пан Дашинский в бюджетных прениях австрийских делегаций и высказал далее, что в будущем поляки не могут занять другого положения, как «борьба против России.» Поляки считают Бело и Малороссию исконно польскими землями, населенными «русинами», по их уверению, совершенно чуждыми племени великорусскому, которых тоже требуется «освободить» от угнетения.