Речи бунтовщика (Кропоткин)/Глава 10. Что такое Коммуна

Речи бунтовщика — Глава 10. Что такое Коммуна
автор Пётр Алексеевич Кропоткин, переводчик неизвестен

Оригинал: французский. — Перевод созд.: 1883, опубл: франц. издание 1885, русское 1906.

Что такое Коммуна

I : II

I

Когда мы говорим‚ что социальная революция должна совершиться путем провозглашения независимых Коммун, и что только вольные Коммуны, освобожденные от власти государства, представят нужные условия, чтобы совершить революцию, — нас иногда упрекают в том, что мы хотим вернуть общество к устарелой форме жизни, уже отжившей свой век. — „Коммуна“, говорят нам, „дело прошлого“. Стремясь разрушить государство и на его место поставить вольные Коммуны, вы обращаетесь к отжившей старине: вы хотите вернуть нас в Средние века, к былым войнам между Коммунами, и разрушить национальные единства, созданные с таким трудом!

Рассмотрим-же это возражение.

Заметим, прежде всего, что всякое сравнение с прошлым не совсем верно. В самом деле, если бы мы действительно хотели простого возврата к прошлому, достаточно было бы нам заметить, что Коммуна, теперь, уже не может принять тот строй, который они имели шестьсот и семьсот лет тому назад. Ясно, что создаваясь теперь, в наш век железных дорог и телеграфов, международной науки, стремящейся найти в своих исследованиях чистую истину, Коммуна неизбежно примет уже не те формы, какие она имела в двенадцатом и тринадцатом веке; что она представит собой уже что-то новое, поставленное в новые условия и поэтому ведущее к совершенно новым последствиям.

Кроме того, нашим критикам‚ — защитникам государства в разных, принимаемых им формах, — следовало бы помнить, что мы могли бы им сделать возражение, совершенно подобное ихнему.

Мы тоже, и с гораздо большею справедливостью, можем сказать им, что их взгляды. обращены в прошедшее, так как Государство — такая же старинная форма жизни, как и Коммуна. Только разница между Государством и Коммуною та, что Государство представляет в истории отрицание свободы, абсолютизм, т.е. самовластие и самоволие, разорение подданных, эшафот, пытки; тогда как восстания Коммун всегда шли в истории об руку с восстаниями народов, и как те, так и другие представляют самые лучшие страницы в истории. Конечно, если уже обращаться к прошедшему, то не у Людовика ХI-го, не у Людовика XV-го и не у Екатерины II-й станем мы искать примеров, а скорее у Коммун и республик Амальфи и Флоренции, у вольных городов Тулузы и Лана (Laon), Льежа и Куртрэ, Аугсбурга и Нюремберга, Пскова и Новгорода.

Нельзя довольствоваться такими пустыми доводами. Нужно серьезно изучать то, о чем идет, спор, а не повторять за Лавелэ и его учениками: „Коммуна — это средневековье! Уже этого достаточно, чтобы отказаться от нее!“ — ‚‚Государство — это бесконечно-длинный ряд преступлений“, ответим мы; тем более следует от него отказаться!“.

*  *  *

Между средневековою Коммуною и тою, которая может установиться теперь, и вероятно установится в недалеком будущем, будет много различии: все то, что создалось за шесть или семь веков развития человеческого и горького опыта. Разберем-же главные.

Какая была цель „сговора“, или „содружества“, в которые вступали горожане в двенадцатом веке? — Цель очень ограниченная: освободиться от феодального владельца; светского или духовного; Жители города — купцы и ремесленники — собирались и клялись „никому, кто бы он ни был, не позволять причинять вред любому из них и поступать с ним, как с крепостным“. Коммуна вооружалась и восставала, следовательно„ против своих владельцев. — „Коммуна“ писал один из современников, которого слова приводит Огюстэн Тьери; — ,‚есть слово новое и омерзительное, и вот что под ним понимают: подвластные помещику люди только раз в год платят ему должный оброк. Если кто-нибудь из них совершит проступок, он отделывается уплатою определенной пени; что же касается до денежных поборов‚ которые обыкновенно взимаются с крепостных, то они от них освобождаются“.

Ясно, стало быть, что средневековая Коммуна восстает против помещика. Теперешняя же Коммуна постарается освободиться от Государства. Разница — весьма существенная, так как, не следует забывать, что впоследствии государство, представляемое королем, видя что Коммуны сбрасывают власть помещиков, посылало свои армии, „чтобы наказать“, как писали летописцы, „наглость этих негодяев, которые, под предлогом Коммуны осмеливаются бунтоваться и восставать против Королевской власти!“.

Коммуна, подготовляющаяся теперь, не признает над собой никакого владыки. Выше ее может стоять только Федерация, в которую Коммуна вступит по соглашению с другими Коммунами. Среднего пути быть не может: либо Коммуна будет иметь полное право вводить у себя какие захочет учреждения и совершать какие найдет нужными реформы или революции; или же она останется тем, что она есть теперь, т.е. она будет просто отделение государства, связанное во всех своих действиях и всегда рискующее оказаться в столкновении с государством и причем победа окажется, конечно, не на ее стороне.

Коммуна будущего должна будет разбить Государство и на его место поставить союз, федерацию Коммун. Мало того, она будет в силах это сделать. Теперь знамя коммунального восстания поднимают уже не маленькие города, а такие, как Париж, Лион, Марсель, Сент-Этьен, Картачена (в Испании); а в недалеком будущем уже все большие города поднимут то же знамя.

*  *  *

Освобождаясь от помещиков, средневековая Коммуна освобождалась-ли также от богатых купцов, наживших большие состояния на торговле товарами и банках? К сожалению, нет! Разрушивши замки дворян, горожане по прошествии некоторого времени увидали, что такие же замки начинают воздвигаться богатыми купцами, и что во внутренней жизни Коммуны началась борьба между богатыми и бедными, в которую скоро стал вмешиваться король. Тогда народ, видя, что в самом городе развилась аристократия, и что бедняк попадает в такое же рабство к богатым обитателям „Верхнего Города“, в каком он был прежде у помещиков, — видя это, народ потерял охоту защищать свои городские стены воздвигнутые им для защиты своей свободы. Видя, что терять ему было нечего, он предоставил богатым защищать эти стены; и эти защитники, уже изнежившиеся среди своих богатств, скоро сдались королю и вручили ему ключи своих, некогда вольных городов. В других Коммунах, сами богачи призывали армии королей, императора или крупных феодальных землевладельцев, из боязни народных восстаний. Так пали эти очаги свободной жизни, зародившиеся среди феодального, крепостного строя, после нескольких сот лет замечательного развития в них образованности^[1].

Но первой заботой Коммун нашего века не будет ли попытка положить конец вековому неравенству? Не постараются ли они завладеть всем общественным достоянием, накопленным в их стенах, чтобы при помощи этих богатств производить новые? Не постараются ли они, прежде всего, сломить силу капитала и не дать более возможности зародиться денежной аристократии‚ которая была причиною уничтожения вольных средневековых коммун?

Станут ли теперь вольные общины искать себе союзников в епископах? Наконец, захотят ли они подражать своим предкам, которые пытались, при помощи Коммуны, образовать Государство в Государстве? Уничтожая власть феодального помещика и короля, Коммуны не выдумали тогда ничего другого‚ как создать у себя, в своих стенах, такую же власть, забывая, что. в ней разовьются все те же недостатки, хотя эта власть будет ограничена стенами города. Повторят ли ту же ошибку пролетарии нашего века и их руководители? Или же они поступят так же, как поступил народ Флоренции, когда, уничтожив дворянские титулы (или заставляя иных носить их в виде позорящей клички), он восстанавливал в то же время всю прежнюю лестницу властей? Ограничатся ли они только переменою правителей, вместо изменения самих учреждений?

Конечно, нет! Коммуна девятнадцатого века, пользуясь прошлым опытом, распорядится иначе. Она не захочет быть коммуною, общиною только по имени. Она станет коммунистским согласием. Революционная в политическом строе, она будет революционною и в вопросах производства и товарообмена. Она не станет уничтожать государства, чтобы восстановить его в меньших размерах; и многие Коммуны покажут другим примеры, вводя самоуправление уничтожая управление теми, на кого падет эта обязанность в лотерее выборов.

II

Средневековая Коммуна, сбросив иго своего барина, попыталась ли нанести ему удар в том, что составляло суть его силы? Попыталась ли она прийти на помощь окрестным крестьянам; и, пользуясь имевшимся у них оружием, которого не было у крестьян, освобожденные города помогли ли им освободиться? — Нет! Движимые эгоистическим чувством, средневековые Коммуны заперлись в своих стенах. Сколько раз они запирали свои ворота перед крестьянами, просившими у них защиты, и давали помещикам истреблять их под самыми стенами города. Этою ценою, — т. е. ценою сохранения крепостного права над соседними крестьянами, — некоторые Коммуны даже покупали себе независимость. Мало того. Крупная буржуазия средневековых Коммун нередко предпочитала, чтобы крестьяне оставались крепостными, не зная ни ремёсл‚ ни торговли, так, чтобы всегда они были вынуждены прибегать к городу, чтобы покупать нужные им железо, другие металлы. и мануфактурный товар. А когда ремесленники города готовы были протянуть руку крестьянину, они были бессильны, если этого не хотели богатые буржуа, одни знакомые с военным делом и платившие за содержание солдат, охранявших город от нападений соседних князей и баронов^[2].

Теперь дело наверно пойдет иначе. Парижская Коммуна 1871-го года‚ в случае победы, неудовольствовалась бы своим освобождением от центральной власти. Парижский Пролетариат, разбив свои цепи, произвёл бы социальную революцию сперва у себя, а потом и в сельских общинах. Даже тогда, когда Коммуна вела отчаянную борьбу за свое существование‚ она уже посылала крестьянам воззвание, говоря: Бери землю! всю землю! И она, наверно, не ограничилась бы одними словами: в случае надобности ее сыновья пошли бы в сёла, помогать крестьянам совершить их революцию: прогнать захватчиков земли и предоставить землю тем, кто готов и кто умеет её обрабатывать. Средневековая Коммуна заперлась в своих стенах: Коммуна 19-го века постарается распространиться. Ей нужны не одни права города: она стремится к освобождению и братству всего человечества.

*  *  *

Средневековая Коммуна могла еще окопаться в своих стенах и, до некоторой степени, отделяться от своих соседей. Когда она вступала в сношения с другими общинами, эти сношения большею частью ограничивались договором для защиты прав горожан против окрёстных помещиков, или же для взаимной защиты горожан в их дальних путешествиях. Когда же заключались союзы между несколькими городами — в Ломбардии, в Испании, в Бельгии, эти союзы, вследствие различия в правах, отвоеванных различными городами, легко распадались, или же погибали под нападками соседних государств^[3].

Теперь дела пошли бы иначе. Самая маленькая Коммуна не могла бы прожить без того, чтобы не вступить в постоянные сношения с большими городами, представляющими промышленные, торговые и художественные центры; а эти центры с радостью принимали бы у себя жителей, как соседних сёл, так и далёких городов.

Пусть какой-нибудь большой город провозгласит у себя Коммуну; пусть он уничтожит у себя личную собственность и примет коммунистический строй жизни, т. е. пользование сообща наличными богатствами города, инструментами труда и накопленными продуктами; и тогда — лишь бы Коммуна не была осаждена войсками врагов — уже через несколько дней на ее рынках появятся сотни тысяч, везущих принасы, и из далеких городов будут тянуться транспорты с сырьём. Товары же, произведенные Коммуной, будут находить покупателей во всех концах света; иностранцы нахлынут в эту ячейку, открывающую жизнь на новых началах, и все будут разносить по белу-свету молву о дивном городе‚ где все работают, где нет ни угнетаемых, ни угнетателей, где все пользуются тем, что производят, не отдавая никому, в виде подати, львиной доли из того, что производится общим трудом. Бояться, что Коммуна останется отрезанной от мира — нечего: в Соединенных Штатах, где есть несколько таких Коммун, их члены жалуются, наоборот, что буржуазный мир слишком вмешивается в их дела.

Дело в том, что в настоящее время торговля и товарообмен прорывают государственные границы и разрушают стены городов. Они уже проводят в жизнь ту сплоченность, которой недоставало в средние века. Все населенные места западной Европы уже тесно связаны между .собой. Нет такой деревушки, или посёлка, хотя бы она ютилась на склоне скалы, которая не была бы уже связана торговлею и промышленностью с каким-нибудь городком‚ который сам связан с другими городами.

*  *  *

Развитие крупных промышленных центров имело еще большее значение. И в наше время личные интересы могут помешать объединению двух соседних коммун, возбудить между ними раздоры и вызвать ожесточенную борьбу. Но если эти причины и будут препятствовать союзу двух коммун, то он все же будет заключен, благодаря вмешательству крупных центров. Часто встречаются два мелких соседних городка, которые ничем между собой не связаны: их редкие сношения приводят чаще к столкновениям, чем объединению. Но оба они поддерживают непрерывные сношения с одним и тем же центром, без которого они не могут существовать; как бы сильна ни была вражда между ними, их принуждает объединиться тот большой город, в который они возят свои продукты и откуда получают запасы. Каждый из них должен будет примкнуть к одной и той же федерации, чтоб поддерживать сношение с этим центром и группироваться вокруг него. Но этот центр не будет иметь значительного преобладания над окружающими коммунами. Благодаря бесконечному разнообразию нужд торговли и промышленности, все населенные места имеют по несколько центров; по мере развития потребностей городов, они будут примыкать еще к новым центрам, которые будут удовлетворять их новым нуждам. Наши потребности так разнообразны и зарождаются с такой быстротой, что скоро одна федерация не будет в состоянии их удовлетворить. Коммуна почувствует необходимость заключать новые союзы, основывать новые федерации. Состоя членом одной группы, заведующей доставлением пищевых продуктов, коммуна должна будет стать членом второй группы для приобретение необходимых предметов, например, металлов, потом третьей, четвертой для приобретение материй и произведений искусства и т. д. Возьмите экономический атлас какой угодно страны, и вы увидите, что экономических границ не существует: зоны производства и обмена различных продуктов врезываются друг в друга, переплетаются и скрещиваются. Точно также федерации коммун, если бы они следовали своему естественному развитию, стали бы врезываться друг в друга, переплетаться и образовали бы сеть „единую и неделимую”, несравненно более компактную, чем современные государства. Те, которые говорят, что коммуны, освободившись от опеки государства, будут постоянно сталкиваться, вести междоусобные войны и уничтожать друг друга, забывают, что теперь уже между отдельными местностями установилась тесная связь, благодаря тяготению к центрам промышленности и торговли, непрерывным сношениям между ними и многочисленности этих центров. Они не дают себе отчета в том, что представляли из себя средние века с их замкнутыми городами и караванами, медленно двигающимися по дорогам, охраняемым господами-разбойниками. Они забывают, что непрерывные потоки людей, товаров, писем, телеграмм и идей циркулируют теперь между нашими городами, подобно водам неиссякаемых рек; у них нет ясного представления о различии тех двух эпох, которые они пытаются сравнивать. Да и история говорит нам, что федерации стали самой насущной потребностью человечества. Как только государство будет дезорганизовано по той или другой причине и правительственная машина потеряет свою силу, свободные союзы возникнут сами собой. Вспомните добровольные федерации, вооруженной буржуазии во времена великой революции. Вспомните федерации, возникшие в Испании и отстоявшие независимость страны, когда государство было потрясено в своих основах победоносными армиями Наполеона. Как только государство теряет возможность насильственно поддерживать вынужденные союзы, — свободные союзы, соответствующие естественным потребностям, возникают сами собой. Разрушьте государство, и на его развалинах вырастет федеративное общество; это будет общество действительно единое и неделимое, вполне свободное и истинно солидарное в силу своей свободы.

*  *  *

Но есть еще одно существенное различие, которое упускают из вида наши противники. Для буржуа средних веков Коммуна была изолированным государством с точно определенными границами. Для нас Коммуна уже не территориальная агломерация; это скорее родовое понятие, синоним группировки „равных”, не признающей ни границ, ни стен. Социальная Коммуна в скором будущем перестанет представлять собою нечто целое и вполне определенное. Каждая группа Коммуны будет в силу необходимости вступать в сношение с тождественными ей группами других коммун, заключать с ними союзы не менее прочные, во всяком случае, чем союзы сограждан и образует Коммуну, основанную на общности интересов и имеющую членов во всех городах и деревнях. Каждый индивидуум найдет удовлетворение своим потребностям только тогда, когда он будет группироваться с индивидуумами других коммун, имеющими те же потребности. Уже теперь с каждым днем зарождаются новые свободные общества, которые покрывают постепенно необъятное поле всей человеческой деятельности. Не только для удовлетворения своих научных, литературных или артистических потребностей человек создает общества. Не только для классовой борьбы заключаются теперь лиги. Трудно найти хоть одну из многочисленных и разнообразных отраслей человеческой деятельности, которая не имела бы своим представителем свободного общества, организованного на добровольном соглашении; их число растет с каждым днем, завоевывая все более и более обширное поле деятельности вплоть до тех отраслей, которые раньше состояли исключительно в ведении самого государства. Литература, искусство, наука, образование, торговля, промышленность, производство, развлечения, гигиена, музеи, дальние предприятия, полярные экспедиции, даже защита территории, помощь раненым и суды... все служит источником для проявления частной инициативы, облеченной в формы свободного сообщества. Такова тенденция, такова отличительная черта второй половины XIX века. Эта тенденция, свободная в своем развитии, найдет новое обширное поле для применения и послужит основой для общества будущего. Социальная Коммуна организуется путем свободной группировки, которая разрушит стены и уничтожит границы. Возникнут миллионы коммун, но не территориальных, а готовых протянуть друг другу руки через реки, горные хребты, океаны и объединить в одну единую и однородную семью „равных” всех индивидуумов, рассеянных по различным концам земного шара.

---

1. Полнее о средневековых коммунах см. в моей книге, Взаимная помощь, как деятелъная сила, эволюции. М. 1919.
2. Оставляю эти строки, как они были написаны лет сорок тому назад. С тех пор, я занялся серьезным изучением история средне-вековых Коммун, которую и изложил вкратце в книге Взаимная Помощь. Читатель увидит там, что многие Коммуны — в северной Италии уже с десятого века — вели упорные войны с феодальными баронами для освобождения крестьян. Войны были упорные, и Коммуне Флоренции удалось освободить свое contado, т. е. область вокруг Флоренции — что и создало замечательное благосостояние зтой области, — Тосканы. Тоже удалось в значительной мере Генуе, уже в десятом веке. Тоже удалось во Франции Коммуне города Лана и в его области — Laonnais — создалась даже замечательная федерация крестьянских общин. Такого же успеха достигли и некоторые другие города других стран. Но в других местах борьба городов с богатыми помещиками была гораздо менее успешна, а то и вовсе неудачна. Тогда эти города, истощенные войною с окрестными феодалами, кончали тем, что заключали с ними мир, причем крестьяне снова подпадали под тяжелое иго. В некоторых же Коммунах‚ город вынужден был потребовать от феодалов, чтобы они поселились в его стенах; и тогда присутствие в городе богатых дворянских семей вело к бесконечным распрям между ними, схваткам на улицах, интригам из-за власти и, в конце концов, завоеванию города, либо папою, либо королем, либо в России — великим князем или царем. Примечание 1919 г.
3. Здесь мне приходится повторить тоже, что сказано в предыдущей выноске. Раньше мы мало знали о союзах (Лигах) между средне-вековыми городами. Теперь же оказывается, что Союзы городов — в Северной Италии, на Рейне, во Фландрии, английских и французских городов по берегам Па-де-Калэ, в Ганзе (на Балтийском море) и т. д. имели большое значение в течение нескольких веков. См. Взаимная Помощь главы V и VI