Извѣстный русскій изслѣдователь племенъ Судана — Юнкеръ, говорилъ:
«Жалкіе дикари съ ужасомъ отворачиваются отъ человѣческаго мяса, тогда какъ народы, достигшіе сравнительно значительнаго уровня культуры, впадаютъ въ людоѣдство».
Мы, русскіе, несомнѣнно достигли «сравнительно значительнаго уровня культуры», — объ этомъ лучше всего свидѣтельствуетъ та жадность, съ которой мы стремились и стремимся пожрать племена, политически враждебныя намъ.
Едва ли не съ первыхъ дней революціи извѣстная часть печати съ яростью людоѣдовъ племени «нямъ-нямъ» набросилась на демократію и стала изо дня въ день грызть головы солдатъ, крестьянъ, рабочихъ, свирѣпо обличая ихъ въ пристрастіи къ «сѣмячкамъ», въ отсутствіи у нихъ чувства любви къ родинѣ, сознанія личной отвѣтственности за судьбы Россіи и во всѣхъ смертныхъ грѣхахъ. Никто не станетъ отрицать, что лѣнь, сѣмячки, соціальная тупость народа и все прочее, въ чемъ упрекали его, — горькая правда, но — следовало «то же бы слово, да не такъ бы молвить». И слѣдуетъ помнить, что вообще народъ не можетъ быть лучше того, каковъ онъ есть, ибо о томъ, чтобы онъ былъ лучше — заботились мало.
Худосочное, истерическое раздраженіе, замѣняющее у насъ «священный гнѣвъ», пользовалось всѣмъ лексикономъ оскорбительныхъ словъ и не считалось съ послѣдствіями, какія эти слова должны были неизбѣжно вызвать въ сердцахъ судимыхъ людей.
Казалось бы, что «культурные» руководители извѣстныхъ органовъ печати должны были понимать, какой превосходной помощью авантюристамъ служитъ яростное поношеніе демократіи, какъ хорошо помогаетъ это демагогамъ въ ихъ стремленіи овладѣть психологіей массъ.
Это простое соображеніе не пришло въ головы мудрыхъ политиковъ, и если нынѣ мы видимъ предъ собою людей, совершенно утратившихъ человѣческій обликъ, — половину вины за это мрачное явленіе обязаны взять на себя тѣ почтенные граждане, которые пытались привить людямъ культурныя чувства и мысли путемъ словесныхъ зуботычинъ и бичей.
Объ этомъ поздно говорить? Нѣтъ, не поздно. Горло печати ненадолго зажато «новой» властью, которая такъ позорно пользуется старыми пріемами удушенія свободы слова. Скоро газеты снова заговорятъ, и конечно онѣ должны будутъ сказать все, что необходимо знать всѣмъ намъ въ стыдъ и въ поученіе наше.
Но если мы, парадируя другъ передъ другомъ въ плохонькихъ ризахъ безсильнаго гнѣва и злобненькой мести, снова будемъ продолжать ядовитую работу возбужденія злыхъ началъ и темныхъ чувствъ — мы должны заранѣе признать, что беремъ на себя ответственность за все, чѣмъ откликнется народъ на оскорбленія, бросаемыя въ слѣдъ ему.
Озлобленіе — неизбѣжно, однако — въ нашей волѣ сдѣлать его не столь отвратительнымъ. Даже въ кулачной дракѣ есть свои законы приличія. Я знаю, — смѣшно говорить на Святой Руси о рыцарскомъ чувствѣ уваженія ко врагу, но я думаю, что будетъ очень полезно придать нашему худосочному гнѣву болѣе приличныя словесныя формы.
Пусть каждый предоставитъ врагу своему право быть хуже его, и тогда наши словесныя битвы пріобретутъ больше силы, убѣдительности, даже красоты.
Откровенно говоря — я хотѣлъ бы сказать:
— Будьте человѣчнѣе въ эти дни всеобщаго озвѣрѣнія!
Но я знаю, что нѣтъ сердца, которое приняло бы эти слова. Ну, такъ будемъ хоть болѣе тактичными и сдержанными, выражая свои мысли и ощущенія; не надо забывать, что — въ концѣ концовъ, — народъ учится у насъ злости и ненависти…
