Эйлер, Леонард — академик, величайший математик XVIII столетия; род. 15 апреля (нов. ст.) 1707 г. в Базеле; отец его, Павел Э., был пастором в селении Рихене (близ Базеля), где и протекли первые годы детства его сына. Будучи учеником знаменитого математика Якова Бернулли, отец Э. преподал сыну своему начала математики, которые осмысленно усваивались мальчиком в течение нескольких лет. По окончании домашнего обучения молодой Э. был отправлен в Базель для приобретения сведений в словесных науках, а также для усовершенствования в математике. В 1720 г. Э. был допущен к публичным лекциям в университете, где имел случай сделаться известным одному из выдающихся математиков того времени Иоганну Бернулли, брату Якова Бернулли. Профессор Иоганн Бернулли очень скоро обратил внимание на выдающиеся способности Э. и предложил ему помощь в дальнейшем изучении математических наук (в особые часы по субботам), если при чтении рекомендованных профессором книг он найдет в них какие-либо недоразумения или неясности. "Это приносило мне такую пользу, — говорит Э. в своей автобиографии, — что по разъяснении им одной трудности десять других вдруг исчезали". Вскоре Э. получил, по существующему в Базельском университете обычаю, первую награду (prіmam lauream), а в 1723 г., после произнесения речи на латинском языке о философии Декарта и Ньютона, был удостоен степени магистра. Около того же времени, уступая настояниям родителей, Э. записался на богословский факультет, где ему пришлось изучать греческий и еврейский языки, к которым, по его признанию, у него не было особого тяготения; однако способности его и тут помогли ему: он легко преодолел трудности новых предметов и в то же время мог уделять достаточно времени на изучение математических наук, влечение к которым у него все более и более развивалось. Субботние беседы с Иоганном Бернулли о математических вопросах в кругу семьи профессора дали возможность Э. познакомиться с двумя сыновьями его, Николаем и Даниилом, и между ними на общей почве влечения к математике завязалась дружба, которая не покидала их и после отъезда Николая и Даниила в Россию, куда они приглашены были членами во вновь учреждавшуюся (1725 г.) в Петербурге Академию Наук. Братья Бернулли при отъезде своем из Базеля обещали устроить в Академию и Э. и действительно прилагали к этому все старания, которые скоро увенчались успехом. В 1726 г. Э. был приглашен в Академию в качестве физиолога при медицинском ее отделении. По этому поводу Даниил Бернулли писал Э., чтобы он "изучил анатомию и прочел книги, в которых излагается физиология в применении к геометрическим началам, как-то: Беллини, Борелли, Питкарна и др.". Следуя совету Бернулли, Э. тотчас же записался на медицинский факультет Базельского университета и прилежно принялся за изучение медицинских наук. В это время в Базеле освободилась кафедра физики, на которую в число желающих записался и Э., и по этому случаю читал только что написанную им диссертацию о распространении звука ("Dissertatio physico de sono"). К этому же времени относится и его исследование по вопросу о размещении мачт на корабле ("Meditationes super problemate nautico de complantatione malorurn"), написанное им по предложению Французской академии, увенчанное премией и напечатанное в ее изданиях. Этот же труд Э. защищал в качестве диссертации для получения кафедры физики в Базельском университете. Но занять кафедру физики Э. не удалось, и весной 1727 г. он отправился в Петербург.
Первоначальное предположение о назначении его к занятиям медициной не состоялось, и он, к удовольствию его, был сделан адъюнктом Академии по высшей математике, при этом ему разрешено было присутствовать в академических заседаниях и читать там свои статьи, которые тогда же помещались в академических комментариях. В это время произошло одно событие, которое чуть не изменило рода его занятий: скончалась покровительница Академии Наук, императрица Екатерина І, и некоторые академики, видя, что начавшиеся со смертью ее придворные интриги угрожают самому существованию только что основанной Академии, стали покидать Петербург. Адмирал Сиверс решил использовать это обстоятельство и предложил Э. поступить на морскую службу с чином лейтенанта и при этом обещал дальнейшее скорое повышение по службе. Но, к счастью, этому предложению не суждено было осуществиться, и Э. занял кафедру физики, освободившуюся за отъездом Бильфингера, а в 1733 г. он был назначен академиком по высшей математике на место, оставшееся свободным после отъезда за границу друга его, Даниила Бернулли. Со вступлением Э. в Петербургскую Академию не появлялось ни одного тома комментариев, в которых бы не было нескольких статей его с обширными выкладками по самым трудным вопросам в науке. В 1735 г. Э. поручено было помогать академику Дедилю в работах по географическому департаменту. Со времени же назначения (31 мая 1740 г.) его директором географического департамента деятельность последнего по части картографии России заметно оживилась. Э. составил новый план к скорейшему и успешнейшему продолжению "Российского атласа"; по этому плану предполагалось изготовить партикулярные карты, которые должны были обнимать собой целые области и губернии, а потом свести их в одну общую карту. И действительно, за короткое время было скопировано много карт, необходимых для пополнения генеральной карты, были получены некоторые новые, между прочим карты границ России с Турцией, и вообще подготовлено и приложено много чертежей и карт, годных для атласа, — словом, география Российская, по признанию Э., "приведена была в исправнейшее состояние, нежели география немецкой земли". Однако работы по географическому департаменту стоили ему глаза, ввиду чего он в 1740 г. просил Гольдбаха ходатайствовать перед президентом об увольнении его от этой работы. В 1736 г. появились два тома его аналитической механики ("Mechanica, sive motus scientia analytice exposita", Petrop.), восполнившие пробел в этой области. В 1737 г. ему поручено было Академией "сочинить на немецком диалекте арифметику", и в 1738 г. книга уже была напечатана в двух частях под заглавием: "Anleitung zur Arithmetic". В том же году Э. поместил ряд популярных статей в "С.-Петербургских Ведомостях" о виде земли и принимал деятельное участие в комиссии о мерах и весах, а в следующем 1739 г. выпустил в свет новую теорию музыки ("Tentamen novae theorie musicae, ex certissimis harmoniae principiis dilucide exposite", Petrop.). Затем в 1740 г. Э. написал сочинение о приливах и отливах морей ("Inquisitio phisica in caussam fluxus et refluxus maris"), увенчанное одной третью премии Французской академии. В этом же году у Э. возникла переписка о переходе его на службу в Пруссию. Фридрих Великий, желая оживить пришедшую в упадок после войны Берлинскую академию и иметь при себе для советов такого выдающегося математика, каким был Э., предложил ему переехать в Берлин, и Э. охотно принял это приглашение, так как, по его признанию, "после кончины достославной императрицы Анны, при последовавшем тогда регентстве, дела (в России) стали идти плохо". В феврале 1841 г. Э. обратился в Академию с просьбой об увольнении его от русской службы, и в мае того же года получил разрешение, при этом ему была назначена пенсия по 200 руб. в год и предоставлено звание почетного члена Академии. Начиная с 1744 г. Э. написал несколько больших сочинений, изданных отдельно. Так, в 1744 г. им было напечатано в Лозанне сочинение под заглавием: "Methodus inveniendi lineas curvas maximi minime proprietate gaudentes, sive solutis problematis isoperimetrici latissimo sensu accepti". В том же 1744 г. он напечатал в Берлине три сочинения о движении светил. Далее, по желанию короля Э. перевел с английского языка и в 1744 г. издал книгу: "Neue Grundrisse der Artillerie von Robins", перевод, снабженный объяснениями и примечаниями Э. В 1746 г. им были напечатаны три тома разных статей ("Varia Opuscula") по физике, механике и проч. В том же 1746 г., когда граф Кирилл Разумовский был назначен президентом Академии, одним из первых его действий в новом звании было приглашение Э. возвратиться в Петербург. Но Э. не принял этого предложения. Причина отказа изложена в письме его к Ветстейну: "Оставив Петербургскую Академию, я совершенно доволен своею судьбой. Король назначил мне то же жалование, какое получал я в Петербурге... и я завишу только от его величества. Я волен делать что хочу, и никто от меня ничего не требует. Король называет меня своим профессором, и я счастливейший в свете человек..." В 1747 г. Э. издал трактат, имевший целью защиту христианства против атеистов ("Rettung der göttlichen Offenbahrung gegen die Einwürfe der Freygeister"). Издать такой трактат в то время, когда нападки на христианское учение были в моде, являлось мужеством со стороны Э., тем более что противная сторона имела сильных защитников при прусском дворе и в высших слоях европейского общества. В 1748 г. им было переслано в Петербургскую Академию и печаталось там его капитальное произведение в 2-х томах "Scientia navalis", seu tractatus de constructione ac dirigendis navibus" и в том же году им была издана в Лозанне книга в 2-х томах: "Introductio in analysin infinitorum", упрочившая его славу первостепенного математика. В 1749 г. граф Разумовский обратился к Э. с просьбой прислать несколько задач, решение которых могло бы иметь значение для наук и награждено, согласно регламенту, из средств Академии. Э. выполнил поручение и прислал несколько задач. Вместе с тем ему предложено было и рассмотрение присылаемых на конкурс статей на первую задачу об исследовании теории Ньютона о движении Луны. Из четырех статей, присланных на конкурс, одна обратила на себя особенное внимание Э. и была увенчана наградой Академии; автором ее оказался французский математик Клеро. Разыскания же по этому предмету Э. были напечатаны за счет Петербургской Академии, но в Берлине, в целях предоставления возможности автору наблюдать за корректурою их. Заглавие этого труда: "Theoria motuum Lunae exibens omnes corporum inaequalitates, cum additamento" (1753); второе издание его вышло в Петербурге под заглавием: "Theoria motuum Lunae, nova methodo pertracta, una cum tabulis astronomicis, unde ad quodvis tempus loca Lunae expedite computare licet" (1772 г.). В 1750 г. Э. снова было сделано предложение возвратиться в Петербургскую Академию, и на этот раз уже от имени императрицы Елизаветы, причем Э. предоставлялось самому изложить свои условия. Но и это предложение было отклонено Э. и мотивировано упадком сил, которые не позволяли ему работать для Академии со славой. В 1750—1755 годах Э. часто присылались из Петербургской Академии Наук математические статьи русских студентов с тем, чтобы он сообщал свое мнение о них, и он был весьма снисходителен к этим юношеским опытам и почти всегда отзывался о них с похвалою. Одного из этих студентов, Котельникова, он сам вызвал для наставления в высшей математике, а Сафронова и Румовского Академия отправила к нему. С наступлением Семилетней войны переписка Э. с Петербургской Академией почти прекратилась. С воцарением императрицы Екатерины II у Э. явилась мысль возвратиться в Россию, хотя эта мысль была у него результатом распространившихся тогда слухов о назначении президентом Берлинской академии д'Аламбера, с которым у него обострились отношения. Однако переход Э. в Петербург затягивался, пока этому не помог следующий случай. В 1765 г. Фридрих II, заметив, что в Берлинской академии хозяйственная часть была в запущении, назначил особую комиссию из пяти академиков для изыскания средств к увеличению доходов Академии и правильного употребления их. В число помянутых пяти членов вошел и Э. Покровительствуя академическому казначею Келеру, вопреки мнению о нем остальных членов комиссии, Э. рассорился с последней и не подписал составленного ею представления, а когда оно было сообщено королю, протестовал против этого, говоря, что комиссия не имела права этого делать, так как представление не было им подписано. После этого Э. твердо решил оставить Берлин и тамошнюю академию. Условия, предложенные им к переходу в Петербург, были следующие: для себя место вице-президента, Академии и жалованье 3000 руб. с квартирой; для старшего своего сына — кафедру физики с жалованьем в 1000 руб., а второму и третьему сыновьям — приличные места по артиллерийскому и медицинскому ведомствам. Екатерина II на все согласилась, кроме пожалования ему звания вице-президента. Впоследствии Э. прибавил несколько новых условий: о пенсии жене, в случае смерти его, о чине для него, о месте для сына-медика и три тысячи на путевые издержки; и эти все условия были приняты Екатериной II. После трижды поданного прошения Фридриху II об увольнении, который всячески противился отъезду Э. в Россию, король наконец уступил настояниям Э. и дал ему просимое разрешение, но отомстил великому математику следующей выходкой в письме к д'Аламберу: "г-н Эйлер, до безумия любящий Большую и Малую Медведиц, приблизился к северу для большего удобства к наблюдению их. Корабль, нагруженный его x, z, его k, k, потерпел крушение — все пропало, а это жалко, потому что там было чем наполнить шесть фолиантов статей, испещренных от начала до конца цифрами. По всей вероятности, Европа лишится забавы, которая была бы ей доставлена чтением их..."
Как бы то ни было, но Э. в июне 1766 г. покинул Берлин. В Петербурге он был милостиво принят императрицей и получил от нее 8000 рублей на покупку дома. Но только он поселился в нем, как подвергся тяжкой болезни, после которой потерял зрение левого глаза вследствие образования катаракты. Благодаря услугам окружавших его лиц и сыновей его, Э., несмотря на потерю зрения, при своих гениальных способностях и замечательной памяти, диктовал свои дальнейшие мемуары и издавал отдельные свои книги. Прибытие в Петербург академика Крафта дало Э. возможность исполнить давно уже задуманное им намерение — соединить в одно сочинение все, что было им сделано в течение 30 лет для усовершенствования оптических инструментов. Э. принялся за эту работу с обычной для него энергией, и в 1769—1771 гг. явились в свет три его объемистых тома "Диоптрики". В то же самое время, как издавался этот труд, академическая типография занята была печатанием других сочинений Э.: "Lettres à une princesse d'Allemagne", "Instutionum calculi integralis" (в 3-х томах, переизданное после смерти автора в 1792—94 гг. в 4-х томах), "Начальные основания алгебры", "Вычисление кометы, явившейся в 1769 году", "Затмения солнечного и прохождения Венеры" и множество других материалов, помещенных в академических комментариях. Среди этих многочисленных трудов Э. в 1771 г. испытал новое несчастье: пожар уничтожил большую часть его достояния. Впрочем, через несколько месяцев Екатерина II пожаловала ему 6000 руб. Вскоре после того ему была сделана операция. Она возвратила ему зрение, но не надолго: поспешность воспользоваться зрением в трудах своих была причиной того, что Э. лишился во второй раз зрения, и на этот раз навсегда при нестерпимых мучениях. Но ни потеря зрения, ни бремя старости не охладили его ревности и не истощили его плодовитого гения. В семь лет своей слепоты он представил Академии через учеников своих, через Головина — более 70, а через Фусса — около 250 разных мемориалов; по смерти же его осталось в рукописях до 280. Из числа всех сочинений Э., высоко ценимых в математической литературе, 32 напечатаны особо и составляют целые книги (иные в нескольких томах), а прочие помещены в комментариях Академии: С.-Петербургской, Парижской и Берлинской, Лейпцигских ученых актах, в Берлинских ученых смесях, в записках Флессингенского общества, в записках Вольно-экономического общества и др. Все эти сочинения он писал большей частью на латинском и французском языках, немногие же на немецком. В первых числах сентября 1783 г. Э. почувствовал припадки головокружения, но и они не помешали ему делать вычисление движения аэростатов, недавно тогда еще изобретенных шаров, и вывести о них весьма трудную интеграцию. Однако головокружение было предвозвестием его близкой кончины: 7 сентября он разговаривал с академиком Лекселем о новой планете и шутил с одним из своих внуков; но за чаем, пораженный апоплексическим ударом, успел только сказать окружавшим его: "я умираю" и скончался, имея от роду 76 лет с половиною. Э. похоронен на Смоленском лютеранском кладбище и над могилой его воздвигнут за счет Академии Наук памятник.
Таким образом кончил жизнь свою знаменитый математик, 56 лет доставлявший С.-Петербургской Академии Наук честь и славу своим участием в трудах ее. Кроме обширнейших своих познаний в математике, медицине, ботанике и химии, он читал все, что уцелело от лучших римских писателей; "Энеиду", например, он знал наизусть от начала до конца. Слава его, как величайшего из математиков, признается всеми, но в истории С.-Петербургской Академии он имеет еще и то особенное значение, что, умирая, оставил восемь из своих учеников членами Академии, которые служили украшением ученого общества, и притом большая часть из них пользовалась почетной известностью как преподаватели разных учебных заведений. Это были: Альбрехт Эйлер, Котельников, Румовский, Крафт, Лексель, Иноходцев, Головин и Николай Фусс. Для увековечения памяти Э. Академия определила вырезать на меди портрет его с оригинала, рисованного в 1750 г. Гандманном, что было исполнено гравером Штенглином, и поместила мраморный бюст его в зале своих обычных заседаний.
П. Пекарский, "История Императорской Академии Наук в Петербурге", т. I, стр. 247—308; т. II, стр. 322, 361, 362, 378— 380, 409, 410, 412, 417, 419, 481, 505, 510, 526—529, 542—644, 646—550, 552, 566, 582, 583, 596, 599—602, 646, 751, 752, 872, 873, 875, 887, 944, 955. — Его же, "Екатерина II и Эйлер" ("Записки Академии Наук", т. VI, стр. 59— 92). — Fuss, "Eloge de Monsieur Léonard Euler", СПб., 1782 (здесь имеется список сочинений и статей Эйлера). — П. Фусс, "Correspondance mathématique et physique de quelques célèbres géomètres du XVIII siècle" (S.-Pétersbourg, 1843). — К. Свенске, "Изложение хода работ по составлению Российского атласа" ("Записки Имп. Академии Наук", т. IX, стр. 164, 169—173, 188, 189). — "L'introduction à l'analyse des infiniment petits de M. Euler, traduit du latin par M. Pezzi, précédé l'eloge de M. Euler par de Condorcet" (Страсбург, 1786). — "Vorlesungen über Geschichte der Mathematik von Moritz Cantor" (Лейпциг, тт. I, II, III). — M. Сухомлинов, "История Российской Академии", вып. II, стр. 47, 79, 123—130, 420, 441, 442. — "Казанский университет в Александровскую эпоху" ("Ученые записки Казанского университета", 1875 г., стр. 22—24, 31—33). — "Летописи Рус. Литературы и Древности", т. V, стр. 1—36. — К. Веселовский, "Историческое обозрение трудов Академии Наук в пользу России", 1864 г. — "Чтения в Обществе истории и древностей российских", 1866 г , № 4, стр. 130—134. — Митрополит Евгений, "Словарь русских светских писателей", т. I, стр. 189—199. — Бантыш-Каменский, "Словарь достопамятных людей русской земли", ч. V, стр. 359—365. — "Энциклопедический словарь Ефрона", т. 79, стр. 199—202.