Челяднин, Иван Андреевич, боярин, сын Андрея Федоровича (см. выше). При великом князе Василии Ивановиче Иван Андреевич занимал место среди знатнейших приближеннейших слуг великокняжеских. Разрядные книги говорят, что он был «больше» Петра Яковлевича Захарьина; с ним местничался Андрей Салтыков: они так и умерли местниками. О деятельности Челяднина сохранились сведения только за короткий промежуток времени с 1508 по 1514 г. В ноябре 1508 года для переговоров с королем польским Сигизмундом І о мире, о любви и о вечном докончании, Василий III отправил в Литву послов — боярина своего окольничего Григория Федоровича (Давыдова), да конюшего своего Ивана Андреевича Челяднина; в 1509 г. весною послы уже вернулись назад в Москву, заключив в Вильне выгодный мир с Литвою. Из Москвы конюший Челяднин отправился осенью того же 1509 г. в Новгород вместе с великим князем, в числе прочих именитых чинов великокняжеского двора. Очень вероятно, конечно, что при участии Челяднина велись Василием III в Новгороде переговоры с псковичами, предшествовавшие задержанию псковских жалобщиков в Новгороде. Положительно известно, что в январе 1510 года конюший Челяднин вместе с боярами князем Александром Ростовским и Григорием Федоровичем (Челядниным-Давыдовым) объявлял задержанным псковичам в архиепископской палате в Новгороде волю великого князя, чтобы веча во Пскове не было и чтобы в самом Пскове и по всем псковским пригородам сидели великокняжеские наместники; тогда же он присутствовал и при принесении псковичами присяги в том, чтобы им служить московским вел. князьям верно до конца мира; по возвращении в Новгород, 14 января, дьяка Далматова с вечевым колоколом, Иван Андреевич был послан в Псков для приведения граждан к присяге и приготовления города к приезду великого князя, а 27 января он вместе с другими московскими вельможами сообщил псковичам, собранным в большой Судебной избе, что великий князь решил переселить их с женами и с детьми в Московскую землю. Иван Андреевич был назначен в феврале 1510 года вторым наместником в только что покоренный Псков, но пробыл там всего один год (до 1511 года). Летопись рисует мрачную картину порядков, царивших в Пскове при первых московских наместниках, не сдерживаемых вечем. Верность этой картины подтверждается тем, что великий князь сместил и боярина Григория Федоровича, и Ивана Андреевича. Но непонятно, чему следует приписать относящееся к 1510 году награждение Челяднина саном боярина: заслугам ли его еще при покорении Пскова или нежеланию великого князя показать псковичам свое недовольство наместником, или же просто знатности рода Челядниных. Во всяком случае и по удалении из Пскова боярин Иван Андреевич продолжал быть верным человеком великого князя: так называет Челяднина казанский царь Магмет-Аминь, который, 8 февраля 1512 года, просил великого князя прислать к нему этого боярина послом. Согласно желанию царя и был отправлен в Казань Иван Андреевич, которому царь открыл тайные причины своего изменнического образа действий в год смерти Ивана III и чистосердечно признал свою вину. В марте Челяднин возвратился из Казани в Москву, а в июне того же 1512 года он уже стоял с ратью на берегах Упы для защиты московских границ от вторжения крымского царевича Ахмата. Ахмат избегнул столкновения с московскими войсками и ушел в Крым; но Челяднину еще в декабре 1512 года пришлось выступать опять в поле уже против поляков и литовцев: вместе с кн. Иваном Мих. Репней-Оболенским он был воеводою в большом полку во время первого похода под Смоленск. После неудачи под Смоленском московское войско вернулось назад, а с ним и Челяднин. В июне 1513 года боярин Иван Андреевич опять выступил в поход, находясь в свите великого князя; командование войском было поручено ему опять только в 1514 г.; во время третьего похода к Смоленску он руководил военными действиями вместе с князьями Горбатыми, а потом и со знаменитым воеводой князем Даниилом Щеней; однако, Смоленск был взят, благодаря не столько искусству воевод, сколько удачной стрельбе пушкаря Стефана (очевидно, иноземца) из осадного наряда. Из Смоленска великий князь пошел назад к Дорогобужу; а для оберегания Смоленска против короля Сигизмунда воеводы князья Булгаковы и боярин Иван Андреевич Челяднин были отправлены к Борисову, Минску и Друцку. Измена князя Михаила Глинского, перехваченного князем Булгаковым-Голицею и боярином Челядниным на пути к Сигизмунду, вызвала движение всего московского войска против короля. 80000 русских под начальством воевод князей Булгаковых и боярина Ивана Андреевича Челяднина и 35000 литовцев под начальством князя Константина Острожского, после нескольких незначительных стычек, остановились друг против друга недалеко от Орши, по обоим берегам Днепра. 8 сентября 1514 года произошло сражение, в котором литовцы одержали блестящую победу. Герберштейн подробно рассказывает об этой битве, и рассказ его тем более достоверен, что на пути в Россию, в марте 1516 года, он видел в Вильне самого Челяднина и других воевод, и мог узнать подробности от них. По этому рассказу, подтверждаемому и другими памятниками, одним из виновников поражения нельзя не признать боярина Ивана Андреевича. Дело в том, что Челяднин не воспользовался очень удобным моментом для нападения на литовцев, когда они переправлялись через Днепр; он был уверен в том, что громадное численное превосходство дает возможность русским без большого труда обойти и раздавить литовцев и погнать их в Москву как баранов; поэтому, узнавши, что половина литовского войска перешла на левую сторону Днепра, решил дать спокойно переправиться и остальной половине; им руководило и то соображение, что победа над одной половиной литовского войска создала бы большую опасность для русских, так как к оставшейся половине могли подойти на помощь другие литовские отряды. Никоновская летопись говорит, что литовцы и поляки напали на русских неожиданно, по указаниям изменника князя Михаила Глинского; о неожиданности нападения, очевидно, не может быть и речи; и князь Глинский едва ли мог помочь литовцам своими указаниями, так как он сидел в Москве в заточении. Эта догадка Никоновской летописи о причинах поражения должна быть поэтому отброшена. Из рассказа Герберштейна и Архангельской летописи видно, что оплошность Челяднина еще могла быть исправлена, но воеводы не действовали единодушно и не выказали себя достойными соперниками князя Острожского в искусстве ратном. Следствием всего этого и было страшное поражение русских: главные воеводы, в том числе и боярин Челяднин, были взяты в плен и отправлены в Литву. В плену Челяднин и умер, должно быть, в Вильне, где Герберштейн видел его в марте 1516 года и дал взаймы ему и товарищам его по заточению несколько золотых; кажется, в том же 1516 году Челяднин и умер.
«Полн. Собр. Русск. Летоп.», т. III, стр. 148, 184, 198; т. IV, стр. 286, 287, 288, 290; т. VI, стр. 27, 54, 248, 250, 251, 252, 255, 256; т. VIII, стр. 250, 251, 252, 255, 257—258. — «Разрядн. книга» Е. В. Барсова, под 7021 г., л. 95. — Соловьев, «История России», кн. I, ст. 1602, 1603, 1609, 1611, 1630. — «Акты, относящиеся до истории западной России», т. II, стр. 134. — «Опыт трудов Вольного Российского Собрания», ч. І, стр. 233, 234, 236. — Карамзин, «История Госуд. Российского», т. VII, ст. 23, 26, 27, 32, 33, 42, 43; прим. 40, 84, 94, 98, 110, 119, 123, 125, 127, 326, 370; т. VIII, прим. 64. — Rerum Moscoviticarum Commentarii Sigismundi liberi Baronis in Herberstain, Neyperg et Guettentag. Basileae. 1556, p. 12—13. — Русская летопись по Никоновскому списку. Изд. 1789 г., ч. VI, стр. 191, 192, 201. — «Обзор внешних сношений России (до 1800 года)» Н. Бантыш-Каменского, Спб., 1897, ч. III, стр. 88.