Петров, Осип Афанасьевич, знаменитый оперный артист. Родился в г. Елисаветграде и происходил из купеческого сословия «породы греческой», по выражению ревизских сказок. Родственники его по матери — Петровы — были третьегильдейские купцы, впоследствии перечисленные в мещанское сословие. Отец П. был мелкий бакалейный торговец, умерший вскоре после рождения О. А.; в ревизских же сказках П. записан без упоминания отца: у Семена П. — «племянник, рожденный от родной сестры его Авдотьи». Год и день рождения П. определяют различно: в большинстве биографий указывается 3-е ноября 1807 г., в статье же г. Ястребова, располагавшего, по-видимому, более достоверными данными, указывается 1805 г.; наконец, в рукописной биографии П., написанной П. П. Каратыгиным и находящейся в архиве Императорского Русского Исторического Общества, указывается 3-е ноября 1806 г. (эта дата выставлена и на могиле П.) Детство и юность П. протекли в условиях, очень мало благоприятствовавших развитию будущего артиста; этот период жизни П. представляет собой довольно часто встречающуюся в биографиях наших артистов картину напряженной борьбы пробуждающихся художественных наклонностей с противодействующим влиянием окружающей среды, настроенной враждебно и пугливо ко всему, что относится к области театрального искусства. Детские годы П. провел в доме бабушки, у которой жила вся родня; грамоте учился в частной школе какого-то отставного артиллерийского капитана Шахова. Мать П., занимавшаяся торговлей «крамарными товарами», жила в нужде и бедности и около 1820 г., окончательно обнищавши, поступила стряпухой к некоей Саранде (крестной матери П.). Живой, подвижный мальчик доставлял много хлопот матери своими шалостями и проказами, и она, чтобы сбыть с рук обузу, отдала его в услужение к своему брату Константину Саввичу П., державшему погребок. Музыкальные наклонности пробудились в П. очень рано; еще мальчиком он певал дискантом на клиросе и по слуху выучился играть на гитаре — «на свою беду», как не раз говаривал он впоследствии, потому что дядя, человек старого закала, желавший сделать племянника исправным торговцем, весьма неодобрительно относился к увлечениям его музыкой и не одну гитару разбил об его голову. Случилось, что в дом дяди П. назначен был на постой какой-то полковой капельмейстер, немец; заметив музыкальные способности П., он начал обучать его нотам и игре на кларнете; восхищенный его успехами, капельмейстер подарил ему кларнет, с которым П. уходил по ночам в поле, чтобы там на свободе предаваться любимому занятию. Впоследствии капельмейстер познакомил П. и с другими инструментами. В середине 1820-х гг. дядя П. уехал в Родос, оставив лавочку на попечении племянника. П. не оправдал надежд дяди: в отсутствие его он частенько покучивал и привел торговые дела его в полное расстройство, за что дядя по приезде прогнал его. Около того времени, когда П. скитался без определенных занятий, в Елисаветграде давал спектакли харьковский антрепренер Штейн. Случайно познакомившись с П., он предложил ему поступить в свою труппу, и в 1826 г. П. не без успеха дебютировал в пьесах «Казак-стихотворец» и «Русалка». Последующие четыре года П. провел в странствованиях по южным городам, в которых труппа Штейна давала спектакли. В 1830 г. труппа эта давала спектакли в Курске на коренной ярмарке; здесь увидал П. в роли матроса в драме с пением «Амстердамский палач» Коцебу режиссер С.-Петербургских театров Лебедев, посланный на юг для набора голосов в оперную труппу, и тут же предложил ему поступить в труппу императорских театров. 28-го июля 1830 г. П. приехал в Петербург, а с 1-го августа зачислен был в труппу и стал подготовляться под руководством капельмейстера Кавоса к дебюту. Последний состоялся 10-го октября; П. выступил в роли Зороастра в опере «Волшебная флейта» Моцарта, которую исполнил с средним успехом. «Бас его довольно приятен, — так аттестовал дебютанта рецензент „Северной Пчелы“, — но весьма мало обработан, что доказал нам резкий переход его на высокие ноты». Затем П. выступил в «Волшебном стрелке» Вебера и «Бронзовом коне» Обера. Дирекцией заключен был с артистом контракт, согласно которому П. обязывался «в случае нужды играть и по драматической части по назначению дирекции, а в случае надобности и приказания все роли, которые будут начальством назначены, не отказываясь от оных ни под каким предлогом» и «играть даже на двух театрах в один день, буде сие окажется нужным». При поступлении в труппу П. назначено было 800 р. жалованья, 250 р. квартирных и десять сажен дров. Любопытно, что в первые три года службы П. в труппе Контора театров высылала в Елисаветград все следующие с него ревизские платежи; лишь в 1834 г. указом Правительствующего Сената от 12-го июля П. был исключен из податного сословия. Поступивши на сцену, он вскоре выписал к себе мать и определил ее к какому-то месту при театре.
Поступление П. в труппу совпало с переломом оперного репертуара: старые оперы Боальдье, Чимарозы, Бертона и других постепенно сходили со сцены, уступая место свежим произведениям Мейербера, Герольда, Россини, Обера. Пред персоналом труппы открывалось широкое и благодарное поприще для применения своих художественных сил. П. обладал не только голосом необычайной, как гласит театральная традиция, силы и могучести, но также и артистическим темпераментом, благодаря чему вокальная и драматическая стороны исполняемой им роли сливались в гармоническое целое и производили впечатление полной законченности. Следует еще сказать, что П. и после поступления в труппу не переставал работать над усовершенствованием своих природных сил; так, сознавая крупные пробелы своего музыкального образования, он проходил теорию музыки под руководством контрапунктиста И. Гунке. Каждую новую роль он изучал не только с психологической стороны, но и с исторической, т. е. путем подходящего чтения старался уяснить себе обстановку, среду и все внешние условия, в которых приходилось жить данному действующему лицу. Благодаря этому, исполнение П. всегда носило характер яркой типичности, поражая правдивостью и обдуманной обработкой деталей. Почти с первых шагов своей театральной деятельности П. удалось привлечь к себе внимание публики и театральной критики. Уже в сезон 1834—1835 гг. П. заставил много говорить о себе превосходным исполнением главной роли в опере Герольда «Цампа», где он «выдавался из ряда вон», и Бертрама в опере Мейербера «Роберт-Дьявол»; современники называют «потрясающим» впечатление, которое производил П. в этой последней роли. Успех П. имел для него благоприятные результаты и в материальном отношении: с ним был заключен контракт на более выгодных условиях. Кроме того, "за особенное усердие при представлении оперы «Роберт-Дьявол», ему был пожалован бриллиантовый перстень, а в 1835 г. он вторично удостоился такого же пожалования за исполнение роли Бертрама в «Роберте» в 50-й раз.
27-е ноября 1836 г. составляет эпоху в истории русской оперы: тогда состоялось первое представление оперы «Жизнь за Царя» Глинки. День этот можно считать также эпохой в сценической деятельности П.: идеальным исполнением партии Сусанина артист навеки связал свое имя с именем гениального композитора и приобрел право на одно из почетнейших мест в летописях русской оперной сцены. По отношению к операм Глинки за П. следует признать ту же заслугу, какая принадлежит, напр., M. С. Щепкину в отношении драматических произведений Гоголя, а П. М. Садовскому — Островского.
В исполнении П. достоинства глинкинской музыки выступали рельефнее, красоты ее, благодаря хорошей передаче, неотразимо очаровывали слушателей, а общий тон, общий характер передачи сделался традицией, которая и доселе держится на сцене, считаясь образцом. Разъясняя значение П., как истолкователя глинкинской музыки, г-жа Серова говорит: «П. был наш первый самостоятельный русский артист… Глинка и П. были чистыми продуктами первых десятилетий нашего (т. е. XIX) века; незнание русской жизни, но стремление к выражению ее — общая черта в литературном и, следовательно, в общем образованном мире. Глинка так же мало знал русского крестьянина, как и, наверное, П. его мало знает, но серьезное стремление их, хотя и во внешних приемах, изобразить его есть дорогое начало национального нашего искусства». До 1866 г. П. оставался единственным исполнителем партии Сусанина, в которой ему пришлось выступить общим счетом 293 раза, и публика до такой степени привыкла видеть П. в этой роли, что когда партия Сусанина была передана другому басу, то пресса, опираясь, очевидно, на общественное мнение, осыпала Дирекцию градом незаслуженных упреков, которые на теперешнего читателя производят комическое впечатление.
Выдающийся успех, которым сопровождалось исполнение П. партии Сусанина, утвердили за артистом исключительное положение в труппе. С тех пор он приобретает решающее влияние на репертуар: Дирекция находит выгодным ставить преимущественно те оперы, которые идут с участием П. Постановка «Руслана и Людмилы» 27-го ноября 1842 г., где П. исполнил партию Руслана, и «Русалки» Даргомыжского в 1856 г., где П. создал бесподобный тип мельника, дали артисту случай пожать новые лавры. Любопытно сопоставить отзывы об исполнении П. роли мельника в два различные периода его сценической карьеры. Рецензент «Северной Пчелы» писал в 1856 г. следующее: «Смело можно сказать, что г. П. созданием этой роли приобрел несомненное сугубое право на титул артиста. Мимика его, искусная декламация, необычайно ясное произношение, правильное просодие — заслуживают величайшей похвалы. Мимическое искусство доведено у него до такой степени совершенства, что в третьем действии при одном его появлении, не слыхав еще ни одного слова, зрители уже сознают по выражению лица, по судорожному движению его рук, что несчастный мельник помешан». В 1868 г. рецензент «С.-Петербургских Ведомостей» по поводу той же роли писал: «Роль мельника принадлежит к числу трех бесподобных типов, созданных г. П. в трех русских операх, и едва ли его художественное творчество не достигло в мельнике высших пределов. Во всех разнообразных положениях мельника, в которых у него обнаруживается жадность, низкопоклонство пред князем, радость при виде денег, отчаяние, умопомешательство — П. равно велик». Сопоставление этих отзывов показывает, что талант П. обладал неувядаемостью, был так же свеж и чарующ на склоне его деятельности, как и в пору полного ее расцвета, что, как известно, встречается не часто. Это тем более удивительно, что в тогдашнее время театральная служба была не из легких. Труды П. по сцене были огромны: в некоторые месяцы ему приходилось выступать по 24 раза, т. е. чуть ли не ежедневно, вообще же в месяц приходилось участвовать в 12—17 оперных спектаклях, так как труппа была мала, в остальные же дни он нередко бывал занят в драматическом театре. Насколько утомительна и даже гибельна для артистов была такая напряженная служба, показывает следующий случай. В 1835 г., как-то в конце сезона, П. пришлось выступать в роли Заруцкого в драме «Рука Всевышнего отечество спасла», причем накануне этого дня П. пел Бертрама. В последнем акте названной драмы Заруцкого выносят раненного; едва только положили П. на сцене, у него хлынула из горла кровь. Занавес опустили и больного снесли в уборную, где прибывший доктор кое-как остановил кровь. Но П. должен был в тот же вечер выступить еще в водевиле «Артист», в роли учителя декламации, где, между прочим, много нужно было кричать. Сколько ни просил П., как ни уговаривал доктор режиссера избавить больного от участия в водевиле, П. все-таки заставили исполнить роль, после чего, конечно, кровь опять хлынула и в результате П. прохворал несколько месяцев.
За время своей театральной службы П. участвовал в 106 операх, в которых исполнил 131 роль. В некоторых операх П. исполнял по четыре роли (напр., в «Фрейшюце» роли Килиана, Куно, Каспара и Оберона). П. пел как в русской, так и в итальянской опере, причем в последней исполнение его нисколько не блекло от соседства с такими талантами, как Рубини и Полина Виардо. В 1876 г. с небывалой торжественностью отпразднован был 50-летний юбилей сценической деятельности артиста. В награду за 45 лет службы на казенной сцене П. дан был бенефис (21-го апреля), обратившийся в сплошную овацию по адресу артиста; бенефициант удостоен был Высочайшей награды (осыпанная бриллиантами золотая медаль на шею); 24-го апреля устроено было юбилейное чествование П. С.-Петербургским отделением Императорского Русского Музыкального Общества, почетным членом коего юбиляр состоял с 1861 г. Для увековечения заслуг П. Обществом постановлено было поставить бюст его в испытательной зале Консерватории и учредить стипендию его имени. Председатель Общества великий князь Константин Николаевич удостоил П. рескриптом. В числе приветствий, полученных П. в день юбилея, заслуживает упоминания восторженное письмо Тамберлика.
В последние годы жизни П. не отказывался от самых скромных, второстепенных ролей, выдвигая их нередко на первый план. Скончался П. 27-го февраля 1878 г. и похоронен на Митрофаниевском кладбище. Он был женат на известной артистке Анне Яковлевне Воробьевой, с которой он обвенчался 28-го июля 1837 г. и которая пережила его на 23 года (она умерла в 1901 г.). Как человек, П. оставил по себе безупречную память: он чуждался закулисных интриг, ни в ком не заискивал и предпочитал идти прямым путем, дорожа лишь любовью публики.
Заслуги П. в деяниях русского театра должны быть признаны весьма крупными и далеко не исчерпываются тем высоким художественным наслаждением, которое доставляло каждое появление артиста на сцене его современникам. Немалое число произведений русских композиторов обязаны своей популярностью П., который вкладывал всю силу своего художественного творчества в дело создания русских музыкальных типов. Передача оперных ролей Петрова была лучшей школой для молодых артистов, которые подражали его дикции и игре. Наконец, следует упомянуть еще об одной заслуге П. пред русским театром, отмеченной профессором В. В. Никольским в его речи, произнесенной в день юбилейного чествования артиста. По словам Никольского, П. своей удивительной фразировкой и выговором слов сделал невозможными глупые либретто, глупую, неверную декламацию, неправильные обороты речи. Все эти заслуги дают П. право на почетное место в кругу деятелей, трудами и талантом которых создана национальная русская опера.
А. И. Вольф, Хроника петербургских театров, СПб., 1882 г.; Рубец, Биографический лексикон русских композиторов и музыкальных деятелей, СПб., 1886 г.; В. Марков, Исторический очерк русской оперы с самого начала по 1862 г., СПб., 1862 г.; Воспоминание о 50-летнем юбилее О. А. Петрова, СПб., 1876 г.; В. Ястребов, О. A. П-в. Годы его детства и юности (в «Русской Старине» 1882 г., т. ХХХVI); M. M. Иванов, Из прошлого нашей оперной сцены (по поводу смерти А. Я. П.-Воробьевой) — «Новое время» 1901 г., № 9040; «Нива» 1891 г., № 18; «Музыкальный Свет»; 1876 г.; № 16 и 17; «Голос» 1876 г., № 108 и 114; В. Серова, «Жизнь за Царя с новым персоналом» — в «Музыке и Театре» 1868 г., № 17; «Биржевые Ведомости» 1878 г., № 59, 61 и 62; «Голос» 1878 г., № 60 и 62; «Новое Время» 1878 г., № 720—722; «Северная Пчела» 1830 г., № 126; Воспоминания А. Я. Петровой, урожденной Воробьевой, по поводу 500 представления оп. «Жизнь за Царя», (в «Русской Старине» 1880 г., т. XXVI); M. К. История оперы. M., 1874 г.; Воспоминания Головачевой-Панаевой. СПб., 1890 г.; «С. Петербургские Ведомости» 1868 г., № 120; 1869 г., № 290; 1874 г., № 300; 1875 г., № 293; 1876 г., № 105, 112.