Каменский 2-й, граф Николай Михайлович, генерал от инфантерии, младший сын генерал фельдмаршала графа М. Ф. Каменского и графини Анны Павловны, урожденной княжны Щербатовой, род. 27 декабря 1776 года, ум. 4 мая 1811 г. Первоначальное образование получил в Кадетском корпусе, впоследствии же усовершенствовал свое образование отчасти под руководством отца. Он отлично знал французский и немецкий языки и математику и охотно и много читал.
Н. М. Каменский был принят в службу по именному указу императрицы Екатерины II 2 июня 1779 г., корнетом в Новотроицкий кирасирский полк. 15 апреля 1785 г. он был назначен адъютантом к генерал-лейтенанту Гантвигу, 4 июля 1787 г. переведен адъютантом же к своему отцу, 23 апреля 1789 года назначен генеральс-адъютантом в его штате, а по прошествии шестилетнего срока пребывания в этой должности, 23 апреля 1795 года, переведен в Симбирский гренадерский полк подполковником; 28 апреля 1796 г. он был переведен в 10-й егерский батальон, 15 февраля 1797 г. в Рязанский мушкатерский полк; 12 апреля 1797 г. произведен в полковники того же полка, а 28 июня 1799 г. произведен в генерал-майоры и назначен шефом мушкатерского имени своего, а ныне Архангелогородского, полка. Тяготясь бездействием молодой Каменский добился от своего отца разрешения поступить в действующую армию под начальство Суворова. Зная, что отношения между его отцом и Суворовым были не очень хороши, он ожидал сухого приема. Прибыв в Италию 20 августа 1799 г., он явился Суворову до его перехода через Альпы. «Как, воскликнул фельдмаршал, бросившись обнимать его, сын друга моего будет со мною пожинать лавры, как я некогда с отцом его!» Прочитав затем письмо бывшего сослуживца, Суворов не мог удержаться от слез и прибавил: «Когда ты к батюшке будешь писать, то принеси ко мне письмо, я припишу».
С 4 сентября граф H. M. Каменский находился в Швейцарии с своим полком, в составе корпуса генерала Дерфельдена. Корпус этот должен был двинуться от Беллинцоны и атаковать С.-Готард с фронта, тогда как корпус генерала Розенберга должен был выйти в тыл неприятельской позиции на С.-Готарде. Марш-маневр был начат 10 сентября. 12-го полк графа Каменского перешел в Дацио, а 13-го участвовал в сражении на С.-Готарде, послужившем русским войскам, в том числе и молодому Каменскому, первым уроком в горной войне. Сам он в этом сражении обнаружил большую храбрость и постоянно находился там, где была наибольшая опасность.
14 сентября Каменский участвовал в наступательном движении войск Суворова с боем через р. Рейссу к Вазену. Во время боя главных сил на Чертовом мосту отряженный со своим полком от корпуса Дерфельдена, он перешел на левый берег Рейссы близ Урзерна и двигался вперед, поднимаясь на высокий хребет Бетцберг. Пуля пробила его шляпу, но сам он остался невредим; и в этом бою поведение его произвело благоприятное впечатление на солдат его полка, увидевших, что их юный шеф вполне достоин своего высокого назначения и с честью командует ими, Суворовскими «чудо-богатырями». Впечатление было тем сильнее, что движение полка графа Каменского совпало с решительным переломом боя в пользу русских; сам же он стремительно атаковал неприятеля, опрокинул его и преследовал до Вазена.
Затем Каменский с своим полком принимал участие: 15 сентября в дальнейшем движении с боем при преследовании и прогнании неприятеля до местечка Альторфа, а 16 и 17—в чрезвычайно затруднительном марш-маневре, в составе колонны главных сил Суворова, по тропинке, доступной только для самых смелых охотников, из Шахенской долины через высокий, снеговой хребет Росшток в долину Муттенскую. При последнем движении полку графа Каменского пришлось пройти не более 18—19 верст в два дня, но эти два дня стоили целого похода: все пространство от Альторфа до Муттена представляло непрерывную нить людей и вьюков, поодиночке пробиравшихся по этим страшным крутизнам, причем многие и погибли.
Между тем были получены страшные вести: Римский-Корсаков, Готце и Елачич были разбиты и отступили; Массена собирал свою армию к Швицу, чтобы запереть русским выход из Муттенской долины; тем не менее на военном совете, собранном Суворовым, решено было идти вперед и сражаться; на совете этом участвовал и Каменский.
19 сентября Каменский участвовал в боевом расположении войск близ Клентальского озера, а 20—в бою у Неттсталя: авангард Багратиона опрокинул французов, они отступили к Нефельсу, заняли впереди его весьма выгодную позицию и здесь долго отражали атаки Багратиона; но наконец русские ворвались в Нефельс; вскоре был устроен мост на козлах и Каменский с батальоном своего полка перешел на правый берег р. Линты, отбросив неприятеля до самого Молиса и занял эту деревню. При этом 2 пушки, 1 знамя и 106 пленных остались в руках русских. К вечеру французы, получив подкрепления, перешли в наступление, вытеснили из Молиса батальон графа Каменского, но в Нефельсе русские удержались до тех пор, пока не был окончен марш главных сил Суворова к Неттсталю.
С 24 сентября по 1 октября H. M. Каменский участвовал в чрезвычайно трудном отступательном марше от Глариса вверх по Зерпертской долине через Энги, Эльм и снеговую гору Ринген-Копф к Иланцу, затем к Куру и в отступлении через Майнфельд к Фельдкирху, где окончился собственно Швейцарский поход войск Суворова; затем русские дошли до Линдау и расположились по квартирам между Линдау и Гогенэмбсом; с 19 октября русские двинулись в Баварию, 27 ноября 1796 г. выступили из Баварии и 5 марта 1800 г. вступили в пределы России.
За отличие в Швейцарском походе Каменский получил орден Св. Анны. 1-й степени; Суворов сказал его отцу фельдмаршалу: «юный сын ваш старый генерал». Поход этот был для молодого Каменского наилучшею боевою школою в самом широком смысле слова. После того, как ему привелось быть участником этого беспримерного похода, он мог быть уверен, что все, что бы ни встретилось ему в предстоящих войнах, будет во всяком случае легче того, что он видел, испытал и отчасти исполнил в Швейцарском походе Суворова. Этим, по всему вероятию, и объясняется та выдающаяся смелость и решительность, которая проявилась в действиях Н. М. Каменского в последовавшие затем кампании.
По возвращении в Россию, продолжая командовать своим мушкетерским полком, Каменский начал жить слишком роскошно и расстроил свои дела: отец выдавал ему лишь весьма ограниченное содержание. Императору Павлу І было донесено, что он растратил казенные деньги; командирован был для поверки инспектор. Но преданные своему полковнику офицеры успели покрыть растрату, солдаты не заявили никаких претензий и не принесли жалоб на своего шефа. В это время вступил на престол Император Александр I.
Граф Н. М. Каменский не смел просить денег у отца, которого он очень боялся; но обратился прямо к самому Государю, признался Ему в израсходованных деньгах и получил прощение. Только после этого он отправился в Высочайше разрешенный ему «домовой отпуск» с 9 декабря 1801 по 15 марта 1802 года, а затем возвратился к полку, переименованному незадолго до того (в 1801 году) в Архангелогородский мушкетерский полк.
В 1802 году Император выразил графу М. Ф. Каменскому, что он доволен полком его младшего сына; в то же время фельдмаршал получил о нем же отличный отзыв и от генерала A. M. Римского-Корсакова; но ни то, ни другое не могло изменить мнения о сыне строгого отца, который был «уверен, что он в солдатах быть не годится».
В 1805 г. Каменский с полком находился в составе корпуса графа Буксгевдена в армии генерала от кавалерии Михельсона, на западной границе России, а затем участвовал в маршах, произведенных корпусом Буксгевдена с целью передвижения на театр военных действий и соединения с армиею Кутузова: с 3 по 29 октября в Новой Галиции, с 29 октября по 4 ноября в Прусской Силезии и с 4 по 16 ноября в Моравии. 12 ноября Каменский с полком был на смотру всей армии, произведенном императорами Александром и Францом у Ольмюца, а 16-го, после дела князя Багратиона у Вишау, участвовал, с двумя мушкетерскими батальонами, в преследовании неприятеля, в выбитии его из м. Раузниц и в занятии последнего. 20 ноября, во время сражения при Аустерлице, полк графа Каменского находился в составе авангарда Багратиона. Войска Багратиона были атакованы Ланном, обратившим большую часть своих сил на их левый фланг. Багратион двинул туда из 2-й линии Каменского с Архантелогородским полком. Сопротивление Каменского было хотя и не особенно продолжительно, но упорно. Несколько раз он был окружаем кавалериею, атаковавшей его со всех сторон, а в промежутке между атаками французы громили Архангелогородцев артиллериею; в течение одного только часа полк потерял более 1600 человек и, расстроившись, начал отступать. В это время Каменский упал с лошади, пораженной пушечным ядром и чуть было не погиб, но успел спастись, потому что батальонный адъютант его полка, подпоручик Закревский уступил ему свою лошадь. Каменский спасся от смерти или плена и вывел из боя остатки своего полка. Эти действия Каменского замедлили до некоторой степени напор неприятеля; Багратион же, воспользовавшись этим, отступал шаг за шагом; близ Раузница французы прекратили преследование. За отличие в этом сражении Каменский получил орден св. Владимира 3-й степени.
Н. М. Каменский принимал участие и во второй войне России с Наполеоном, вступив на прусскую территорию 20 ноября 1806 г. 22 января 1807 г. он выдержал упорный бой с французами у Бергфрида, защищая переправу через р. Алле; Каменский отразил энергичные атаки Сульта и удержал переправу за русскими, обнаружив и замечательную распорядительность и необыкновенную стойкость.
Участвуя затем в сражении при Прейсиш-Эйлау 26 и 27 января, Каменский командовал 14-ю дивизиею, состоявшею из пяти полков. Во второй день сражения дивизия его была расположена в резерве за нашим левым флангом; она принимала очень деятельное участие в упорнейшем бое за селение Саусгартен; селение это два раза переходило из рук в руки и окончательно осталось за французами; но с появлением 36 конных орудий, приведенных графом Кутайсовым для поддержки нашего левого фланга, и с прибытием прусских войск Лестока, русские снова отбросили французов; наш левый фланг остановился и устроился, а пехота Каменского с конницею Чаплица двинулась на помощь к Лестоку, французы были выбиты из рощи и отброшены к Клейн-Саусгартену.
В этом сражении обе армии разбились одна об другую, но наши войска и в частности дивизия Каменского выказали необыкновенную стойкость в обороне и соответственную стремительность в атаке, а сам Каменский обнаружил отличные способности к начальствованию войсками в бою при весьма неблагоприятных условиях. За отличие в этом сражении он был награжден орденом св. Георгия 3-го класса. 22 февраля Каменский участвовал в бою при Лаунау. — С наступлением весны Наполеон предпринял овладеть Данцигом, в котором был гарнизон в 17000 чел. и направил против крепости сначала 17000 Лефевра, а к концу осады увеличил отряд корпусом Ланна до 42000 чел. Для выручки Данцига решено было направить корпус графа Каменского, в составе 4475 русских и 3500 пруссаков. 15 апреля в Бартенштейне Каменский получил предписание главнокомандующего: «отправиться чрез Кенигсберг в Пиллау, оттуда на судах через пролив на Нерунг, следовать по оному к Данцигу, истребить неприятельские по Висле мосты и восстановя таким образом нашу коммуникацию с городом, подать возможность снабдить оный припасами, снарядами, порохом и всем нужным»; на время соединения с гарнизоном он поступал под начальство генерала Калькрейта; а исполнив все предписанное, должен был возвратиться к армии. Продовольствование корпуса и изготовление судов поручены Кенигсбергскому военному губернатору генералу Рюхелю. Армия должна была содействовать демонстрациями, а отряд Лестока форсировать р. Пассаргу и наступать к Эльбингу.
Каменский прибыл 17 апреля в Кенигсберг и 18 торжественно, в присутствии королевской прусской фамилии, выступил с корпусом далее; в Пулау получив сведение о противнике и о расположении его на Нерунге, Каменский сделал диспозицию для атаки первого неприятельского поста (укреплениях при Кольберге, не более 2000 человек), причем предполагал произвести атаку 25 апреля до рассвета; но 23 числа он получил повеление главнокомандующего: атаку на Нерунг отменить, ограничившись демонстрациями, для чего назначить полковника Бюлова с тремя прусскими батальонами и 100 партизанами; на их место взять Могилевский мушкетерский полк (вместо 2000 только 800 чел.), сесть на суда, отправиться морем к Данцигу, сделать высадку у Нейфарвассера и оттуда уже открыть сообщение с городом.
По мнению Каменского, для исполнения данной ему задачи, нужно было действовать быстро и не только не ослаблять, но напротив того усилить его отряд. Он представил главнокомандующему свои соображения и просил разрешения «выполнить прежний план», но начал в то же время приготовления к исполнению нового плана; из главной квартиры приказано было исполнить последний план. Каменскому удалось добиться содействия трех английских фрегатов, находившихся у Данцига, и одного шведского 74-пушечного линейного корабля, но в то же время он получил сведения о прибытии к французам сильных подкреплений и осадной артиллерии. 28 к вечеру войска Каменского (6621 чел., в том числе 430 кавалеристов, с 14 легкими пушками) были посажены на суда и выведены на рейд. На первых же порах некоторые купеческие суда не поняли первого сигнала командовавшего эскадрою английского капитана Сандерса и пошли раньше назначенного времени. Отметив это, Каменский писал в своем журнале: «таким образом с малыми силами, в затруднительном положении, я должен был предпринять сию экспедицию, хотя почти сомневался в успехе оной, и посему почел обязанностью о таковом моем мнении донести главнокомандующему с прописанием всех обстоятельств». 30 апреля Каменский высадился с большею частью своего отряда. Утром 1 мая Калькрейт просил его: «коль скоро все войска соберутся, взять неприятеля и все его работы через Лангфур в тыл или есть ли разчесть можно, что войска идущие через Нерунг уже близко, то атаковать и стеснить его с той стороны», обещая поддержать это нападение. Каменский произвел рекогносцировку и заметил, что неприятель завладел уже вершиною гласиса у Гагельсберха и в нем окопался, и деятельно работал около батарей и шанцов на Гольме; у него уже были сделаны три моста через Лаку; около Легена имел он большие паромы для переправы через Вислу; на плотине Нейдам вдоль по берегу устроен проезд с бруствером. Предполагая вести атаку через Лангфур, Каменский отдал для этого тщательно обдуманную диспозицию, но отложил атаку ввиду неприбытия двух судов с войсками. Между тем было получено сведение о прибытии к французам еще 8000 чел. Ланна. Только в полдень 2 мая прибыл шведский корабль с последними войсками, отставший вследствие позднего отплытия и медленного хода.
Между тем из вновь полученной депеши Калькрейта было ясно, что при предполагаемом нападении на Лангфур от гарнизона никакого пособия не будет; сам же Калькрейт советовал: «скоро атаковать Гольм, Голандер и Леган; Шельмюль и Калькшанц держать в респекте, а там укрепиться где можно будет, чтоб после и Шельмюль взять… От меня тысяча человек помогут взять Калькшанц. После чего весь корпус должен идти через Нерунг, где мало неприятеля…». Каменский, желая сообразоваться во всем с требованиями Калькрейта, решил атаковать неприятеля со стороны Нерунга и Гольма, Леган же и Шельмюль атаковать в то же время «почел невозможным, по слабости корпуса, ибо чрез то разделился бы он на две части, между которыми была Висла без всякой возможности иметь коммуникацию». Приняв во внимание невозможность присоединения части Нейфарвассерского гарнизона и слабость Вейксельмюндского, Каменский отдал новую диспозицию для атаки неприятеля четырьмя колоннами; англичане обещали ввести в Вислу по крайней мере один из своих фрегатов и прервать коммуникацию между Гольмом и другим берегом Вислы.
Французы занимали на правом берегу Вислы сильно укрепленную позицию, тянувшуюся от устья канала Лааке через опушку леса, значительно усиленную засеками, вплоть до моря. В 3½ часа утра 3 мая двинулись первые колонны. После упорного боя одна колонна дважды овладевала одною французскою батареею, но после упорного боя с неприятелем, постоянно получавшим подкрепления, принуждена была отступить; отступление произведено было в полном порядке. Каменский приказал отправлять раненых возможно скорее в Кенигсберг, подкрепил Вейксельмюндский гарнизон одним батальоном, а остальные войска (5069 чел.) переправил обратно в Нейфарвассер.
4 мая, получив сведения, что Бюлов дошел до Штегена и Пассварка, Каменский предписал Бюлову медленно отступать и не отдаляться от него без крайней к тому необходимости. Донося главнокомандующему о происшедшем, он «объяснял, что он уже не в состоянии открыть с Данцигом коммуникацию, что единственно движения и действия главной армии могут спасти крепость от падения, которое вскоре предвидеть можно»; сам же он предполагал оставаться в Нейфарвассере, «доколе французы не займут Данцига». В этот же день вечером Каменский получил сведения о движении вперед главной армии; 5 мая он произвел усиленную рекогносцировку к стороне Заспе, с целью выяснить, какими силами мог располагать против него неприятель, и определил, что «весь сей корпус должен был простираться до десяти тысяч человек без малейшего ослабления Нерунга или главного осадного корпуса». Между тем англичане согласились доставить в крепость необходимый для гарнизона порох на своем 22-пушечном праме, а Калькрейт настойчиво советовал Каменскому овладеть Гольмом и после того уже выручить гарнизон. В то же время были получены сведения, что Бюлов отброшен к Пиллау и что армия от Лаунау «распущена по прежним квартирам». Тогда Каменский, произведя вновь рекогносцировку, собрал военный совет, все члены коего «единогласно утвердили, что совершенно невозможно исполнить по требованию генерала Калькрейта, что таковое предприятие повлечет за собой без всякой пользы совершенную потерю всего корпуса». Мнение совета было представлено главнокомандующему при донесении Каменского; была сделана попытка доставить в крепость провиант и порох, но и она окончилась неудачею; 7 мая, в 4 часа пополудни, английский прам, на котором находилось 50 прусских егерей, 300 центнеров пороха и 500 шеффелей овса, быстро пошел вверх до Висле; но неприятельский огонь повредил снасти и паруса, судно село на мель и подверглось сильнейшему огню, так что капитан его наконец сдался.
8 мая Калькрейт сообщил, что неприятель на Гагельсберге уже «работает спуск в ров» и просил, в случае штурма, отвлечь часть его сил демонстрацией «на Заспе, Лангфур и Алего». Каменский тотчас же отдал диспозицию для производства нападения, причем приказал войскам ожидать особого приказания в местах своего расположения и ожидал сигнала от Калькрейта.
10 мая Калькрейт требовал доставки пороха не позже 15-го, а в противном случае решил сдаться, а в то же время не было слышно выстрелов из крепости. Тем не менее Каменский решил оставаться в Нейфарвассере, по крайней мере до получения известия о заключении капитуляции, дабы своим присутствием вынудить неприятеля «к большему снисхождению в требованиях». В 8 часов вечера того же дня Калькрейт сообщил, что подписана капитуляция, сдача Оливских ворот произойдет 16-го и выступление гарнизона из крепости 17-го. Тогда Каменский поспешил окончить начатые уже ранее приготовления к обратной посадке войск на суда; 12 мая прибыл из главной квартиры английский посланник генерал Гутчинсон, а граф Де-Бальмен известил Каменского, что «Государю все им предпринятое благоугодно» и что «Главнокомандующий весьма доволен его распоряжениями и чтобы он делал приготовления к амбаркированию войск, стараясь спасти буде возможно часть Данцигского гарнизона».
13 мая было объявлено Каменскому Высочайшее одобрение его действий и разрешено действовать впредь по его личному «усмотрению»; в случае падения Данцига присоединиться к корпусу Лестока. Получив затем известие от Калькрейта о заключении им капитуляции, Каменский приказал посадить войска на суда, подписав в тоже время совместно с генералом Гутчинсоном общее мнение, что после сдачи Данцига удерживать гарнизоны в Нейфарвассере и Вейксельмюнде не должно, и что следует спасти лишь эти гарнизоны и все, что может быть вывезено, а самые укрепления бросить. Посадка войск Каменского на суда началась с наступлением темноты; сам Каменский «оставался на берегу, доколе все не тронулись с места» и только утром 14 сел на фрегат «Фалькон», который снялся с якоря также после всех прочих судов. 15 войска Каменского высадились в Пиллау, оставив на Нерунге, согласно полученному от главнокомандующего повелению, 3000 чел.
Об экспедиции этой Каменский говорит: «Таковым образом учиненное мне поручение для спасения Данцига, несмотря на все труды, на храбрость и неутомимость войск, окончилось падением сего города, по слабости употребленных средств, коим причиною, конечно, невозможность употребить больших». Невольное промедление Каменского в Пиллау имело весьма неблагоприятное значение, ибо слухи об экспедиции Каменского дошли до Наполеона, который и успел усилить Лефевра; действия же самого Каменского нельзя не признать вполне отвечавшими условиям, в которые он был поставлен.
18 мая войска Каменского выступили из Пиллау, присоединились к корпусу Лестока и были назначены в резерв армии. 27 мая были получены сведения об отступлении главной армии, а между тем неприятель теснил передовые посты Каменского и Лестока. Получив в это время депешу Беннигсена на имя Лестока, Каменский распечатал ее и прочел предписание присоединиться к армии у Гутштадта. Лесток, находившийся тогда в Гейлигенбейле, не мог бы исполнить этого предписания и Каменский решил идти с находившимся в его распоряжении 9672 человек русских и прусских войск на соединение с главною армиею, с которою и соединился непосредственно перед сражением при Гейльсберге 29 мая, потеряв в происшедших при этом марше-маневре стычках 60 человек и захватив 15 пленных. В происшедшем затем сражении главный удар неприятеля направлялся левее расположения Каменского; потерпев тут неудачи французы обратились против правого фланга, но эти атаки были отбиты гр. Каменским и неприятель был прогнан далеко назад, потеряв весьма много убитыми и ранеными. Однако и войска Каменского потеряли: убитыми 1 генерала, 11 офицеров и 1343 нижних чинов, ранеными 1 генерала, 39 офицеров и 317 нижних чинов (при общей потере всей армии до 8000 человек).
30 мая, ввиду движения корпусов Даву и Мортье к Ландсбергу, Беннигсен снова отрядил Каменского, через Бартенштейн и Домнау, на соединение с Лестоком, с целью прикрытия и обороны Кенигсберга. Каменский выступил в этот же день, в 11 часов вечера, прибыл на место в 9 часов вечера 31 мая, совершив весьма опасный фланговый марш и пройдя 55 верст в 22 часа, 1 июня он соединился у Людвигсвальде с Лестоком, причем произошли лишь мелкие стычки с французами. 2 июня (в день Фридландского сражения) войска Лестока и Каменского отошли к Кенигсбергу, причем последние заняли позицию между Фридландскими и Бранденбургскими воротами. Французский генерал Беллиар приехал с требованием сдачи города; Каменский ответил ему: "Вы видите на мне русский мундир и смеете требовать сдачи! " и сказав это повернул кругом и уехал. — 5 июня корпус Каменского присоединился к главной армии.
В эту кампанию Каменский заметно выделился из ряда генералов нашей армии. Войска, сослуживцы и начальники доверяли ему вполне; Государь неоднократно выражал ему Свое благоволение, а 12 декабря того же года произвел его, за отличие, в генерал-лейтенанты.
15 декабря, 17-я дивизия, вверенная Каменскому, была двинута через Петербург к границам Финляндии и в конце января 1808 года расположилась в Фридрихсгаме, под начальством князя Горчакова 1-го, за отсутствием находившегося в отпуску Каменского, составляя левое крыло корпуса графа Буксгевдена, назначенного для действий против Швеции. По занятии Гельсингфорса, Буксгевден, начальствовавший уже Финляндскою армиею, оставил «для охранения» этого города и для «легкого наблюдения за Свеаборгом», а затем для блокады Свеаборгских укреплений отряд, поступивший 24 февраля под начальство прибывшего к армии Каменского. Каменский участвовал затем в действиях против Свеаборга, приведших к сдаче этой крепости, в качестве деятельного помощника и искусного исполнителя предначертаний главнокомандующего и его советника, генерала Сухтелена. После сдачи Свеаборга (26 апреля) Каменский оставался в Гельсингфорсе и командовал войсками, оборонявшими побережье от Борго до Гангуда.
Между тем дела наши в Финляндии приняли неблагоприятный для нас оборот: на правом фланге Тучков у Куопио и на левом граф Орлов-Денисов у Биернеборга должны были ограничиться одною обороною; около Биернеборга к тому же вспыхнуло среди местных жителей восстание; в центре Раевский, потеряв сообщение с фланговыми корпусами и с главною квартирою, отступал, после неудачного боя у Лаппо, от Алаво к Тавастгусу; у Або сам главнокомандующий, в ожидании высадок шведского короля с Аландских островов, нуждался в подкреплениях. При таких условиях Буксгевден 12 июля отправил Каменского к корпусу Раевского, приказал ему, приняв начальство над этим корпусом, действовать по своему усмотрению и предписывал, «невзирая на малое число войск, атаковать и разбить неприятеля». Свое повеление главнокомандующий заканчивал словами: «от действия вашего зависит теперь внутреннее положение Финляндии в рассуждении спокойствия жителей и внешнее положение войск для защиты берегов. Взоры всей армии устремлены на корпус ваш». Остальные части армии должны были отвлекать по возможности внимание и силы неприятеля от корпуса Каменского. Каменский следуя по назначению из Гельсингфорса, едва не был захвачен неприятельскими партизанами, но ускользнул от них проселками. 14 июля он встретил Раевского, на втором переходе от Алаво, одобрил решение отступать, сближаясь с запасами и присоединяя разбросанные команды, продолжил отступление еще на 100 верст и остановился на высоте Таммерфорса, на линии Кумоис-Кумалакс. Бездействие шведов дало ему возможность устроить войска и обеспечить их продовольствие: к 1 августа он сосредоточил у Ямса 10415 человек при 38 орудиях. Неприятельские войска были расположены: 12000 человек при 51 орудии, и несколько тысяч вооруженных крестьян, под начальством графа Клингспора, у Христиненштадта, Сальми и Тайволы и 2000 чел. при 8 орудиях, под начальством Фиандта, у Линдулакса. Войска эти были настроены бодро и смело, вследствие последних успехов. 5 августа шведы имели при Алаво успешную для себя стычку с небольшим отрядом ген. Эриксона, находившимся в составе корпуса Каменского. Желая предупредить возможные последствия этого успеха шведов, Каменский решил быстро пройти к Алаво и разбить Клингспора. Приказав Властову непременно разбить Фиандта и занять Линдулакс, для действий оттуда против левого фланга Клингспора, а Эриксону возвратиться назал и спешить к Алаво, Каменский 14 августа вступил в Алаво, пройдя в 7 дней 290 верст.
Властов действительно разбил 9 августа при Карстуле Фиандта и имел даже возможность отрядить один полк в Алаво; дав отдых войскам и присоединив к себе некоторые подкрепления, Каменский 19 августа начал наступательные действия, намереваясь атаковать Клингспора. Командовавший авангардом Кульнев, встретив у Каухаламби шведский арьергард, вынудил его к очищению как этой позиции, так и последующих, и прекратил преследование только в виду главной позиции Клингспора на линии деревень Руона и Таккала, где шведы имели до 7000 регулярных войск с 30 орудиями и массы вооруженных крестьян; ночью сосредоточился пред этими деревнями весь корпус Каменского. 20 утром Каменский решил атаковать противника.
В 10 часов утра Раевский начал обходное движение против левого фланга неприятеля, преодолевая большие затруднения (стремнины, густой лес и болота), так что в течение 4-х часов мог пройти только 5 верст; два разобранные орудия несены были на руках. Клингспор, уверенный в неприступности правого фланга своей позиции, перевел оттуда часть войск на левый фланг и перешел в атаку; но русские своевременно получили подкрепления и шведы были отбиты. Между тем отряды Лукова и Казачковского появились на флангах шведской позиции и угрожали обходом. Хотя в этом сражении при Куартале или при Руона шведы и удержались на своей позиции, но Клингспор заключил из упорства атак, что Каменский повторит их на следующее утро и, считая себя не в силах выдержать новую атаку, в особенности ввиду появления на фланге и в тылу его Лукова и Козачковского, ночью скрытно очистил свою позицию и отступил к Сальми. Каменский приказал починить сожженный неприятелем мост при Руона и двинул Кульнева для преследования неприятеля. Кульнев настиг неприятельский арьергард на пути к Сальми и вынудил его к быстрому отступлению, затем атаковал шведов на новой их позиции у Сальми, а в тоже время Козачковский появился в тылу неприятеля. Шведы были разбиты и поспешно отступили. Гусары преследовали их на протяжении 10 верст. В боях при Куортале и Сальми корпус Каменского потерял 17 офицеров и 827 нижних чинов, но то за эти бои имели весьма благоприятные для нас последствия: по всей Финляндии распространился страх русского оружия, народное восстание начало утихать и вскоре совсем прекратилось. Каменский был награжден орденом св. Александра Невского.
22 августа Каменский пришел в Лaппо, где получил донесение, что Властов опять разбил Фиандта, который почти бежит к Овертилю, по пути на Гамле-Карлеби. Дав отдых войскам и обеспечив продовольствие, Каменский двинулся из Лаппо 26 августа, с целью зайти в тыл отступавшим шведским отрядам. 29 августа он занял Иллистаро, где соединился с Ушаковым, и 30 пошел к Лилькиро. Его успехи отразились и на положении дел в береговой части театра военных действий, где в последнее время шведы начали приобретать перевес.
1 сентября Кульнев с авангардом Каменского расположился в виду сильной позиции, занятой впереди Оравайса 7000 шведов и финнов, кроме вооруженных крестьян; позиция эта имела пред фронтом речку, протекавшую через болота, и была усилена укреплениями и засеками. Каменский приказал Кульневу атаковать неприятеля 2 сентября в 10 часов утра; сам Каменский имел в виду своевременно подойти с главными силами. Но Кульнев начал дело в 8 часов утра и хотя в общем имел успех, но положение его было довольно критическое тем более, что, увлекшись, войска его отряда слишком приблизились к шведским позициям. К счастью, в решительную минуту прибыл Каменский, узнавший о начале боя по канонаде, которую он услышал за 15 верст от поля сражения; однако, с ним подошел сначала лишь очень небольшой отряд и русские едва выдерживали отчаянные атаки шведов. Все его ближайшие сподвижники считали уже бой проигранным, Каменский один только не отчаялся в успехе. Когда, наконец, подошли Литовский полк, 6 рот Могилевского полка, Гродненские гусары и Польские уланы, он приветствовал их словами: «Покажем шведам, каковы русские. Не выйдем отсюда живы, не разбив шведов в пух! Ружья на перевес! За мной! С нами Бог! Вперед, ура»! Войска дружно подхватили «ура» и, с барабанным боем, неудержимо бросились на неприятеля, овладевшего уже почти полем сражения. Началась жестокая рукопашная схватка; Каменский был среди общей свалки и не переставал ободрять солдат командою: «вперед, коли»! Неприятель был опрокинут и бежал, но остановился на своей позиции и открыл сильный артиллерийский, а затем и ружейный огонь. Наступил уже вечер; но Каменский не прекратил боя. Он поручил Демидову обойти левый фланг неприятельской позиции и, получив донесение об исполнении этого обхода, приказал произвести общую атаку. Войска бросились на неприятельские укрепления и батареи, но Клингспор отступил, не выждав удара; вскоре отступление превратилось в бегство. Авангард преследовал неприятеля, который остановился только в 5 верстах за Оравайсом.
В этом сражении, отличавшемся особенною ожесточенностью, шведы и финны потеряли около 1500, а русские до 1100 человек. Русские солдаты были до того утомлены, что не хотели варить пищу и кидались на землю для отдыха, но бодро вскакивали, когда Каменский обходил биваки и благодарил их. Уже это одно показывает, как действительно велики были в этом случае заслуги Каменского; в шведской же армии после этого поражения распространилось всеобщее отчаяние. Каменский получил орден св. Георгия 2 степени. — 10 сентября Каменский прибыл в Гамле-Карлеби, велел строить паромы и готовился к атаке позиции, занятой шведами в 8—9 верстах к северу от названного города; но 12 сентября к его корпусу прибыл главнокомандующий гр. Буксгевден, который принял предложение Клингспора заключить перемирие и назначил для переговоров Сухтелена и Каменского. Ko времени возобновления военных действий главные силы шведов, под начальством Клеркера, 9500 чел. при 37 орудиях, занимали сильно укрепленную позицию при Химанго.
20 октября Каменский по приказанию главнокомандующего двинулся, чтобы атаковать неприятеля, но оказалось, что он уже бросил позицию при Химанго, вследствие обходного движения отряда генерала Тучкова. Отступая, шведы уничтожали посты, но затем остановились и заняли позицию при Камиоки, с фронта неприступную. 25 октября подошел авангард, а 26 главные силы Каменского, войска которого в это время терпели недостаток в продовольствии и который поэтому должен был действовать без потери времени. Оставив Кульнева и Демидова против фронта шведов, он сам пошел в обход шведской позиции и, совершив чрезвычайно трудный марш, по не вполне замерзшим болотам и местами по пояс в воде, появился в тылу противника; тогда Клеркер 28-го очистил Камиокскую позицию и продолжал отступление по пути к Улеоборгу; Каменский же обходами вынуждал неприятеля к очищению занимаемых им позиций. Овладев таким образом Пикаиокскою позициею, он послал оттуда два отряда, на Францилло и Пулькилло, для действий против тыла отряда Сандельса (находившегося на пути отступления Тучкова). Тогда Клеркер приказал Сандельсу отступить на соединение с ним к Улеоборгу, а сам отошел в Сикаиоки. Вскоре после этого шведские генералы собрались на совет и положили вступить в переговоры с Каменским; он в это время двигался для атаки Брагештедта, но имел от главнокомандующего тайное повеление не отвергать выгодных для нас предложений, если бы они последовали от неприятеля.
Получив соответственное приглашение Каменский остановил колонны и поехал в передовую цепь неприятельскую. Здесь генерал Адлеркрейц предложил ему прекратить военные действия, уступая нам Брагештедт и Улеоборг и изъявляя готовность отступить еще на 60 верст за последний город. Согласившись прекратить военные действия, Каменский 5 ноября отправил предложенные ему статьи на утверждение главнокомандующего; переговоры были возобновлены и привели к заключению (7 ноября) Олькиокской конвенции, в силу которой шведская армия очистила всю улеоборгскую губернию, оставив во власти русских оба берега реки Кеми.
Таким образом окончилась кампания 1808 года, приведшая к завоеванию русскими войсками Финляндии. Каменский был главным виновником блестящих успехов ее. Действия его носят, так сказать, Суворовский характер: в них замечаются те же «глазомер, быстрота и натиск», что и у его великого учителя; точно так же он применяет в надлежащей мере расчет, проявляет сам необыкновенную энергию и требует от подчиненных, в необходимых случаях, необыкновенных усилий, но за то заботится о них и сам переносит наравне с ними все трудности точно так же вселяет в свои войска отличный дух, доверие к себе и сознание в их общей непобедимости. Уезжая вскоре после заключения Олькиокской конвенции в Петербург для поправления здоровья и прощаясь с войсками, он имел полное право сказать: «Мы завоевали Финляндию — сохраните ее»!
В кампанию 1809 г. Каменский, назначенный командиром улеоборгского корпуса, прибыл в Умео 23 июня. В это время шли уже переговоры о мире в Фридрихсгаме; но военные действия не были прекращены и шведы, желая облегчить для себя условия мира, снарядили флот — до 120 небольших судов с десантным отрядом силою до 9000 человек под начальством графа Вахтмейстера, которому было приказано произвести высадку у Ратана и атаковать Каменского с тыла; в тоже время граф Вреде с 6000 должен был действовать против него с фронта.
Получив известие о предстоящей высадке, Каменский оставил близ Ратана и в Умео небольшие отряды наблюдать за берегом, а сам 4 августа двинулся против графа Вреде, с целью оттеснить его возможно дальше; но 5 августа, извещенный что неприятель приступил у Ратана к десанту, пошел обратно.
Действительно, граф Вахтмейстер 5 и 6 августа высадил свои войска и потеснил небольшой наблюдательный отряд русских. Но действия шведов не отличались решительностью и 7 августа уже Каменский атаковал их на позиции при дер. Севаре. После горячего боя и сильной перестрелки шведы, обойденные с обоих флангов, отступили к Ратану.
По окончании боя Каменский получил донесение о наступлении графа Вреде к Умео, с силами, значительно превышавшими то, чем располагали там русские; но он не пошел туда, а решил сначала довершить победу над Вахтмейстером. 8 августа он атаковал Вахтмейстера у Ратана и принудил его поспешно возвратиться на суда и уйти в море. В сражении при Севаре и у Ратана наши войска потеряли 39 офицеров (в том числе двух генералов) и 1650 нижних чинов, а неприятель до 2000 человек (в том числе 270 пленных). Действия Вреде против русских ограничились тем, что он принудил 9 августа отряд полковника Эриксона очистить правый берег р. Умео.
Невзирая на свои успехи, Каменский не считал возможным оставаться в Вестроботнии вследствие недостатка продовольствия и боевых припасов, а потому выступил 12 из Умео и 18 отошел к Питео, куда к тому же времени прибыл из Улеоборга транспорт с хлебом и запасным парком. Дав здесь войскам отдых и снабдив их всем необходимым, он выступил 21-го обратно по пути к Умео, но на первом же переходе встретил генерала Сандельса, имевшего полномочие на заключение перемирия с тем, чтобы русские войска остались в Питео с авангардом в Иефре, а шведские в Умео. Каменский принял перемирие, обязавшись уведомить начальника шведского отряда, в случае если оно не будет утверждено и не возобновлять военных действий ранее прошествия 15 дней после подобного извещения.
Граф Румянцев, ведший переговоры о мире с Швециею, был недоволен отступлением Каменского к Питео и заключением перемирия, полагая, что это может поощрить шведов в их нежелании уступить нам Аландские острова, и просил чтобы Каменскому повелено было идти вперед и даже о производстве высадки близ Стокгольма. Но военный министр Барклай-де-Толли представил Императору, что «решимостью отступить от превосходного неприятеля, граф Каменский вывел войска с большим успехом из затруднительного положения, избегнул быть окружен непременно, предупредил голод в войсках и недостаток в патронах и снарядах. Положение войск наших при Питео нимало не переменяет обстоятельств угрожать шведскому правительству войною в его областях; но корпус выведен с честью и с знаменитою победою из столь тесного положения… По мнению моему, сие отступление превосходнее победы, не имеющей полезных последствий». Император отвечал Барклаю-де-Толли: «Признаю в полной мере всю основательность распоряжений графа Каменского, достойных всякой похвалы и открывающих в нем искуснейшего генерала». За победу при Севаре и действия в Вестроботнии вообще Каменский был награжден бриллиантовыми знаками ордена Св. Александра Невского. 17 же ноября по заключении Фридрихсгамского мира, он возвратился в Петербург, оставив по себе добрую память в Вестроботнии, жители которой пользовались во время занятия их края русскими полною безопасностью своей личности и собственности.
Операции Каменского против шведов поставили его чрезвычайно высоко в ряду генералов нашей армии, и в этом отношении общественное мнение совпадало со взглядами Императора, полагавшего, что Каменский способен лучше других окончить войну с турками. 4 февраля 1810 г. он был назначен главнокомандующим молдавскою армиею, вместо князя Багратиона.
При отъезде Каменского в армию ему были сообщены следующие предначертания Императора: ускорить заключение мира силою оружия; из армии, численность которой доводилась до 85000 человек, 40000 употребить для операций за Дунаем, 25000 в гарнизоны и для поддержания спокойствия в княжествах; остальные 20000 назначались в состав резервного корпуса у Букарешта; побуждать сербов к энергичным действиям, отправив к ним особый отряд с опытным генералом. Каменскому предписывали, переправившись перед разливом Дуная, отрядить один корпус для наблюдения Силистрии, а другой к берегам Черного моря, с главными же силами армии быстро утвердиться в Балканах и направить затем легкие войска к Адрианополю; резервный корпус должен быть осадить Журжу, а по взятии ее переплавиться за Дунай; черноморский флот должен был бомбардировать Варну и не допускать высадки турок. Впрочем, Каменскому предоставлялась достаточная свобода действий и разрешалось «поступать по соображениям с местными обстоятельствами» и даже заключить мир на указанных Императором основаниях.
12 (по другим указаниям 7) марта Каменский 2-й приехал в Яссы. К этому времени наша армия, всего 78000 человек (в том числе 7500 больных), была расположена в Молдавии и Валахии, а корпус графа С. М. Каменского (старшего брата главнокомандующего) в северной части Добруджи. Турки еще не окончили подготовительных операций: визирь сосредоточил у Шумлы 20000; около 10000 находилось в дунайских крепостях и столько же у Базарджика. Однако Каменский не мог приступить тотчас же к наступательным операциям, вследствие недостатка фуража и провианта. Немедленно по прибытии Каменский принял целый ряд мер, направленных к поднятию духа войск, к поддержанию в них строгого порядка и дисциплины, к устранению требований не боевого, а плац-парадного характера; так, запрещено было производить учения и парады во время маршей, требовать излишней чистоты амуниции и т. п.; большое внимание было обращено и на обеспечение довольствия войск; особенно строгие требования были им предъявлены начальникам: «кто будет находить невозможности, того сменю другим», объявил главнокомандующий.
В конце апреля Каменский выдвинул корпус своего брата к Траянову валу; 5 мая переправился через Дунай у Гирсова Кульнев, а через четыре дня переправились и главные силы армии. К середине мая подготовительные операции были окончены, продовольственные запасы пополнены: войска снабжены провиантом на 40 дней. 14 мая армия двинулась к Карасу, где 18 соединилась с корпусом С. М. Каменского. Тут главнокомандующий установил подразделения в своей армии; генералу Уварову был поручен авангард; в составе армии остались корпуса: 1-й — Маркова, 2-й — Эссена 3-го, 3-й — Раевского и 4-й — Левиза; отдельные корпуса были под начальством С. M. Каменского и Ланжерона. 18 и 19 мая авангард, 2-й, 3-й и 4-й корпуса и корпус Ланжерона двинулись к Силистрии, а Каменский 1-й с корпусами своим и Маркова к Базарджику, которым и овладел 22 мая; 19 мая Засс овладел Туртукаем и обратился к наблюдению за Рущуком; 21 мая главные силы армии подошли к Силистрии, Главнокомандующий Каменский произведя лично рекогносцировку крепости), поручил ведение осады Ланжерону, подчинив ему и корпус Раевского, а остальные части главных сил армии расположил у Калипетри и по дороге в Гирсову, в виде резервов.
В ночь на 24 мая, после отказа силистрийского гарнизона сдаться, были заложены перед Силистриею редуты и батарей. 26 мая были поведены траншеи и начато бомбардирование; 30 мая турки вступили в переговоры и сдали крепость с 190 орудиями и большим количеством боевых припасов; гарнизон был отпущен в Шумлу, оставив победителям 40 знамен. О причине, почему дозволен свободный выход гарнизону Силистрии, Каменский доносил Императору: «десять дней для меня важнее, нежели опасен для меня гарнизон, составленный большею частью из обывателей, не умеющих защищать свои дома; особенно неопасен он по ненависти между великим визирем и силистрийским пашею».
1 июня был занять Разград. За взятие Силистрии, Разграда и Базарджика Каменский был награжден орденом Св. Владимира 1-й степени. 31 мая визирь послал Каменскому уполномоченных для заключения перемирия; но главнокомандующий отказался вступать в переговоры без принятия указанных Императором оснований для заключения мира, в том числе признания Дуная границею между Россиею и Турциею. Авангард армии двинулся к Шумле, а 2 и 3 июня за ним последовали и все силы из-под Силистрии; в то же время другие части приближались к Иени-Базару, Козлуджи и начинали обложение Рущука и Варны.
10 июня армия подошла к Шумле на 10 верст. Генерал Фридерици произвел рекогносцировку и доложил о крайне неудовлетворительном состоянии крепости; тогда принято было решение немедленно атаковать Шумлу открытою силою. Для ведения атаки было приказано: левому крылу под начальством С. М. Каменского 1-го силою до 13500 человек начать раньше других частей армии атаку по Иени-Базарской дороге и привлечь на себя внимание неприятеля и этим облегчить действия правого крыла (силою в 6000 человек) и центра (силою до 16000 человек), находившихся под начальством Левиза и Раевского.
Утром 11 июня войска двинулись согласно диспозиции, но уже в самом начале ее исполнения дела начали принимать неблагоприятный оборот: Каменский 1-й не исполнил диспозиции и оставался на месте ночлега; Левиз был задерживаем разломанными мостами; движение главных сил было замечено противником, который не замедлил занять высоты впереди крепости, вследствие чего бой начался в центре. Командующая высота впереди нашего правого фланга, по донесениям Фридерици не занятая неприятелем, оказалась не только занятою, но и укрепленною. Ею, однако, русские овладели и удержали ее, несмотря на несколько отчаянных атак турок; корпус С. Каменского вступил в дело уже после всех других частей армии; наступившая темнота прекратила бой.
12 июня турки возобновили атаки на наши фланги, но были отбиты. Во время боев 11 и 12 июня они потеряли более 2000, а наши войска до 750 человек; но наши потери были более ощутительны ввиду меньшей численности нашей армии. Убедившись в невозможности овладеть Шумлою посредством атаки открытою силою, Каменский решил принудить турок к сдаче ее посредством голода, а между тем, под впечатлением постигшей его неудачи, писал Императору о чрезмерности наших требований, заключавшихся в уступке княжеств, уплате контрибуции и признании независимости сербов, причем представлял необходимым удовольствоваться границею по Серету и предоставлением сербам лишь некоторых прав, при условии полного нашего отказа от денежного вознаграждения; но эти представления были отклонены Императором.
Между тем Каменский начал блокаду Шумлы, хотя и имел всего 35000 человек против 40000 турок. Он успел поставить гарнизон Шумлы в тяжелое положение, так как в крепости истощились запасы. Неоднократные вылазки турок были с успехом отражаемы. Предложение визиря заключить перемирие было отклонено главнокомандующим, потому что турки не соглашались на требования, уже ранее предъявленные со стороны русских, как непременные условия мира. 28 июня было начато бомбардирование крепости с батарей, построенных впереди левого фланга; в тот же день, турки успели провести в Шумлу большой транспорт провианта, обеспечивший гарнизон в а три недели и 29 июня визирь объявил, что Порта никогда не согласится на предлагаемые нами условия.
Положение нашей армии становилось затруднительным: растянувшись на 80 верст, она не могла препятствовать проходу в крепость подкреплений; осада Рущука шла вяло; блокаду Варны пришлось снять; турки готовились к наступательным действиям в Малой Валахии; армия Измаил-бея готовилась вступить в Сербию; в Варне высадились 15000 турок, которые угрожали тылу главных сил армии. Тогда Каменский решился, оставив сильные отряды между дорогами в Разград и Силистрию для наблюдения за Шумлою, овладеть Рущуком, а затем двинуться за Балканы.
Наблюдать Шумлу и Варну был оставлен С. M. Каменский с 23000—24000; Ланжерон с 4500 чел. расположился у Разграда, а сам главнокомандующий, с остальными 10000 чел., двинулся 3 июня к Рущуку. Генерал Засс задумал взять крепость до его прибытия и 6 июля произвел штурм, окончившийся полною неудачею. 9 прибыл к Рущуку Каменский и сосредоточил здесь 22000 чел. при 100 орудиях; гарнизон же крепости состоял из 20000 под начальством храброго Бошняк-аги; 11 начато бомбардирование; но производимые им повреждения в крепости весьма деятельно исправлялись турками по ночам. Каменский, потеряв терпение, решил произвести штурм 18 июля, но, вследствие сильного дождя, отложил его на 22. По диспозиции войска были разделены на 6 колонн, из коих 1 и 2 (Засса) должны были вести главную атаку, 3 и 4 (Эссена) содействовать этой атаке, а 5 и 6 (Уварова) произвести демонстрацию. Бошняк-ага, получивший сведения о приготовлениях русских к штурму, решил допустить передовые их части взобраться на валы и затем атаковать главную массу во рву. Сообразно с этим, он расположил свои лучшие войска у галерей, выходивших в ров, а прочие войска у подошвы вала (внутри крепости). В 3½ часа утра наши войска двинулись на штурм и с большим трудом начали взбираться на вал; но тут быстро ударили на них турки, оттеснили их в ров и во рву началась настоящая бойня. Каменский ввел в дело все резервы; но ничто не помогло; начальники колонн и офицеры большею частью выбыли из строя, войска начали колебаться и около 8 часов утра главнокомандующий подал сигнал к отступлению.
Этот штурм стоил нашей армии громадных жертв: она потеряла убитыми и ранеными 363 офицеров и не менее 8000 нижних чинов. Виновником неудачи был сам Каменский, который, однако, тотчас после штурма не хотел этого сознать: хотя в донесении Императору он и просил об увольнении его от командования армиею, но в то же время писал: «Уже все колонны были на верху контр-эскарпа. Но тут напало на них, как некое ослепление: головы колонн облегли верх разбитой контр-эскарпы и, перестреливаясь, ни под каким видом далее двигаться не хотели». В приказе по армии от 26 июня он упрекал войска: «Воины Рущукского отряда! Вы сами виноваты в сей неудаче и большой потере нашей. Некоторые из вас поступали храбро, большую же часть обуял какой-то страх»… Он жаловался также на некоторых генералов. С течением времени, успокоившись, Каменский начал понимать действительную причину неудачи. Когда Император потребовал откровенного изложения обстоятельств, вызвавших жалобу на войска, Каменский доносил (31 августа); «Я усердно дерзаю просить, чтобы сие дело оставить без дальнейших последствий, удостоверяя, что я бы не оставил виновных обнаружить, если бы оные были». К Барклаю-де-Толли Каменский писал: «Виновных в неудаче штурма нет, кроме меня; виновным себя поставляю в том, что слишком много считал на свои войска». Между тем, численный перевес турок еще усилился; одна армия визиря в Шумле была доведена до 60000 чел. Визирь решил обратиться к наступательному образу действий и с главными силами разбить русских под Рущуком, предварительно же поручил особому корпусу из 30000 чел. атаковать С. М. Каменского 1, с целью привлечь в этом направлении наше внимание; но отряд этот потерпел поражение и был вынужден запереться в Шумле. Тем не менее главнокомандующий Каменский убедился в невозможности одновременных действий против Шумлы и Рущука, и решил теперь вести операции главным образом против Рущука, с целью принудить эту крепость к сдаче посредством голода; поэтому у генерала С. M. Каменского были оставлены войска, только совершенно необходимые для оборонительного образа действий, а все остальные сосредоточены у Рущука; к середине августа Каменский имел под Рущуком около 30000 человек. Между тем гарнизон этой крепости, в ожидании прибытия армии визиря, действовал весьма энергично, производя ежедневно вылазки или фуражировки, не говоря уже о неумолкаемой перестрелке. В то же время у Батына сосредоточилось до 30000 турок; они должны были соединиться с сильным отрядом сераскира Османа-паши, двигавшегося из Шумлы через Разград и атаковать русских под Рущуком. Получив об этом обстоятельные донесения, Каменский оставил под Рущуком и Журжею менее 14000 человек, а с остальными войсками, в числе не более 21000 человек при 62 орудиях, двинулся 24 августа к Батыну, где к тому времени турки усилились до 40000 человек. Подойдя к неприятельской позиции 25-го, Каменский в 7 часов утра следующего дня напал на турок. Так как армия наша сильно растянулась, дабы атаковать вдвое сильнейшего противника не только с фронта, но отчасти и с тыла, то бой долго не принимал решительного характера. Наконец, одновременная смелая атака с фронта и удар отряда Кульнева в тыл турок, под личным наблюдением главнокомандующего, решили дело. Неприятельская кавалерия бежала с поля сражения, а пехота отступила в укрепленный лагерь впереди Батына. К ночи из пяти турецких укреплений четыре были взяты, а затем бой был прекращен; утром же 27-го пехота, занимавшая последнее укрепление, сдалась в плен. Победа эта стоила нам 1400 чел.; турки же потеряли до 5000 убитых и раненых, 4681 пленных, 14 орудий и 78 знамен. Каменский за этот успех был награжден орденом Св. Андрея Первозванного.
После этой победы отряд ген. Сабанеева занял Тырнов; сам Каменский возвратился к Рущуку; 15 июня Рущук и Журжа были сданы турками на капитуляцию с 247 орудиями, большим количеством боевых припасов и 42 знаменами; гарнизону был разрешен свободный выход.
В то же время Каменский был озабочен положением сербов, против которых готовились действовать 30000 турок. На помощь им был послан отряд Засса силою около 4000 чел.
По прибытии из России 9-й дивизии Каменский решил взять Никополь и покорить крепости по Дунаю до сербской границы; этим он надеялся выманить визиря в поле и разбить его. 28 сентября он направил отряд князя Вяземского к Турну, а сам двинулся 9 октября с главными силами к Никополю; 10-го турки сдали Турну, а 15-го, еще до прибытия главных сил Каменского, и Никополь. Высланный из Систова отряд графа Воронцова овладел Плевною, Ловчею и Сельви, а затем присоединился к главным силам. В начале того же месяца и Сербия была очищена от турецких войск. Далее, с наступлением зимы, Каменский не находил уже возможным продолжать операции, вследствие крайне неудовлетворительного состояния дорог и невозможности подвоза фуража. Он оставил три дивизии в дунайских крепостях, а остальные войска расположил (в середине ноября) на зимних квартирах в княжествах; главная квартира была перенесена в Букарешт. В случае возобновления военных действий зимою войска могли быть сосредоточены не позже двух недель. Турки также расположились на зимних квартирах, частью даже к югу от Балкан.
Неудачные действия Каменского в начале этой кампании могут быть объяснены отчасти полученными им свыше предписаниями, требовавшими очень энергичного наступления, частью — недостатком надлежащей исполнительности у некоторых его подчиненных, но главным образом — его незнакомством с театром военных действий и с противником, а также излишнею самоуверенностью, вполне впрочем понятною после ряда блестящих успехов в предыдущие кампании. Он сразу хотел всего достигнуть, сразу разбросал свои силы, сразу же оказался на всех пунктах слабее противника и потерпел неудачи, несмотря на обнаруженную им громадную энергию. Не привыкший к неудачам он, правда лишь на короткое время, предался отчаянию и к сожалению дал совершенно несправедливую оценку вверенных ему войск; лучшим доказательством полной несправедливости обвинения их в недостатке храбрости является тот факт, что под Рущуком войска эти отступили в порядке, потерпев потерю в 16 % убитыми и 26 % ранеными. Ошибку допустил Каменский и в конце года: после одержанных нашими войсками успехов противник был ослаблен, как материально, так и нравственно, а потому и следовало продолжать операции.
В течение зимы производились приготовления к предстоявшей кампании. Армия была усилена 26000 рекрут. Каменский предполагал открыть кампанию возможно раньше и перенести операции за Балканы. Чтобы занять своевременно проходы через эти горы, он еще в конце декабря 1810 года направил графа Сен-При с 1500 чел. к Ловче, чтобы затем идти к Сельви и Габрову. Сен-При нашел Ловчу сильно укрепленною и занятою 5000 турок; не успев захватить ее, он отошел к Плевне 1-го января 1811 г. В середине января Каменский, усилив его отряд до 10000 чел., снова приказал ему овладеть Ловчею. В то же время визирь изъявил желание начать мирные переговоры. Узнав, что у него в Шумле находилось не более 5000 чел., и намереваясь произвести сильное воздействие на ход переговоров, Каменский приказал всем частям армии изготовиться к походу за Дунай к 1-му февраля, чтобы перевезти все тяжести через Дунай еще по льду.
Между тем, ввиду ожидавшейся новой войны с Наполеоном, Император не признал возможным развивать и в этом году операции за Дунаем и приказал ограничиваться действиями по преимуществу оборонительного характера. В середине января было получено Высочайшее повеление об отделении от Молдавской армии пяти дивизий к западной границе и об оставлении на Дунае лишь четырех дивизий. Исполнение этого повеления не могло быть скрыто от турок; следовало ожидать, что после того весною визирь начнет наступательные операции и поставить нашу армию в затруднительное положение. Поэтому Каменский думал разрушить Силистрию и Никополь, притянуть все, что возможно, к Рущуку, собрать таким образом около 50 батальонов, и двинуться с ними к Плевне, а оттуда, вместе с отрядом С.-При, к Ловче и Сельви; вообще Каменский хотел поставить турок в необходимость озаботиться обороною Балкан. Но Император не одобрил мысли о срытии Силистрии и Никополя; тогда Каменский оставил в них слабые гарнизоны и начал сосредоточивать войска к Рущуку. С.-При выступил 28 января из Плевны и 31 овладел Ловчею, причем находившийся там турецкий корпус (15000 чел.) был совершенно разбить и наши войска взяли 1400 пленных, 10 орудий, 50 знамен и боевые припасы. Каменский 4 февраля прибыл в Никополь и предполагал открыть операции по получении донесений от Сен-При, но тут заболел настолько сильно, что не мог уже управлять армиею; давно уже он страдал от изнурительной лихорадки, все более и более осложнявшейся разными опасными симптомами; вместе с здоровьем исчезла вся его энергия и решительность. Не решаясь поручить ведение операций другому лицу, Каменский приказал С.-При приостановить наступление, а главным силам армии расположиться частью в дунайских крепостях, частью в Малой Валахии, частью в Букареште; со своей стороны и визирь не отваживался на наступательные действия.
Усилившаяся болезнь заставила Каменского просить об увольнении его от должности главнокомандующего; 7 марта он передал ведение и решение дел по управлению армиею дежурному генералу Сабанееву; 12-го же марта во временное командование армиею вступил граф Ланжерон. Между тем император предполагал назначить H. M. Каменского главнокомандующим 2-ю западною армиею и писал ему в рескрипте, от 7-го марта: «Болезнь ваша крайне Меня обеспокоила. Предписываю вам, сдав армию, отправиться коль скоро вам возможно будет, в Житомир. Между тем надеюсь, что переезд ваш в благорастворенный климат Волыни послужит к совершенному укреплению здоровья вашего. При сем случае приятно Мне изъявить вам, сколь Моя доверенность и любовь к вам приумножились, после знаменитых заслуг, оказанных вами в командование ваше Молдавскою армиею». Каменский 16 апреля доносил императору, что «консилиум докторов» отправляет его в Одессу, откуда он предполагал по выздоровлении отправиться к «лестному месту ему предназначенному». Но в дороге ему сделалось еще хуже: он лишился слуха, памяти и обнаруживал даже умственное расстройство… По прибытии в Одессу, он скончался там 4 мая 1811 года; тело же его погребено в селе Сабурове (орловской губернии), рядом с могилою его отца.
Император, узнав о смерти графа Николая Михайловича Каменского, писал его матери, графине Анне Павловне: «Разделяя с вами горесть, не могу вам представить другого утешения, кроме свидетельства совершенного Моего в ней участия. Кончина сына вашего есть великая потеря для отечества. Воинские его дарования отверзли ему путь к славе; опыты утвердили его мужество; знаменитые подвиги увенчали его походы. Отечество взирало на него с признательностью в настоящем и с верными надеждами в будущем. Заслуги сына вашего отечеству пребудут незабвенны. Отличное уважение Мое к его памяти навсегда сохранится».
Граф Н. М. Каменский 2-й был среднего роста, имел довольно приятную наружность, отличался добрым сердцем, но был чрезвычайно вспыльчив. Он был избалован отношением к нему других людей, и даже суровый отец относился к нему лучше, чем к старшему своему сыну. Одобрение Суворова в 1799 году, Буксгевдена и Барклая-де-Толли в 1808 и 1809 годах и самого Императора, начиная с 1807 года, целый ряд блестящих успехов в Финляндии и Швеции в качестве почти самостоятельного старшего начальника, любовь со стороны войск, несмотря на строгое к ним отношение по службе, наконец чрезвычайно быстрое повышение по служебной иерархической лестнице — все это до некоторой степени вскружило голову молодому генералу, быстро превратившемуся в молодого полководца. Он не только не терпел ни малейшего возражения или отступления от своих предписаний, но даже переходил иногда в этом отношении за надлежащие пределы. С солдатами он был ласков, терпел нужду с ними, при трудных переходах сам находился перед колоннами и только тогда оставался доволен, когда мог доставить войскам достаточные удобства. Любили его и солдаты, как и вообще первоначально все низшие подчиненные, а потому, под его начальством, особенно в 1808 и 1809 годах, совершали дела, казавшиеся невозможными.
Очутившись на посту главнокомандующего на 34 году от роду, H. M. Каменский должен был еще доучиваться на практике трудному делу высшего руководительства операциями; и нельзя не заметить в распоряжениях его нескольких существенных ошибок. В общем он принес большую пользу России на военном поприще, и конечно, «заслуги его пребудут незабвенны». — Граф H. M. Каменский женат не был и потомства не оставил. — Известный в печати: «Журнал военных действий войск, состоявших под начальством генерал-майора гр. Каменского 2 с 14 апреля по 27 июня 1807 г.» составлен при непосредственном участии самого H. M. Каменского; ясность изложения, сжатость и достаточно объективное отношение к делу составляют достоинства этого труда.
Кроме источников, указанных при биографии фельдмаршала гр. М. Ф. Каменского см. еще: Бантыш-Каменский, «Словарь достопам. людей»; Вавилов, П. "Жизнь и военные деяния ген. от инф. гр. Н. М. Каменского, 2 части; «Военный Сборник», 1865 г., № 5—8, «Гр. Н. М. Каменский», ст. Н. Дубровина; Журналы военных действий: а) Императорской Российской армии с ноября 1806 по 7 июня 1807 года; б) войск, состоявших под начальством генерал-майора гр. Каменского 2 с 14 апреля по 27 июня 1807 г. (им же составленный); в) 1807, 1808, 1809 и 1810 гг. (в извлечении в «Прибавлениях» к СПб. Ведомостям); «Заря» 1871 г., № 3; 1872 г., № 1; Kirgener, «Précis du siège de Dantzick, fait par l’armée française en avril et mai 1807», история разных полков; Милютин, «История войны 1799 г.», т. II; Михайловский-Данилевский: «Описание войны 1805 г.»; «Описание финляндской войны в 1808 и 1809 гг.»; «Описание турецкой войны с 1806 до 1812 года»; Петров, А. Н., «Война России с Турцией 1806—1812 гг.»; Переписка Наполеона I (французские издания); «Précis des événements militaires des campagnes de 1808 et 1809 en Finlande, dans là, dernière guerre entre la Russie et la Suède»; «Русский Архив», 1879 г., II; «Русская Старина», 1871 г., № 11; 1872 г., V, VI; 1875 г., № 2, 3; 1878 г., № 7, 8; 1880 г., т. 28; 1881 г., № 12; «Сборник Имп. Русск. Ист. Общ.», XXI, XLIII, LXXII; формулярные списки генерала гр. H. M. Каменского 2 (копия), генерал-адъютанта гр. Закревского; Фукс, «История Росс.-австр. кампании 1799 г.»; его же, «Анекдоты кн. Италийского гр. Суворова-Рымникского». В распоряжении автора были некоторые неизданные материалы, сообщенные ему графом A. A. Каменским.