Адашев, Федор Григорьевич, происходил из рода костромских вотчинников Ольговых. Сын Григория Адаша, внук Ивана Головы Ольговых, он в разное время писался Ольговым, Головиным и Адашевым. Будучи служилым человеком по происхождению, Федор Адашев в ранней молодости поступил на великокняжескую службу и успел выдвинуть свой «малопородний», молодший род. В то время как почти ничего неизвестно о предках Адашева, его приходится рассматривать как деятеля, вписавшего свое имя на страницы истории. Первое упоминание Федора Адашева находится в грамоте 1510 года, где он подписался за отца и за себя: «а г духовной грамоте Федюк Адашов сын Головин руку свою приложил». Григорий Адаш Иванович Ольгов скончался в 1511 году и, надо думать, оставил сына очень молодым. Много лет прослужил Федор Григорьевич в безвестности. Как простой сын боярский, он медленно повышался по службе и не попадал в государевы разряды. Неизвестно, как проходил он службу; он встречается в 1536 году уже при московском дворе одним из таких детей боярских «лучших», которые, хотя в Думе и не живут, но посылаются во всякие посылки и на воеводства по городам. При приеме польского посла Никодима Техоновского 13 августа 1536 года записано: «А с медом подчивать Никодима послал князь великий к нему на подворье Федора Адашева сына Олгова, а с ним пять сынов боярских молодых…». Судя по этому поручению, следует думать, что Адашев был в это время стольником. Через два года Федор Григорьевич получил важное и ответственное поручение: его назначили в посольство в Константинополь. В летописи записано под 7047 годом: «Тояж осени, декабря 26 (1538 года), великий князь послал в царствующий град к Турскому Салтану Федора Григорьевича Адашева, да с ним подьячего Никиту Бернядинова да сокольника с кречаты по Салтанову прошению…» О посольстве Адашева упоминается в грамоте (от ноября 1569 года) к султану Селиму, отправленной с гонцом Иваном Петровичем Новосильцовым в 1570 году: «…А мы как учинились на своих государствах после отца своего великого государя и мы к отцу твоему к великому государю посылали известити свое государьство своего ближнего человека Федора Григорьева сына Адашева…» В малолетство Грозного Адашеву удалось устроить двух своих сыновей стряпчими при государевом постельничем. По роду службы молодые Адашевы, бывшие по всем соображениям только на несколько лет старше юного государя, часто встречались с великим князем и, естественно, с ним сблизились. Сам Федор Григорьевич исполнял в это время разнообразные поручения. Так, например, в 1542—43 гг. он вместе с князем Романом Дашковым описывал Замосковскую волость в Вохне. С того момента, как Иван IV освободился от боярской опеки, началось быстрое возвышение Адашевых. В 1547 году Федору Григорьевичу Адашеву было сказано окольничество. Когда 11 декабря 1547 года царь Иван впервые выступил из Москвы, чтобы идти ратью на Казань, в числе окольничих, его сопровождавших, упомянут и Адашев. Федор Григорьевич сопровождал государя во всех его походах на Казань. В 1550 году после неудачного похода решено было построение города Свияжска в 20 верстах от Казани, причем Федор Адашев находился в числе воевод, распоряжавшихся и охранявших постройку. Те же воеводы (с князем Семеном Ивановичем Микулинским во главе) оставлены были годовать в Свияжске первый год. Когда царь Иван IV со всем войском подходил к Свияжску, его встретили за день пути все воеводы со Свияги. А еще раньше свияжским воеводам была прислана (с Федором Ч е р е м и с и н о в ы м) царская благодарность. В городе принял царя 13 августа князь Петр Иванович Шуйский с товарищами. Федор Адашев сопровождал государя к самой Казани. После того как государевы полки расположились под Казанью, 23 августа 1552 года бояре и окольничие были разделены на восемь смен: велено было им по ночам по очереди «ездити круг города по полкам для береженья». В шестой смене написаны боярин князь Петр Семенович Серебряной да окольничий Федор Григорьевич Адашев. После падения Казанского царства Федор Адашев прожил около двух лет в Москве, принимая деятельное участие в заседаниях Боярской думы. Влияние Адашевых дошло до апогея. Занимая второстепенные места в чиновной иерархии, они фактически стояли во главе управления. Опасная болезнь царя Ивана, случившаяся в 1553 году, неожиданно подорвала в корне могущество Избранной рады. Болезнь государя приняла настолько опасный оборот, что находившийся «в приближении» дьяк Иван Висковатый решился напомнить больному о духовной. Возник вопрос о престолонаследии. Двоюродный брат царя князь Владимир Андреевич Старицкий решительно отказался целовать крест малолетнему наследнику престола царевичу Димитрию. Часть бояр стояла за князя Владимира, открыто заявляя убеждение: «Как де служити малому мимо стараго». «И бысть меж бояр, — рассказывает летопись, — брань велия и крик, и шум велик, и слова многия бранныя». Все это происходило на глазах больного государя и производило, конечно, ужасающее, неизгладимое впечатление. «И видев царь и великий князь боярскую жестокость и почал им говорити так: „коли вы сыну моему Димитрию креста не целуете, ин то у вас иной государь есть, а целовали есте мне крест и не одинова, чтобы есте мимо нас иных государей не искали“». Изнеможение и волнение слышится в дальнейших, едва ли не официально записанных словах больного царя: «И аз с вами говорити не могу много, а вы свои души забыли, а нам и нашим детем служити не хочете». В этот решительный момент Федор Григорьевич Адашев явился выразителем мнений той боярской партии, которая отказывалась целовать крест. Он «учал противу государевых речей говорити» и возражал так: «Ведает Бог да ты Государь! Тебе государю и сыну твоему царевичу князю Дмитрею крест целуем, а Захарьиным нам Даниилу с братиею не служити; сын твой, государь наш, еще в пеленицах, а владети нами Захарьиным Даниилу с братиею, а мы уж от бояр до твоего возрасту беды видали многие». Выздоровление Ивана IV положило конец распре; по-видимому, все было забыто (бояре все-таки в конце концов все присягнули), но ни царь, ни родственники царицы — Захарьины, — естественно, не могли забыть слов смелого Адашева. По наружности все осталось, как было до болезни государя: те же лица стояли во главе управления, те же лица оказывали влияние на государственные дела; Адашевы получали награды и повышения, но на самом деле не доставало лишь толчка, чтобы Иван IV, привыкший подчиняться советам Избранной рады, освободился от своих руководителей и отомстил тем, которые лишились его доверия в роковые минуты смертного страха за участь сына. Федор Григорьевич Адашев после болезни царя получил повышение: в том же 1553 году ему было сказано боярство, в следующем (7062 = 1553—4) году он был отправлен вторым воеводой в Казань, но можно сказать с уверенностью, что только своевременная смерть спасла его от печальной судьбы сыновей. Умер Федор Григорьевич в 1556 году, приняв перед смертью монашество и имя Арсения. На поминовение души его сыновья дали вклад в Кирилло-Белозерский монастырь — большую по тому времени сумму — 200 рублей. В Казани как память о воеводе Адашеве осталась великолепно изукрашенная икона, подробно описанная в писцовых книгах 1566—68 годов. Долгую службу прошел Федор Григорьевич прежде, чем достиг высоты почестей и стал боярином; хотя сведений о нем мало, однако и эти немногие факты рисуют его человеком больших способностей, настойчивым, решительным и прямодушным.
«Сборн. Имп. рус. ист. общ.», т. LIX, стр. 44; «Летописец русский», ч. IV, стр. 114; «Турецкие статейные списки», кн. 2 (1569—1590), л. 4; «Акты археогр. экспедиции», т. I, стр. 279; «Разрядная книга» П. Ф. Лихачева, стр. 176; «Царственная книга», стр. 165, 338 и след.; П. с. р. л., т. VI, стр. 305 и 258; «Древн. росс. вивлиофика», ч. XX, стр. 39; Разряды под 7062 годом: «Тогожь году царь и великий князь бояр своих и воевод боярина князя Михаила Васильевича Глинского да боярина Федора Григорьевича Адашева да князь И. А. Куракина, да князь И. А. Хилкова, да князь Ф. И. Кашина. А в городничих велел быти М. Д. Ласкиреву да Григорью Нечаеву сыну Карамышеву…» «Записки Имп. археолог. общ.», т. I (Спб., 1851), стр. 70; «Список с писцовых книг 7074—76 годов по г. Казани с уездом» (Казань, 1877, 8°), стр. 11.