1804 год
Июль.По прибытии нашем в Петропавловский порт не нашли мы там камчатского губернатора, генерал-майора Кошелева. Он имеет свое всегдашнее пребывание в Нижнекамчатске, отстоящем от Петропавловского порта 700 верст. Поелику присутствие его здесь для нас было необходимо, то посланник и отправил к нему немедленно нарочного с просьбою прибыть в скорейшем времени с ротою солдат в порт Петропавловский, чего однако и чрез четыре недели ожидать было не можно. Между тем петропавловский комендант майор Крупский оказал нам все возможные со своей стороны услуги. Для посланника очистил он один покой в своем доме, для служителей наших приказал печь хлеб и доставлять на корабль свежую рыбу ежедневно, что по окончании плавания, продолжавшегося 512 месяцев, во время коего терпели мы нужду во всяком роде свежих съестных припасов, составляло пищу вкусную и здоровую. Сие может себе представить только тот, кто находился в подобных обстоятельствах. Корабль расснащен был немедленно и всё отвезено на берег, от которого стояли мы не далее 50 саженей. Всё, принадлежащее к корабельной оснастке, по таком долговременном плавании требовало или исправления или перемены. Припасы и товары, погруженные в Кронштадте для Камчатки, были так же выгружены. Одно только железо, коего находилось на корабле 6000 пудов, было оставлено, потому что я опасался выгрузкою онаго потерять много времени. Ибо если бы выгрузить железо, то необходимо надлежало бы вместо оного нагрузить корабль балластом, коего и без того уже погрузить должно было несколько тысяч пудов. А как мне следовало необходимо придти в Нангасаки прежде, нежели настанет NO муссон, то и спешил я оставить Камчатку через две недели. Но если бы я мог знать предварительно, что пребывание наше в Петропавловском порте продлится более 6 недель, и что более половины сего времени не только проведем праздно, но и будем в совершенной безызвестности о продолжении нашего путешествия, то конечно выгрузил бы немедленно всё железо, потому более, что оное по причине великой поспешности принуждены были закрыть балластом. Следствием чего была потом крайне тягостная работа, при выгрузке оного из-под балласта. Большая часть из назначенных подарков для японского императора свезена была также на берег для того, что посланник хотел осмотреть и узнать в каком находились оные тогда состоянии. Для возки на корабль балласта не имели мы судов, почему комендант и предоставил нам два гребных судна, принадлежавших к биллингсову кораблю Слава России, который, по недостаточному за оным присмотру, потонул в гавани. Сии нами исправленные суда служили потом с пользою для жителей.
12Августа 12-го прибыл наконец губернатор в Петропавловск, быв сопровождаем своим адъютантом, младшим его братом, капитаном Федоровым и шестидесятью солдатами, которых взял губернатор с собою по требованию господина Резанова[1]. Чрез восемь дней по прибытии его утверждено было продолжение нашего путешествия. Господин губернатор оставался в Петропавловске до самого нашего отхода, для вспомоществования нам во всем нужном. В полной мере чувствовали мы деятельное присутствие сего достойного начальника.
В свите посланника последовала между тем некоторая перемена. Порутчик Гвардии Его Императорского Величества, граф Толстой, врач посольства доктор Бринкин[2] и живописец Курляндцев оставили корабль и отправились в Санкт-Петербург сухим путем. Приняты вновь кавалерами посольства капитан камчатского гарнизонного батальона Федоров, и брат господина губернатора порутчик Кошелев. Господин посланник, не имев с собою почетной стражи, выбрал из прибывших с господином губернатором шестидесяти солдат восемь человек с тем, чтоб по возвращении из Японии оставить оных опять в Камчатке. При сем положено было также, чтобы японца Киселева, долженствовавшего быть толмачом в Японии, не брать с собою потому, что он не заслуживал того своим поведением и ненавидим был его соотечественниками; сверх сего думал посланник, что он, яко принявший христианскую веру, о чем японцы узнали бы в первый день нашего прихода, может подать им повод к негодованию. Дикий француз, увезенный нечаянно на корабле нашем при отбытии от острова Нукагивы, остался также в Камчатке.
Мне хотелось с согласия доктора оставить здесь корабельного нашего слесаря, потому что состояние его здоровья казалось весьма ненадежным. Во всё время плавания нашего был он здоров, но здесь открылось в нём начало чахотки, усиливавшейся более от собственного его невоздержания. Пред отходом нашим в Японию он несколько поправился, однако я всё опасался, что он невоздержанием своим подвергнет себя более опасности, наипаче же потому, что в Японии не можно будет иметь надлежащего за ним присмотра. По сим причинам и вознамерился я отправить его в Санкт-Петербург сухим путем, но он изъявил, что хочет лучше умереть, оставаясь со своими товарищами, нежели отправленным быть сухим путем, причем клятвенно уверял меня, что всемерно будет воздерживаться от горячих напитков. Убежден быв сим образом, решился я наконец взять его с собою, в чем нимало не раскаивался, потому что он не только воздержанием сохранил себя на обратном пути нашем, но и возвратился совершенно здоровым.
29Августа 29-го корабль наш совсем был готов к отходу. 30-го вышли мы из гавани Св. Петра 30и Павла и легли на якорь в губе Авачинской, в полмили от устья речки, где наливались водою, находившейся от нас на OSO. Следующего дня обедал у нас на корабле господин губернатор с офицерами здешнего гарнизона. Мы приняли его со всеми почестями, принадлежащими его особе. Исполнение таковой обязанности было для нас тем приятнее, что он на самом деле уверил нас в отличных своих достоинствах, и приобрел право на совершенную нашу признательность и уважение.
Сентябрь.
7До 7 сентября продолжалась беспрерывная, туманная погода, а иногда и дождь при S, SO и O ветрах, бывших столь переменными, что часто в один час дул ветер от всех румбов между S и O. Сколь ни неприятно было для нас таковое обстоятельство, однако сие вознаградилось после тем, что мы дождались привоза нужной провизии из Нижнекамчатска, куда отправлены были господином губернатором сержант и два казака с шестью лошадьми, для взятия там его собственного зимнего запаса и доставления нам оного. Мы обязаны ему за сие тем более, что он пожертвовал для нас такими своими жизненными потребностями, коих не мог достать, как разве в малом количестве и притом худой доброты. Сверх того приказал он пригнать из Верхнекамчатска для нашего продовольствия трех казенных и двух собственных быков, которые здесь чрезвычайно дороги[3]. Если представить себе при сем, что Верхнекамчатск отстоит от Петропавловска на 400, Нижнекамчатск же на 700 верст, и что сей путь не может быть совершен менее как в три недели, то подлинно надобно удивляться готовности к оказанию услуг сего благомыслящего начальника. Невзирая на то, что я объявил ему непременное свое намерение весьма скоро отправиться в море, просил его не утруждать напрасно своих служителей посылкою их за разными обещанными им съестными припасами в Нижнекамчатск, откуда никаким образом не можно было им поспеть к нашему отходу, он не отложил своего намерения, уповая, что ветер нас задержит и чрез то он успеет оказать нам свои услуги, в чем он и не обманулся. Продолжительные южные ветры подали случай к исполнению его благоусердного намерения, коему много также способствовало чрезвычайное усердие и особенная расторопность сержанта Семенова, прибывшего чрез 17 дней с конвоем. Ни один корабль прежде нас не выходил из здешнего порта с таким хорошим и достаточным запасом, почему и намерен я упомянуть здесь о главных вещах, нам доставленных, по коим судить можно, чем Камчатка в состоянии снабдить мореплавателей. Мы получили в Петропавловском порту семь живых быков[4], знатное количество соленой и сушеной рыбы отменного рода, которую в одном только Нижнекамчатске достать можно[5], множество огородных овощей из Верхнекамчатска, несколько бочек соленой рыбы для служителей, и три большие бочки чесноку дикого, называемого в Камчатке черемша, которой, может быть, есть лучшее противуцинготное средство, могущее преимущественною служить заменою кислой капусты. Наливка на дикой чеснок, которую в продолжение целого месяца ежедневно возобновлять можно, доставляет здоровый и довольно вкусный напиток. Сверх сего запаслись мы и свежим хлебом на десять дней для всех служителей. Мы получили даже для стола нашего несколько и роскошной пищи, как то: соленой оленины, соленой дичи, аргали или горских баранов, соленых диких гусей и проч. Всем сим одолжены мы единственно господину губернатору, приведшему так сказать в движение всю Камчатку, для вспомоществования нашего. До прибытия его в Петропавловск могли мы получать одну только рыбу.
6Сентября 6-го сделался ветер от NW, при котором снялись мы с якоря и отправились в путь свой. По снятии с якоря приезжал к нам господин губернатор, дабы пожелать нам счастливого плавания. И в то же время салютовала крепость 13 выстрелами, на что ответствовали мы равным числом. Ветер был столь слаб, что мы пособием только отлива и двух буксировавших корабль наш гребных судов, могли несколько вперед подаваться. Но в полдень по наступлении прилива принуждены были при входе в пролив, соединяющий Авачинскую губу с морем, стать на якорь на глубине семи саженей. Во время прилива сделался довольно свежий от SO ветер, сопровождаемый то дождем, то густым туманом. Пополудни послал я двух офицеров для измерения глубины около берегов пролива. Показанная на куковом плане Авачинской губы разных мест глубина найдена верною, равно и вообще план сего залива с принадлежащими тремя пристанями сделан с величайшею точностью.
8Сентября 8-го поутру сделался северный ветер слабый, преобратившийся скоро потом в свежий, которым проходили мы пролив Авачинский. В 9 часов находились мы уже вне оного. В начале держали курс SO, потом SSO и StO. Сильная зыбь от SO задерживала несколько наше плавание. Ветер дул весьма свежий; погода была туманная с дождем непрерывным. В 11 часов лежал от нас малый остров Старичков[6] на NW 80°; Восточный мыс при входе в пролив на NW 20°. Вскоре после сего густой туман закрыл от нас берег; в 12 часов усмотрели мы поворотный мыс на WtN, которой закрылся вдруг потом туманом. Ветер дул чрез всю ночь довольно сильно с большою зыбью от O. В следующее утро сделался он гораздо слабее, но зыбь увеличивалась. Позднее время года и особенной предмет нашего плавания не позволял мне ни о чем более помышлять, как о возможно скорейшем достижении юго-восточного берега Японии. Невзирая однако на сие, старался я держать курс восточнее путевой линии капитана Горе, так как в плавании нашем от Сандвичевых островов в Камчатку шли мы восточнее же курса капитана Клерка. Итак, путь наш простирался между курсами г-д Клерка и Горе. Курс последнего перешли мы под 36° широты и 214° долготы в то самое время, когда приближались уже к Японии.
Во всю бытность нашу на петропавловском рейде продолжался, как то уже упомянуто, беспрерывно мелкий дождь и густой туман. Таковая погода преследовала нас и во все первые дни нашего плавания. Десять дней не видали мы совсем солнца. Наконец оное показалось, но только на несколько часов. Давно уже ожидали мы с нетерпением ясного дня, для просушки постелей и мокрого платья. 1111-го поутру пошел сильной дождь при крепком восточном ветре, преобратившемся в шторм. В 5 часов пополудни свирепствовал он наиболее; волнение было чрезвычайное. В полночь шторм немного умягчился, но утих не прежде следующего утра; 12в полдень сделалось безветрие. Скоро потом начал дуть ветер северной и мало-помалу сделался свежим. Но мы не могли оным воспользоваться, чему препятствовала сильная зыбь от востока. В последний шторм течь была так велика, что мы принуждены были беспрестанно выливать воду. В Камчатке корабль наш со всяким тщанием выконапачен был сверх медной обшивки, а посему и полагали, что течь находится под медною обшивкою, что и действительно открылось при осмотре корабля в Нангасаки. В сей день видели мы много китов и великое множество как морских, так и береговых птиц, из коих некоторые были столько утомлены продолжительным полетом, что садились на корабль и допускали ловить себя руками. Капитан Гор, быв на параллели 45°, только несколько ближе нас к земле, видел также много береговых птиц, подававших ему причину думать, что находился он в близости островов Курильских, коих настоящее положение ему тогда было неизвестно, хотя оное и до того уже определено с некоторою точностью. Паллас в четвертом томе своих о северных странах известиях, в 1783 году напечатанных, первой, думаю, издал обстоятельное описание сих островов.
Бурная погода, преследовавшая нас почти беспрестанно со времени отплытия из Камчатки, наипаче же шторм, бывший 11 числа, кроме причинения течи требовавшей непрерывного отливания, принудили нас убить быков наших, коих было живых еще четыре. Они столько измучены были качкою, что мы опасались потерять их.
1515-го показалось солнце около полудня, на короткое время. Широта найденная нами 39°57′29″ север. Долгота по хронометрам 208°7′30″ западная. В сие время чувствовали мы великую перемену в теплоте. Ртуть в термометре, стоявшая до сего между 8 и 9 градусами, возвысилась до 15 и 16 градусов. 1616-го ввечеру могли мы сделать первые наблюдения для узнания склонения магнитной стрелки. Из двух вычислений, из коих каждое содержало по нескольку наблюдений, разнствовавших между собою от 1°7′ до 2°30′ вышло среднее 1°48′30″ восточное. В сие время находились мы под 38°40′ широты и 209°25′ долготы. Колебание корабля было столь велико, что наблюдений над наклонением произвести с точностью было невозможно. Астроному Горнеру удалось сделать одно только наблюдение, в широте 48°30′ и долготе 201°40′ где им найдено наклонение 59°30′ северное. Скоро потом настала опять бурная погода. Дождь шел почти беспрерывно. Ветер дул от NO. Волнение было сильное. Хотя ветер сей и благоприятствовал много нашему плаванию, ибо мы редко шли менее 8 и 9 узлов, однако он затруднял нас немало тем, что при скором ходе увеличивалась течь от 10 до 12 дюймов в час, а лежа бейдевинд была оная только 5 и 6 дюймов. Из сего заключили мы, что место течи долженствовало быть в носовой части.
На картах, помещенных в атласе лаперузова путешествия, означены четыре безымянные острова, из коих дальнейшие к северу должны находиться под 37° широты и 214°20′ западной от Гринвича, также и остров довольной величины под именем Вулкан, под широтою 35° и долготою 214° с другим малым, лежащим от него к S. На карте, доставшейся лорду Ансону с гишпанского галеона Ностра-Сениора де Кабаданга, исправленной и приобщенной к его путешествию, показаны две купы островов под названиями: Islas nuevas del Anno 1716 и Islas del Anno de 1664. Севернейшая лежит по сей карте под 35°45′ широты, 19 градусами восточнее Св. Бернардино или под 216°30′, западной долготы от Гринвича; вторая купа на том же меридиане под 35°00′ широты к югу от сих двух куп; остров Вулкан, в широте 34°15′ и наконец, около двух градусов восточнее, в широте 33-х, остров названный Penia de las Picos, и каменный островок Bayro. Кажется, что о существовании всех сих островов, Арро-Смит сомневается, ибо оные на картах его не означены. Последние, помещенные на ансоновой карте, показаны также и на новой, весьма хорошей карте, сочиненной французским географом Барбье дю Бокаж и приобщенной к путешествию адмирала Дантр-Касто, изданному естествоиспытателем его экспедиции. Издатель всеобщего, морского, географического словаря упоминает о сей купе островов также с некоторою только переменою в широте (в статье Vigie) и ссылается в том на карту, находящуюся во французском Архиве морских карт. Мало верил я, чтоб острова сии существовали, поелику курсы капитанов Гор и Кинга, по отбытии их от берегов Японии, простирались между северною купою и северным Вулканом, также и курс капитана Кольнетта, во время плавания его из Китая к северо-западным берегам Америки в 1789 году, направлялся между обоими южнейшими купами и притом в таком расстоянии, в котором как капитану Гор, так и Кольнетту не можно было не видать их при хорошей погоде. Невзирая однако на всё сие не хотелось мне упустить случая, чтобы не увериться совершенно в несуществовании островов сих. Почему и приказал я держать курс так, чтоб по означенному на картах положению островов придти к средине оных. Таким образом я удостоверился, что северные, безымянные четыре острова, северный Вулкан, острова открытые будто бы в 1664 году и южный Вулкан не существуют вовсе, или по крайней мере, не находятся в том месте, где они показаны на французских картах. Мимо островов, открытых будто бы в 1714 году, прошли мы в расстоянии 75 миль, а потому и не могу сказать об оных ничего утвердительного. Итак, имея достаточные доказательства не верить существованию островов сих, не почел я нужным дать им место на моих картах. Находясь в широте 36° и долготе 213°,45′, казалось нам, что мы в половине 6 часа пополудни увидели несколько островов прямо на западе, однако скоро после узнали, что то были облака, обманувшие нас своим видом. Поелику некоторые из нас всё еще думали, что то были острова действительно, то я и велел держать курс прямо к оным до семи часов. Прежде наступления ночи все наконец удостоверились, что видели не острова, а одни только облака, почему, поворотив, пошли опять прежним своим курсом на SW.
Ясная погода позволила нам с господином Горнером наступившею ночью взять многие лунные расстояния от звезды Атер. По наблюдениям господина Горнера найдена долгота в 8 часов вечера 214°3′30″; по моим 213°57′45″, по хронометру No. 128, 213°55′. Близким сходством сих долгот были мы очень довольны, чего едва было по причине сильной качки корабля ожидать можно. Наблюдения, произведенные следующим вечером, при удобнейших обстоятельствах показывали таковое же сходство и удостоверили нас совершенно в исправности наших хронометров. Из многих наблюдений, разнствовавших между собою от 2°28′ до 3°15′ сыскано склонение магнитной стрелки 2°51′30″ восточное.
Перемена теплоты воздуха была чрезвычайно чувствительна. Ртуть в термометре стояла между 19° и 21°. Во время плавания нашего от Сандвичевых островов к Камчатке, хотя то было и в средине лета, показывал термометр на сей параллели, только 16° и 17°, даже и под 30° широты не возвышалась ртуть тогда до 21°. Сия малая степень теплоты в июне и июле, вероятно, приписана должна быть великому отдалению земли, также и тому, что воздух в первых месяцах лета недовольно еще нагрелся.
С отбытия нашего из Камчатки продолжалась всегда, с малою только переменою, сильная зыбь от NO и O, но 2020 сентября под 34°20′ широты и 215°29′45″ долготы, всем нам казалось странным тихое состояние моря, хотя и дул ветер от SO довольно свежий. А посему и можно подозревать о существовании неизвестной доселе к SO земли. В сей день увидели мы в первой раз опять летучую рыбу и великое множество касаток, также и птиц, привитающих около тропиков, которые редко бывают видимы в такой северной широте, исключая близости земли. Склонение магнитной стрелки совсем почти не изменилось. Наблюдения в сей день, равно 13 и 19 чисел показывали разность не более одного градуса. Хотя и видно было из оных некоторое уменьшение склонения, однако перемены были так маловажны, что оные можно приписывать более неверности наблюдений при волнении, нежели действительной, правильной уменьшения перемене.
Я имел намерение побывать у острова, открытого в 1643 году голландцами, показанного на картах под названием (t’Zuyden Eyland) т. е. южной остров, лежащий к югу от острова Фатзизио но свирепствовавшая, во время бытности нашей на параллели его, буря от ONO, при пасмурной, дождливой погоде, не допустила исполнить сего намерения. Курс капитана Кольнетта был в близости сего острова, почему и думать надобно, что он его видел, следовательно, и нельзя сомневаться о точном оного определении. География терпит немалую чрез то потерю, что искусный сей офицер, воспитанник знаменитого Кука не издал в свет описания своего путешествия, бывшего в 1789 и 1791 годах. Всё известие о его плаваниях состоит только в одной путевой линии, означенной на карте Арро-Смита, помещенной в Атласе южного моря. Хотя он в предисловии к описанию своего плавания в 1793 и 1794 годах и обещал издать в свет прежние свои путешествия, но сие и поныне остается без исполнения. Рукопись плавания его по Корейскому морю в 1791 году имел у себя Эразм Гауер в то время, когда он плавал в Китай с лордом Макартнеем, и когда должен был предпринять плавание по Желтому морю. Можно бы думать, что аглинское правительство с намерением скрыло путешествие г-д Кольнета и Бротона около берегов Японии, но подозрению сему, противуречит позволение аглинского правительства издавать все морские путешествия, которые в продолжение 40 лет, составляют блестящий период в истории мореплаваний, увенчанных славою многих важных открытий. Путешествие капитана Бротона, предпринятое единственно для открытий, чему прошло уже семь лет и поныне еще не издано. Сопутник Ванкуверов мог бы доставить в рассуждении землеописания и мореплавания полезные и важные сведения. Неуповательно, чтобы с погибшим кораблем поглощен был журнал его и карты. Камень, о которой разбился корабль Бротона лежит по карте Арро-Смита в северной широте 25° и восточной долготе от Гринвича 125°40′[7].
Бурная и мрачная погода продолжалась во всю ночь. Однако я не хотел пропустить благоприятствовавшего ветра и взял курс несколько южнее вышеупомянутого южного острова. На старых картах Японии, приложенных к путешествию Кемпфера, к истории путешествий г-на Лагарпа, и к истории Японии Шарлевоя, показан остров Фатзизио под широтою 31°40′, т. е. 1°35′ южнее, нежели на карте Арро-Смита, который последуя Даньвилю[8], положил сей остров в широте 33°15′, а остров южный или t’Zuyden Eyland под 32°30′. Итак, прежде упомянутые определения не заслуживают никакой доверенности[9].
21Поутру NO шторм несколько утих и уклонился к SSW. В 8 часов подул ветер опять от NO и свирепствовал с прежнею силою, быв сопровождаем великим дождем. Во время скорой перемены ветра от SW к NO, при которой несколько минут было довольно тихо, показались многие бабочки и морские нимфы, бывшие явным признаком близости земли; в сие же время прилетела на корабль сова, которую естествоиспытатель Тилезиус срисовал, и почитал сие для себя немаловажным приобретением; погода была так пасмурна, что горизонт наш был неясно виден. Возвышение ртути в барометре, при сей бурной погоде было столь велико, что судя по прежним примечаниям никак не ожидал я того, а именно: 29 дюйм., 45 лин. Господину Горнеру удалось взять несколько высот в полдень, по коим найдена широта 31°13′, долгота же вычислена 220°50′, совершенно сходственная с числимою. В сии последние сутки переплыли мы 181 милю и по карте находились около 14° севернее средины пролива Ван-Димена, которым пройти имел я намерение, а потому и держал курс W. Только днем склонялись мы несколько к северу, в чаянии увидеть землю. Мне неизвестно ни одно описание, в коем бы упоминалось о сем проливе, даже положение оного на француских и аглинских картах показано вссьма различно. По арро-смитовой карте лежит пролив между островом Ликео, отделяемым от большего острова Киузиу узким проливом и островом, именуемым Танао-Сима. На французских же картах показан он между островами Киузиу и Ликео. Широта входа в оный довольно впрочем сходствует на обеих. Вскоре увидим, что показание сего пролива как на французских, так и аглинских картах весьма несправедливо. По прибытии нашем в Нангасаки рассказывал мне капитан Мускетер, начальник бывшего там голландского корабля, что пролив сей открыт в начале 17 столетия случайным образом: а именно, что один голландской корабль, шедши из Нангасаки в Батавию, пронесен сильным штормом вдоль пролива сего, почему капитан сего корабля называемой Ван-Димен, дал ему свое имя. Г-н Мускетер, казавшийся мне весьма мало сведущим человеком, обещался прислать мне одну старую голландскую книгу, в которой находится, по словам его, повествование об открытии сего пролива. Вероятно, что японская недоверчивость и подозрение не позволили ему исполнить своего обещания.
2323-го в широте 31°13′ и долготе 221 найдено склонение магнитной стрелки 1°2′ восточное. В следующее утро, в долготе 223° было оное 0°2′ западное; ввечеру того же дня под широтою 31°20′ и долготою 225°00′ возросло сие западное склонение до 2°49′. Отсюда можно заключить, что мы перешли чрез магнитный меридиан под 31°15′ широты северной и 222°20′ долготы западной.
2424-го был первый хороший день с отплытия нашего из Камчатки, которым и не упустили мы с господином Горнером воспользоваться для поверения своих хронометров. Два вычисления лунных расстояний от Венеры, взятых каждым из нас в половине шестого часа утра показали в полдень долготу 223°21′. Из семи вычислений лунных расстояний от солнца, между коими величайшая разность была 6°45′, вышла долгота в полдень 223°28′. По арнольдову хронометру No. 128 и пеннингтонову, не разнствовавшим в сей день ни одною секундою, найдена оная =223°16′; по малому же арнольдову No. 1856 =223°30′45″. 2525-го среднее из 20 лунных расстояний от солнца, обсервованных в следующий день, показало погрешносшь No. 128 только две минуты. Сие близкое сходство не позволяло сомневаться нам о верном ходе хронометров и я с нетерпением ожидал скоро увидеть берег Японии, положение которого могли мы при сих обстоятельствах определить с точностью. Множество бабочек, морских нимф, береговых птиц, плавающих древесных ветвей и травы уверяли нас довольно, что мы находились от оной в близости.
2828-го в 10 часов пред полуднем показалась нам наконец Япония на NW в то самое время, когда наблюдали мы лунные расстояния, по которым, так же как и по вчерашним наблюдениям, вышла погрешность хронометра No. 128, только несколько минут. Немедленно переменил я курс свой и велел держать на NW при слабом WSW ветре. В полдень широта наша, обсервованная многими секстантами с великою точностью, была 32°5′34″; долгота по No. 128 226°22′15″. В сие самое мгновение находился от нас высокой мыс на NW 28° в расстоянии около 36 миль. Пред сим мысом видно было несколько малых островков, но оные, уповательно, соединяются с матерою землею. Ветер, дувший до сего слабо, сделался в 4 часа пополудни немного свежее и способствовал нам подойти ближе к земле, но при захождении солнечном всё еще находились мы в расстоянии от ближайшего к нам берега более 20 миль, где достать дна не можно было 120 саженями.
Видимые нами пределы земли пеленгованы на NW 20°30′ и NW 41°. Упомянутой мыс был юго-восточнейший сего берега. Положение его от корабля не способно было к точному определению долготы и широты, однако я полагаю, что погрешности состоят в нескольких разве минутах. Сей мыс лежит по наблюдениям нашим под 32°38′30″ широты и 225°43′15″ долготы и есть вероятно южный мыс Сикокфа. От оного, берег круто заварачивается к северу и кажется, что составляет залив, коего северный и западный берега могли мы видеть. От залива простирается берег на WNW и в сем направлении, казалось, находится бухта. Гористый, ближайший к мысу берег, склоняется мало-помалу до того места, в коем полагали мы другой залив, после же возвышается опять вдруг так, что в задней части полагаемого нами залива образуется великая долина, ограничиваемая с восточной стороны цепью гор, а с другой утесистыми горами, из коих преимущественно отличаются две своею высотою, отчего сия часть берега весьма приметна. Надежда моя продолжать описание сего берега скоро уничтожилась. 29На рассвете следующего дня видели мы землю на NW 10°, но только что начали держать курс к оной, вдруг помрачилось небо. Мы не только потеряли берег из виду, но и видимой наш горизонт простирался не далее одной аглинской мили. Ветер дул сильно от NO, дождь шел беспрерывно. При сих обстоятельствах почитал я приближение к берегу бесполезным и опасным, наипаче же потому, что мы на карты, хотя оные были и лучшие, не могли никак положиться. Оные не заслуживали доверенности по несходству в показаниях долготы и широты главных мест, положения берегов, островов и даже пролива Вандименова. Мы стали держать курс к WSW и W под малыми парусами. Под вечер сделался ветер еще сильнее. Великий дождь продолжался беспрестанно. Небо грозило страшными тучами. Почему я и решился под зарифельными марселями остаться до утра. 30В полночь сделался совершенный шторм. Тогда мы поворотили к Осту и продолжали лежать сим курсом во весь следующий день, в которой буря свирепствовала с прежнею силою. Ночью шторм утих и ветер сделался от SO. Октябрь.
1На рассвете дня начало проясниваться. Скоро после показалось и солнце. Почему и направили мы курс свой к берегу. Но сильное волнение от SO и беспрестанное понижение ртути в барометре, невзирая на сияние солнечное, позволившее с довольною точностью обсервовать нам широту 31°7′ северн. и долготу 227°40′ западн., были верными предвестниками нового от SO шторма. До 11 часов продолжали мы плыть к западу, потом поворотив к югу поставили столько парусов, сколько кораблю нести можно было. В полдень состояние погоды не позволяло уже более сомневаться о наступающей буре. Волны, несущиеся от SO, казались горами. Бледной цвет солнца скоро помрачился бегущими от SO облаками. Ветер, постепенно усиливаясь, скрепчал в один час пополудни до такой степени, что мы с великою трудностью и опасностью могли закрепить марсели и нижние паруса, у которых шкоты и брасы, хотя и по большей части новые, были вдруг прерваны. Бесстрашие наших матросов, презиравших все опасности, действовало в сие время столько, что буря не могла унести ни одного паруса. В 3 часа по полудни рассвирепела наконец оная до того, что изорвала все наши штормовые стаксели, под коими одними мы оставались. Ничто не могло противустоять жестокости шторма. Сколько я ни слыхивал о тифонах, случающихся у берегов китайских и японских, но подобного сему не мог себе представить. Надобно иметь дар стихотворства, чтобы живо описать ярость оного. Довольно здесь рассказать только о действии его на корабль наш. По изорвании штормовых стакселей, мы желали поставить зарифленную штормовую бизань, но сего сделать совершенно было невозможно и потому корабль оставался без парусов на произвол свирепых волн, которые, как казалось ежеминутно поглотить его угрожали. Каждое мгновение ожидали мы, что полетят мачты. Хорошая конструкция корабля и крепость вант спасли нас от сих бедствий.
О состоянии атмосферы в сие время лучше всего судить можно по необычайно низкому падению ртути в барометре. Она опустилась вдруг столько, что в 5 часов уже не только ее не видно было, но даже и при сильном колебании барометра, при коем мы полагали по крайней мере 4 или 5 линий выше и ниже среднего состояния не показывалась. Барометр наш имел разделение не ниже 2712 дюймов; итак, высота ртути в барометре была не более 27 дюймов и 2 линии, и можно даже заключать, что оная была небольше 27 дюймов, а может статься и еще менее, ибо оная появилась опять не прежде, как по прошествии почти 3 часов. В полдень показывал барометр 29 дюймов и 312 линии, следовательно, в пятичасовое время падение ртути было 212 дюйма. Не спорю, что бывают бури еще сильнее. Ураганы, случающиеея почти ежегодно у Антильских островов свирепствуют, может быть с вящею жестокостию, но я не помню, чтобы где-либо упоминалось о подобном состоянии барометра, выключая поветствуемого аббатом Рошоном об урагане случившемся у Иль-де-Франса февраля 1771 года, причем падение ртути в барометре было до 95 франц. дюймов, следовательно, 312 линиями ниже, нежели у нас, если принять, что ртуть в нашем барометре опустилась и до 27 дюймов. Хотя целость мачт ответствовала нам с одной стороны за безопасность нашего корабля, но другое вящее бедствие нам угрожало. Буря от OSO несла корабль прямо к берегу и мы находились уже не в дальнем расстоянии от оного. Я полагал, что ежели сие продолжится до полуночи, то гибель наша неизбежна. Первый удар о камень раздробил бы корабль на части, причем жестокость бури не позволяла иметь никакой надежды к спасению. Одна только перемена ветра могла отвратить сие крайнее бедствие. В 8 часов вечера ветер от OSO переменился на WSW и тогда мы находились вне страха. При скорой перемене ветра ударила жестокая волна в заднюю часть корабля нашего и отшибла галерею с левой стороны. Вода, влившаяся в каюту, наполнила оную до 3 футов. Перемене ветра предшествовал штиль, весьма краткое время, по счастью, продолжавшийся, во время которого успели мы и поставить зарифленую, штормовую бизань, дабы можно было хотя некоторым образом держаться к ветру. Не успели управиться с работою, как вдруг подул опять жестокий ветер в новом иаправлении от WSW. В 10 часов казалось, что шторм начал умягчаться и к немалой нашей радости показалась ртуть в барометре. Сей был надежнейший признак, что буря не увеличится до прежней степени. В полночь довольно было уже приметно, что ветер утихать начал, однако продолжал дуть весьма крепко, что нам не неприятно было, ибо если бы шторм от WSW не равнялся несколько силою своею с бывшим от OSO, тогда прежнее волнение не могло бы уничтожиться скоро, в каковом случае мачты наши подвергнулись бы от жестокой зыби большей опасности. Течь корабля, бывшая во время сего шторма, причиняла нам менее забот, нежели мы ожидали. Прежде увеличивалась оная обыкновенно от 7 до 12 дюймов в час, но теперь не было более 15, что много нас успокаивало. Невзирая на то однако весьма сильная качка корабля чрезмерно затрудняла отливание воды. По восстановившемся спокойстве в атмосфере последовал прекраснейший день, бывший очень благовременным для приведения опять в порядок нашего корабля, которой хотя сам собою и не повредился, однако такелаж требовал немалой поправки. Утихавший ветер дул от запада. Как скоро поставили паруса, что учинено не прежде полудня, приказал я держать к N. В 6 часов вечера увидели мы берег на WNW в расстоянии около 45 миль. Во всю ночь продолжалось безветрие. Волнение, не совсем еще успокоившееся, увлекало нас несколько к востоку. 3В 9 часов следующего утра открылся берег прямо на W, к коему приближались мы медленно. В полдень отстоял он от нас на 31 милю, и простирался от 43° до 84° NW. В сие время обсервованная широта была 31°42′00″, долгота 227°42′30″. В половине третьего часа находились мы от берега в расстоянии на 20 миль. Но вдруг потом сделалось почти безветрие, которое продолжалось до 10 часов вечера и было причиною, что корабль подвигался вперед очень мало, однако довольно сильное течение от NO приблизило нас между тем на несколько миль к берегу. В сие время склонение магнитной стрелки по наблюдениям найдено 3°01′ западное. Видимый нами берег вообще горист с немногими по местам долинами. Горы онаго, из коих некоторые очень высоки, представляются двумя, а в других местах тремя и четырьмя рядами. На NO оканчивается берег великим, выдавшимся мысом, находившимся от нас в 4 часа, поутру на NW 18°. Сей мыс, которой назвал я, в память Берингова сопутника, Чириковым мысом, лежит под 32°14′14″ широты и 228°18′30″ долготы. В то же самое время находился от нас на WNW большой залив, которого восточная оконечность представляет высокий с двумя вершинами мыс, названный мною мысом Кохрановым, по имени нынешнего аглинского адмирала Кохрана, под начальством коего препроводил я три полезнейшие года моей службы, приметен очень по своему виду, наипаче же по шарообразной горе, лежащей за оным, от которой берег к востоку весьма утесист. Надежнейший признак сей части берега есть высокая гора, находящаяся в параллели с мысом Кохрановым, лежащим по определению нашему под 31°39′36″ широты и 228°33′30″ долготы. От мыса Кохранова простирается берег острова Киузиу[10] почти прямо к югу, каковое направление имеет весь берег начинающийся от мыса Чирикова. Известные до сего карты справедливы только в том, что на оных показано направление восточного берега Киузиу также почти от севера к югу. К северу от мыса Кохрана берег гораздо возвышеннее, нежели к югу от онаго. Сей последний берег хотя впрочем и низок, однако довольно приметен по высокой горе с плоскою вершиною, и еще по трем далее к югу одна другой прилежащим горам небольшой высоты. При захождении солнца находились мы от берега в расстоянии около 15 миль; оный виден был нами весьма ясно и казался прекрасным. Он простирался от 15° NW до 65° SW, где пресекался горизонт наш довольно высоким мысом. На западе видели мы весьма выдавшийся берег, простирающийся от севера к югу на десять миль, и имевший вид длинного, узкого острова. Как мне, так и другим казался он островом, однако полагать должно, что он соединяется с матерою землею. Северная оконечность переднего берега его лежит под широтою 31°48′, южная же под широтою 31°38′ и долготою 228°30′[11].
В 10 часов вечера сделался слабый ветер от ONO, которым плыли мы под малыми парусами на SO. 4В четыре часа по полуночи начал дуть ветер свежий от NtO, и тогда стали мы держать к берегу. Хотя течением много снесло корабль к югу, но при всём том на рассвете могли мы еще видеть ту часть берега, которая вчера была осмотрена. Мыс, виденный нами вчерашнего вечера на WSW, находился теперь от нас на NW 37°. Он выдался далеко на SO и довольно высок. К северу от оного стоят рядами те небольшие горы, которые видели мы вчера под вечер. Сей мыс назвал я именем славного французского географа Данвиля. Землеописание многим ему обязано. Географы и мореплаватели не могут произносить его имени без чувствования благодарности к великим заслугам сего ученого мужа, которого красноречивый Гиббон называет князем географов. Мореплаватели забыли поместить его имя на картах. От мыса Данвилева, лежащего по наблюдениям нашим под 31°27′30″ широты и 228°32′45″ долготы, идет берег несколько к западу до другой оконечности, казавшейся быть частью острова. Сия последняя есть оконечность, находящаяся у великого залива, который увидели мы в семь часов. Залив сей, как далеко могло простираться зрение, казался быть чистым, почему и полагал я найти здесь проход, означенный на карте Арро-Смита между островами Ликео и Тенегазима[12]. О виденном береге на SW от сего залива не сомневался я более, что то должен быть остров Ликео. Точное сходство в широте было причиною, что я почитал тогда сие мнение мое достоверным. Но после, во время бытности нашей в Нангасаки, уверили меня японцы, что берег, составляющий северную сторону пролива Ван-Димен, не есть остров Ликео, но область Сатцума, показанная на картах Данвилевых. Не удостоверяясь в точности мне сказанного, распрашивал я о сем почти у всех японских толмачей голландской фактории. Известное положение острова Вулкан, близость, в коей находились мы от сего берега, и о котором японцы были известны и[13] твердое уверение толмачей, что острова Ликео вовсе нет подле Японии, были для меня убедительными доказательствами, что сей остров, показанный на аглинских картах на северной стороне Ван-Дименова пролива, а на французских на южной стороне оного, не существует вовсе, и что имя сие принадлежит только той купе островов, из которых самый большой, известный под сим именем, лежит в широте около 27°. Основываясь на сих известиях, казавшихся мне достаточными, назвал я на карте своей южную часть Киузиу, Сатцума, как таким именем, которое почти на всех древнейших картах действительно находится. Японцы утверждают, что король островов Ликео, имеющий свою столицу на великом острове сего имени (который описывали они весьма богатым и сильным) зависит от князя сатцумского, коему он в случае войны обязан посылать знатные, вспомогательные морские силы, и что он при каждом восшествии на престол нового японского императора должен посылать своего посланника в Эддо. Впрочем, не отвергают они и того, что сей король ликейский признает также главою своею и китайского императора, и как первому, так и второму платит дань для того, чтобы сохранить мир. Ликейцы по утверждению японцев, ради кротких и изнеженных свойств своих, столь много любят мир и спокойствие, что японцы называют их по сей причине женщинами. Сия полагаемая весьма сомнительная зависимость ликейцов от японцев, также малосведение последних в землеописании и совершенное незнание в опрелении расстояний[14] суть причины, что японцы помещают Ликейские острова на своих картах гораздо ближе к своим берегам, нежели оные в самом деле находятся. Европейцы, доставившие нам в первой раз карты Японии, скопировали оные с японских со всеми их погрешностями, а сие и было причиною, что и новые географы смешивают некоторые острова Ликейские с островами Яконо-Сима и Тенега-Сима, лежащими против берегов Сагацума в расстоянии от 25 до 30 миль и составляющими южную сторону Ван-Дименова пролива.
В 11 часов приближились мы к упомянутому мнимому проходу на 15 миль, откуда увидели несколько малых островов и приметили, что оный окружен со всех сторон берегами. Итак, узнав, что проход между островами невозможен, не почел я нужным продолжать дальнейших испытаний, потому что оные при неблагоприятствовавшем ко входу в залив ветре, не только сопряжены были бы с потерею времени, но и могли бы еще возбудить в недоверчивых японцах, постановивших законом, чтоб даже и россияне не приближались ни к каким другим берегам их, кроме Нангасаки, такое негодование, которое навлекло бы вредное последствие на успешное окончание дел посольственных. И потому приказал я держать курс на WtS к юго-восточной оконечности Сатцума. По взятии пеленгов найдено, что в сие время находились от нас: мыс Данвилев на NW 6°; юго-западная оконечность залива, которую я назвал в честь первого нашего гидрографа мысом Нагаевым на NW 60°. Сей мыс лежит в широте 31°15′15″, в долготе 228°,49′,00″. На NW 26°, находилась от нас гора, превосходившая высотою своею все прочие, виденные нами на берегах японских. Средина сей горы, имеющей в соседстве своем еще две немного меньшей высоты, лежит под широтою 31°41′, долготою 228°48′ назвал ее именем известного астронома и приятеля моего Шуберта. Ширина залива, коего собственного имени узнать мне не удалося, составляет, между мысом Нагаевым и северо-восточною оконечностью, лежащими между собою почти NO и SW, 10 миль; углубление же оного по крайней мере 15 миль. Хотя цвет воды там, где мы находились, и был отменен, но мы не могли достать дна 120 саженями.
Как скоро начали держать курс к юго-восточной оконечности Сатцума, вдруг увидели еще берег на SW, которой почитал я островом Танао-Сима, составляющим по арро-смитовой карте южную сторону пролива Ван-Дименова. Остров сей, как то узнал я в Нангасаки, называется собственно: Яконо-Сима[15]. Жители нангасакские посещают его очень часто ради хорошего леса. Все доски, доставленные на корабль наш, выключая камфорное дерево, привезены были, как то меня уверяли, с сего острова. Он весьма низок. В первой раз, когда мы его усмотрели, имел вид острова Лавенсара, что в Финском заливе. Вершины дерев казались сначала выходящими из моря, после же, когда вошли мы далеко в пролив, можно было весь остров обнять одним взором. Поверхность острова вообще плоская и покрытая вся лесом, дающим ему приятной вид. Он длиною своею простирается от севера к югу на 18 миль, а в ширину имеет около 6 миль. Два малые залива, находящиеся на восточной и западной стороне, у средины его делают ширину там вдвое меньшею, отчего и кажется он издали двумя островами. Северная оконечность его лежит под 30°42′30″ широты и 229°00′ долготы, южная под широтою 30°24′00″.
В полдень находилась от нас юго-восточная оконечность Сатцума прямо на W в расстоянии около 20 миль. Широта оной, определенная в сие время с величайшею точностью была 31°4′40″, долгота 228°40′. Скоро пополудни показался, позади острова Яконо-Сима в дальнем расстоянии на SW, весьма высокий, гористый берег, который, казалось превосходил величиною Яконо-Сима. Капитан Кольнет, проходивший между островами Уза-Сима и Кикиай, должен был конечно видеть сей остров. Широта острова Танао-Сима, показанная на карте Арро-Смита, сходствует точно с широтою нами виденного; итак, вероятно, что он, не могши видеть плоского Яконо-Сима, назвал сей остров Танао-Сима. Японские толмачи уверили меня, что настоящее имя гористого острова, лежащего на SW от Якона-Сима, есть Тенега-Тима, под коим и означил я его на своих картах. Средина сего острова находится под 30°21′ широты и 229°30′50″ долготы.
В 2 часа была глубина 75 саженей. Дно состояло из песку серого цвета, смешанного с черными и желтыми пятнами и из раздробленных раковин. Ветер утих мало-помалу. В сие время мы увидели идущую прямо на нас струю течения, встречного с прежним, и вскоре попались в оную. Она несла с собою весьма много травы, изломанных пней и досок. Корабль рулю не повиновался и его влекло к берегу. В половине пятого часа сила течения уменьшилась столько, что кораблем опять управлять можно было, почему и велел я держать курс параллельно к берегу т. е. на SW. Скоро потом показался небольшой, высокой остров с двумя широкими вершинами, который признали мы островом Вулканом. С вершины мачты видны были некоторые малые острова, также и южная оконечность Сатцума. Ясная ночь и слабый ветер были причиною, что мы не легли в дрейф, но продолжали идти под малыми парусами. На Сатцуме и на острове Яконо-Сима горел огонь во многих местах, почему ночное наше плавание и могло быть, при некоторой осторожности, совершенно безопасным. Глубина, которую измеряли мы беспрестанно, была от 50 до 60 саженей. Грунт одинаков с найденным нами при входе пролива. Многие, горевшие на берегу огни, вероятно служили сигналами, ибо показавшийся, довольной величины, европейский корабль без сомнения озаботил боязливой народ сей страны.
5На рассвете увидели мы небольшой остров, названный мною Серифос. Он состоит из голого камня, имеющего в поперечнике около мили. Прямо на W от сего острова, в расстоянии около 24 миль, лежит остров Вулкан, в близости коего на восточной стороне находится другой, и почти равной с ним высоты, остров, получивший имя Аполлос. Четвертый остров в 15 милях к югу от Вулкана, около шести миль в окружности, назвал я Юлиею. Далее к западу видели мы еще остров, превосходивший все сии величиною, которой показан на карте нашей под именем Сант-Клер, потому что как на французских, так и на аглинских картах находится остров сего имени, которого означение на картах хотя и разнствует с широтою виденного нами острова полуградусом, но из всех островов, означенных на тех же картах у юго-восточных берегов Японии, сей последний сходствует с ним гораздо больше, нежели все прочие. Сверх того я хотел удержать такое название, к коему по старым картам сделана уже привычка. Мне казалось небесполезным отличить особенными именами все прочие острова, находящиеся в проливе Ван-Димена, определенные нами с великою точностью, но как я не мог узнать собственных японских названий, то и принужден был дать им имена по своему произволению. Следующие долготы и широты сих пяти островов определены астрономическими наблюдениями господина Горнера, также и измерением многих углов посредством лучших секстантов.
| Остров | Вулкан | 30°43′00″, 229°43′20″ |
| — — — | Серифос | 30°43′30″, 229°15′30″ |
| — — — | Аполлос | 30°43′45″, 229°36′00″ |
| — — — | Юлия | 30°27′00″, 229°46′30″ |
| — — — | Сант-Клер | 30°43′15″, 230°05′45″ |
В 7 часов утра находилась от нас южная оконечность земли Сатцума прямо на N. Мыс сей названный мною, в честь старого адмирала Чичагова, знаменитого долговременною полезною своею службою, а особливо путешествием своим к северному полюсу и победами, одержанными им над шведским флотом, состоит из выдавшегося тупого каменного утеса, близ которого находятся два другие каменные возвышения: одно острое, а другое круглое. Он лежит под 30°56′45″ широты и 229°23′30″ долготы. Если сравнить остров Ликео, означенный на арро-смитовой карте с землею Сатцума, показанною на нашей карте, то нельзя не приметить между первым и последнею великого сходства. К чему прибавить надобно и одинакую широту южной оконечности, не разнствующую ни одною минутою. Сие доказывает, что описи из коих аглинской географ составил свою карту, были достовернее, нежели те, по коим сочинены французские карты, невзирая на то, что долгота сего самого острова имеет великую погрешность, что положение островов пролива Ван-Дименова показано весьма неверно, и что Арро-Смит за остров Ликео принял землю Сатцума, которая хотя и на нашей карте кажется быть островом, однако в самом деле не есть остров[16].
Как скоро обошли мы южную оконечность земли Сатцума, то показалась нам высокая, конусообразная гора, стоящая на самом краю берега. Она названа мною Пик Горнер, именем нашего астронома, и лежит под 31°9′30″ широты и 229°32′00″ долготы. Положение сей достопримечательной горы определено господином Горнером с велиайшею точностью. Она и остров Вулкан составляют два вернейшие признака пролива Ван-Димена. В сие время открылся на NO залив величины необозримой, который углублением своим далеко простирающимся к северу казался быть проливом, но вероятно имеет там предел свой. Залив сей, у коего лежат на SO мыс Чичагов, а на NW Пик Горнер, имеет прекраснейший вид. На северной стороне оного лежит в беспорядке множество великих камней, из коих два, имеющие вид свода, показались нам достойными особенного внимания. Весь залив, кроме северной его части, окружен высокими горами, покрытыми прекраснейшею зеленью. Пик Горнер, стоящий на самом краю, и кажущийся выходящим из воды, придает много красоты сему заливу. Отсюда пошли мы на NW12W к оконечности, между коею и Пиком Горнером находится другой весьма красивый залив, разделяемый выдавшеюся к северу оконечностью на две части, из коих одна лежит к западу, а другая к NO. На прекрасной долине, составляющей берег западной части, видны были пространные поля, небольшой город, и правильно расположенные лесочки. Высокий острый подобный обелиску камень стоит в недальнем расстоянии от берега, составляющего в сем месте небольшой залив, где стояло на якоре несколько японских судов. Позади долины далеко внутрь земли лежит ровная гора, на средине коей возвышается пик немалой высоты. В полдень обсервованная широта нашего места была 31°9′17″. Она совершенно сходствовала со счислимою. Сие показывает, что течение здесь непостоянно, но происходит от правильного прилива и отлива, и бывает столь сильно, что корабль при слабых ветрах не повинуется рулю. По примечаниям нашим прикладной час в проливе Ван-Дименовом должен быть девять часов. Прилив приходит от SW, а отлив от NO. До семи часов вечера продолжалось частью безветрие, частью же маловетрие, почему и не могли мы обойти великого мыса, от коего берег сатцумский идет на NW, прежде девяти часов.
Юго-восточный берег земли Сатцума до юго-восточнейшей своей оконечности, имеет направление почти NOtN и SWtS. При сей оконечности оного находится залив. До сего места составляют берег утесистые камни. Я не думаю, чтоб на сей стороне было где-либо место для якорного стояния. Берег горист, но нет ни одной горы, которая отличалась бы особенно своею высотою. Напротив того, от юго-восточной оконечности до мыса Чичагова берег имеет вид приятнее. Берега к воде низменны и вмещают в себе многие заливцы. Сия сатцумская сторона кажется быть плодоноснейшею, а потому уповательно есть и многолюднейшая. Многие огни, горевшие ночью вдоль по берегу, и великое множество лодок, ходивших туда и сюда на гребле и под парусами, казались быть достаточным тому доказательством. Мыс Нагаева и мыс Чичагова, то есть восточная и южная оконечности, отстоят один от другого на 34 мили. От последнего до Пика Горнера берег имеет направление NWtN, а от сего почти W до юго-западной оконечности, у коей находится упомянутый уже мною залив. Сия часть берега весьма приятна. Мы, плыв от оного в недальнем расстоянии, могли видеть всё совершенно ясно, и любовались прекраснейшими видами достойными кисти искусных живописцев. Частая и скорая перемена в положении корабля представляла взору нашему беспрерывные новые картины. Весь берег состоит из высоких холмов, имеющих вид то купола, то пирамиды, то обелиска, и охраняемых, так сказать, тремя облежащими высокими горами. Роскошная природа украсила великолепно сию страну, но трудолюбие японцев превзошло, кажется, и самую природу. Возделывание земли, виденное нами повсюду, чрезвычайно и бесподобно. Обработанные неутомимыми руками долины не могли бы одни возбудить удивления в людях, знающих европейское настоящее земледелие. Но увидев не только горы до их остроконечных вершин, но и вершины каменных холмов составляющих край берега, покрытые прекраснейшими нивами и растениями, нельзя было не удивляться. Темно-серый мрачный цвет каменного вещества, служащего оным основанием, в противоположности с плодоносными вершинами, представлял такой вид, который был для нас совершенно новым. Другой предмет, обративший на себя наше внимание, была аллея, состоявшая из высоких дерев и простиравшаяся вдоль берега чрез горы и долины, пока досязало зрение. В некотором между собою расстоянии видны были беседки, вероятно служащие местами для отдохновения пешеходцев. Нельзя, кажется, иметь более попечения об удобности прохожих. Аллеи должны быть в Японии не необыкновенны. Мы видели одну подобную сей в близости Нангасаки, также и на острове Меак-Сима. От юго-западной оконечности идет берег на NWtN и оканчивается потом большим мысом, составляющим западную Сатцумскую оконечность. Сей мыс, названный мною Чесма в память славной победы, одержанной российским флотом над турецким и совершенного истребления сего последнего флота, лежит в широте 31°24′00″ и в долготе 229°58′00″. По берегу до сего мыса выдались еще многие оконечности, от которых простираются в море рифы, а между ними находятся многие заливы. Мы проходили здесь ночью, почему и не могли порядочно обозреть мест, лежащих около сего берега, но самый мыс видели в следующее утро довольно ясно и определили положение его с достаточною точностью. От мыса Чесмы идет берег прямо к востоку и составляет потом с северной стороны великий залив, находящийся к западу против залива, виденного нами на восточной стороне.
Если бы я во время пребывания нашего в Нангасаки не уверился, что Сатцума принадлежит к Киузиу, то полагал бы, что сии два залива имеют между собою сообщение, но теперь, хотя мы и не могли осмотреть хорошо заливов сами, не сомневаюсь нимало, что Сатцума соединяется с островом Киузиу. Величайшая длина первого от мыса Нагаева до мыса Чесмы, лежащих один от другого почти на O и W, есть 60 миль; ширина же от мыса Чичагова до самой крайней зримой нами северной оконечности, 36 миль. Сии измерения сходствуют точно с показанными на арро-смитовой карте острова Ликео.
Во время плавания нашего вдоль юго-западного берега Сатцумы, увидели мы пред захождением солнца на NW высокий берег, который почитали островом. После узнали на самом деле, что то был остров Меак-Сима. Ночью держали мы курс к оному под малыми парусами. На рассвете находились в 6 милях от юго-западной его оконечности. В сие время лежал от нас мыс Чесма на OSO в 18 милях. После открылись еще два малые островка, из коих один состоит из голого, острого камня, а другой имеет вид круглой и около 3 миль в окружности. Сии два островка, названные мною Симплегады, лежат один от другого NO и SW, и разделяются каналом, шириною в 6 миль; северо-восточный под 31°30′ широты и 230°18′20″ долготы, на SO 20° от юго-западной оконечности Меак-Сима в 6 милях; юго-западный под 31°26′00″ и 230°22′30″. На NO находился от нас великий мыс составляющий с мысом Чесма вышеупомянутый залив на западной стороне Сатцумы, которой буду называть я заливом Сатцумским. Сии два мыса, лежащие один от другого почти N и S, отстоят между собою на 18 миль. В заливе сем, казалось, находятся многие, малые бухты, в коих должны быть хорошие якорные места, потому что большой залив окружен почти со всех сторон берегом. По известиям, сообщенным мне японскими толмачами, находится здесь самая лучшая гавань сей провинции, также и столица владетельного князя сатцумского. Гавань сия, названия коей толмачи не знали, вероятно, должна быть Канео-Ксима в которой португальцы Антон Мота, Франциско Зеймота и Антон Пексоте, быв занесены бурею к берегам сатцумским, приставали в 1542 году, как то Шарлевуа повествует, и из которой Сен-Франсуа-Ксавье отплыл в Фирандо в 1550 году.
Берега, окружающие залив Сатцумской, весьма гористы. Горы северного берега сего залива отличаются еще тем, что имеют вид волнообразный; посреди их возвышается тот самой пик, который видели мы вчерашний день, и о коем мною уже упомянуто. К северо-западу от него виден пик двувершинный, прилежащий плоской горе, беспрестанно дымящейся. Сия гора кажется, должна быть, по описанию, гора Унга, соделавшаяся достопамятною во время гонения на христиан в Японии потому, что с оной в жерло сего вулкана низвергали обращенных в христианскую веру иезуитами японцев, которые не хотели опять возвращаться к вере своих предков. Она лежит под 31°43′ широты и 229°46′ долготы. Мыс, составляющий северную сатцумскую оконечность, назвал я мыс Кагул, в память славной победы, одержанной графом Румянцевым над многочисленною турецкою армиею; он лежит в широте 31°42′20″, и в долготе 229°53′. Между мысом Кагулом и северовосточною стороною острова Меак-Сима показался нам пролив около 10 миль шириною, к которому начали мы держать свой курс. Приближаясь к северо-восточной оконечности Меак-Сима, увидели мы, что берег от мыса Кагула идет сначала прямо к северу, после же склоняется к востоку. У сей оконечности находится множество малых островков каменных, лежащих в одном направлении с островом Меак-Симом, то есть NO и SW и составляющих цепь, простирающуюся пока досязало зрение. Между сими островками, из коих все почти беловаты, отличается преимущественно один, имеющий вид башни и на вершине своей стоящие два высокие дерева. Надежда наша найти здесь проход весьма уменьшилась, однако пока дул ветер довольно свежий от OSO, до тех пор не отлагал я своего намерения, чтобы изведать хотя вход в сей предполагаемый нами пролив. В полдень сделался ветер слабый и переменяясь часто, лишил нас надежды подробно обозреть днем сию страну. Итак, видев, что для сего надобно было обождать следующего утра, принужденным нашелся я наконец оставить предприятие свое без исполнения, и потому в два часа стали держать курс так, чтоб обойти юго-западную оконечность Меак-Сима. В трех милях от северо-восточной оконечности оного нашли глубину 40 саженей; грунт ил с песком и кораллами. Мы в сие время проходили уже вторично мимо сего берега, следовательно и имели удобный случай снять положение острова с довольною точностью.
Как положение, так и направление острова Меак-Сима показаны на всех картах неверно. На карте Лаперузова путешествия нет его вовсе; на арро-смитовой же означен он как малый остров и притом в 75 милях от японского берега. Мы нашли, что он состоит из многих островов, лежащих один подле другого так тесно, что в весьма близком только расстоянии приметить можно разные каналы, их разделяющие, в коих должны быть очень хорошие пристани для малых судов, которые мы видели во множестве плывущие в разные стороны и скрывавшиеся от взора нашего, то в самих каналах, то за каменистыми возвышениями. Непременно полагать должно, что все сии острова составляли прежде один остров, которой сильным каким-либо возмущением в природе разделен потом на многие. Сходственные виды камней, где примечаются такие разрывы, и близкое оных один от другого отстояние, не оставляют о сем почти никакого сомнения[17]. Весь остров состоит из одних камней, но трудолюбивые руки японцев покрыли оные плодоносною землею. Везде видны зеленеющиеся поля и насажденные деревья. И здесь видели мы так же, как и на Сатцуме, длинную аллею, проведенную чрез многие, довольно высокие горы. Самая большая длина сего острова, имеющего направление NO и SW, составляет 18 миль, не причисляя к тому каменных островков и надводных камней, находящихся у северо-восточной оконечности. Ширина острова не соразмерна длине его: юго-западная часть, составляющая половину целого острова, есть самая широкая, но и та не более 3 или 4 миль. Юго-западная оконечность лежит в широте 31°35′30″ и в долготе 230°20′00″; северо-восточная же 31°49′ и 230°09′. Если взять широту, под коей лежит средина острова, и сравнить ее с показанною на арро-смитовой карте, то в оной не будет никакой разности, в долготе же разность маловажная. Но удивительно, каким образом могли показать величину оного по крайней мере четвертою долею меньше, и расстояние от японского берега на 45 миль, которое вместе и с надводными каменьями не более 5 миль составляет. Голландцы, проходя мимо сего острова каждый год, без сомнения могли определить величину и положение его с точностью, что и означено может быть на их картах, которых однако свет никогда не увидит. Да позволено мне будет сказать, что европейские географы получают теперь первое известие о точном положении японских берегов около Нангасаки от такого народа, от коего они, может быть, совсем того не ожидали.
Во весь день окружало нас множество японских лодок, ходивших туда и сюда в разных направлениях. Но они не подходили к нам ниоднажды так близко, чтоб можно было переговаривать с бывшими на оных людьми; напротив того всевозможно старались держаться от нас далее. Мы делали им знаки и заставляли земляков их кликать громогласно на японском языке, но всё было тщетно. Рабское повиновение есть как будто врожденное японцев свойство, которое бесспорно, досталось им также в удел, как и всем другим народам, несущим иго азиатского деспотизма. Им повелено не иметь с иностранцами ни малейшего сообщения. Исполняя сие в совершенной строгости, не отвечают они ни одного слова даже на приязненные, невинные вопросы. Пред самым наступлением ночной темноты, увидели мы надводной риф, состоявший из многих черных камней. По положению и виду берега я имел причину думать, что подобные сему рифы и от других частей острова выдались, а сие понудило меня взять курс несколько западнее. Риф сей лежит в широте 31°42′20″ и в долготе 230°26′30″ на NW 39° от юго-западной оконечности Меак-Cима в 7 милях. Я назвал его именем нашего корабля Надежда.
7На рассвете следующего дня увидели мы к N берег, признанный нами островами Гото, и два малые каменные островка к W, из коих один плоский, другой же, лежащий на одну милю южнее и имеющий около 2 миль в окружности, довольной высоты, с двумя острыми вершинами. Последний, вероятно, есть тот самой, который на арро-смитовой карте называется Ослиными Ушами. На нашей карте как сей, так и первый означил я одним сим именем. Они лежат в широте 32°2′30″ и в долготе 231°23′30″ на SW 9°, от мыса Гота в 33 милях, а от юго-западной оконечности Меак-Сима 65° в 58 милях. Склонение магнитной стрелки найдено в сей день 0°55′ западное.
В полдень обсервованная широта нашего места была 32°22′3″. Мыс Гото, находился от нас в сие время на NW 39°; северо-восточнейшая же оконечность островов сего имени, на NO 14°. В 4 часа пополудни приближились мы к берегу на 3 или 4 мили. Ветер сделался слабый, течение к NO было сильно, почему и поворотили от берега. Островов Гото видели мы малую часть, почему я не могу сказать об оных ничего удовлетворительного. Бурная и туманная погода, сопровождавшая нас по отплытии из Нангасаки, воспрепятствовала осмотреть опять оные, однако положение мыса Гото, юго-западнейшей оконечности островов сих и всех прочих, принадлежащих к Японии, определено нами с довольною точностью. Он лежит в широте 32°,34′,50″ и в долготе 231°16′00″. Острова Гото, лежащие близко один к другому, составляют по-идимому обширную цепь гор, простирающуюся от WSW к ONO, к коей прилежит множество малых островов, возделанных наилучшим образом. На оных не видно ни одного местечка, которое не было бы покрыто прекраснейшею зеленью. Промежутки сих малых островов усеяны надводными камнями, из коих один особенно отличается, как величиною своею, так и тем, что кажется разделен на три части выпуклыми полосами, почему и может служить приметою. Он лежит в широте 32°34′ и на SSO от высокой горы, которая одна на сих островах отличается своею высотою.
При слабом ветре, сделавшемся под вечер свежее, поплыли мы в сие время под всеми парусами к OSO. Ночью ветер переменился и благоприятствовал нам идти на NO. Сим курсом надеялся я достигнуть Нангасаки. 8На рассвете увидели мы прямо пред собою ту часть острова Киузиу, где находится Нангасаки. Берег в сем месте вообще горист. К S отличаются два высокие мыса, из коих южный лежит в широте 32°30′ в долготе 230°11′; северный же выдающийся более к западу, в широте 32°35′10″, в долготе 230°17′30″. Сей последний весьма высок и состоит из двувершинной горы. Полагать должно, что он есть тот самый, который показан на старых картах под именем Номо, как южнейшая оконечность берега, на коем находится Нангасаки; по сей причине и удержал я сие древнее его название. Мысы Номо и Сеирот, лежащие один от другого на NtW и StO в 25 милях, суть две оконечности, заключающие великий залив, усеянный островами и большими надводными камнями[18]. Берег, простираюящийся от мыса Номо до входа в залив Нангасаки, окружен особенно опасными местами. Не нашед сего залива в том месте, где он на всех старых картах показан, а именно в широте 32°32′, пошли мы параллельно берегу в близком расстоянии от больших надводных камней, каковые приметили мы и далее. Пред северною оконечностью залива Киузиу, находится несколько островов, которые, кажется составляют продолжение островов Гото, протягивающихся цепью на NO. Расстояние, в котором находились мы от северо-восточной оконечности и от упомянутых островов, не позволило нам определить оных с некоторою точностью. От мыса Номо до входа в залив Нангасаки, видны были позади маленьких каменных островков, многие малые заливы, с прекраснейшими по берегам их долинами. Берег представлял вообще взору нашему яснейшие признаки рачительнейшего возделывания земли, с прелестными видами, украшаемыми необозримыми рядами насажденных дерев. Позади долин простирается земля к северу цепью гор, одна другой прилежащих. В полдень обсервованная широта нашего места была 32°36′40″, но мы находились еще южнее Нангасаки. В сие время пришла к кораблю нашему лодка с японским чиновником, который, разведав несколько об нас немедленно, удалился. Чрез два часа потом прибыл к нам другой чиновник и оставался на корабле до тех пор, пока мы, войдя в залив Нангасаки в половине шестого часа вечера, стали на якорь на глубине 33 саженей, грунт мелкий серый песок. Тогда северо-западная оконечность острова Иво-Сима находилась от нас SW 13°; остров Папенберх NO 85°; мыс Факунда SW 85°; расстояние корабля от ближайшего берега было 34 мили.
Примечания править
- ↑ Кому образ езды в Камчатке известен, тот ясно представить себе может, каких трудностей долженствовал стоить поспешной переезд 60 солдат из Нижнекамчатска в Петропавловск, отстоящий на 700 верст.
- ↑ Доктор Бринкин умер скоро после в Санкт-Петербурге, по прибытии своем туда из Камчатки.
- ↑ Хотя господин губернатор печется о солдатах здешних отечески, однако оные по причине великого в Камчатке недостатка в рогатом скоте, несколько лет уже не ели говядины. Итак, не драгоценным ли должны были мы почитать подарком каждой раз, получая при всяком отходе нашем из Камчатки по нескольку быков?
- ↑ Кроме пяти быков, полученных нами от господина губернатора, взяли мы еще два из тех, которые доставлены были на счет Американской Кампании.
- ↑ Рыба сего рода посылается даже нередко и в С.-Петербург по причине отменного ее вкуса.
- ↑ Остров сей получил свое название от птиц, которых называют в Камчатке старичками, привитающими наиболее на оном.
- ↑ Описание путешествия капитана Бротона издано в свет в исходе 1804 года, следовательно, в то самое время, в которое опасался я, что оное не будет напечатано.
- ↑ Carte générale de la Tartarie Chinoise dressée sur les Cartes particulières faites sur les lieux par R. R. P. P. Jesuites et sur les memoires particulières du P. Gerbillon 1732
- ↑ Капитан Бротон определил широту острова Фатзизио 33°06′, которая разнствует от определенной Данвилем несколькими только минутами.
- ↑ Что виденный нами берег был берег острова Киузиу, в том теперь сомневаться было уже невозможно.
- ↑ Широта средины острова Тенегазима, показанная на карте арро-смитовой, сходствует точно с широтою средины сего предлежавшего нам берега и имеет то же направление.
- ↑ Арро-Смит в новом издании карты Южного моря вовсе не означил пролива. Ван-Димена и островов Ликео, Тенега-Сима, также и островов Уза-Сима и Кикиай, которые были в первом издании сей же карты, а оставил только один остров Танао-Сима в широте 30°43′, и в долготе восточной 131°08′.
- ↑ Октября с третьего дня, в который в первый раз увидели нас японцы, посылались ежедневно нарочные с донесением об нас нангасакскому губернатору, почему им и известно было точно, каким путем мы проходили.
- ↑ Мне не удалось найти ни одного толмача, которой бы мог хотя с некоторою достоверностью сказать мне о расстоянии между Сатцума и Ликео.
- ↑ На подлинной японской карте, хранящейся при Академии Наук, сей остров назван Тенега-Сима, а другой к SW его лежащий, Яконо-Зима.
- ↑ Я говорю здесь о перьвом издании карты арро-смитовой, ибо в новом издании г-н Арро-Смит сделал многие перемены, как то видеть можно из примечания, приложенного к стр. 284.
- ↑ Сие собрание островов известно на европейских картах под общим названием Меак-Сима; на подлинной же японской карте имеет оно другие два названия.
- ↑ Сей залив называю я Киузиу, дабы отличить оный от другого малого в нём находящегося залива, при котором лежит Нангасаки, и которой посему название сего города носит.
