[38-39]Принцъ и ласточка.
То, о чемъ здѣсь будетъ разсказано, происходило очень давно.
Король Англіи имѣлъ прекраснаго сына-наслѣдника, котораго прозвали „Счастливымъ Принцемъ“. И дѣйствительно Принцъ былъ счастливъ, потому что его всѣ любили, потому что его никогда не посѣщали скука и горе.
Но счастье не вѣчно. Короля постигло неожиданное горе: его любимецъ-наслѣдникъ скончался… Смерть „Счастливаго Принца“ поразила всѣхъ.
Городское управленіе и представители народа постановили воздвигнуть „Счастливому Принцу“ памятникъ-статую. Рѣшено было украсить эту статую драгоцѣнными камнями и золотомъ.
Прошелъ годъ. „Счастливому Принцу“ былъ поставленъ на городской площади памятникъ. Статуя „Счастливаго Принца“ стояла на высокой колоннѣ. Плащъ Принца былъ покрытъ тончайшими листочками золота; глаза были сдѣланы изъ синяго сапфира и сіяли какъ звѣзды; а рукоятка меча была украшена алымъ рубиномъ.
— Должно быть, это единственный счастливецъ на свѣтѣ, котораго я знаю,—прошепталъ однажды горемыка-бѣднякъ, оглядывая прекрасную статую.
— Да, Принцъ красивъ какъ ангелъ,—говорили выходящія изъ собора дѣти-школьники.
Но вотъ уже много лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ, какъ поставили памятникъ „Счастливому Принцу“.
Однажды осенью надъ городомъ пролетала ласточка.
Ея подруги давно уже улетѣли на югъ въ Египетъ. Ласточка же не отправилась съ ними: ей не хотѣлось разставаться съ нѣжной зеленой тростинкой (стеблемъ тростника). Она познакомилась съ ней какъ-то весной. Въ погонѣ за желтымъ мотылькомъ она налетѣла на нее и плѣнилась ея стройностью.
Послѣ знакомства съ тростинкой ласточка почти не отлетала отъ нея. Порхая надъ водой вокругъ тростинки, ласточка задѣвала воду своими крылышками и разбрасывала по сторонамъ серебрившіяся на солнцѣ брызги. И почти все лѣто она забавляла этимъ тростинку. Тростинкѣ нравилось это и она привѣтливо кивала ласточкѣ.
Когда подруги улетѣли, ласточка почувствовала одиночество и охладѣла къ тростинкѣ.
„Напрасно я привязалась къ ней,—думала ласточка,—она и разговаривать-то не умѣетъ; кромѣ того, она привѣтливо киваетъ головкой не только мнѣ, но и каждому случайному вѣтерку“.
Ласточка задумалась и рѣшила улетѣть на югъ.
— Послушайте,—спросила она въ послѣдній разъ у тростинки,—согласны вы отправиться со мною въ путь?
Тростинка покачала головой.
Тогда ласточка сердито проговорила:
— Если вы такъ привязаны къ дому и готовы промѣнять его на нашу дружбу, то прощайте: между нами все кончено… Я улетаю въ Египетъ къ пирамидамъ[1].
[40-41]
Съ этими словами ласточка вспорхнула и полетѣла на югъ.
Цѣлый день она летѣла и только къ ночи стала думать о ночлегѣ. Въ это время она пролетала надъ городомъ, посрединѣ котораго высилась статуя „Счастливаго Принца“. Ласточка замѣтила ее и тотчасъ же опустилась къ подножію „Счастливаго Принца“.
— Да здѣсь чудное мѣстечко! А какой просторъ!.. Конечно, я здѣсь и отдохну,—воскликнула она.
Осмотрѣвшись кругомъ, ласточка замѣтила блестѣвшее золото на застежкахъ ногъ принца и подумала:
„Вотъ это славно! У меня будетъ золотая спальня…“
Ласточка хотѣла ужъ свернуть голову подъ крылышко и забыться, какъ вдругъ на нее упала капля.
— Это удивительно!—вскричала ласточка, оглядѣвшись.—Небо чистое, блещутъ звѣзды, а откуда-то идетъ дождь!..
На ласточку упала еще капля.
— Очевидно, статуя не защититъ меня отъ дождя,—сказала ласточка.—Надо поискать убѣжища гдѣ-нибудь въ другомъ мѣстѣ, подъ крышей.
Ласточка развернула крылья и хотѣла летѣть дальше, но въ это время на нее упала третья капля. Ласточка невольно подняла головку и увидала лицо „Счастливаго Принца“. Его глаза были наполнены слезами, а по его щекамъ струились капли. Лучи мѣсяца освѣщали его лицо и оно такъ было грустно и въ то же время прекрасно, что сердце ласточки дрогнуло отъ жалости.
— Ты кто?—спросила она.
— „Счастливый Принцъ“.
— „Счастливый“, а горько плачешь и меня всю вымочилъ… Разскажи же, что за причина твоихъ слезъ?—спросила опять ласточка.
— Когда я имѣлъ сердце человѣка и жилъ во дворцѣ, то не имѣлъ понятія о слезахъ,—началъ Принцъ.—Мнѣ не приходилось знакомиться съ горемъ, такъ какъ ему не дозволяютъ проникать во дворецъ. Днемъ я гулялъ въ саду и игралъ, а вечеромъ танцовалъ въ роскошномъ залѣ. Крѣпкая высокая стѣна отдѣляла нашъ садъ и дворецъ отъ городскихъ домовъ и я не зналъ да и не старался узнать, что происходитъ за ней. Мнѣ было хорошо и я думалъ, что и всюду такъ же прекрасно. Всѣ звали меня „Счастливымъ Принцемъ“ и я на самомъ дѣлѣ былъ счастливъ, если счастьемъ считаютъ только свои личныя удовольствія. И вотъ, не зная горя, я умеръ. Очутившись теперь такъ высоко, я вижу всю нищету, всѣ бѣдствія моего города, и мое даже свинцовое сердце не можетъ удержаться отъ слезъ. Вонъ посмотри, напримѣръ, туда, на маленькую улицу, гдѣ стоитъ бѣдный, плохонькій домикъ. У окна я вижу сидящую за столомъ женщину. Она—золотошвейка и вышиваетъ затѣйливый узоръ на платьѣ придворной дамы. Взгляни на ея блѣдное, усталое лицо, взгляни на ея исколотые иглой пальцы, взгляни, наконецъ, на ея ребенка, который боленъ и мечется въ жару на кроваткѣ; онъ проситъ апельсиновъ, а мать можетъ ему дать только простой воды, больше у нея ничего нѣтъ,—вотъ почему ребенокъ и плачетъ безпрестанно. Быстрокрылая ласточка, выклюй изъ моего меча рубинъ и отнеси его въ эту бѣдную семью. Я сдѣлалъ бы это и самъ, да не могу шевельнуться: я весь прикрѣпленъ къ пьедесталу[2].
— Мнѣ некогда,—отвѣчала ласточка,—мои друзья ждутъ меня въ Египтѣ. Они теперь порхаютъ по берегамъ Нила и наслаждаются ароматомъ цвѣтовъ. Скоро они направятся къ гробницѣ великаго фараона. Ты
[42-43]никогда не видалъ этой гробницы? Она очень любопытна. Раскрашенная снаружи, она красива и внутри. Самъ фараонъ лежитъ обвернутымъ въ тонкія ткани. Тѣло его уснащено ароматными травами и, несмотря на то, что прошли тысячелѣтія, оно до сихъ поръ еще сохранило свой видъ, только какъ-то поблекло. На шеѣ у фараона длинная цѣпь изъ блѣдно-зеленой яшмы…
— Ласточка, ласточка,—сказалъ Принцъ,—будь моей посланницей, останься только на одну ночь! О, если бы ты знала, какъ страдаетъ отъ жажды ребенокъ и какъ печальна его мать…
— Я какъ-то не долюбливаю мальчиковъ. Прошлое лѣто я жила близъ мельницы. Дѣти мельника—два мальчика—постоянно кидали въ меня камнями. Правда, они ни разу не попали въ меня, потому что какъ я, такъ и мои предки издавна славились ловкостью полета, но все же это—непочтеніе ко мнѣ со стороны мальчиковъ.
Ласточка взглянула на „Счастливаго Принца“. Онъ такъ грустно смотрѣлъ, что ласточка сразу пожалѣла его.
— Хоть здѣсь и очень холодно,—сказала она,—но я останусь съ тобой на одну ночь и исполню то, что ты желаешь.
— О, милая птичка, какъ я благодаренъ тебѣ!—сказалъ Принцъ.
Ласточка выклевала красный рубинъ изъ меча и, держа его въ клювѣ, полетѣла къ бѣдному домику. Достигнувъ его, она влетѣла въ полуотворенную форточку комнаты золотошвейки и оглядѣлась. Мальчикъ бредилъ и метался въ жару на своей постелькѣ, а мать такъ и заснула за работой, склонивъ голову на руки. Видно, что ее уложила такъ непосильная работа. Ласточка осторожно положила рубинъ на столъ и стала виться надъ кроваткой ребенка, навѣвая прохладу на его горящій лобикъ.
— Какъ прохладно, какъ хорошо стало; теперь мнѣ должно быть лучше,—сказалъ мальчикъ и забылся сладкимъ сномъ.
Ласточка прилетѣла обратно къ „Счастливому Принцу“ и повѣдала ему обо всемъ.
— И вѣришь ли,—закончила она,—мнѣ стало такъ тепло и легко, что я не боюсь и стужи.
— Когда сдѣлаешь доброе дѣло,—отвѣтилъ ей Принцъ,—всегда станетъ какъ-то легче…
Ласточка задумалась и заснула.
На слѣдующій день ласточка искала корму и вернулась къ „Счастливому Принцу“ только вечеромъ.
— Сейчасъ я отправляюсь въ путь,—сказала она Принцу.—Можетъ быть, у тебя будетъ какое-нибудь порученіе въ Египетъ?
— Милая ласточка,—сказалъ Принцъ,—я хотѣлъ бы попросить тебя остаться еще на одну ночь…
— О, нѣтъ, меня ожидаютъ въ Египтѣ,—отвѣтила ласточка.—Завтра мои друзья направятся къ островамъ
[44-45]Нила. Въ заросляхъ этихъ острововъ обитаютъ бегемоты. Въ этомъ мѣстѣ собираются изъ пустыни львы на водопой. Ихъ зеленые глаза горятъ какъ изумруды, а ихъ ревъ наводитъ страхъ на все живое. Однако мы не боимся ихъ…
— Ласточка, ласточка,—грустно произнесъ Принцъ,—вонъ въ отдаленіи я вижу въ томъ домикѣ юношу. Онъ нагнулся надъ столомъ и лихорадочно пишетъ. У него славное, задумчивое лицо. Онъ цѣлый день ничего не ѣлъ, но неустанно пишетъ, хотя руки его и окоченѣли отъ холода. Если онъ къ завтрашнему дню не кончитъ пьесу для директора театра, то опять будетъ голодать.
— Ну, хорошо, я останусь еще на ночь,—сказала добрая ласточка.—Еще рубинъ ему снести?
— Къ сожалѣнію, я не имѣю еще рубина,—отвѣтилъ Принцъ.—У меня изъ драгоцѣнныхъ камней остались только глаза. Они—изъ дорогихъ сапфировъ. Тебѣ придется выклевать одинъ глазъ и снести этому милому юношѣ. Онъ продастъ камень, достанетъ себѣ дровъ и пищи и спокойно окончитъ пьесу.
Ласточка не хотѣла было выклевывать глазъ принца, но принцъ такъ умолялъ ее, что она исполнила его просьбу. Съ этимъ прекраснымъ камнемъ она прилетѣла къ дому, гдѣ жилъ юноша. Въ крышѣ было отверстіе, и ласточка безъ труда проникла въ комнату юноши. Онъ сидѣлъ, охвативши голову руками, и не слыхалъ шелеста крыльевъ. Когда юноша очнулся, то увидѣлъ близъ себя на столѣ прекрасный сапфиръ.
— Это навѣрное отъ кого-нибудь изъ моихъ почитателей!—воскликнулъ онъ.—Какъ это во̀-время. Теперь я покойно кончу мою пьесу.
Осчастлививъ юношу, ласточка полетѣла обратно. Ей такъ же хорошо спалось въ эту ночь, какъ и въ предыдущую.
Слѣдующій день ласточка пробыла въ гавани и, возвратившись вечеромъ къ Принцу, сказала ему:
— Я должна распрощаться съ тобой…
— Ласточка, милая ласточка, побудь со мной еще ночку!
— Вѣдь зима уже; скоро выпадетъ холодный снѣгъ и начнутся морозы,—отвѣчала ласточка.—Мнѣ придется замерзнуть здѣсь, тогда какъ въ Египтѣ тепло и мои друзья уже устроили себѣ гнѣзда. Нѣтъ, дорогой Принцъ, я должна улетѣть, но ты не печалься: я не забуду тебя и, какъ только наступитъ весна, я вернусь и принесу тебѣ два камня, которыхъ ты лишился. Они будутъ прекраснѣе отданныхъ тобою.
— Подожди, милая птичка,—сказалъ Принцъ.—Вонъ въ саду на дорожкѣ стоитъ дѣвочка; она продаетъ спички. Взгляни: она уронила нечаянно лотокъ въ канаву, и весь товаръ испортился. Если она придетъ теперь домой безъ спичекъ и безъ денегъ, отецъ накажетъ ее. И вотъ она стоитъ и плачетъ. Холодный вѣтеръ пронизываетъ ее, но она не замѣчаетъ этого, хотя голова ея не покрыта, а сама дѣвочка стоитъ босой. Выклюй, пожалуйста, другой мой глазъ и отнеси его ей; по крайней мѣрѣ она избавится отъ гнѣва и побоевъ отца.
— Пусть будетъ по-твоему: я проведу съ тобой еще одну ночь,—сказала ласточка,—но мнѣ тяжело вырывать твой послѣдній глазъ: вѣдь тогда ты будешь совсѣмъ слѣпымъ.
— Маленькая ласточка,—отвѣтилъ Принцъ,—я прошу тебя сдѣлать по-моему; вспомни о несчастьи дѣвочки!
Ласточка исполнила его просьбу и полетѣла съ сапфиромъ къ дѣвочкѣ. Пролетая мимо нея, она вложила ей въ руку драгоцѣнный камень и полетѣла обратно.
— Вотъ такъ стеклышко; какое красивое!—воскликнула дѣвочка, и, улыбаясь сквозь слезы, она побѣжала къ дому.
Вернувшись къ Принцу, ласточка сказала:
[46-47]
— Теперь я волей-неволей должна остаться съ тобой навсегда, потому что ты ослѣпъ.
— О, нѣтъ, добрая ласточка, тебѣ надо скорѣй летѣть въ Египетъ.
— Я останусь съ тобой навсегда,—снова повторила ласточка, прижимаясь къ его ногамъ и засыпая.
На слѣдующій день ласточка не отлетала отъ Принца. Она сидѣла у него на плечѣ и разсказывала о томъ, что̀ ей приходилось видѣть въ чужихъ странахъ. Ласточка говорила о розовыхъ ибисахъ, вылавливающихъ золотыхъ нильскихъ рыбокъ; о караванахъ верблюдовъ, за которыми медленно слѣдуютъ купцы; о черномъ королѣ Лунныхъ горъ, который молится куску хрусталя; о громадной змѣѣ, спящей на пальмовомъ деревѣ и сливающейся по цвѣту съ его листьями, и о крошечныхъ людяхъ-пигмеяхъ, которые плаваютъ по озеру на лодкахъ изъ широкихъ листьевъ дерева.
— Добрая ласточка,—сказалъ Принцъ,—твои интересные разсказы все-таки не такъ поражаютъ меня, какъ людскія страданія. Нищета и голодъ—великое горе. Не облетишь ли ты, милая ласточка, этотъ городъ и не разскажешь ли мнѣ о томъ, что ты увидишь?
Ласточка съ радостью согласилась и полетѣла. Раньше она никогда не наблюдала такъ, какъ теперь. И вотъ она увидѣла богатые дома, въ которыхъ веселились въ роскоши богачи, между тѣмъ какъ нищіе сидѣли голодными и оборванными у ихъ воротъ. Ласточка полетѣла по грязнымъ переулкамъ и сквозь тусклыя стекла ветхихъ, низенькихъ домовъ увидѣла блѣдныя и желтыя лица голодныхъ и больныхъ дѣтей. Пролетая мостомъ, она замѣтила около его арки двухъ дрожащихъ мальчугановъ въ лохмотьяхъ, которые лежа пытались согрѣть другъ друга. „Теперь поѣсть бы!“ сказалъ одинъ изъ нихъ. „Маршъ отсюда!“ закричалъ на нихъ полицейскій, и мальчуганы испуганно бросились дальше, шлепая по грязи.
Прилетѣвъ обратно, ласточка обо всемъ видѣнномъ разсказала Принцу.
Принцъ задумался, потомъ сказалъ:
— Меня покрыли тонкими листками золота; отъ времени они отстали и еле-еле держатся. Я буду очень благодаренъ тебѣ, если ты будешь снимать съ меня листокъ за листкомъ и раздавать ихъ нуждающимся бѣднякамъ. Вѣдь почти всѣ люди думаютъ, что золото дѣлаетъ ихъ счастливыми.
[48-49]
Ласточка стала снимать съ „Счастливаго Принца“ листокъ за листкомъ. Каждый листокъ она относила какому-нибудь бѣдняку или несчастному семейству. Наблюдая за ними, она замѣчала, что послѣ этого много дѣтскихъ щечекъ порозовѣло да и дѣти были веселѣе. „У насъ есть теперь хлѣбушко!“—„А у насъ есть молоко!“ сообщали они другъ другу.
Вскорѣ выпалъ снѣгъ, и ударилъ морозъ. Улицы покрылись серебристой пеленой; съ карнизовъ крышъ спускались ледяные хрустальные кинжалики; появились шубы; мальчики, одѣтые въ красное, рѣзво катались на конькахъ.
Плохо пришлось маленькой птичкѣ. Но она не бросила Принца, хотя онъ и былъ теперь слѣпымъ, ободраннымъ, сѣрымъ. Съ трудомъ добывала теперь ласточка пищу. Когда она украдкой клевала крошки близъ булочной, на нее смотрѣли какъ на диковинку. А ласточка хлопала крылышками, стараясь согрѣться. Но вотъ она почувствовала, что близокъ часъ ея смерти. Еле взлетѣвъ въ послѣдній разъ на плечо Принца, она прошептала:
— Милый Принцъ, прощай!
— Прощай, милая ласточка, ты теперь все сдѣлала для меня, и я радъ, что ты наконецъ-то улетаешь въ Египетъ; но я боюсь, что ты очень долго была здѣсь… Поцѣлуй меня на прощанье. Я такъ тебя полюбилъ…
— Я отлетаю не въ Египетъ,—тихо произнесла ласточка,—а въ Царство Смерти… Но мнѣ сейчасъ хорошо и не холодно, только клонитъ ко сну. А ты знаешь, говорятъ, что Сонъ и Смерть—родные братъ съ сестрой. Не правда ли?
Проговоривъ это, ласточка поцѣловала „Счастливаго Принца“ въ губы и упала мертвой къ его ногамъ.
Въ этотъ мигъ внутри статуи послышался странный трескъ, какъ будто свинцовое сердце Принца раскололось на-двое…
Оскаръ Уайльдъ. Замѣчательные разсказы и сказки. — М.: 1908.