Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем: В двадцати томах
Т. 10. Проза 1807—1811 гг. Кн. 2.
М.: Языки славянской культуры, 2014.
Фольмар, молодой офицер австрийской милиции, будучи ранен на сражении при Ваграме2, остановился для излечения своего в богемском городке Камейке3. Ему отвели хорошую квартиру. С билетом4 в руках идет Фольмар в назначенный ему дом; входит, на всех лицах написана печаль; хозяин встречает его в черном платье, а на столе видит он гроб, в котором лежит молодая женщина, жена хозяина, как будто спящая, с бледным, но милым и совершенно спокойным лицом. Фольмар содрогнулся. Г. Ленц (хозяин) извиняется, что по причине горестных обстоятельств своих не может его у себя поместить, и приказывает своему человеку проводить Фольмара в трактир, находившийся на той же улице почти рядом с его домом. Зрелище гроба оставило глубокое впечатление на душе Фольмара: молодость и красота, которыми была украшена эта несчастная и в самых объятиях смерти, заставили его невольно устремить глаза свои на лицо ее, привлекательное и тихое. Чудесное сходство покойницы с Луизою, сестрою Фольмара, которую он уже целый год оплакивал, привело в волнение его сердце. Он вспомнил, что в этот самый день совершился ровно год после жестокой потери, и в душе его снова отозвались последние слова умирающей Луизы.
— Иосиф, друг мой! — говорила она с унылою улыбкою. — Не убивай себя чрезмерною горестию: разлука наша не будет вечною; ты еще увидишь меня в этом свете!
И ровно через год, изо дня в день — какая чудесная встреча! Какое таинственное сходство!
В эту минуту послышалось ему тихое пение — унылая и приятая гармония, приносимая издалека вечерним ветерком, как будто разливалась в пространстве воздушном. Фольмар подошел к растворенному окну, перед которым струилась прозрачная Молдава5, — луна светила очень ярко. За рекою, в отдалении, виден был монастырь; монахини пели священные свои гимны. Воспоминание о Луизе наполнило душу Фольмара; он начал молиться, и слезы покатились из глаз его.
Пробило полночь, когда он лег в постель. Он начинал уже засыпать, вдруг слышится ему тихий шорох; что-то прикоснулось к его щекам — прикосновение легкое, как будто воздушное, — и через минуту нежный, едва слышимый голос сказал ему: «Ты ли это, Иосиф?» Он пробуждается, видя сияющие во мраке глаза, большие и прямо на него устремленные, вскрикивает. Женщина, одетая в белое платье, бросается от его постели к дверям, перед которыми останавливается, подымает руки к небу. Фольмар хочет за нею последовать — сияние луны осветило ее лицо: это Луиза! Ужас сделал его неподвижным.
Несколько раз Фольмар приближался без трепета к батареям французским, но теперь пустая мечта, произведение сна, заставила его содрогнуться. Он старался призвать на помощь рассудок; но против воли повторял ежеминутно:
— Это ее большие, черные глаза, ее миловидное лицо, ее стан, ее поступь; это Луиза!
Поутру увидел он, что дверь его горницы была не отворена — и он уверился, что видел свою Луизу во сне!
Он послал за лекарем, чтобы перевязать свою рану. Лекарь приходит. Между прочим Фольмар сказал: «Я имею билет для постоя в доме господина Ленца, но его несчастие…»
— Подлинно несчастие! — воскликнул лекарь. — Если б вы видели эту женщину! Если б вы знали, как она была прелестна, какой имела характер — это был ангел! Я видел ее в последние мучительные минуты кончины!
— Вы, в самом деле? Скажите ж мне, прошу вас, точно ли вы уверены, что госпожа Ленц умерла?
— Уверен ли? Что это за вопрос!.. К несчастию, слишком уверен! Лекарь удивился, удивленный странностию любопытства Фольмарова, который сожалел, что не мог сделать ему других вопросов.
Фольмар не говорил никому о своем приключении; нетерпеливо ожидал следующей ночи, надеясь, что она объяснит его понятие о том предмете, который занимал душу его так сильно. Наступает ночь — Фольмар ложится в постель и гасит свечу, оставив ключ в дверях своей горницы: он намерен совсем не спать. Долго он не смыкает глаз; наконец, утомленная натура преодолела его силы — он заснул. Вдруг опять сквозь тонкий сон слышится ему тот же голос, который слышался накануне. «Ты ли это, Иосиф?» — говорил ему кто-то. Он пробудился; горница его пуста — через минуту послышался ему вздох, печальный, тяжелый.
— Луиза! — воскликнул Фольмар. — Где ты, Луиза? Нет ответа.
— Луиза, милый друг, если это ты — приближься!
Глубокое молчание. Фольмар встает и скоро уверяется, что он один совершенно.
Он садится под окно. Луна светит ярко; по реке тихо плывет лодка; она приближается — в ней видится ему гроб и один только человек, управляющий веслом. Ничего, кроме унылой песни гребца и однозвучного плескания волн, не слышно было в тишине полночной.
— Долго ли будут преследовать меня эти печальные предметы? — сказал Фольмар, отошел от окна, лег в постелю, но глаза его не смыкались до самого утра.
На другой день лекарь навестил его вторично.
— Скажите мне еще раз, — спросил Фольмар, — точно ли вы уверены, что соседка моя умерла?
Лекарь вместо ответа положил на стол погребальный билет, на котором Фольмар прочитал имя госпожи Ленц.
— Боже мой, муж ее называется Иосифом!
— Точно так!
— Она не умерла, точно не умерла; я этом уверен!
Лекарь смотрел на него исподлобья; он думал, что военные труды и тяжкая рана повредили его мозг.
— Но имя ее Амалия. — продолжал Фольмар. — Вот почему не отвечала она, когда я воскликнул: Луиза! Теперь не удивляюсь, — прибавил он вполголоса, — что необыкновенное сходство, поразившее меня днем, совершенно обмануло меня ночью!
Будучи уверен, что он проникнул в тайну, Фольмар рассказал лекарю о том, что видел и слышал в последние две ночи. Лекарь засмеялся.
— Позвольте мне, — сказан он, — в десятый раз подтвердить вам, что госпожа Ленц так же точно умерла, как и ваша покойная сестрица, но по лицу вашему заключаю, что вы все еще сомневаетесь: мы сделаем, если угодно, опыт; что могли видеть и слышать вы, то равным образом и я могу видеть и слышать — позвольте мне провести нынешнюю ночь вместе с вами. Такого рода приключения всегда бывают забавны! Или вы меня окрестите в вашу веру, или я, с своей стороны, излечу вас от странного предрассудка. И если все это (как я подозреваю) есть одна только шутка, то мы будем иметь удовольствие вдвоем посмеяться над оплошностию вашего колдуна или вашей колдуньи.
Фольмар согласился на предложение медика, но с тем чтобы он никому без его позволения не говорил о сем происшествии.
В полночь лекарь явился в спальню Фольмара, который не мог не улыбнуться, увидя его, вооруженного пистолетами и длинною саблею. Такое приготовление к свиданию с мертвыми показывало некоторую недоверчивость к живым; но эскулап не удовольствовался огнестрельным оружием; он объявил Фольмару, что надобно выпить бутылки две вина и как можно ярче осветить горницу. Фольмар вышел, чтобы сказать об этом трактирщику. Медик скорыми шагами прохаживался по горнице; его дыхание было несколько несвободно.
Между тем Фольмар поспешно всходил на лестницу; он уже был на последней ступеньке — вдруг в конце коридора, ведущего к дверям его горницы, представилась ему женщина, одетая в белое платье. Он останавливается, смотрит, слушает — привидение обратилось к окну, освещенному полною луною; ветерок свеял с головы его покрывало; профиль прекрасного лица отделился от мрака — Фольмар сделал еще три шага; о чудо! Это Луиза! Кровь оледенела и жилах его. Призрак поднял руки к небу, потом с унылым стенанием положил их на сердце.
Сам Фольмар после признавался, что он не постигает, по какому невольному чувству страх принудил его идти вперед, а не удалиться. Он подошел так близко к таинственной женщине, что мог своими глазами рассмотреть черты ее лица — лица своей Луизы, милой и незабвенной. Волосы становились на голове его дыбом; он хотел говорить, но язык ему не повиновался, голос замирал на его устах.
— Луиза! — воскликнул он, наконец.
Она оборотила голову и устремила на него глаза.
— Неужели не узнаешь меня, милая Луиза? Она сделала отрицательный знак головою.
— Не узнаешь Иосифа, которого прежде так любила!
— Иосиф, — сказала она, наконец. — О, друг мой, Иосиф! Если правда…
Она протянула к нему руки; он бросился в них без памяти.
В эту минуту лекарь явился в дверях, со свечою в одной руке, с пистолетами в другой. Первый предмет, глаза его поразивший, был Фольмар в объятиях привидения.
— О небо, — воскликнул он, содрогаясь. — Госпожа Ленц!
Но в эту же минуту отворилась другая дверь, смежная с Фольмаровою, из нее вышел незнакомый человек, уже в летах; он приближился к Фольмару, вырвал с видом неудовольствия из рук его мнимую Луизу и удалился. Молодой офицер и медик долго смотрели в изумлении друг на друга — всю ночь провели они в догадках. Поутру Фольмар послал к своему соседу сказать, что он нетерпеливо желает иметь с ним свидание, и через полчаса незнакомец явился. Фольмар начал перед ним извиняться, рассказал ему свою историю со всеми подробностями; она тронула незнакомца.
— Теперь остается мне изъяснить вам эту загадку, — скачал он. — Слушайте. Несчастная, которую вы видели в прошедшую ночь и которая два раза приводила вас в ужас, не есть ни сестра ваша Луиза, ни госпожа Ленц; она моя дочь, единственное мое дитя. Она сумасшедшая. Было время, когда я называл себя счастливейшим из отцов: дочь моя, прекрасная лицом, добродетельная, умная, была сговорена за одного молодого человека редких достоинств; я наперед восхищался ею и собственным своим счастием. Мой бедный Иосиф уговаривал меня положить день для их свадьбы, когда на границе нашей явились неприятельские войска. Безрассудный, увлечен будучи воинственным духом своим, сделался предводителем нескольких отважных молодых людей, одинакого с ним возраста и подобно ему пылких; неприятель послал против них отряд своего войска; наш городок обратился в поле сражения: по улицам и в самих домах рубились. Бедная моя Луиза увидела из окна, что жених ее, окруженный французами, готов был погибнуть — она обеспамятела — побежала к нему на помощь, в эту минуту пуля ударила Иосифа в голову; кровь его брызнула на лицо Луизы; он покатился к ее ногам и умер. Я прибегаю; Луиза лежала без всякого чувства. Ее отнесли домой; она опамятовалась, но рассудок ее помутился, и с тех пор ее положение не переменялось. Я переехал в этот городок, в котором намерен прожить до заключения мира.
Фольмар, выслушав со вниманием эту печальную повесть, просил, чтобы ему позволено было увидеть Луизу. Отец согласился исполнить эту просьбу, и Фольмарово изумление увеличилось, когда он рассмотрел вблизи Луизу: сходство ее с сестрою его и с госпожою Ленц, усовершенствованное несколько тронутым воображением, в самом деле, было удивительно. И лекарь смотрел с замечанием на Луизу, но он имел более в виду свое искусство: он был человек необыкновенный, острого ума и весьма опытный в своем деле. Он советовал отцу Луизы не удалять своей дочери от общества, а, напротив, посещать вместе с нею такие места, в которых бывает много людей, и в особенности молодых мужчин. Фольмар принимал живое участие в судьбе Луизы, но он старался на нее не смотреть. Луиза, напротив, не сводила с него своих глаз, но она молчала и была задумчива. Осторожная внимательность молодого Фольмара весьма понравилась отцу Луизы; он просил его навещать как можно чаще своих соседей.
Фольмару такое предложение было весьма приятно, он воспользовался им на другой же день. Лицо Луизы имело в глазах его особенную прелесть. Лекарь, который заслуживает, чтобы мы называли его доктором, сидел и углу и делал свои наблюдения. Он заметил, что всякий раз, когда Фольмар устремлял глаза свои на Луизу, она выходила из своего задумчивого уныния; на щеках ее показывался румянец, лицо ее оживлялось, а глаза блистали необыкновенным блеском.
«Хороший знак, — подумал он. — Желаю теперь испытать, какое действие иметь будет имя Иосифа!».
И опыт сделан был в тот же вечер. Фольмар принес прекрасный букет цветов и положил его на окно, подле которого сидела Луиза. Она совсем не обратила на него внимания.
— Где взял ты эти цветы, Иосиф? — спросил отец у Фольмара. При этом имени Луиза быстро взглянула на молодого человека и
долго смотрела на него с беспокойством; глаза ее мало-помалу наполнялись слезами, которые, наконец, покатились по щекам ее крупными каплями. Она сняла с окна цветы; приложила их к сердцу; потом начала целовать и несколько раз сказала:
— О, друг мой, Иосиф!
Добрый отец пожал руку у доктора и едва не бросился на шею к Фольмару: то было первым знаком чувствительности в Луизе после ужасной ее потери.
Отец рассказывал, что Луиза прежде своего сумасшествия прекрасно играла на фортепиано; и на другое утро явилось в комнате ее фортепиано, купленное Фольмаром. Увидев его, она взяла стул, села, и пальцы ее побежали по клавишам, но они производили одни расстроенные звуки. Луиза встала; на лице ее изобразилось унылое неудовольствие. Фольмар, севши на ее место, начал с большею выразительностию играть богемские песни, которые могли возбудить некоторые милые воспоминания в душе Луизы. Она слушала с великим вниманием, облокотясь на стул, и вздыхала. Фольмар заиграл народную песню, которую она тысячу раз слыхала в горах Богемских; слезы побежали из глаз ее ручьями.
Прошло несколько времени — многие счастливые признаки выздоровления возобновляли уже надежду в родительском сердце. Однажды Фольмар приходит в обыкновенное время к своим соседям; он весьма удивился, нашедши Луизу одну. Она погружена была в глубокую задумчивость, но, увидя Фольмара, вдруг воскликнула:
— Иосиф, Иосиф, это ты. — И протянула к нему руки. Вне себя от восхищения, молодой человек прижимает ее к сердцу, называет нежнейшими именами; уста их встретились… Пламень электрический не может действовать быстрее, облако, затмевавшее рассудок Луизы, исчезло. Она взглянула на Иосифа и покраснела.
— Нет, ты не Иосиф, — сказала она. — Не тот Иосиф, которого убили перед моими глазами, но ты всегда будешь утешителем Луизы!
В эту минуту входит отец; он видит Луизу в объятиях Фольмара.
— Да благословит Всевышний союз ваш, дети мои, — сказал он. — Провидение послало Фольмара в этот дом, чтобы положить конец нашим страданиям. Доктор, — прибавил он, — вы очень искусны в своем деле. Но этот молодой человек, не обещав ничего, сделал гораздо более, нежели вы.
Луиза не позабыла своего первого Иосифа, но второго не отдаст она ни за какие сокровища мира.
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьАвтограф неизвестен.
Впервые: ВЕ. 1810. Ч. 52. № 16. Август. С. 249—262 — в рубрике «Словесность. Проза», с заглавием: «Привидение (Истинное происшествие, недавно случившееся в Богемии)», с пометой в конце: С франц.
В прижизненных изданиях: Пвп 1. Ч. 2 («Повести»). С. 256—272; Пвп 2. Ч. 2. С. 67—78 — с тем же заглавием, без подписи.
Печатается по Пвп 2.
Датируется: не позднее 10 августа 1810 г.
Источник перевода: Le Visionnaire à l’Epreuve [Провидец в испытании] // Journal de Paris. 1810. № 151. P. 1073—1075; № 152. P. 1080—1082.
Вопрос о вере в привидения, как пишет И. Виницкий, «можно назвать в числе самых серьезных вопросов XIX столетия. <…> Повышенный интерес общества к привидениям объясняется тем, что эти пришельцы были осознаны как единственное зримое свидетельство существования загробной жизни, а возможная связь с ними — как фактическое доказательство контакта материального и духовного миров» (Виницкий И. Нечто о привидениях Жуковского // Новое литературное обозрение. № 32. С. 147). Не случайно мотив встречи с привидением оказывается столь распространенным в отечественной словесности на протяжении всего XIX в. Один из родоначальников этой темы — В. А. Жуковский, получивший у своих современников репутацию «певца привидений». Он обратился к этому мотиву еще в 1808 г., в прозаическом переводе «Неизъяснимое происшествие» из «Эвфаназии, или о жизни после смерти» К. М. Виланда, хотя следует признать, что привидениями оказались густо населены прежде всего элегии и баллады Жуковского. Мотив работал здесь на создание особой, соответственно, элегической или балладной атмосферы, что отмечается всеми учеными.
Выступающий в качестве кульминации сюжета повести «Привидение», с точки зрения ее объектной организации, мотив привидения выводит конфликт на онтологический и психологический уровень. В связи с этим в повести многое оказывается для Жуковского программным — и ее название, и добавленный им при переводе подзаголовок, и форма повествования. Все в переводе было направлено на утверждение того, что описанное происшествие не выдумка, а «истинное происшествие», случившееся в определенном месте и времени. Жуковский сохраняет точные детали и в описании главного героя повести (имя, возраст, социальное положение, место службы, причину, по которой он оказался в доме г. Ленца). Обострение конфликта, однако, начинается в связи с невероятным событием — явлением герою призрака, которое, в отличие от «Неизъяснимого происшествия», к концу повествования теряет свою таинственность, объясняется случайным стечением весьма реальных обстоятельств. Начавшись социально-конкретными мотивировками, конфликт и разрешается с их помощью. Мотив привидения даже обнажается в переводе как художественный прием прямо выраженной авторской иронией.
Позднее, в период «эстетических манифестов», мотив привидения у первого русского романтика все теснее связывается с идеей творчества как поэтического откровения, переживаемого при встрече с пришельцами из потустороннего мира. В этом плане характерны, напр., стихотворения 1823 г. «Привидение» и «19 марта 1823 года». Мистический опыт общения с ушедшими из жизни «милыми спутниками» не уйдет из творчества Жуковского и в дальнейшем. Мотив привидения окажется важнейшим в его поздней лирике (например, баллады «Доника», «Ленора» /перевод 1831 г./, такие стихотворения, как «Ночной смотр» 1836 г., второй перевод «Сельского кладбища» /1839 г./), а также в философско-религиозной и автобиографической прозе 1830—1840-х гг. («Очерки Швеции», "Две сцены из «Фауста», итоговая статья «Нечто о привидениях»). Представляется, что данная тема в творчестве Жуковского, все сильнее направляющая мысль его от познания материального мира, что было связано с мощным просветительским геном писателя, к непознаваемым человеческим разумом тайнам мира духовного, — это своеобразное зеркало, отражающее логику его художественного развития и одновременно это — зерно, скрывающее в себе историю некоторых важнейших тенденций последующей русской литературы, особенно прозы.
Текст в Пвп отличается от первой публикации только пунктуацией (восклицательные знаки и тире в ряде случаев заменены запятой или точкой).
1 Богемия (чеш. Cechy, нем. Böhmen, от лат. Boiohaemum, Bohemia, родина бойев) — историческая область в Центральной Европе, на которой образовалось современное государство Чехия.
2 …на сражении при Ваграме — Ваграмская битва — генеральное сражение Австро-Французской войны 1809 г., произошедшее 5—6 июля 1809 г. в районе села Ваграм, возле острова Лобау на Дунае.
3 …в богемском городке Камейке — Имеется в виду Kameik: Kamyk nad Vltavou (Камык-над-Влтавой).
4 С билетом — т. е. с запиской (калька с франц. Le billet — записка).
5 Молдава — Влтава (чеш. Vltava) или Молдава (от нем. Moldau) — река в Чехии.