Поездка в Дивногорье (Марков)/Глава 5

Поездка в Дивногорье : Очерк
автор Евгений Львович Марков
Дата создания: предп. 1890 г., опубл.: «Русский вестник», 1891, т. 214, № 5, 6, с. 128—182. Источник: Марков Е. Л. В стране белых гор. Поездка в Дивногорье / Науч. ред. проф. А. В. Бережной — Воронеж: Творческое объединение «Альбом», 2007. — 64 с. — (Библиотека Творческого объединения «Альбом»).

Глава 5. Шатрище править

Нам не удалось сладить с рыбаками, которых мы нанимали довезти нас до Лисок рекою; к тому же поднялся противный ветер, и нам грозила перспектива захватить на воде порядочный уголок ночи. Поэтому мы наняли тройку лошадок с тележкою и отправились назад горным берегом.

Из слободы Селявной мы скоро съехали к подошве мелового кряжа и поехали узкою низменною окраиною его, над самою водою. В осеннее и весеннее время здесь без сомнения не бывает езды, да и теперь наша тележка частенько шла чуть не на боку, захватывая кое-когда воду левыми колёсами. Справа, тесно над вашими головами, подымались могучие белые кручи, то голые, то обросшие лесами и кустами. Верстах в двух от монастыря мы увидели над собою тоже некоторое подобие Див: известковый столп, ещё не совсем отделившийся от толщи горы, поднимается на углу берега, и нам снизу видна, саженях в 40 выше уровня реки, чёрная дверочка и маленькое оконце выдолбленной внутри его часовни, которая кажется отсюда прилепленной к скале, будто гнездо ласточки.

Дивногорские монахи называют этот столп Малыми Дивами, но, кажется, ошибочно, потому что старые письменные памятники приурочивают это название к 3-м столпам самого Дивногорского монастыря. Часовня в этом столпе устроена также в виде церкви, вокруг которой, как и в столпе Больших Див, идут пещеры. Хотя они расширены и приведены в теперешний вид очень недавно, всего лет 17 тому назад, усердием одного поселянина слободы Лисок, но первоначальное происхождение и этого пещерного обиталища покрыто всё тою же тьмою…

Шатрище выдвигает свою громадную каменную пирамиду внезапно и поразительно живописно. Кряж горного берега, надвинутый над нами и закрывающий от нас окрестность, разом вдруг распахивается, будто занавес театра, и над широкою движущейся скатертью синего Дона вырастает, загораживая горизонт, титанический белый шатёр, геометрически правильный, словно дело рук человеческих. Рядом с этою исполинскою меловою пирамидою показались бы детскими игрушками жалкие «великие пирамиды» когда-то великих, а теперь скорее жалких фараонов египетских.

Сочетание голубого неба, белых обрывов, зелёных лесов и синей реки производит чарующее впечатление на глаза и сердце художника, способного чувствовать мелодию колеров и гармонию линий.

Эта белая гора-шатёр — истинный донской Чатыр-Даг, Палат-Гора; она целиком от пяты до макушки отражается в синих струях Дона, ярко освещённая солнцем, и через это кажется ещё выше, ещё ослепительнее.

Гора эта составляет крайний оплот сплошной каменной стены, провожающей далее правый берег Дона, но она настолько выше и шире её, что совершенно заслоняет её собою и издали кажется одиноким колоссальным редутом, принимающим на свою грудь стремительный напор великой реки и поворачивающим её, как бессильный ручеёк, вокруг своих могучих контрфорсов.

Но это не только шатёр, а ещё шатёр-храм. Высокий крест венчает передний выступ гребня её, и другой крест виднеется за нею, над другою известкового пирамидою, едва выглядывающей из-за её хребта.

Только совсем приблизившись к Шатрищу, видишь, что склоны этой нерукотворной пирамиды огранены далеко не так гладко, как это представляется издали. Живописный утёс-башня, напоминающий столпы Див, откалывается здесь от переднего ската пирамиды, над самою бездною Дона, словно какой-нибудь романтический замок рейнских берегов. В нём заметны следы окна и двери, теперь уже осыпавшихся. Чёрная дыра пещерного входа темнеет высоко вверху на широком поле пирамиды, обращённой к Дивногорью, навстречу нам.

Мы повернули круто направо по узкой долинке у самого подножия Шатрища, к маленькому хуторку, спрятанному в лесистых пригорках. Там живёт богомольное семейство старика-хохла, добровольно охраняющего древние святыни покинутого пещерного монастыря. Красавица-хохлушка сидела в тени крылечка вся алая, как цветущий мак, с разгоравшимися от жару алыми щеками, в алом платье, в алом платке, в кокетливой алой повязке на голове, украшенной алыми и жёлтыми полевыми цветами. Она весело улыбалась на нас, сверкая своими, как жемчуг белыми, тесно нанизанными зубами, очевидно, забавляясь нашим радостным изумлением перед её неожиданно поразившею нас красотою. Совсем неподходящий страж этих таинственных могил и мрачных подземелий.

Мы жадно припали к ведру холодной ключевой воды, зачерпнутой из колодца у подножия горы. Где монастырь, где древняя святыня — там неизбежно колодезь с чудною, поистине целебною и поистине святою водою. Нужно изумляться, отчего дивногорские монахи до сих пор не устроили какого-нибудь живописного скита в этой прелестной зелёной долинке, под сенью древней святыни, на самом берегу Дона и на бойкой дороге из Коротояка, Острогожска и Дивногорья к железнодорожным путям.

Старик-сторож повел нас, сгибаясь в три погибели, своим старческим утомлённым шагом, которым он может, однако, ходить целый день с утра до ночи, по крутой тропинке наверх. Мы вошли сначала в пещерную церковь. Она очень просторна, с высокими правильными сводами, расписана и по стенам, и по столбам очень порядочною и довольно хорошо сохранившеюся живописью. Под иконами много разных поучительных надписей, и из них можно заключить, что церковь эта, освящённая во имя св. Иоанна Богослова, разукрашена теперешнею живописью всего несколько десятков лет тому назад.

Из церкви узенькая дверочка вывела нас как раз к утёсу-башне, о которой я говорил. Мы очутились над обрывами Дона, который глубоко внизу тихо плескал набегавшими на берег волнами. В эту минуту прямо перед нами проплывала рыбачья лодка; её неудержимо несло течением как ничтожную ореховую скорлупу, и она действительно казалась нам сверху крошечною, как скорлупа.

Немножко жутко было обходить по головокружительной круче каменные выступы горы, чтобы достигнуть входа в пещеры. Пещеры эти — самые обширные и самые замечательные изо всех донских пещер. Они тянутся узкими, но достаточно высокими галереями, вырубленными в желтоватых толщах мела, более чем на версту длины, постоянно давая от себя отростки и закоулочки и незаметно спускаясь до самого уровня Дона. Довольно пологие ступени соединяют один ярус этих сводистых галерей с другим, углубляющимся ниже. Убранства в этих пещерах никакого, как и вообще в Донских пещерах. Только кое-где по углам развешаны и расставлены старые, полустёртые образа да накопчены свечками богомольцев чёрные кресты на сводах. Пещеры Шатрища спускаются так глубоко, что в самых нижних ярусах плотная меловая почва уже прекращается, и начинается слой песчаника, через который гораздо легче просачивается вода. Донская пучина уже лежит бок о бок с этими подземными ходами, и, пожалуй, даже выше их.

Не без удовольствия выбрались мы на свет солнечный и на вольный воздух из этих сырых, холодом пронизывающих могил.

Хотелось ещё взобраться на самую вершину горы-шатра и осмотреть, что там.

Взбираться пришлось опять-таки над обрывами реки, что действует на слабонервные головы. Наверху сплошное кладбище, и, очевидно, очень старинное, но всякие предания о нем уже исчезли.

Крест, венчающий священную шатёр-гору, очевидно, взят вместе с золочёною маковкою, в которой он держится, из старинной упразднённой церкви, вероятно, одной из церквей бывшего когда-то здесь древнего Шатрищегорского монастыря, в последний раз разграбленного Пугачёвым и присоединённого затем к Дивногорскому монастырю. В теперешней пещерной церкви Шатрища служат церковные службы не больше раза или двух в год, между прочим, престольный праздник этой церкви — 6 августа.

Но богомольцы, идущие в Дивногорский монастырь, никогда не минуют древней пещерной церкви Шатрища и по-прежнему несут в неё, как и столетия тому назад, свои грошики и свои грошовые свечки…

С вершины этой Палат-горы, от креста, надалеко видна вся окрестность. Лиски с вечно дымящимися, как бездны ада, трубами их вокзала, с расползающимися во все стороны чёрными стоножками железнодорожных поездов, с их курчавыми садами и белыми хатами, кажутся тут же, сейчас у ног ваших, хотя до них нужно ехать далеко не один час.

Коротояк тоже виден как на ладони на высоком берегу Дона, а лучше всего и дальше всего виден сам синий Дон со своими сверкающими излучинами и ярко-зелёными островами…

Сзади Шатрища, в горе, отделённой от него небольшою лощинкою и увенчанной другим крестом, тоже есть пещеры и часовенка с иконою, у которой служатся молебны.

Конечно, и это следы когда-то здесь бывшего древнего монастыря. Упразднённый монастырь стоял собственно у подножия Шатрища в долинке, где теперь колодезь и хуторок сторожа. От него ещё уцелел довольно большой, но уже частью одичавший сад по скатам задних пригорков.

По всем вероятиям, монастырь был основан в одно время с Дивногорским в начале XVII в., когда началось движение малороссийских казаков из Днепровья в Донщину.

В старых документах он называется Спасским Преображенским монастырем, вероятно, по престолу своего прежнего храма. Очень может быть, что первые основатели его были поражены некоторым сходством Шатра-горы с таким же одиноко поднимающимся среди равнины куполом Евангельской горы Фавора, и посвятили этот родной свой Фавор, как и Фавор Галилеи, памяти Преображения Господня. Из сочинения митрополита Евгения видно, что неизвестно в точности время, когда был основан Шатрицкий монастырь, ранее ли Дивногорского, или после его, а «известно только, что исстари Шатрищегорский ничем не уступал в знаменитости Дивногорскому, как по числу братии, так и по богатству».

Упоминается 1-й раз о «Шатрищах» в сохранившемся при Митрофаньевском Воронежском монастыре указе от 1690 г. царей Петра и Иоанна о приписке к архиерейскому дому Воронежского святителя Митрофана ныне упразднённого Боршевского монастыря: «Да ниже того (Дивногорскаго) монастыря у реки Дона, в горе, что слывет Шатрище, выбита в меловой горе церковь и та церковь тогда была пуста». Через 6 лет после этого боярин Шеин, посланный в Азов, плывёт с певчими дьячками Доном через Коротояк, Дивногорье и Шатрище. В напечатанной в 1 т. Воронежских актов «Записной книги, как пошли певчие дьячки под Азов» сказано между прочим: «…того же числа проплыли монастырь Шатрицы, стоит на берегу реки Дона, на правой стороне, области Воронежскаго епископа, приписной, братии в нем 4-ре человека, тут же многая пещеры каменныя из мелу…». Сохранился ещё любопытный документ того времени, касающейся Шатрища, — это напечатанная во 2 т. «Воронежских актов» Челобитная святителя Митрофана царю Петру на обиды соседних воевод, Ольшанского и Коротоякского: «В прошлом 1700 году., в домовой моей вотчине ниже урочища Шатрища и Шатрищегорского боерака, явились на двух дубах насечены вновь воровския грани и выкопана яма. А ныне мне ведомо учинилось, что те две грани велено насечь Коротоякским да Ольшанским воеводы — Ольшанским пушкарям. Милосердый великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич… пожалуй меня, твоего богомольца, вели, государь, допросить: по какому указу они, воеводы, в моей домовой Боршевской вотчине грани порубили и ямы выкопали, и для какову вымыслу…»

Закрыт был Шатрищегорский монастырь в 1764 г. при общем закрытии Екатериною II небольших и бедных монастырей. Деревянная церковь его с колокольнею была продана в слободу Меловатку, а вырученные полтораста рублей обращены на постройку при архиерейском доме в Воронеже тёплого храма. Но вера народа не сообразовалась с предписаниями начальства, и богомольцы, как прежде, продолжали тянуть по проторенным издревле дорожкам к глубокочтимой народом древней святыне. В конце сороковых годов нашего столетия наплыв богомольцев в Шатрищенские пещеры в летнее время был ещё так велик, что не в меру ревностное епархиальное начальство из каких-то трудно понятных опасений сочло необходимым приказать местному благочинному завалить вход в пещеры. Произошла, как и следовало ожидать, та же история, что и в Белогорских пещерах. Ночью народ откопал опять пещеры и ещё усерднее стал молиться в запретном храме: кто пел там священные песнопенья, кто читал божественные книги. Тогда обратились к помощи гражданских властей. Коротоякская полиция явилась на место, чтобы завалить опять пещеры и силою разогнать народ. Но народ, прослышав про такие распоряжения начальства, со своей стороны толпами собрался в пещерах на защиту излюбленной святыни. Когда неразумные исполнители полицейских предписаний с каким-то ожесточением варваров принялись рубить иконы и уничтожать на стенах священные изображения, народная толпа, наполнявшая пещеры, пришла в неописанное негодование. Произошло жестокое побоище, и полиция должна была удалиться с уроном… Народ, можно сказать, грудью отстоял свои древние пещеры и своё право свободно молиться там, куда его влечет его вера. Шатрище приобрело после этого погрома ещё большую славу в народе и ещё сильнее стало привлекать к себе богомольцев.

Рассказывают случаи такого фантастического усердия, что бабы-богомолки поднимались по обету ползком на коленках на кручи Шатрища от подножия его до входа в пещеры, куда и прямо на ногах входить не особенно легко. Это лучше всего показывает, до какой степени народ чтил свою древнюю святыню.

Для меня нет никакого сомнения, что в Шатрище, как и на Дивах, христианство уже захватило какие-нибудь древние языческие святыни. И наружный вид, и название Шатрище свидетельствуют ясно, что такое поразительно своеобразное и вместе неприступное место не могло не остановить на себе внимание даже дикого обитателя Дона. Оно само словно звало его под защиту своих отвесных обрывов, в глубину своих недоступных пещер. Некоторые исследователи русских древностей (между прочим, И. Д. Беляев в своей статье «О географических сведениях в древней России» Записках географического общества, т. VI) делают догадку, что упоминаемые Нестором половецкие города Шарукаль, Чешмаев, Балин, Сугров нужно искать в той части Дона, которая протекает через Воронежскую губернию, именно через Острогожский и Богучарский уезды.

Нельзя не сказать, что соображения этих учёных имеют за себя серьёзные доводы. В самом деле, наши древние князья, воюя половцев, постоянно ходят по Дону.

Так, например, в 1109 г. Владимир Мономах послал Дмитрия Иворовича в Половецкое поле, и он «взял вежи их у Дону».

«В 1116 году Ярополк Владимирович ходи на Половецкую землю к Дону и ту взя полон много и городы три половецкие: Балин, Чешмаев и Сугров», как повествует Нестор.

В 1199 г. опять то же: «Всеволод ходи на половцы с сыном своим Константином; половцы же, слыша поход его, бежаша и с вежами прочь. Князь же великий ходил по становищам их, иде прочь возле Дону».

Хотя многие наши учёные и уверяют, что под именем Дона нужно разуметь Донец, но почему это нужно, доказательства их совсем не убедительны; тем более, что наши старинные акты отличаются обыкновенно строгою точностью своих показаний, как в этом можно убедиться из Книги Большого Чертежа, писцовых и строенных книг.

На Дону же, несомненно, был и знаменитый Хазарский Саркел, или Белая Вежа, Белый шатёр.

Очень правдоподобно, что и половецкие города, названные выше, захвачены были ими у побеждённых и вытесненных хазар, потому что кочевники-половцы вряд ли имели привычку и средства строить города, без которых не могли обходиться сравнительно цивилизованные и торговые хазары.

«Крайним городом хозаров в России был столица их Саркел, которая отделяла их от печенегов, живших в верховьях Дона и Донца», — говорит, со слов В. Н. Татищева, А. М. Щекатов в своём старинном географическом словаре. По В. Н. Татищеву, половцы в 1117 г. напали на печенегов именно в верховьях Дона.

В таком случае, действительно есть большой соблазн предположить, не есть ли этот исполинский каменный Белый шатёр, на котором я стою, подымающийся неприступным редутом прямо из волн Дона на резком повороте великой реки кочевников с севера на восток, та самая Белая Вежа, Белый шатёр наших летописей, который назывался по-хазарски Саркел и, по словам Константина Багрянородного, был построен в 834 г. хазарским ханом с помощью присланных императором Феофилом греческих строителей, «в своей земле при реке Дон, дабы оным городом прикрыть свою землю от печенегов, в соседстве живших»?

Нельзя забывать, что и Шатрище лежит на старинном рубеже Московского царства, близ порубежной реки Тихой Сосны, долго отделявшей украинские русские посёлки от степей кочевников.


Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.

Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.