Подарок на Новый год
правитьВчера, будучи в гостях у Климены, увидел я на туалете ее дочери, милой, скромной, добросердечной Марии, книгу, переплетенную в сафьян, которую хотел взять, но Мария предупредила меня и с некоторым замешательством спрятала книгу в работный мешок. Я удивился, посмотрел ей в глаза; Мария покраснела, почувствовала, что подала мне повод к подозрению, вынула книгу, раскрыла, показала мне первые страницы, написанные рукою ее матери, и сама прочла их вслух. Я просил списка, и снисходительная Мария собственною рукою написала для меня следующее:
"Белая книга1, мой милый друг, конечно, подарок не богатый, но я уверена, что еще никого на свете не дарили на Новый год с таким добрым желанием, с каким дарит тебя твоя мать, и такою полезною вещью, какова быть может эта белая книга.
Я несколько раз говорила тебе, что две или три минуты, две или три строки, посвящаемые каждый день размышлению — иногда, не спорю, с трудом и неприятным усилием — приводят самые мысли в порядок, дают им ясность и жизнь. Смешно, ты скажешь, надеяться таких великих следствий от причин столь маловажных, но верь мне, я говорю по опыту. Человек, еще не имев языка, видел, слышал, вкушал и осязал, но он еще не мыслил; не имев искусства писать, он мыслил мало и говорил дурно. Язык и перо усовершенствовали его натуру; понятия, сообщаемые другим, озарились, приведены в систему, расширились и, переходя от человека к человеку, из поколения в поколение, усовершенствовались. Путь сей, избранный целым человеческим родом, есть в то же время единственный и самый верный для каждого частного человека.
Ты, милый друг, уже успела на шаг — и важный шаг — подвинуться к совершенству: ты слышала мудрых, иными словами, читала книги, в которых мысленно беседовала с их гением. В наше время девушка, которая читает, благодаря просвещению, не кажется чудом, но много ли найдем таких, которые читали бы с желанием научиться, образовать рассудок и сделаться лучшими? Суетность вмешалась во все, она уничтожила достоинство чтения, переменив его предмет и мудрость обратив в пустое упрямство. Большая часть из наших читателей и читательниц открывают книгу только для того, чтобы после иметь удовольствие сказать: она мне известна! Прекрасна или дурна книга! Ты, мой друг, моя рассудительная, скромная Мария, короче многих знакома с истинною целью чтения: остается иметь некоторую решимость более упражняться, и наконец ее достигнешь.
Душа наша есть живописец2, которого кисть изображает или оригинал заимствованный из натуры, или список с хорошего оригинала; первое — собственные чувства, замечания и мысли; последнее — понятия, почерпаемые в наставлениях и книгах. Списки хорошего мастера — одно предварительное упражнение: он хочет изострить глаз и набить руку; напротив, дурной всегда остается копиистом, и вся слава его в искусстве рабского подражателя.
Чего ж я требую от тебя, мой друг? Чтобы ты все размышления — пространные или краткие, выводимые другими из опытов их, почитала своими, как будто из собственных твоих опытов извлеченными. Человек, прежде нежели научиться думать сам, должен учиться думать за другими — важный шаг, который ты можешь и должна теперь сделать; я хочу сказать, что уже тебе время из читательницы сделаться автором: учись, читая книгу, отделять мысль от выражения; снимай с нее убор, иногда откладывая на время приятность, соединенную с удовлетворением любопытства, старайся двумя словами выразить то, что автор заключил, быть может, во многих страницах; сии два слова запиши — они принадлежат тебе, тебе, как и самая мысль, которую выражают. Так целые томы нередко превращаются в один листок, более важный, нежели самая книга; так образуется в нас способность мыслить, способность выражать мысли и выражением их убеждать или веселить рассудок читателя.
И скоро твои записки перестанут быть единым сокращенным выражением чужих, заимствованных мыслей; собственные расцветут в твоем уме: идея воспламеняет идею; душа, единожды пробужденная, единожды овладевшая нитью размышления, мгновенно от слепка понятий чужих переходит к изобретению и выражению собственных, и скоро из собственного сокровища понятий и чувств является мысль, которая сама, своею силою, никогда не могла бы оживиться, но, будучи близкою к идеям писателя, одушевляется, приемлет образ. Последуй, милая, моему совету! Зная твои способности, предсказываю тебе верный успех, а счастливое начало и самую трудность делает привлекательною. Удовольствие мыслить так живо и чисто, что, раз вкусивши его сладость, прилепляешься к нему навсегда и чувствуешь, что оно необходимо в жизни.