Песнь об ополчении Игоря, сына Святославова, внука Олегова… (Деларю)

Песнь об ополчении Игоря, сына Святославова, внука Олегова
автор Михаил Данилович Деларю
Опубл.: 1839. Источник: az.lib.ru

Деларю М. Д. Песнь об ополчении Игоря, сына Святославова, внука Олегова // Слово о полку Игореве. — Л.: Сов. писатель. Ленингр. отд-ние, 1967. — С. 137—147.

http://feb-web.ru/feb/slovo/trans/s67/s67-137-.htm

М. Д. Деларю

5. ПЕСНЬ ОБ ОПОЛЧЕНИИ ИГОРЯ,

СЫНА СВЯТОСЛАВОВА, ВНУКА ОЛЕГОВА

Или начать нам, друзья, старым складом сказаний воинских

Песнь о походе Олегова внука, Игоря-князя?

Песнь же ту нам начать по событиям дней настоящих,

Но не по замыслам вещим Бояна, — Боян, замышляя

Витязя славу воспеть, соловьем растекался по древу,

Серым волком в полях, сизокрылым орлом в поднебесьи.

Вспомнив сказанья лет прежних о брани, пускал он, бывало,

Десять с_о_колов быстрых на стаю лебяжью: лишь только

Сокол на лебедь падет, лебедь песнь запоет — Ярославу ль,

Храброму ль князю Мстиславу, который пред ратью Касожской

Смял их вождя, Святослава ли красному сыну Роману.

Только Боян, о друзья! не десять с_о_колов быстрых

На лебединую стаю пускал, но на струны живые

Вещие персты взлагал — а те сами хвалу рокотали.

Други! начнем же сказанье свое Владимиром древним

До современного Игоря-князя, который, облекши

Крепостью ум и мужеством сердца его поощривши,

Ратного духа исполнился весь и за Русские грани

Храбрые рати свои навел на Половцев землю.

Тут князь Игорь на светлое солнце воззрел и, увидев

Все дружины свои от затменья прикрытые мглою:

«Братья, — сказал, — и дружина! под саблею смерть краше плена;

Сядем же, братья, на борзых коней да на Дон синий взглянем!»

Вспало князю на ум отведать великого Дону,

И желанье ему заступило весть неба. «Хочу я,

Молвил, копье притупить о конец Половецкого поля,

С вами, русины! хочу свою голову здесь положить я

Или шеломом моим испить великого Дону!»

О Боян, соловей старины! если б эти дружины

Ты нам воспел, скача соловьем по мысленну древу,

В небе летая умом, свивая славу времен двух,

Мчась по Трояна тропе через долы на горы! Воспеть бы

Было песнь Игорю, внуку Олега: «Не буря загнала

Со́колов стаю чрез степи широкие; галки стадами

К Дону несутся великому…», или начать было б песнь ту

Так, о Боян, соловей старины, внук Ве́лесов вещий:

Кони ржут за Сулой; гремит слава в Киеве-граде;

Трубы трубят в Новегороде; стяги взвевают в Путивле;

Игорь ждет милого брата… И вот Буй-Тур Всеволод молвит:

«Брат один, один свет светлый, Игорь родимый ты, оба

Мы сыновья Святослава! Седлай, брат, коней своих борзых;

Кони ж мои уж готовы, оседланы прежде под Курском.

А куряне мои — надежный народ; каждый ратник

П_о_вит под трубами, вск_о_рмлен копьем, взлелеян под шлемом;

Путь им известен, овраги знакомы; их луки исправны,

Тулы отворены, сабли нат_о_чены; сами как волки

По́ полю скачут, ища себе чести, князьям своим — славы».

Игорь в злат стремень вступил и поехал по чистому полю.

Солнце ему тьмою путь заслоняло; ночь, застонавши

Черной грозой, хищных птиц разбудила; в степи́ воют звери…

Див с верху древа кричит, велит слушать земле неизвестной,

Волге, Поморью, Сул_е_, Сурож_у_ и Корс_у_ню, а также,

Тьмутороканский болван, и тебе!.. А меж тем половчане

По непробитым путям побежали к великому Дону:

Скрып от телег их в ночи словно крик лебедей распущенных.

Игорь к Дону войско ведет: уже хищные птицы

Князя беду сторожат; волки бури ждут по оврагам;

Клект орлов созывает зверей на кровавые кости;

Лай лисиц на червленые русских щиты раздается…

О земля Русская, ты за холмами уж!.. Долго ночь меркнет,

Свет денницы запал, еще мгла поля покрывает;

Стих соловей, говор галок проснулся. Русины щитами

Степь преградили, ища себе чести, князьям своим — славы.

Утром в пяток потоптали они нечестивые рати

И, рассыпавшись стрелами по́ полю, в стан свой помчали

Красных дев половецких, и злато, и ткани, и бархат;

А епанчами, а шубами, _о_ртмами, всяким нарядом —

Стали мосты уж мостить по болотам и топким проходам.

Стяг же червленый, с хоруговью белой, червленая чёлка

И серебряный дрот — Святославича храброго доля…

Дремлет в поле Олега гнездо… далек_о_ залетело!

Не на обиду оно рождено было соколу, кречту,

Не на обиду тебе, черный вран, половчанин поганый!

Гзак серым волком бежит; Кончак правит к великому Дону…

Вот, на другой день, денница кровавая свет возвещает;

Черные тучи от моря идут, собираясь четыре

Солнца собою прикрыть; а в них синие молньи трепещут.

Быть великому грому, идти дождю стрелами с Дону!

Копьям-то тут поломаться, саблям-то тут пощепаться

О половчан, на Каяле-реке, у великого Дону!

О земля Русская, ты за холмами!.. Вот Стрибога внуки,

Ветры, веют стрелами с моря на Игоря рати!

Стонет земля, реки мутно текут, пыль поля покрывает,

Стяги лепечут: половцы идут от Дона, от моря

И от всех стран… Отступили бесстрашные русские рати.

Криком — нечистая сила, щитами червлеными — наши

Степь преградили. Ты, Всеволод Яр-Тур, стоишь впереди всех,

Прыщешь стрелами, саблей булатной гремишь о шеломы!

Где только Тур проскакал, золотым своим шлемом блистая,

Там уж лежат половецкие головы; страшно избиты

Шлемы оварские, Яр-Тур, саблей каленой твоею!

Чт_о_ ему раны, друзья, коль и по́честь и жизнь позабыл он,

И град Чернигов родной, и отцовский престол позлащенный,

И своей милой любви — красной Глебовны — нрав и обычай?

Были Трояна века, миновали лет_а_ Ярослава;

Были Олега полк_и_, Святославова сына Олега.

Тот мечом распри ковал и стрелы п_о_ полю сеял,

В стремя златое вступая во граде Тьмуторокани.

Звук той же славы великий любил Ярослав; а Владимир,

Сидя в Чернигове, слух от нее отклонял повседневно.

А Вячеславова храброго юного сына Бориса

Слава на суд привела и на злачное ложе повергла

Не за свою, за Олегову честь. И с той же Каялы

Князь Святополк повелел взять отца среди Угорских к_о_ней

В Киев, к Софии святой. В этот век Горислава-Олега

Сеялось всё и росло средь крамол, и жизнь погибала

Даждь-Бога внука, и в распрях князей век людской сокращался.

В век тот на Русских полях оратаи редко взывали;

Но часто враны кричали, трупы деля меж собою;

Галки свой хор подымали, сбираясь лететь на покормку.

То было в те битвы, в тех ратях; битвы ж такой и не слышно.

С _у_тра до вечера, с вечера д_о_ света стрелы летают;

Сабли о шлемы гремят; трещат булатные копья

В поле чужом, неизвестном, среди земли Половецкой.

Черную почву под конским копытом засеяли кости;

Кровь полил_а_ их: печалью взошли по земле они Русской…

Что зашумело, что зазвенело пред ранней зарею?

Игорь ворочает рать: ему жаль брата милого Тура!

Билися день они, бились другой; на третий к полудню

Пали знамена у Игоря. Тут, у быстрой Каялы,

Братья расстались. Вина кровавого тут недостало;

Тут пир докончили храбрые русы: сватов попоили,

Сами навек полегли за родимую Русскую землю!

Никнет от жалости злак; под печалию древо согнулось…

Тяжкое время настало, друзья! Степи силу прикрыли.

В силах Даждь-Богова внука восстала обида: вступивши

Девой на землю Трояна, всплескала крылом лебединым;

Плещучи н_а_ море синем, у Дону, грозу пробудила.

Брань у князей на неверных исчезла; стал спорить брат с братом:

То мое, и это мое! И начали князи

Важным ничтожное звать и крамолу ковать друг на друга.

Враг же отвсюду вторгался с победою в Русскую землю.

О! далек_о_ зашел сокол, преследуя птиц к синю морю;

Храбрым же Игоря ратям уже не воскреснуть! За ними

Крикнули Карна и Жля и по Русской земле поскакали,

В пламенном роге пожар разнося. И русские жены

Всплакались, так вопия: «Уже нам друзей своих милых

Мыслью не взмыслить, думой не вздумать, очами не взвидеть;

Златом же, с_е_ребром тем и подавно уже не бренчать нам!»

Как восстонал, братья, Киев с печали, Чернигов с напасти!

Скорбь разлилася по Русской земле; течет средь отчизны

Морем печаль; а князья друг на друга крамолу ковали!

Враг, уже сам набегая с победой на Русскую землю,

Дань брал по белке с двора: Святославовы храбрые дети,

Игорь и Всеволод, зло разбудили, которое было

Усыплено отцом их вторым, грозой Святославом,

Киевским князем великим. Грозен тот был; погромил всё

Воинством сильным своим и мечами булатными; ставши

На Половецкую землю, холмы притоптал и овраги;

Реки, озера взмутил; иссушил и потоки и блата;

А Кобяка, нечестивого князя, из лукоморья,

Из середины железных великих полков половецких,

Вихрю подобно исторг: и пал Кобяк в Киеве-граде,

В гриднице князя… Тут Немцы, Венедцы, тут Греки, Моравцы

В честь Святослава поют, корят Игоря-князя, что благо

Наше в Каяле погр_е_б, засыпав дно золотом русским;

Тут Игорь-князь пересел из златого седла в седло пленных!

Стены градские уныли, веселие долу поникло…

А Святослав смутный сон видел: «Снилося мне, — говорит он, —

Будто в ночь эту на киевских х_о_лмах меня одевали

С вечера черным покровом на тисовом ложе, и будто

Черпали мне вино синее с горечью, сыпля из тощих

Недр мерзких раковин жемчуг великий на лоно и нежа.

Будто уж д_о_ски без князя в моем терему златоверхом.

Бесовы враны кричали всю ночь на болоньи у Пленска,

Были в Кисановой дебри и не сошли к синю морю».

— «Князь! — отвечали бояре: — то скорбь уж умом овладела.

То два сокола с отчих злаченых престолов слетели

Тьмутороканя искать или шлемом Дону напиться.

Со́колам тем уже крылья подсекли сабли поганых,

Их же самих опутали крепко железные путы.

Было темно в третий день: померкли два солнца; погасли

Оба багряных столпа; а с ними два месяца юных,

Князь Святослав со Владимиром-князем, подернулись мглою.

Тьма свет покрыла на бреге Каялы: по Руси простерлись

Половцы, словно пардов гнездо, и в бездну напастей

Ввергли ее и великую дерзость тем придали хану.

Уж нанеслася хула на хвалу; нужда встала на волю;

Див уж низвергся на землю! Вот готские красные девы

На берегу синя моря воспели; звеня русским златом,

Бусово время поют, лелеют месть Шарокана.

Мы же, о князь! мы, дружина твоя, уже чужды веселья!»

Князь Святослав изронил со слезами тут слово златое:

«О сыновья мои, Игорь и Всеволод! рано вы стали

Половцев землю мечами губить, а себе искать славы!

С честью ли вы одолели? с честью ль кровь вражью прол_и_ли?

Храбрые ваши сердца закалёны в огне и отваге.

Что вы соделали, дети, моей седине серебристой!

Власти не вижу уж я богатого, сильного брата;

Войск Ярослава не зрю из черниговских воев, Могутов,

Также Татранов, Шельбиров, Топчаков, Ревугов, Ольберов.

Те, без щитов и оружия, криком полки побеждают,

В славу предков звоня. Но вы гордо сказали друг другу:

„Сами мужаемся, сами грядущую славу похитим,

Сами поделимся прежней!“ А диво ли, братья, и старцу

Вновь поюнеть? Когда сокол, понявшися, перья роняет,

То высок_о_ птиц взбивает, не даст гнезда он в обиду.

Горе лишь то, что князья мне не в помочь: лета изменились».

Чу! у Ромна кричат под саблями половцев наши,

Стонет Владимир над ранами: скорбь и тоска сыну Глеба!

Всеволод-князь! не мыслью тебе прилететь издалеча

Отчий престол золотой поблюсти. Ты веслами можешь

Волгу всю раскропить, а шлемами вычерпать Дон весь.

Был бы ты здесь, была бы тогда раба по ногате,

Раб по р_е_зани б был. Стрелять и на суше живыми

Ты самострелами можешь — сынами уд_а_лыми Глеба!

Вы, смелый Рюрик с Давидом! не ваши ли шлемы злаченые

Плавали в вражьей кров_и_? Не ваши ли храбрые рати

Турам подобно рыскают, пораненным саблей каленой

В поле чужом? Вступ_и_те, князья, в стремена золотые

За оскорбление наших времен, за Русскую землю,

За Святославича смелого раны, за Игоря-князя!

Галицкий князь, Осмомысл-Ярослав! высок_о_ восседаешь

Ты на престоле своем златокованом; подпер хребет ты

Угорских гор железною ратью своей, заступивши

Путь королю, затворивши вор_о_та Дунаю, метая

Тяжкие грузы чрез тучи, суды рядя до Дуная.

Грозы твои по з_е_млям текут; ты врата отворяешь

Киеву-граду; с престола отцов золотого стреляешь

Ты салтанов далеких земель. Стреляй же, властитель!

Бей Кончака, нечестивца Кощея, за Русскую землю,

За Святославича смелого раны, за Игоря-князя!

Ты, князь смелый Роман, со Мстиславом! отважная дума

Носит на дело ваш ум. Выс_о_ко ты плаваешь в деле,

Словно сокол на ветрах ширяясь, когда тот стремится

Птицу в бою одолеть. У ваших под шлемом латинским

Брони железные есть: от них-то земля потряслася,

Многие хановы страны погибли. Литва, и Ятвяги,

И Деремела, и Половцы копья свои побросали,

Главы свои подклонили под ваши булатные сабли.

Но уж, князь Игорь! свет солнца уб_ы_л; не добром уже древо

Листья сронило. По Р_о_си, Сул_е_ города поделили;

Храбрым же Игоря ратям уже не воскреснуть! Дон кличет,

Князь правоверный, тебя и зовет всех князей на победу.

Храброе племя Олега уже подоспело на битву…

Всеволод, Ингварь и все три птенца из Мстиславова рода,

Все не худого гнезда шестокрыльцы! Не жребьем ли битвы

До́были власть вы себе? Начто ж ваши шлемы златые,

Ляшские копья, щиты вам начто?.. Заградите своими

Острыми стрелами полю ворота за Русскую землю,

За Святославича смелого раны, за Игоря-князя!..

Уж Сул_а_ серебром не струится к Переяславлю,

И Двина болотом течет, под криком поганых,

К грозным тем Полочанам… Один Изяслав Василькович

Острым мечом позвенел о шеломы Литвы, заглушивши

Славу деда Всеслава; а сам под щитами отчизны

Лег на кровавой траве, пораженный мечами литовцев.

Ложем избравши ее, он промолвил: «Твою, князь, дружину

Птицы крылами одели, а звери кровь полизали».

Не был тут брат Брячислав, ни Всеволод не был, — единый,

Душу жемчужную он изронил из храброго тела

Чрез ожерелье златое. Уныли победные гласы,

Ратей веселье поникло; трубят городенские трубы…

О Ярослав и все внуки Всеслава! склоните знамена,

Скройте мечи вы свои поврежденные! Вы уже чужды

Дедовской славы! Вы-то своими крамолами стали

Кликать на Русскую землю, на жизнь Всеслава, поганых…

Было ль какое насилье дотоль от земли Половецкой!

В век седьмой от Трояна Всеслав бросил жребий о деве,

Милой ему. О пределы подпершись клюками, скочил он

К Киеву-граду и добыл копьем там златого престола.

Лютым зверем оттоль поскакал из Бел_а_града в полночь,

Синею мглой обернувшись; а к утру отбил стенобоем

Новуграду врата, расшиб Ярославову славу,

Волком помчался к Немиге с Дудуток… Там, на Немиге,

Стелют снопы головами, молотят цепами стальными,

Жизнь кладут на току, веют душу от тела. Немигский

Брег не добром был засеян — засеян костьми сынов русских…

Князь Всеслав суды людям судил, князьям рядил грады,

Сам же волком рыскал в ночи; из Киева-града

До петухов он дорыскивал Тмутороканских владений;

Хорсу великому путь перерыскивал волком он серым.

В Полоцке был он, когда позвонили ему рано утром

В колокола у Софии, а он звон уж в Киеве слышал.

Хоть и веща душа в ином теле, да часто страдала.

Вещий Боян наш ему-то разумную молвил припевку,

Так говоря: «Ни хитр_у_, ни горазду, — летал хоть бы птицей, —

Не миновать суда божия!» — О, стонать земле Русской,

Прежнее время и прежних князей поминая! Нельзя же

Было древнего князя Владимира к киевским высям

Нам навсегда приковать: ныне стяги его уже стали

Рюрика-князя одни, а князя Давида — другие.

Роги носящим хвосты чешут; копья поют на Дунае…

Слышен глас Ярославны; пустынной кукушкою с _у_тра

Кличет она: «Полечу, говорит, по Дунаю кукушкой,

Мой бобровый рукав омочу в каяльские воды,

Раны кровавые князю на страждущем теле отру им!»

Плачет на ранней заре Ярославна в Путивле на стенах,

Так говоря: «О ветр, ветр могучий! к чему, властелин, ты

Веешь напротив? К чему на свободных крылах своих мчишь ты

Ханские стрелы на воинов друга? Иль мало под небом

Гор тебе веять, лелея судов стаи на море синем?

Чт_о_ же, могучий, веселье мое по ковы́лю развеял?»

Плачет на ранней заре Ярославна в Путивле на стенах,

Так говоря: «О Днепр пресловутый! ты каменны горы

Сквозь Половецкую землю пробил; ты суда Святослава

До Кобякова войска лелеял; взлелей же, могучий,

Друга ко мне, чтоб не слала я слез к нему н_а_ море с _у_тра!»

Плачет на ранней заре Ярославна в Путивле на стенах,

Так говоря: «Светлое солнце, тресветлое солнце!

Всем тепл_о_ и красн_о_ ты! К чему ж, властелин, ты простерло

Луч свой горячий на воинов друга? в поле безводном

Жаждой им луки свело, печалью им тулы заткало?»

Прыснуло в п_о_лночи море; идут смерчи синею мглою;

Князю Игорю бог кажет путь из земли Половецкой

В Русскую землю, к престолу отцов золотому. Погасли

Зори вечерние. Игорь-князь спит… Игорь бдит, Игорь мыслью

Мерит поля до мала Донца от великого Дона.

Конь о полу́ночи. Свистнул верный Овлур за рекою,

Князю велит разуметь… Князю Игорю боле не быть там!

Вскликнуло, стукнуло поле; трава зашумела; подвиглись

Половцев вежи… А Игорь в тростник поскакал горностаем,

Н_а_ воду гоголем белым; взлетел на коня удалого,

И, соскочивши проворно с него, босым волком помчался

К лугу Донца, и с_о_колом взвился под мглой, избивая

И лебедей и гусей на завтрак, обед и на ужин.

Ежели Игорь с_о_колом несся, Овлур мчался волком,

Труся студеную р_о_су; коней же они надорвали…

Вот Донец говорит: «Немало тебе, князь, величья,

А Кончаку, нечестивцу, досады, а Р_у_си веселья!»

Игорь в ответ: «И тебе, о Донец! немало величья!

Ты лелеял князя средь волн, расстилал ему зелень

На серебристых своих берегах, одевал его теплой

Мглою под сенью зеленого древа; стерег на воде ты

Гоголем князя, чайкой средь волн, чернетями на ветрах.

Не такова ль река Стугна? Своею недоброй волною

Чуждые воды она пожрала и струги разбила!

Днепр затворил Ростиславу младому темный свой берег:

Плачется мать Ростислава по юноше князе. Уныли

С грусти цветы, и древо с печалью к земле приклонилось».

То не сороки стрекочут, а по следу Игоря ездит

Гзак с Кончаком. В то время уже не каркали враны,

Галки замолкли, сороки притихли; одни только дятлы,

Тихо ползя по ветвям, к реке своим стуком путь кажут

Да соловьи веселыми песнями свет повещают.

Гзак говорит Кончаку: «Коли сокол к гнезду путь свой держит,

Не расстрелять ли злачеными стрелами нам соколенка?»

Гзаку Кончак говорит: «Коли сокол к гнезду путь свой держит,

Мы соколенка опутаем лучше д_е_вицей красной».

Гзак же в ответ Кончаку: «Коль опутаем девицей красной,

То нам не будет ни соколенка, ни девицы красной

И станут птицы нас бить посреди Половецкого поля!»

Рек Боян, певец Ярослава, Олега, Когана,

На Святослава походы: «Тяжко без плеч голове быть;

Горе и телу без головы!» — Так без Игоря Руси.

Солнце светится н_а_ небе; Игорь-князь в милой отчизне.

Девы поют на Дунае; их песни до Киева вьются.

Игорь едет через Боричев к деве святой Пирогощей.

Стр_а_ны рады, грады веселы; пели князьям песнь:

Прежде старым, потом молодым. Слава Игорю-князю!

Слава Буй-Туру, слава Владимиру, Игоря сыну!

Здравье князьям и дружине, нечистую силу разящим

За христианство! Слава князьям, и дружине их слава!

1839