Переводы (Веселовский)

Переводы
автор Юрий Алексеевич Веселовский
Опубл.: 1906. Источник: az.lib.ru • Переводы из Жоржа Роденбаха, Шарля ван Лерберга, Рафаэла Патканяна

Оригинал здесь — http://www.vekperevoda.com/1855/veselov.htm

ЮРИЙ ВЕСЕЛОВСКИЙ

1872, Москва — 1919, Москва

Родился в семье литераторов — историка литературы Алексея Веселовского и переводчицы Александры Веселовской (одной из первых переводчиц Редьярда Киплинга). Окончил гимназическое отделение Лазаревского института восточных языков, много сил отдал поэтическому переводу с армянского языка, выпустил первую русскую монографию об армянском писателе («Армянский поэт Смбат Шах-Азиз», М., 1902, 1905). Переводил также и западноевропейскую поэзию — Гейне, Ибсена, Жоржа Роденбаха, Шарля ван Лерберга. Переводы из двух последних авторов воспроизводятся по книге «Молодая Бельгия» (1906).

ЖОРЖ РОДЕНБАХ

(1855—1898)

ОДИНОКИЙ

Жить как в изгнании, изведав грусть разлуки,

В пустынном городе, что гибнуть обречен,

Где слышны в воздухе лишь трепетные звуки,

Органа скорбный плач и древней башни звон;

Грустить вдали от всех, в ком есть душа живая,

Кого венец борца победный осенил,

И молча угасать, во мраке изнывая,

Как пламя тщетное под сводами могил…

Как страждущий корабль, томиться, что когда-то

Мечтал отважно плыть к тропическим морям,

Но встретил мрачный край, где всё зимой объято,

И в царстве грозных льдов бесследно гибнет сам…

Быть вечно одному и знать, что увядает

Божественной души чарующий цветок,

Что тайну грез твоих никто не разгадает, —

И ты умрешь один, забыт и одинок!..

*  *  *

От неба Севера легла на душу тень…

Да, я в глазах, в воде искал его с тоскою —

Туманный, серый цвет, как бархатный порою,

Цвет моря бледного в октябрьский грустный день!..

Цвет каменной плиты с заброшенных могил!..

Им ранних, детских лет полны воспоминанья…

Его в себе канал заснувший отразил;

Он точно цветом был глубокого молчанья!..

С ним башни серые сливались в вышине, —

И небо траурным тогда казалось мне,

Как мрачный вдов наряд, печальных и усталых,

Как их зловещий креп, что роз не терпит алых

И горе лишь сулит в час радости людской…

Ах, этот цвет небес, колоколов унылых, —

Что жизнь мою лишил надежд, для сердца милых, —

И крылья мельницы, что вертятся с тоской…

*  *  *

Ах, этот грустный звон и этот дождь унылый,

Что властно целый день над городом царят

И душу мне томят

Щемящею тоской, с мучительною силой…

Как много грустных дум и безотрадных снов!

Я вижу сироту с подругой безучастной…

Как жизнь нам кажется печальной и несчастной

В дождливый мрачный день под звон колоколов!

Завяло всё кругом, всё умерло для света…

Ах, этот мелкий дождь и звуки в вышине…

Теперь в моей душе они слились вполне, —

В тоскующей душе, что серой мглой одета…

Вот замирает звон, — но с силою двойной

Печальный мелкий дождь всё льется над землею,

И холод влажных струй я чувствую порою

В душе моей больной!

ШАРЛЬ ВАН ЛЕРБЕРГ

(1861—1907)

ЭПИТАФИЯ

Средь лилий, алых роз, под мраморной плитою

Спит мирно девушка… Она во цвете лет

Ушла в загробный мир, блистая красотою,

Вся — чистая любовь и лучезарный свет…

И кроткий ангел к ней слетел в преддверьи ночи,

Коснулся нежно он прекрасного чела, —

И смерть, как тихий сон, ее закрыла очи

И юность вечную избраннице дала…

Не нужно горьких слез, бесплодных сожалений!

Прохожий, не грусти, — ведь краток жизни путь,

Для мертвых плач живых — источник лишь мучений…

О, дайте ей в мечтах забыться, отдохнуть!..

РАФАЭЛ ПАТКАНЯН

(1830—1892)

СЛЕЗЫ АРАКСА

По берегам твоим заснувшим

Брожу, Аракс, в тоске моей.

Я уношусь к векам минувшим,

Взываю к теням славных дней!..

Но волны бурные несутся,

Не внемля, пенясь шумя;

О берег с плачем горьким бьются

И мчатся в дальше края…

Поведай мне, Аракс могучий,

По ком рыдаешь ты порой?

Зачем объят тоскою жгучей

Ты даже чудною весной?

И слезы горькие струятся,

Из гордых падают очей,

И волны к морю вдаль стремятся

От грустной родины моей…

О, не мути же в гневе воды!

Забудь волненье и печаль!

О, вспомни вновь былые годы!..

Зачем спешишь ты к морю вдаль?..

Пусть снова розы украшают

Сады прибрежные твои,

А ночью песней оглашают

Заснувший берег соловьи!

Пусть ивы свежестью отрадной,

Сгибаясь, дышат у воды —

И в жаркий день в струе прохладной

Купают нежные листы.

Пускай пастух с свирелью бродит

По берегам твоим порой

И стадо мирное приходит

К тебе в жару на водопой!..

Аракс запенил гневно воды

И влагу бурей всколыхал, —

И в шуме диком непогоды

Я голос грозный услыхал:

«Зачем с желаньем безрассудным

Пришел, безумец, ты ко мне, —

Тревожить вновь виденьем чудным

Меня в тяжелом полусне?

В тоске по муже, в тяжком горе,

Ужель вдову, средь грустных слез,

Ты встретишь в праздничном уборе,

Как в годы счастья, в годы грез?

И мне… зачем мне украшаться?

Красою чей мне тешить взгляд?

Мои сыны в плену томятся,

Мои враги везде царят…

А были дни, в краю свободном

Я в чудном блеске протекал,

И к морю вдаль в просторе водном

Спокойно шел за валом вал.

В те дни я гордо украшался,

Сверкали, искрились струи…

А утром ранним отражался

В них отблеск пламенной зари.

Но что же сталось с древней славой

Моих роскошных берегов?

Где храм иль замок величавый?

Где блеск старинных городов?

Лишь Арарат не забывает

О славе скрывшейся моей,

И влагой нежно он питает

Мое русло, как мать — детей…

Но влаги вечной и священной

Достойны ль мертвые поля,

Где турок властвует презренный

И стонет древняя земля?

Мои сыны… Их нет со мною!

Но сколько их в стране чужой,

В борьбе с гнетущею нуждою,

В борьбе за хлеб насущный свой!

Моих сынов враги изгнали,

Отчизну душит низкий плен,

И в древний край они прислали

Толпы неверных мне взамен!

Для них ли пышными цветами

Теперь украшу берег свой,

И мне ль пред дикими очами

Блистать чарующей красой?

Пока сыны мои томятся,

Пока для них отчизны нет,

Я буду скорби предаваться, —

И свят да будет мой обет!»

И, белой пеной одеваясь,

В ней скрыл Аракс свою печаль, —

И, точно змейка извиваясь,

Понес он волны к морю вдаль.