(ПАМЯТИ КАДМИНОЙ)
Смугла, как Руфь, с огнистым взором
И чистым профилем камей,
Она жила одним задором —
Одними бурями страстей.
Таился в ней тот голос дивный,
Который за сердце берет
Своею гибкостью отзывной
И дрожью задушевных нот.
Но в нашем небе мутно-сером
Зажглась на миг ее звезда;
Простилась дива навсегда
С холодным северным партером.
Она укрылась в той глуши,
В той стороне гостеприимной,
Где чаще греет пыл взаимный
Томленье любящей души…
И там рассыпались те звуки —
Богатство груди молодой!
Там, перед южною толпой,
Певица выплакала муки
Души горячей и больной!
И как блестящая природа
Сама казнит свои плоды —
Она сама, не ждав захода,
Затмила луч своей звезды!..
Умолкла муза молодая,
Покинув круг своих сестер,
Расстроив их негромкий хор
Среди пустынь родного края!
В ограде дальней, между плит,
Уж холм неведомый забыт,
Где скрыта жертва злой отравы —
И нет на нем венка от славы!
Зато чудесные черты —
Прямой образчик красоты[1]
Для живописного этюда, —
Еще нам памятны покуда:
В высокой кичке, в жемчугах,
В наряде праздничном царицы
И с гордой смелостью в очах
Мы знаем все портрет певицы.
Но имя сглажено под ним,
Он стал безвестною картиной
И вслед за песнью лебединой
Он стал для Кадминой чужим…[2]
И мимо нас прошла певица.
Промчался образ красоты,
Как огненосная зарница
В застое душной темноты.
