Н. М. ЛИКИН править
Памяти В. О. Ключевского править
В. О. Ключевский: pro et contra, антология
СПб., НП «Апостольский город — Невская перспектива», 2013.
|
Преподавание принадлежит к разряду деятельностей, силу которых чувствуют только те… кто непосредственно испытывает на себе их действие; стороннему трудно растолковать и дать почувствовать впечатление от урока учителя или от лекции профессора. В преподавательстве много… что трудно передать и еще труднее воспроизвести. В. О. Ключевский о проф. историке С. М. Соловьеве |
Умер профессор, знаменитый историк, Василий Осипович Ключевский. Все, кто был в Московском университете и прослушал хоть одну лекцию по русской истории Ключевского, — те никогда не забудут ни лекций, ни профессора.
Аудитории В. О. всегда были полны, как в старых, не отличавшихся размером, так и нынешних, вновь отстроенных громадных помещений.
Тайна силы, тянувшей весь университет в эти аудитории на лекции по русской истории, находилась в руках Василия Осиповича.
Еще не видев и не слышав профессора, студенты уже находились под обаянием этой силы. Впечатление же от лекции всегда было громадно. Пусть послужит иллюстрацией этому приводимый здесь рассказ о первой прослушанной автором лекции Ключевского в 1903 году. Он записан по первым впечатлениям тогда же и приводится почти без изменений.
27 сентября (1903 г.) я немного ранее поехал в университет — была суббота, день лекции Ключевского, — и направился прямо в Новое здание, чтобы узнать, где будет читать В. О. Ключевский.
В это время появился он сам и стал раздеваться. «Здесь, стало быть», — промелькнуло у меня. Я скоро разделся и побежал наверх в Большую Словесную занять место. Там уже было много народу, но были еще свободные места.
Для большей уверенности, я сбежал снова вниз, чтобы не упустить профессора, как это было в прошлый раз, когда половина студентов не могла попасть на лекцию, не зная, где ее читают.
В это время Ключевский стоял уже около своего пальто и ему кто-то говорил, что наш субинспектор находит аудиторию Старого здания[1] более удобной для чтения, и поэтому профессор намеревался пойти туда.
Я снова взобрался наверх, захватил свою тетрадь и мигом очутился внизу, оделся и как мог скорей отправился в Старое здание. И там народу было уже не мало; студенты, кроме того, непрерывно подходили. Я все-таки успел занять свое место и выйти из аудитории полюбопытствовать, что делается вне ее. Студенты все шли; субинспектор вздумал было не пускать нефилологов[2]. Но пока останавливал одних, у других осматривал выданные им права на посещение лекций, многие из посторонних зашли в аудиторию; другие толпами теснились в узких дверях и проходах. Суб был оттеснен[3], и наша не отличавшаяся своими размерами аудитория была битком набита. Трудно было протиснуться к своему месту или даже пройти к кафедре. Субинспектор явился было, расчищая дорогу профессору, но тот, сделав два, три шага, сказал, что надо найти другую аудиторию, и вышел. Все хлынули за ним.
В узких дверях аудитории и в двух-трех таких же между проходными залами поднялась страшная теснота: все спешили одеться.
Но в самых последних дверях, у выхода, произошла снова остановка; мы все стояли одевшись, многие одевались, другие подходили, чтобы одеться. Поднялся шум, возгласы: «Что мешает идти?» Предлагали сломать двери, чтобы не задерживала она выхода. Но ничто не помогало; приходилось ждать. Слышались негодующие крики по поводу обмана, которым хотят не допустить попасть вовремя на лекцию. «Неужели нужно подчиняться каким-то глупым правилам инспекции!» — раздавалось в разных местах. Наконец обе половинки двери были отворены; выходить стало свободнее.
На дворе пришлось снова остановиться, так как решительно не знали, куда идти. Ключевский же, как передавали, пошел в университетскую канцелярию справиться, где ему читать.
Вся эта толпа ждала на дворе под крупным дождем минут 10-15. Многие были в одних тужурках. Наконец узнали, что Ключевский будет читать в Новом здании, в Большой Словесной, где намеревался раньше.
Почти целый час прошел в поисках.
Когда я пробрался снова в эту аудиторию, то все уже места были заняты; пришлось придвинуть к стене парту и сесть на нее.
Все свободные проходы, подоконники — все было сплошь занято, окно было растворено, так как при плохой вентиляции не было воздуха[4].
Вскоре появился В. О. Ключевский. Аплодисменты и возгласы приветствовали его путь к кафедре.
Профессор, взойдя на кафедру, шутливо-досадливо отмахивался руками около своего лица, приглашая тем замолкнуть. Приветствие кончилось, раздались призывы к тишине и послышался едва слышный сначала и все более и более внятный, по мере (очень быстрой) успокоения, голос профессора.
…"Господа, я тронут знаками вашего внимания… благодарю вас; но они отнимают у нас несколько минут нашего времени. Если можно, не проявляйте так долго… а еще лучше, если совсем их оставите". И тут, упомянув о прошлой лекции, на которой я не был, кажется, пересказав ее вкратце вновь, В. О. приступил к настоящей, и мы все отдались вниманию.
Лишь изредка поднимался дружный, негромкий возглас одобрения или волной пробежит смех при неожиданном сопоставлении двух контрастов или метком слове профессора.
Пробил звонок; никто не думал об этом и вряд ли кто не забыл его моментально. Лекция продолжалась; все слушали, все не прерывали внимания. Немного ранее второго звонка[5] профессор закончил свою лекцию, заявив, что «о причинах, почему у нас самозванцы имели такую силу и успех» он скажет в следующую субботу.
Студенты расступились, и В. О. Ключевский вышел из душной, жаркой, переполненной, аплодирующей аудитории.
Трудно было попасть на лекции Ключевского, но зато и дорожили же все каждым его словом. Да как было и не слушать слов Василия Осиповича, которых никто лучше его и не мог говорить. Свои лекции он называл просто «чтением», и он действительно читал по своим же лекциям; поправлялся даже и перечитывал отдельные слова и выражения, если ошибался или не так произносил: ни одного слова он не считал возможным в своих чтениях переставить… Но как читал! Говорят, что и обаяние Грановского заключалось в его слове. И на лекцию Ключевского забирались с 9 ч. утра, прослушивали даже богословию[6], лишь бы оставить за собой место на лекцию Ключевского, и В. О. на себе оправдывал всегда, как велика сила «от слова или лекции профессора» на тех, «кто непосредственно испытывает их на себе действие», как много в преподавательстве, что «трудно передать и еще труднее воспроизвести»…
14 мая 1911 г.
КОММЕНТАРИИ править
Печатается по: Памяти профессора В. О. Ключевского. Нижний Новгород, 1911. С. 6-8.
Ликин Н. М.-- историк, сотрудник Нижегородской губернской ученой комиссии, в 1900-е гг. студент Московского университета.
- ↑ Гораздо меньшую первой, отличавшейся вообще своей вместительностью.
- ↑ В это время и в ближайшие за ним годы помещение аудитории было не свободно; тем большего труда стоило попасть на лекцию Ключевского. Но все шли, не считаясь с трудностями, лишь бы послушать Василия Осиповича.
- ↑ Впоследствии, как правило, для просмотра студентов стягивалась вся низшая администрация почти всех факультетов и выстраивалась на лестницах.
- ↑ К зиме были временно устроены особые вытягиватели по потолку аудитории.
- ↑ Промежуток между лекциями 20 минут; второй звонок возвещает о лекции следующего по расписанию предмета.
- ↑ Обыкновенно мало посещаемый предмет, но читавшийся в Большой Словесной.