Пальмер
правитьПальмер, один из славных английских актеров, лишился в одно время и супруги, в которой находил свое счастие, и сына, прекрасного юноши, редких дарований, достойного любви по своему привлекательному характеру. Пальмер, пораженный своею потерею, впал в глубокую меланхолию, которой ничто не могло рассеять — ни утешения друзей, ни занятия, ни светские удовольствия. Несмотря на то, продолжал он играть на театре, брал иногда комические роли и веселил зрителей своею забавною игрою, тогда как внутренно душа его страдала.
Августа 2-го 1795 года1 явился он на театр в роли Мейнау — главная в драме «Ненависть к людям и раскаяние»2 — в первых сценах играл спокойно, входил в характер представляемого им лица; старался соглашать с ним и движения свои, и голос, но в третьем акте, вышед на сцену, казался в сильном волнении; и в ту минуту, когда майор фон дер Горст спросил у него: «А дети твои?», мысль о последней минуте потерянного сына так живо представилась его душе, что он упал на землю, тяжело вздохнул и кончил жизнь.
Сначала зрители думали, что это сделано нарочно, дабы выразительнее представить горесть, но когда понесли Пальмера мертвого с театра, то общее удивление превратилось в совершенный ужас. За кулисами раздавались горестные восклицания актрис и слышны были жалобы друзей Пальмеровых. Директор театра Эйкин вышел на сцену, хотел говорить, но залился слезами и не мог сказать ни слова; актер Инкледон, заступив на его место, уведомил зрителей о случившемся. Последние произнесенные Пальмером слова были:
There is another and a better world!
Есть другой, есть лучший мир!3
Они вырезаны на гробнице его в Вартоне.
Пальмер умер 57 лет; после него осталось много долгов и многочисленное бедное семейство, на пользу которого представлено было несколько театральных пьес в Лондоне и других городах Англии. В Ливерпуле, при одном из таких представлений, актер Гольман читал трогательный пролог, написанный известным историком Роское; он заключил его последними словами Пальмера: есть другой, есть лучший мир!
Лади Дерби, которая играла с Пальмером на одном театре, дала от себя 5 фунтов стерлингов, а в лондонском бенефисе собрано более 700.
Пальмеров брат4 хотел говорить в честь знаменитого актера похвальную речь, сочиненную Кольмаром, но при первом слове занялся у него дух, он опустил голову и закрыл обеими руками лицо. Такое горестное, выразительное молчание было трогательнее самого красноречивого панегирика: публика изъявила свою чувствительность громкими рукоплесканиями.